Поговори со мною ...

Серой мышкой по закоулкам, под полом, далеко бегу от себя. Тихо прячу ото всех нити, которыми шить узоры буду. Серебряная, для души, не хочу золота, не сложится картина. Золото – фальшь, слишком много впитало горя за века. А серебро – чистое, почти невинное. Именно невинное, как и тот, для кого узорами картину вышью. Черная, для ночи, что старухой беззубой, клюкой по ставням – шорх, шорх, шорх. Оранжевая, для закатного солнца, над морем; полуденного отражения маревом в открытые окна, сном. Для узора веселых кудряшек, неугомонного счастья моего. Белая, для паруса в лучах рассвета. Тихая мелодия любви просвечивает сквозь сон паруса в рассвете. Тихо, тихо, поет за стеной нянька дитю малому, чтоб поспал еще. Не просыпался дОсвета. Просыпаюсь. Не уснуть больше. Я помню, что за день сегодня, не забывала никогда. Три года. Знаю. От нежности этого знания не скрыться. Должно быть ангельское терпение - терпеть меня. Тихо начинаю подпевать няньке ее песенку: баю, баю, баю, бай! Спи, мой ангел, засыпай! Ночью был дождь. По голым веткам, вниз к земле стекали теплые струйки воды, они подымут травы, разбудят сад. Еще нет зелени на деревьях. Но сок - животворящая сила, уже побежал по стволам вверх. Почки на тонких веточках набухли. Птицы еще не прилетели. Скоро в саду на все голоса по утрам песни, разливать будут щедрые переливы. Весна! Природа готовится к новому рождению. Скоро, совсем скоро. Улыбаюсь. Пою: баю, баю, баю, бай! Спи, мой ангел, засыпай! Песенка угасла, сама собой, утихла, улеглась. Нянька уснула под свое же пение. Устала! Еще немного времени проходит. И мысли возвращаться к вчерашним делам. Многое надо сделать. Шлеп, шлеп, шлеп! Маленькие, босые ножки по полу. Х-мм! Счастье проснулся и убежал от уставшей няньки. Ангельское счастье сразу за стеной. Убегает от няньки, спокойно спящей. Это ты, босыми ногами пешком от Бога пришел. Чтобы знали мы, что любит ОН нас и не забыл. Антошка! Новый день! С Днем рождения, Рыженький!