Альтернативная анатомия

Я ювелирно подкралась к стене, вслушиваясь в приглушенные женские голоса за углом.  – Да какой же он киллер, раз с расстояния вытянутой руки по цели мажет? – Язык попридержи, это Салвиния, там никто не мажет. Раз не убил, значит, не хотел.  После этих слов я буквально слилась с побелкой, застряла, как говорится, в текстурах.  Это точно то, о чём я думаю?  – Он уже давно бывший салвинец.  – А бывших не бывает, Лиза. Понятия не имею, что заставило его колебаться, но в качестве мести за перебитую семью, я бы даже задумываться не стала. Ладно, мне работать надо, если ещё будет что известно, ты говори.   – Давай уж.  Каблучки застучали по вылизанной коридорной плитке, и я мгновенно отскочила к кулеру, сделав вид, что окаянный агрегат никак не даёт мне испить живительной влаги.  – Ах, у нас с ним всегда проблемы, – медсестричка беззаботно махнула рукой и врезала по кулеру с какой-то силой Халка, никак не сочетающейся с её-то хрупкой комплекцией.   Агрегат сразу же щедро выдал мне целый пластиковый стакан воды и даже балетки облил. – Ох-х... с-спасибо, – пробормотала я, отряхиваясь, и тут же спохватилась, ну не упускать пойманную удачу, – а вы случайно не знаете, в каком кабинете работает парень такой, студент,  волосы каштановые, взгляд шальной, грозы боится?  Я замялась, не зная, что еще добавить к этому оргазмическому описанию, я ведь этого доктора в лицо и не запомнила толком. Но медсестра криво улыбнулась, демонстрируя, что понимает, о ком я. Решила, наверное, что пассии к нему уже и в рабочее время шастать начали, в край обнаглели, проститутки.  – Вообще-то в пятьсот четвертом, – бросила она куда более холодно и тут же одумалась обратно, – но он сейчас... У него сейчас... перерыв. Подождите на улице.  – Спасибо, но я никак не могу ждать, у меня тут форс-мажор, знаете ли. Этот, как его... обсессивный шизофазит у тетушки открылся, жутко заразная вещь, вы бы знали!  Медсестричка сделала очень несчастные глаза, да так и осталась стоять в коридоре. Видать, заразы испугалась, или диагноз затейливый шибко её озадачил. Табличка у названного мне кабинета 504 гласила: «Главный врач»; правда, ни фамилии, ни даже инициалов мистического главного врача указано не было. И я как-то замялась перед дверью, не слишком уверенная, тот ли кабинет назвала мне ревнивица в белом халате. Но именно эта пауза принесла мне удивительное открытие. Да это ж, мать твою, громовский голос за дверью! Ох-х, судьба проказница, ты толкаешь меня на один и тот же грех второй раз за сутки. Вернее, за десять минут. Мне очень сильно не понравился диалог двух барышень. Что еще за Салвиния, что за «в качестве мести»? Это что ж получается, наш Денчик – серийный маньяк-убийца? Вот чудно-то.  Я настороженно прильнула ухом к дверной щели, думая, что не хватало еще быть спаленной в этой позе американского разведчика. Там сначала вообще ни слова было не разобрать, а потом я начала улавливать за шагами, звоном медицинских инструментов и обрывки отдельных фраз: — ...помер, говорят, прям во время секса, счастливчик. А вот девчонке той не позавидуешь, – это вздохнул гениальный студент.  Ден что-то мрачное пробормотал в ответ, лениво скрипнула койка. – Сейчас, подожди.  Дверь неожиданно распахнулась и я буквально ввалилась внутрь. Еще буквальней – на руки к Громову.  – Подслушиваем, значит, – биолог осуждающе нахмурил брови.  Ладно, второй раз за день это не могло пройти удачно. – У неё на тебя чуйка, – радостно констатировал студентик, разрешая внутренние противоречия Дениса, который, непонятно было, чему больше удивлён: тому, что я подслушиваю, или тому, что я вообще здесь. – Зачем ты пришла, Мирослава?  – Мне нужно было поговорить. И я вообще-то беспокоилась о тебе, мало ли что могло случиться. Разгуливаешь тут с дырочкой в боку, на звонки не отвечаешь.  Я прямо хотела сказать что-то ещё, но осеклась на середине фразы. В голову нечаянно пришла мысль не из радостных: да кто я такая, чтобы говорить ему всё это. Обязан он передо мной отчитываться, что ли... Наверняка ведь только под ногами досадно путаюсь. Но Громов ничего не сказал, забрал с врачебного стола ключи от машины и вышел вслед да мной, только в дверях обернулся. – Сообщишь мне, когда он придет в себя? – Ну конечно, – доктор понимающе кивнул.  Громов был мрачен, как черт, и всю дорогу я не решалась выкашлять из себя хоть слово, а когда она кончилась, выяснилось, что машину он подогнал к моему дому.  Деликатнейший намёк.  Я чуть наклонилась вперед, стараясь, чтоб волосы закрыли лицо, и он не видел.  – По школе слухи поползли...  – Знаю, слышал. – Ничего хорошего в этом, да?  – И в том, чтобы прогуливать уроки – тоже.  Вот же.  – Послушай, мне правда неловко, что всё так вышло. Не хочется на глазах превращаться в параноидальную шизофреничку, но... я же волнуюсь.  – Волнуется она, – биолог раздраженно цокнул языком и вышел из машины, так что и мне пришлось выскакивать следом. – Тебе мало было несколько недель сидеть с гипсом?! Мирослава, ну совсем дуреть-то не надо, я же сказал, тебе не место в... С гипсом?  Я даже заяву в тот раз катать не стала, потому что кому сдалось отлавливать этих ебучих лихачей, которых наверняка в ментовке ещё и крышуют. Так значит, дела обстоят гораздо хуже. – Громов, – я беспардонно прервала его дурную тираду, дёрнув за рукав. – Ответь мне честно. Ты когда-нибудь... ну... убивал людей?  – Откуда вдруг такие вопросы? – он среагировал так болезненно, сначала удивлённо, а потом всё больше мрачно. Действительно, откуда вдруг такие вопросы, которые не стоит даже задавать.  – Чего тебе стоит ответить «нет»? – я уставилась вниз, на носки балеток, чувствуя, что у меня сейчас очень шумит в ушах. Я думала, что готова буду к любому ответу, а оказалось, не готова совсем.  – Да потому что не «нет», – вымученно вздохнул Денис, будто я нож ему к горлу приставила. – И это далеко не худшее, не ужаснейшее из всех зол. И ты можешь... можешь не быть дополнением к моим проблемам?  Громову надо работать инквизитором. Моральным насильником особой жестокости. Как поразительно умело он делает больно одними только словами. Всего за минуту и надежду на светлое и безоблачное отнял, и нахуй послал. Но я, на удивление, всё ещё стою на ногах.  И он – тоже. И мы никуда не падаем. Хотя мне очень сильно кажется, что падаем.  – Ну и пожалуйста, Громов, ну и на здоровье, – кивнула я, разрываясь между желаниями здорово ему врезать и поцеловать.  Побила все рекорды в итоге, оставив разномастных истеричек мира далеко позади, даже самых распоследних. Сначала влепила ему смачную пощёчину, так что самой аж больно стало, а потом притянула за ворот рубашки и прижалась к губам. Около пяти секунд горячего безумия – и я уже опомнилась от того, что творю. – Мудак! – сообщила негодующе и шибанула подъездной дверью.