сквозь пространство

      Мы сидели на берегу - я и двое моих спутников. Они любили в шутку называть себя охраной, я же предпочитала считать их теми, кто делит со мной очередной путь, ещё одну дорогу в никуда.       Мы сидели на берегу - я смотрела на буйные, тёмные волны, а они курили. Ветер сдувал дым мне в лицо, но это ни капельки не смущало; взгляды их были направлены в небо: затянутое тучами, мрачное, как и всё кругом.       Погода не располагала к прогулкам, тем более на морском берегу, но мы сидели там на сколоченной из досок скамье - я смотрела на вздымающиеся ввысь волны, а они пускали терпкий дым с запахом вишни. Вот-вот должен был пойти дождь, но мы не уходили. Спутники мои были заняты своими думами, в моей же голове гулял такой же шквалистый ветер, как и тот, что трепал наши волосы и одежду. На секунду за уголок разума зацепилась мысль, рваная и отрывистая, что-то вроде "мы все такие разные, но так жутко похожи", но очередной порыв ветра сдул этот зачаток размышления и унес в сторону города, от которого мы втроём так благополучно убежали.       Волна разбилась о каменистый берег и брызнула совсем рядом с нашими ногами, но никто не двинулся. Такая проблема, как, например, вымокнуть до нитки, не смущала никого из нашей троицы. Нас вообще мало что смущало. Такими мы были: странные ребята, сбившиеся в группу и путешествующие по этому бренному миру.       Альбатрос стряхнул пепел и тяжело вздохнул. Его синего цвета глаза, глубокие, как сама тень, были полуприкрыты; одной рукой он подпирал голову, поставив локоть на колено, другой же иногда отводил сигарету от тонких губ, выдыхая табачные облака. По природе своей высокий и статный, во взгляде он сочетал холод и капельку презрения для незнакомцев и всяческих неприятных личностей, а для нас оставлял лишь теплоту и искринки, этих маленьких чертят, так и норовивших похихикать тебе в лицо. Ядерная смесь высокомерия, всепоглощающей доброты и свойственной лишь ему игривости приводила меня восторг. До Альбатроса не было в моей жизни столь многогранных, в плане характера и поведения, людей. Казалось, что невозможно предугадать следующий его жест и поступок, но со временем это сделалось задачей более простой. Познавая его личность, я будто читала взахлёб, а он подкидывал мне все новые и новые страницы, подогревая интерес; и когда все странички были прочитаны, он оставил после себя ощущение, что к этой книге ты вернешься снова и снова, и каждый раз будет таким же захватывающим, как и первый.       - Ты не замерзла, Странница? - его голос будто заглушал рёв бушующего моря. - Я могу одолжить тебе пальто.       - Спасибо, милая птица, но мне совершенно не холодно.       Он кивнул и снова погрузился в свои мысли, а я улыбнулась и, откинувшись на спинку скамейки, перевела взгляд с Альбатроса на тёмные тучи. Подобные проявления заботы не были чем-то необычным, но каждый раз заставляли тепло разливаться по моей душе. Все-таки приятно, когда о тебе кто-то думает.       - Мне кажется, нас скоро унесёт в море, - молвил Бард, повернувшись ко мне. - Не думаешь куда-нибудь переместиться?       Бард. Да, он - отдельная история. Из тех людей, чей разум столь глубок, что от его речей иногда становится жутко. Самое страшное - Бард балансирует на тонкой грани между очень умным и очень глупым человеком. Но мы любим его, этого глупца.       Он музыкант. Умеет всё - вплоть до очень впечатляющей игры на саксофоне. Сочетает в себе одновременно творческий и логический (читай: математический) подход ко всему. Любит синий цвет, туман, Альбатроса и меня. Но меня - больше всего.       - Не думаю. Меня не пугает ледяная солёная вода, которой так быстро пропитаются мои вещи, если я туда упаду, - легкая усмешка. - Меня потянет ко дну, все конечности скрутит судорога, воздух быстро кончится и всё. Нет больше Странницы.       Слегка наклоняю голову, чтобы взглянуть на его выражение лица. Как и всегда после подобных моих выпадов, оно представляет собой смесь удивления, ужаса и негодования. То же самое было бы, если бы ребенку в подробностях рассказали, как расчленяют его любимого плюшевого мишку. Вот-вот слезы из глаз брызнут.       - Выдохни, Бард. Никуда нас не унесёт.       Он смотрит на меня немного раздраженно, но в большей степени устало. Тяжело вздохнув, переводит взгляд на Альбатроса, ища поддержки, но тот продолжает курить, не открывая полуприкрытых глаз. Не получив помощи, музыкант несколько злобно кидает сигарету на камни и растирает её обутой в кожаный ботинок ногой. Я протягиваю руку и треплю его колючую щеку.       - Не злись, лапочка. Все нормально.       - Да ну тебя, - еще секунда, и он скрестит руки на груди, надует губы и отвернется.       Вот такой он, наш Бард. Смесь ребёнка и столетнего старика, меняется, словно выключателем щёлкнули. С нами он обычно бывает тем самым малышом, который дуется и злится, когда не получает того, чего хочет. Но когда дело доходит до каких-то серьёзных вещей, с ним происходят невероятные психологические метаморфозы, преображающие его в потрёпанного жизнью человека, повидавшего на своем веку столько, что и подумать страшно.       Поджав ноги, я обнимаю колени руками и кладу на них голову. Ветер проносит перед моими глазами частички пепла от сигареты Альбатроса, сидящего слева от меня. Мне хочется сказать им что-то такое, чтобы начать беседу о возвышенных вещах, но все тот же ветер в чертогах разума не дает сформулировать фразу. Шумно выдохнув воздух, протягиваю руку вперед и ловлю кончиками пальцев капли воды, бьющейся о берег. Волны усилились.       "Сосредоточься. Это должно кончиться."       Я закрываю глаза. Мои руки лежат на острых коленках, голова запрокинута, брови хмурятся. Я погружаюсь в свой разум.       Представляю, как пульсирующая энергия подхватывает нас, словно частички пепла, и уносит в сторону чего-то уютного, тёплого и большого. Нужно учитывать, что понятие "уют" у всех нас разное, а значит следует искать оптимальный вариант.       Куча образов проносится в моем сознании, сменяя друг друга, как кадры в старой киноленте. В голове воистину гуляет ветер; я почти чувствую, как ледяные потоки веют меж минутных мыслей и воспоминаний - всего, из чего и состоит мой разум.       Все замирает. Из под моих прикрытых ресниц что-то очень ярко сияет. Альбатрос и Бард переглядываются и молча берут по одной из моих рук в свои. Тоже закрывают глаза.       В последнюю секунду Альбатрос отбрасывает щелчком пальца бычок от своей сигареты. Ветер подхватывает его, унося в сторону.       Деревянная скамейка пуста.