Оглядываясь назад

Центральные миры, планета Корускант, Верхние уровни. Волнение подбрасывало на месте, не давая ни уснуть, ни забыться в бреду, который порой заменял сон. И лекарство, вытребованное у целителя в Храме, не помогало успокоиться. Беспокойство и страх разъедали внутренности, и Люк с тревогой и паранойей поглядывал на кожу рук, думая, что вот-вот на той вздуются пузыри, и вылезут источающие гнилую вонь язвы. Ночь перед последним мирным днем проходила у Люка в кабине кара, взятого в Храме. Тот был с крышей, но внутри все равно было прохладно. Ночи на Корусканте не были жарким временем, особенно для тех, кто проводил их на открытом воздухе. Люк зябко кутался в плащ и с умирающей надеждой тыкал на черную кнопку, отвечающую за отопление в кабине. Та не реагировала на манипуляции, а Люк припоминал отрешенное лицо ответственного за джедайский транспорт, что спокойно и без лишних вопросов дал ему эту рухлядь, гудящую и готовую развалиться от любого мало-мальски резкого движения. Люк не был силен в определении возраста железа, но подозревал, что его кару было лет так сто. Он не спал всю ночь, пребывая попеременно то в состоянии бодрости, то вяло глядя на запоздалых путников. Один кар в три часа ночи, летя мимо, вилял и ухал вниз. Люк представил, сколько выпил водитель, и пожелал ему удачно добраться до дома, не врезавшись при этом в сам дом. В пять часов утра Люк вспомнил Лею и их мирные посиделки на Соколе. Хан тогда уверенно пилотировал, споря с Чубаккой, а Люк и Лея, предоставив командирам Сокола несколько минут чистого главенства на корабле, уселись в каюте. Лея откуда-то взяла мерзкий кофе, в космосе после скудного дорожного пайка кажущимся самым волшебным на свете напитком, и несколько хлебцов со сладкими орешками. «- И как оно было? - вдруг спросила Лея. - Что? - решил уточнить Люк, хотя последние дни мысли новоявленной сестры были заняты одним-единственным человеком, и Лея постоянно балансировала между апатией и раздражающе активной деятельностью. - Как быстро ты смирился с тем, что твой отец — в смысле, наш отец, — тот самый человек, что ответственен за миллионы смертей? Как быстро эта мысль ужилась в твоей голове? В какой момент ты понял, что думаешь о нем, как об отце? Люк пожал плечами. Лея пыталась выглядеть незаинтересованной, но он видел, что его ответ был крайне для нее важен. Пришлось вспоминать Беспин. - Знаешь, - и Лея вздохнула, уставившись в кружку с ароматной жижей, - я кричу о том, что ненавижу его, что он мне никто, что... Да ты сам прекрасно знаешь, о чем я говорю, когда речь заходит о Вейдере. Я готова врать себе, что мы с ним не имеем ничего общего, однако я понимаю, что это ложь. Я смирилась, представляешь? Я его терпеть не могу, и от этого тошно вдвойне, потому что он мой отец, и я это знаю, принимаю и ненавижу. Так... нелепо. Противно от самой себя. - Лея, - Люк присел рядом и обнял сестру одной рукой. - Он мне руку отрубил, а я через несколько минут уже звал его отцом. Кому ты говоришь про скорость принятия? Он был нашим отцом всегда, а не стал им внезапно в последние годы. Нам даже смиряться не требовалось. Ты всегда знала, кто ты, просто не понимала. Как и знала, что я твой брат. - То есть, - Лея по-девчачьи шмыгнула носом, - это не считается за подлость по отношению к погибшим? Я не ужасное порождение злодея и предателя? - Нет, - Люк улыбнулся, - ты дочь наших родителей. И так было всегда, независимо от того, когда и при каких обстоятельствах ты об этом узнала». Люк едва вспомнил это, как Сила всколыхнулась, ужалила в сердце предупреждением и чьим-то животным страхом, от которого можно было задохнуться. Люк скорчился на своем месте, чувствуя чужое отчаяние, как свое собственное, но боль ушла быстрее, чем он смог заглянуть в себя и понять, откуда она исходила. Люк тревожно взглянул на окна родительской квартиры, но там, кажется, все было тихо. Сглотнув, Люк по-новому запахнул плащ. Сила зря не вопила, ее кто-то потревожил. Кто? Люк помнил, как однажды поплохело Бену, когда взорвали Альдераан. Воспоминание словно из другой жизни, эпохи; будто с тех пор прошли долгие и долгие годы. Как ловко война умудрялась манипулировать биологическими часами, ускорять процесс взросления. Несколько лет были тождественны десятилетиям. Порой Люк забывал, сколько ему было. Люк обещал себе не засыпать. Он сомневался, что возведенная в абсолют тревога позволит ему прикрыть глаза надолго. Но в девятом часу утра он все же уснул.

***

Мимо с гулом и воем пронесся кар, и Люк заорал в кабине, просыпаясь. Он ударился макушкой о стекло, отшвырнул плащ и только тогда вспомнил, где находился. В кровь сразу же плеснуло адреналином, и Люк остервенело ударил кулаком в панель, которая показывала нечто нечитаемое вместо времени. Панель мигнула раз, другой, а после сказала, что Люк проспал до обеда. Жалюзи в квартире Падме и Энакина были подняты. Люк всматривался в окна до рези в глазах, но увидел только С-3ПО. Он пропустил отбытие Энакина! Люк бы ударил себя, если бы не подумал, что это верх странности. Он потянул за рычаг, и кар, опасно скрипнув, сорвался с места. Сила рябила: не пенилась, не бурлила, не топила. Однако уже сама рябь не давала Люку расслабиться. Глаза ныли от недосыпа, а в голове словно сверлили дыры. Жалеть себя времени не было. Сознание зачем-то выцепило фразу Энакина: «Есть человек, которому нужна моя помощь». К чему было это воспоминание? Люк тряхнул головой, а в нее тем временем пробрались старые мысли про то, что он влиял на ход истории, оказываясь внутри нее. Люк выскочил из кара и рванул к Храму. - Эй, вы Энакина Скайуокера не видели? Скайуокера? - Люк спрашивал у всех, кого встречал. Информация, даваемая в ответ, была противоречивой. Энакина видели. Энакин был в Храме. Энакин ушел. Энакин находился у магистра Винду. Энакин ночевал в Храме. Люк метнулся к комнате Энакина, предсказуемо пустой, после приударил к залу Совета. Ни души. - Магистр! - Люк увидел темнокожего джедая. - Магистр Винду, простите, а вы не видели Энакина? - Был здесь минуту назад. Вы разминулись, - ответил джедай. - Что-то случилось? - Нет, пока нет, - Люк замялся. - Он вернется? Где он? - Ушел с отчетом по важному делу, - уклончиво ответил недоверчивый Винду. - Должен вскоре вернуться. - Хорошо. - Люк кивнул. - Не скажете, да, куда он направился? - Вас это не касается. Вы не джедай и тем более не магистр. Это наши заботы. Люка подмывало сказать какую-нибудь гадость, но Сила зарябила сильней, а Люка толкнула вязкая, густая темнота. Винду настороженно осмотрелся. - Сегодня неспокойно, - заметил он. - Так! - Люк почувствовал наплыв паники. - Где Энакин? - Не забывайтесь! - грозно ответил Винду и развернулся. Люк понял, что ответа здесь он не добьется. Иногда о чужую принципиальную твердолобость можно было сломать пальцы, но так и не достучаться. Р3 послушно стоял в комнате Люка, когда тот ввалился внутрь. - Где он, Р3? Дроид не знал. Люк выругался сквозь зубы, но вариантов у него было не так много. Если Энакина не было в Храме, значит, он мог быть у врага в логове.

***

«Оставь меня в покое сейчас! Мне нужен покой!», - орал голос Энакина в голове Люка. Тот зажмурился от слишком громкого крика и остановился на мгновение, прежде чем рванул вверх по ступеням в здании Сената. Где был офис Палпатина, он знал, но перед дверьми стояла охрана. Внутрь путь, естественно, был заказан. - Энакин! - заорал Люк прямо в коридоре, надеясь, что стены пропускали звуки снаружи. Охрана возле дверей Палпатина была в точности такой же, какой ее помнил Люк. «Есть человек, которому нужна моя помощь». - Энакин! Видимо, стены звуки не пропускали. Люк мог рвать голосовые связки весь день, но толку от этого было мало. Брать крепость штурмом не было смысла. Или был? Люк уже тянулся к световому мечу, который он забрал у Р3, когда та волна омерзительной, липкой темноты толкнула его вновь, на этот раз ощутимей и больней. Она никому не подчинялась, она просто вырывалась из-под контроля. Волна накрыла Люка и упала вниз, разбиваясь о пол в коридоре Сената черными брызгами. Люк жадно вдохнул воздух, а из офиса Палпатина вышел Энакин. - Что это было? - накинулся на него Люк. - Стой, подожди, я хотел... - Оставь меня в покое сейчас! Мне нужен покой! - рявкнул Энакин Люку в лицо. - Нет-нет, стой, прошу! Ты ведь помнишь, что пообещал мне? - Отлично помню! - прорычал Энакин. - Когда ты родился, Люк? - Что? - Когда. Ты. Родился? - процедил он сквозь зубы. - За-завтра. Лицо у Энакина вдруг стало потерянным. Раз — и исчезла ярость и спесь. Остался голый, ничем не прикрытый шок. - Нет, нельзя, еще рано. Завтра? Он устало оперся головой о стену, а Люк, сам не зная зачем, положил ему руку на плечо. Энакин ее скидывать не стал. Отцу было больно, жутко больно, как при агонии. Люк не видел физических повреждений, значит боль шла не от них, значит, она скрывалась глубже. Энакин что-то прошептал. Люк прислушался. - Даже звезды умирают, - говорил Энакин самому себе. - Что? Энакин посмотрел на Люка больными глазами. - Звезды, Люк, они тоже могут умирать. Но не сегодня и не завтра. Понял? Люк ни слова не понимал. Энакин, еще пару секунд назад бывший живым и возбужденно-обозленным, ссутулился и, опустив плечи, побрел к выходу. Люк готов был рвать волосы. - Что случилось, Энакин? Ты что-то узнал? - Я узнал, что время не на моей стороне. Люк, дай мне тишины, я хочу подумать. - Но... - Тишины. Мне нужно сказать магистру. И... - Энакин провел рукой по лицу, зачем-то взглянул на ладонь, словно мог увидеть то, что стирал. - Проверь Падме. Ты ведь знаешь, где я живу? Люк не собирался никуда уходить. Не сейчас, когда Энакин опирался рукой о стену и с несвойственной ему потерянностью смотрел вперед. Энакин Скайуокер был сильным человеком! Люк помнил его как гром и молнии в тысячи ампер, как неколебимую ярость и стойкость, этой яростью подпитывающейся. Энакин Скайуокер не должен был походить на смертельно больного, на инвалида, у которого отняли последнюю радость в жизни. - Энакин, постой. Ты должен сказать мне. Я не понимаю. Я помогу. Что не так? Ты ужасно выглядишь, - забормотал Люк. - Канцлер... Он не так прост, как я думал, - сказал Энакин и горько усмехнулся. - Мне нужно идти, Люк. - Канцлер зло! Не верь ничему из того, что он говорит. - А ты знаешь, что он говорил? Люк приоткрыл рот и помотал головой. Откуда ему было знать? Но он точно был уверен в лживости каждого произнесенного Императором слова. - Я не оставлю тебя, когда ты в таком состоянии, - непреклонно заявил Люк. - Мне просто нужен покой. Я хочу подумать, Люк. - Ты обещал мне! Пообещай снова! Несмотря ни на что, выбери семью. Энакин кивнул полу, не оборачиваясь на сына. Люк, неудовлетворенный таким ответом, занес ногу, чтобы сделать шаг вслед за отцом, но его легко и ощутимо отшвырнуло в сторону, приложив о верхнюю ступень лестницы, по которой спускался Энакин. Люк охнул и скривился, а Энакин бросил: - Не ходи за мной. Я сказал, что мне нужно подумать. Люк сердито и разочарованно уставился на удаляющегося отца. Дар предвидения молчал. Сила больше не плевалась темными выбросами.

***

Падме была дома. Люк висел на излюбленном месте, глядя на окна. Глаза чесались и закрывались от слишком пристального рассматривания матери. С ней пока все было в порядке. Один раз она подходила к окну, постояла возле него какое-то время, а потом ее отвлек С-3ПО. Люк не знал, как начинались у женщин роды, но предполагал, что его мать не была похожа на без нескольких часов роженицу. Ему звонил Энакин. Он твердым голосом потребовал остаться караулить Падме, за которую переживал, и пообещал, что все будет хорошо. Что именно будет хорошо, Энакин не уточнил. Люк караулил, хотя все его существо тянулось к отцу. Тому явно нужна была помощь. Он пообещал выбрать правильно, когда настанет минута, но Люк не мог успокоиться. В день «Х» он не должен был отходить от отца, однако, сомневался, что тот будет рад, если Люк оставит свою беременную мать без надзора. Мало ли что. Люк бы сам не был рад, потому что Падме выглядела немногим лучше Энакина. Люк оторвался от рассматривания окон. Ему не давала покоя фраза отца: «Есть человек, которому нужна моя помощь». Мельком брошенная фраза весила тонну, как чудилось Люку. Она значила куда больше, чем могло показаться на первый взгляд. Человек, которому нужна помощь Энакина. Энакина, который провел несколько дней в Архиве, выискивая информацию по какому-то Темному владыке, спасающему от смерти. Темному владыке... «Даже звезды умирают». «Но не сегодня и не завтра. Понял?». «Отпустить ты должен». «Моя мама... Она умерла. Давно». «Ты мой отец!». «Слишком поздно для меня, сынок». «Я могу лишь дать подсказку. Выбирать другой будет». «Он выбрал не меня. Я тоже выбираю не его». «Твои мысли тебя выдают, отец. Я чувствую в тебе добро, борьбу». «Ты должен принять Темную сторону. Только так ты сможешь спасти своих друзей». Воспоминания калейдоскопом проносились в голове, не задерживаясь на каком-то конкретном. Все вместе они рисовали картину, неуклюже, грубо. Вот Дарт Вейдер открывает Люку правду, вот предлагает свергнуть Императора и править вместе. Свергнуть Императора... Так просто... А Люк думал, что Вейдер — правая рука своего господина, верный раб. Вейдер думал иначе. Что его могло держать рядом с Императором так долго? Не верность и не преданность. Что его покалечило, из-за чего он был вынужден носить свой костюм? Люк помнил, как увидел Вейдера в первый раз. Тот был скорее машиной, чем человеком, и только последующие встречи с сыном проявили в нем, вынули наружу, швырнули, как кусок сырого мяса, истинную сущность. Энакин Скайуокер, двадцать лет пробывший послушным тираном, убил хозяина ради сына, которого практически не знал. Или... В голове что-то щелкнуло, сердце провалилось в пятки. Люк схватил бинокль, и увидел, что Падме стояла возле окна, глядя в сторону Храма. Потом она зарыдала, прикрыв рот рукой в немом ужасе. Люк тоже повернулся к Храму. На Корусканте начинало темнеть рано из-за времени года, но дым Люк видел. А Сила, до того молчавшая, заложила ему уши воплями десятков голосов.

***

- Нет-нет-нет! - Люк говорил это, когда летел к Храму, когда выпрыгивал из кабины, когда активировал меч и несся вперед, видя клонов, видя стрельбу и тела совсем молодых джедаев. Он отбил несколько выстрелов, убил нескольких клонов. Он запутался. Он был в шоке и не мог ни считать, ни думать. Еще недавно все было в относительном порядке! - Отец! - закричал он, не зная, что искал. Он бежал по Храму, отбивая заряды, прятался за колонны и стены, из которых вылетали куски камня, раздробленного выстрелом. Он попытался вдохнуть поровней, но рядом вскрикнули, и из-за угла упал мальчишка лет пятнадцати, смотрящий в потолок стеклянными глазами. Люк снова побежал. Он не думал, что в один момент его могли убить, потому что силы противника превосходили. Люк знал, кто привел их. Не мог не знать. - Отец! - снова закричал он. Машинально орудуя мечом, он пробивал себе путь вперед. Сила вела его? Интуиция? Справа изрешетили еще одного джедая. Люк на него не смотрел. Он много чего повидал, но от зрелища рушащегося дома его мутило. Сила собиралась надрывно кричать до последнего дышащего джедая. - Отец, - шепнул Люк. Он увидел его. Энакин Скайуокер, вытирающий влагу под глазами, выходил из зала Совета. Люк не знал, в какой момент успел пробежать несколько этажей. Энакин уже не был похож на тень от самого себя. Он твердо держал в руках включенный световой меч. Пока еще голубой. - Ты обещал! - у Люка перехватывало дыхание, кричать не получалось, и он выдохнул эти слова с примесью истерики в голосе. - Ты сказал, что выберешь нас! Падме! Ты обещал выбрать мою мать! Энакин посмотрел на Люка, и тот без ответа понял. - Это что, и был верный выбор? Выбор... Выбор семьи и должен был выглядеть так? - Да, Люк, - Энакин улыбнулся. Он походил на отчаянного психа, что секунду назад сжег все мосты за спиной, спасая мнимое будущее. - Теперь все будет хорошо. Я спасу Падме, она не умрет при родах. А после мы свергнем Канцлера и станем править вместе! Мы! Наша семья! Мир начал расплываться. Лицо Энакина стало походить на лицо призрака Силы. - Нет-нет-нет, - шептал Люк, - ты не должен был этого делать. - Я выбрал Падме, Люк. Все просто. - Не так ты должен был ее выбрать, не так! - Она не умрет, Люк! Только это мне и нужно! Я все сделаю, все сделаю*! - Почему я вообще решил, что могу что-то изменить?! - Я выбрал семью, - процедил Энакин. - Я все сделал правильно. Люк хотел поправить отца. Тот ошибался в одном из утверждений. Он выбрал семью, своеобразно, глупо, не думая о последствиях, думая только о себе; выбрал семью, и это было самым верным и самым отвратительным решением в его жизни. Энакин все растворялся и растворялся. Звуки войны затихали в далеком прошлом. Люк заметил, что Энакин нахмурился и протянул руку, чтобы коснуться его, но не успел. Люк моргнул и увидел, что стоял в старом, почти полностью развалившемся Храме джедаев, среди обломков и нескольких слоев пыли на полу. Кроме него, в нем никого не было. Внешнее Кольцо, планета Мустафар. Оглядываясь назад туда, где не было брызг лавы и сумасшедшего взгляда Энакина, где она планировала мирную жизнь у водоемов Набу, Падме Наберри видела, что где-то оступилась, не сказала всего, что должна была. Оглядываясь назад, она понимала, что были шансы заметить тонущего в трясине из страха и самоуверенности Энакина, помочь ему выбраться, но она где-то проглядела, выбрала молчание, возложила на мужа большую ответственность, чем он мог нести. Он всегда был порывист и горяч. Кто, как не она, был ближе всех, чтобы рассмотреть, растрясти, выпытать, спасти? Падме любила Энакина, но вокруг стояла жара Мустафара, на душе лежала груда все прибывающих камней, и Падме с безысходностью осознавала, что они и впрямь были странной парой, совершенно не созданной для того, чтобы долго и счастливо жить вместе. Но, вернись она в прошлое, Падме вновь выбрала бы Энакина, потому что не видела никого вместо него. Энакин подтверждал то же самое, потому что был здесь, предавший все на свете ради иллюзий. Падме подтверждала это, потому что прилетела сюда за тем же. - Я люблю тебя, - сказала Падме. Зачем? Он знал. Было чуточку поздно, всего на сутки или даже меньше того. А может, было поздно на целую жизнь. Плакать и молить нужно было раньше, а сейчас Энакин не слышал. Он выбрал за двоих и ринулся снимать ей звезды с неба, когда она просила совершенно иного. Скайуокер — лучшую фамилию для безрассудного мальчишки придумать сложно. Только вот безрассудство стало безумием, а «небо» испачкалось в грязи и кровавых росчерках. Теряя сознание под рык Оби-Вана «Не тронь ее, Энакин!», Падме вспомнила свой последний сон прошлой ночью. Ее душила та же рука человека, который запутался, пал так низко, что перестал видеть солнечный свет. Но его можно было спасти. Энакин всегда стремился ввысь, и он должен был выбраться из той ямы, куда рухнул. Падме не знала когда, но была почти уверена, что не сегодня. Сегодня был Мустафар и — словно отражение ее мужа — огненные всполохи. Но кто знает, что случится завтра? Центральные миры, планета Альдераан, Королевский Дом. Оглядываясь назад туда, где были дни Республики и демократии, где щупальца тьмы не опутывали мир, Бейл Органа видел, что не сделал всего, что мог был, должен был сделать. Оглядываясь назад, он понимал, что были шансы изменить ход истории неоднократно. Если бы он только знал! Наверно, он был сделал другой выбор в тот или иной момент... Наверно... Магистр Йода сказал бы: «Неисповедимы Силы пути. Разными дорогами ведет нас она, но приводит именно туда, куда должны прийти мы». Бейл, возможно, предпочел бы знать все наперед, убить Палпатина, сесть за государственную измену. И тогда Бреха умерла бы от горя, а Бейл никогда не оказался бы на этом корабле, несущем ее и новорожденную Лею — не Скайуокер — Органу в ее новый дом. Малышка смотрела на него глазами Падме и хмурила брови как Энакин. Бейл невесело улыбнулся будущей дочери, несколько часов как сироте, и подумал, что никому никогда не скажет, как испугался угроз, и как один неверный выбор привел его на Альдераан подальше от центра Империи, к становлению которой Бейл косвенно приложил руку. Бреха встретила его понимающей улыбкой и глазами, полными слез. Она была счастлива в тот день. - Где ее родители, Би? - спросила Бреха, прижимая к себе ребенка, внимательно ее рассматривающего. Бейл посмотрел на небо. То было чистым, сверкающе-голубым, высоким. - Заблудились в межзвездном пространстве, Бреха.