Открой своё сердце

      Вернуться к просмотру воспоминаний Тобирама смог не сразу. Изуна деликатно дал ему продышаться, не толкая сразу же дальше — хотя, может быть, потому, что ему и самому было тяжело вспоминать об этом.       Тогда Учиха просто ушли, но между кланами уже пошли слухи, каким именно образом красноглазые братья сумели получить новый узор шарингана. Только с одной модификацией — по версии слухов, братья сделали это специально. Изуна не понимал, каким местом люди думают, ведь искренне дорожить кем-то и убивать кого-то ради силы — это принципиально разные алгоритмы действий. Невозможно выращивать себе друга на убой. Либо он друг. Либо кирпичик на пути к цели. Совместить это в одной голове без ущерба для одной из программ невозможно. Либо будет недостаточно друг. Либо рука не поднимется убить.       Дальше началось самое вкусное для Тобирамы — исследование Мангекё. Но, к сожалению, восприятие во время Мангекё так усложнялось и расширялось, что его мозг никак не мог осознать, что же ему передают. Если обычный шаринган смотрел просто более чётко или более чётко с рисунком чакры, то Мангекё показывал вовсе нечто невообразимое и плохо осознаваемое. Он стирал границы между сном и явью, между материальным миром и чакрой… Позволял создавать невероятно сложные техники.       Одной из которых была техника тысячи иллюзий. Когда Изуна создавал её, он просто брал разные страшные гендзюцу и складывал их вместе, одну за другой, проверяя, сколько из них может соединить Мангекё в одной технике. Потом, когда арсенал страшных гендзюцу кончился, а лимит сложения иллюзий ещё даже близко не подошёл, Учиха начал придумывать новые страшилки. И, надо признать, его иллюзии были куда страшнее и изощрённее, чем обычные. Они основывались на психологии, а не на физиологии, и могли довести людей до настоящего отчаяния.       Сложить удалось ровно тысячу и одну иллюзию. Удовлетворившись результатом, Изуна посмотрел на своё творение. Ужаснулся до мурашек в желудке. И решил никогда и ни на ком его не использовать.       Тобирама был ему за это очень благодарен. Хотя и не мог не отметить, что Учиха изучали собственное додзюцу как и большинство шиноби — без всякой системы и методом тыка. У Сенджу руки зачесались написать нормальную инструкцию и засадить обоих братьев за нормальные, правильные исследования. Кто знает, что можно будет выкопать? Техника Яманака на первый взгляд тоже казалась простой и однозначной.       Следующее творение с помощью Мангекё вышло более мирным — он создал технику невидимости. Свет, попадая в радиус действия техники, изгибался по эллипсоиде и выпускался с противоположной от места вхождения стороны. Таким образом, свет идеально огибал фигуру и позволял скрыться гораздо лучше, чем техника хамелеона. Да и от движения никак не зависел. Но эта техника была чудовищной, запредельной сложности реализации, и Сенджу был вынужден признать, что без Мангекё тут не обойдёшься. Если, конечно, не придумать что-нибудь ещё.       Были, конечно, ещё воспоминания — как Изуна готовил, как они с братом боролись с непониманием клана, как они поняли, что проще возглавить, чем бороться, как Изуну чуть не женили… Но у этих воспоминаний была ощутимо ниже «яркость», они не были ключевыми, хотя листать их Тобираме не возбранялось.       А потом было предложение о мире, которое младший Учиха воспринял не иначе, чем издевательством. И предложение о мире, подкреплённое техникой смены сознания. Тобирама с весёлым удивлением смотрел, как Изуна в три счёта разгадывает подмену, чуть ли не по манере дышать и отсутствию желания метать табуретки. И поражался невероятному доверию Изуны к брату — он ведь видел, что тот, кто был в теле Хаширамы, радостно улыбался, сам порезал себя, демонстрируя действие техники… Всё было добровольно.       И он не мог не помнить, что это тот самый мальчишка, который вроде бы собирался заманить Мадару в ловушку в детстве и не раз сражался насмерть в более взрослом возрасте.       Но если всё было добровольно — можно попробовать подружиться с новым клёвым человеком. Ну, или не только подружиться.       Тобирама покраснел, уловив подробности плана по исследованиям разницы темперамента и привычек при нахождении в одном и том же теле. Это уже начинало надоедать, но реагировать спокойно или же, паче того, с брезгливым недоумением было просто невозможно.       И вообще. И особенно — в тесном контакте с эмоциями Учихи.       Например, ещё одна большая разница между ним и Изуной. Тобирама воспринимал Мадару в теле Хаширамы исключительно как самозванца, обманщика, занявшего место, которое не должен занимать. А Изуна видел в чужаке в теле брата… не брата, не Хашираму, но, скажем так, потерянного в детстве близнеца Мадары, которого надо хорошенько исследовать и облизать.       Ой, только без подробностей! Хаширама в теле Мадары самим Тобирамой всё равно воспринимался как ани-чан, и подглядывать в такие моменты Сенджу был откровенно не готов. Но всё же не смог не оценить, с какой деловитостью Изуна поймал Хашираму на передозе Катоном… и смог наконец понять, почему младший Учиха так с ним носится, почему ему не всё равно.       Ёжик. Восхитительный ёжик, который не давал себя убить. Изуна помнил, насколько он хорош, каждый «хорош» каждой их битвы… и когда Тобираму перемыкало, он не забывал это всё автоматически, начиная считать его слабым никчёмным тупицей, который не может справиться с собой. Нет, для Изуны он оставался охрененным ёжиком, у которого возникла проблема и которому можно помочь с ней справиться.       Невероятно.       Больше всего пробирало тем, что у Изуны в принципе возникло это желание. Помочь. Ему. Ещё до всей вот этой катавасии с открытыми сознаниями. Теперь Тобирама его мог понять — но как же сильно сам Изуна должен был чувствовать других людей, чтобы ему это оказалось почти и не нужно?       Так странно — понимать, что всё это сделано для тебя. Чтобы помочь, чтобы мог вникнуть… Пустить настолько глубоко, когда сам видишь, как на ладони… Или именно поэтому? Тобираму не раз бесили люди, неспособные выстроить простую логическую цепочку. Может быть, Изуне тоже хотелось, чтобы окружающие понимали его с такой же глубиной, как и он сам — всех?       Дымка воспоминаний пропала, и они снова оказались в пространстве пересечения двух сознаний, на поверхности глубокого тёмного моря, освещённого ласковым солнечным светом. Котик лежал на волнах, и как-то внезапно дошло, что он в холке высотой с самого Тобираму, тяжёлое дыхание поднимало светящиеся бока, а на морде было чёрное пятно с красной каймой — как раз такое, как тёмные воспоминания.       И оно было таким лишним, таким ненужным на этой солнечной шерсти, что рука сама потянулась стереть. Зачерпнуть воды и осторожно промыть, делая не таким чёрным, убирая, размывая границы… Кольнуло мимолётным сомнением — а ну как тёмная вода и сама пригасит это сияние? Но нет, кот фыркнул, улыбнулся солнечно и стряхнул с себя остатки мрачности. И снова принялся ластиться, как-то незаметно перетекая в человеческий облик. Тобирама тронул его за подбородок, пробежался по лицу внимательным взглядом в поисках остатков того пятна. Обнял, пусть и слегка нерешительно.       Изуна прижался всем телом, крепко, полно, как он любил и умел.       — Это было для тебя полезно?..       — Учиха-альтруист, кому скажи — не поверят… Если он не ани-чан, — теперь слова гораздо легче шли с языка. Потому что Тобирама знал — поймут, не будут выискивать насмешку подвохом. — Это точно было познавательно. И… мне будет гораздо легче понять всех вас. Спасибо.       — Ты больше не будешь от меня шарахаться? — спросил Изуна, серьёзно заглядывая в глаза.       — Нет. — Тобирама помолчал немного. — Мне бы теперь совладать с желанием шипеть на всех, кто косо глянет на такого котика.       Учиха негромко, радостно рассмеялся.       — Можешь пошипеть дуэтом с Мадарой.       Тобирама тут же представил, как первым делом они с Мадарой делят право злобно шипеть на всех, кто не нравится, весело хмыкнул. Драка с Учихой точно никого не удивит, а вот синхронное шипение — ещё как…       — Отменяем технику или ещё так посидим?       Изуна грустно вздохнул. Прерывать момент единения не хотелось, но чувствовалось, что надо. Голова уже начала серьёзно побаливать.       — Отменяем. Но очень уж не хочется.       Тобирама скосил на него глаза. Помолчал несколько секунд.       — А почему именно?       — Почему не хочется? А разве ты не чувствуешь, как хорошо и спокойно сейчас? Когда нет секретов и подозрений в обмане, когда любой мыслью можно поделиться?..       Сенджу наклонил голову набок. Развёл ладони, формируя между ними свиток.       — Похоже, твоя очередь смотреть, да?       Изуна положил ладонь на свиток.       — Уверен, что хочешь мне показать?       Тобирама глянул с некоторым даже возмущением:       — Стал бы предлагать, если нет? И потом, это будет справедливо… И, может быть, тебе тоже пригодится.       — Ладно, — Изуна взял свиток, развернул.       В первую секунду показалось, что он покрыт формулами и непонятными выкладками. Но стоило вглядеться чуть внимательнее, как иероглифы и цифры задвигались, образуя стройную логичную систему, затягивая, окутывая…       …давая оценить мир чужими глазами.       Тобирама воспринимал его холодно-логично. Для него фраза «Он — Учиха» не несла в себе всей ярости кровной вражды и боль потерь. Только информацию. «Он — Учиха. С этим кланом у нас давняя вражда. Соответственно, с наибольшей вероятностью это — враг, который попытается убить меня при первой же возможности. Следовательно, стоит принять меры, чтобы этого не случилось». И ещё полстранички выкладок, подводящих к той самой реакции, которую Изуна мог бы выдать чисто на эмоциях.       Но рефреном это всё пронизывало «дайте мне другие предпосылки, и выводы тоже изменятся».       Собственно, это то, что дал ему Изуна на чистой интуиции — другие предпосылки. Схемы действия, схемы принятия решения, ценности, которые им руководят. Возможность изменить реально существующие предпосылки. «Учиха. Покормлен, отглажен, следовательно, не опасен».       — Понимаешь теперь? — Тобирама окончательно распустил хвост Учихи, расчёсывая волосы пальцами. — Да, я исхожу из того, что всё может быть хитростью и обманом… но я всё же способен воспринимать искренность. Отвечать на неё.       Изуна закусил губу.       — Есть у меня теория… о людях. Я никому ещё о ней не говорил. Она очень… смелая. Хочешь посмотреть?       Сенджу одарил его серьёзным взглядом.       — Хочу. Мне интересно.       Изуна взмахнул руками, показывая три блока примеров. Большой, чуть поменьше и ещё меньше.       — Я думаю, что есть люди, которые больше других склонны к предательству, вранью и прочим неприятным вещам. У всех этих людей, — Изуна показал на среднюю группу, — есть общие черты. Во-первых, невероятное желание всё перетягивать на себя, сводить всё к собственной выгоде, вещь или явление не существует само по себе, только для их пользы.       Фигурки примеров одновременно заговорили, сосредоточившись, можно было послушать каждого из них.       — Во-вторых, сбитая система оценочного суждения. Они не могут адекватно оценить ни себя, ни своё окружение. Они небезосновательно считают себя бездарностью, но при этом твёрдо уверены, что остальные ещё хуже. Иногда это проявляется в завышенной самооценке, иногда — в заниженной.       — Хм… — Тобирама задумчиво вгляделся в группу размахивающих руками примеров. — Это как-то объективно обусловлено или они просто мудаки?       — Я полагаю, в определённый момент жизни до них просто не дошло, что весь мир не вертится вокруг них, и детское желание, чтобы всё было так, как хотят они, да без усилий, сохраняется до самой старости. К слову, третий признак — желание командовать, нежелание работать. Вполне логичное, потому что работать они не умеют, и если командуют — результат получается лучше. При этом у них очень слабая обратная связь с миром, они могут годами орать на стенку, чтобы она подвинулась, но ни за что не подумают как-то сменить метод воздействия. Ни за что не подумают, что их действия неправильные.       Изуна показал примеры действия каждого из образцов.       — И они же склонны к предательству, лжи, обману и самообману. Собственно, в самообмане и низкой способности к восприятию реальности заключается вся проблема. Они легко убедят себя, что это не предательство, а во имя высшего блага, которое по чистой случайности совпадает с их личным благом. Они же совершенно не умеют договариваться, в детском желании заполучить всё и сразу они совершенно по-взрослому берутся за оружие вместо того, чтобы кое-где уступить и в целом получить больше. Но ничем не обоснованная уверенность в том, что это они всех нагнут, играет с ними злую шутку. Завистливые, неудовлетворённые тем, что есть, всегда пытающиеся украсть счастье у других… Есть ещё множество признаков, потом покажу тебе полный список, если хочешь.       Тобирама кивнул, Изуна выдохнул, перешёл ко второй группе. Это было не воспоминание, уже сформулированное и существующее, а теория-измышление, которая окончательно формировалась в процессе рассказа, и показать её с полным погружением сразу не получалось.       — Вторая группа, самая большая — это люди, осознавшие, что они не единственные люди в мире. Они могут оценить по достоинству, могут объективно сравнивать людей, находить хорошие и плохие стороны. Могут попросить помощи и сами в помощи никогда не откажут. Очень щепетильны в вопросах чести, сами не предадут, но их предать можно только раз, больше не простят. В отличие от первого типа, который рад обманываться. Ценят спокойствие, душевное равновесие, стабильность. Их большинство, они составляют костяк общества, на котором всё и держится. Список признаков тоже прилагается. А есть… есть ещё и третья группа. Не общественно зависимые. Те, кто знание о том, что хорошо, а что плохо, воспринимал не от других людей, а от объективной реальности. Это восхитительные люди…       — Но пока что ты с ними не встречался, да?       — Почему? Встречался, — Изуна повернулся к нему, улыбнулся легко. — Их мнение основывается не на том, что так положено думать, а на реальных предпосылках. Любой процесс или явление они способны разобрать на составные кусочки, выявляя суть…       — Хм… — Сенджу задумался.       Описание выходило до подозрительного знакомым. Вот буквально до степени «я об этом недавно думал». Но среди общих знакомых Тобирама никого подобного не припоминал — уж он бы такой самородок не упустил. Даже если бы это был Учиха. Да к биджу клановые нашивки, если кто-то мыслит, как ты, понимает твои мотивы, признаёт логические доводы…       Ксо. Кажется, именно так ани-чан и сошёлся с Мадарой.       — А кроме меня? — с надеждой поинтересовался Сенджу.       — Наши милые старшие братики, — захихикал Изуна и проявил четыре фигуры в примерах. — Метод получения информации одинаков — спрашивать не у других людей, а у реальности, на основе объективных данных и собственных рассуждений. Разница только в… зоне применения этого метода, что ли?.. Я наблюдаю в основном за социальными связями между людьми, ты, насколько я понял, послал ненадёжных людей лесом и сосредоточился на более предсказуемой логистике, экономике и создании техник…       Тобирама скорчил гримасу. Про то, что ани-чан лучше всех, он и так прекрасно знал, но хотелось-то больше. Больше-больше-больше здравого смысла!       — Зато союз выйдет гармоничным, — подытожил Сенджу. — У каждого из нас есть область, в которой другие не сильны… и достаточно ума, чтобы не злоупотреблять этим.       — И возможность договориться есть, одними методами думаем, — кивнул Изуна и застенчиво опустил глазки. — Так как теория? Достойна проверки?       — Звучит логично и непротиворечиво, — кивнул Тобирама. — Если получится определять принадлежность к группам с высокой точностью, то здорово облегчим себе жизнь.       Изуна облегчённо улыбнулся. Всё-таки страшно было делиться сокровенной мыслью, выпестованным деревцем размышлений, семя которого зародил сам, а не услышал у кого-то.       — Прерываем технику? — предложил Учиха.       Сенджу кивнул:       — Главное, чтобы снаружи прошло не так много времени. Иначе ани-чан задушит на радостях.       — Разве это плохо? — улыбнулся Изуна и первым потянулся в своё тело.       Задушить их не задушили, но вот Мадара оказался уже сидящим за спиной Изуны, прижимаясь грудью к спине и широко расставив ноги. Тело младшего Учихи, выпав из оцепенения, вызванного техникой, тут же упало в надёжные объятия. И вышло это настолько естественно, слаженно и гармонично, что невольно поражало. Тобирама вполне удержал равновесие сам, но Хаширама тоже бдил рядом, готовый подхватить в случае чего. И да, оцепенение под техникой действительно смотрелось жутковато со стороны. Младший Сенджу оценил диспозицию и пересел сам, прислоняясь к ани-чану плечом. Тот удивлённо вскинул брови, но тут же расплылся в улыбке, изменяя позу так, чтобы контакт вышел плотнее.       — Так на чём мы остановились?       — На том, что техника единения сознаний — хороший инструмент для погашения вражды, — ответил Тобирама. — Но, приняв во внимание новую информацию, я думаю, что стоит проверить и доработать теорию Изуны и использовать технику уже с её учётом.       — Какую теорию Изуны? — заинтересовался Мадара.       — Потом расскажу, — отозвался тот, потираясь носом о плечо. — Я что-то слегка устал…       — Я могу пересказать, если ты не против. Или хочешь сам?       — Перескажи, — Изуна начал слегка массировать виски. Всё-таки надо было прерывать технику при первых признаках головной боли.       Хаширама вздохнул, легко поднялся на ноги. Подошёл, коснулся ладонью макушки. Не было ни печатей, ни зеленоватого свечения медицинских техник — просто боль прошла.       — На будущее — лучше сразу говори. У меня нет додзюцу-диагноста.       Изуна кивнул благодарно:       — Ещё не привык, что можно лечиться. Обнимашки? Тобирама?       Сенджу закатил глаза, но всё же перебрался поближе — вместе со столиком и бумагами. Вредно улыбнулся:       — Так вот, о вашей логистике…       — Эй, ты хотел рассказать о моей теории!       — Внимание не утеряно, — довольно кивнул Сенджу, быстро набрасывая на чистом листке простую схему. — Вкратце это выглядит так. Три группы, третья и наименьшая наиболее удобна во взаимодействии, поскольку ориентируется на объективную реальность, со второй можно договориться по схеме равноценного обмена, первые — просто мудаки, с которых глаз лучше не спускать. Признаки… — кисточка снова запорхала, выписывая ровные и чёткие иероглифы.       — Тобирама. Я тебя любить, — заявил Изуна с горящими глазами, когда пять листов оказались полностью исписаны. Сам он вот так чётко и схематично рассказывать не умел, сбивался, путался…       Кисточка на миг сбилась с ритма. Сенджу коротко стрельнул глазами, дёрнул уголком губ в намёке на улыбку. Подчёркнуто аккуратно поставил точку.       — Разве все Учиха не невыносимые педанты?       Изуна на секунду задумался перед порывом «валить, тискать и зацеловывать», а затем не выдержал и таки полез. Мадара тем временем хмыкнул, взял бумаги, задумался, что-то высчитывая…       Хаширама честно старался не хихикать, глядя на растерянного и снова покрасневшего отото, который, тем не менее, не только не пытался вырваться, но и приобнял Учиху в ответ.       Что ж такого показал ему Изуна, что сумел так крепко пробить извечную броню Тобирамы?       — Думаешь, Учиха педанты. Посмотри на волосы Мадары и скажи ещё раз, что Учиха педанты, — мурлыкнул Изу. Десять минут как вышли из полного контакта, а он уже соскучился.       — Они педантично растрёпаны, или это средство бесить всех остальных Учиха?       Мадара расхохотался.       — Лень, Тобирама, лень. Никакая педантичность не сможет побороть банальную лень.       — Хм… — взгляд младшего Сенджу стал задумчивым-задумчивым. Переполз с гривы Мадары на довольно лохматого Изуну…       Хаширама счастливо заржал, даже не пытаясь как-то смягчить свою реакцию.       — Вырастить гребешок, отото?       Мадаре аж интересно стало, на сколько Тобирамы хватит в борьбе с их волосами. У Изуны ещё ничего, в хвостик собирались, а его волосы ни один ремешок не выдерживал, не говоря уж о презрении волос к жалким ножницам, фамильным мечам и его собственному кусари.       — Я, пожалуй, за своим схожу… — оценить степень упорности шевелюры старшего Учихи Тобирама успел и на празднике. Но не сказать, чтобы это охладило его пыл.       Учихи просто ани-чана с похмелья не видели.       — Рекомендую взять масло, — добавил Изуна. Как-то вдруг всплыло из памяти — чужой памяти, сколько раз Тобирама расчёсывал брата. Интересный побочный эффект, надо будет обсудить.       Тобирама хитро усмехнулся, окутал ладонь слабыми разрядами Райтон-чакры… и провёл вдоль непокорной гривы, после чего она стала здорово напоминать гладь волос Хаширамы.       — Если нет времени, можно и так.       Изуна схватился за голову. Неописуемое выражение ужаса на его лице вызвало взрыв хохота у Мадары. Да и Изу с гладкими волосами выглядел настолько непривычно, что удержаться от смеха было просто невозможно.       — Так всё-таки это был продуманный бардак, нэ? — Тобирама продолжал ухмыляться.       Изуна взял в руки хвост, посмотрел на неожиданно гладкие волосы. И завизжал так, будто вместо волос у него там была змея. Мадара покатился так, что оказался с чайником на голове.       — Эм… Что-то не так? — опасливо уточнил Сенджу. Реакция была порядком странной на его взгляд.       Изуна выдохнул, упёр руки в бока, пока его брат, хихикая, выпутывал из волос чаинки.       — Я бы на тебя посмотрел, если бы у тебя что-то такое вдруг отросло!!! Или упало. Или… О ками, это же не навсегда?       — Статическое электричество долго не держится, так что скоро снова встопорщатся. Но процесс расчёсывания облегчает здорово.       Изуне стало стыдно за такую детскую реакцию, но ему действительно показалось, что вместо его привычного хвоста он взялся за склизкую чёрную змею. Мадара снова заржал:       — Тобира-а-ама-а… Тебе удалось напугать Изуну-у-у!.. Ы-ы-ы-ы-ы!       — Сочувствия, нии-сан, сочувствия!       — Я не могу перестать ржа-а-ать…       Тобирама задумчиво хмыкнул, хлопнул старшего Учиху ладонью по макушке, обеспечивая и ему прямые и чуть ли не в полтора раза более длинные пряди. Хотя стоило признать, что на Мадару чакры потребовалось заметно больше.       — Хочешь, научу? — предложил он Изуне. — Это несложно, если есть молния и контроль.       — Вот ксо! — ругнулся Мадара, когда волосы вполне заметно и ощутимо потянули его вниз.       Тут уже захихикал Изуна.       — Я хочу эту технику. Буду использовать для маскировки, бг-г-г!       — Никто не узнает. А кто узнает, не поверит, — кивнул Хаширама, сосредоточенно водящий кисточкой по бумаге. Таких Учих определённо стоило запечатлеть, даже жаль, что рядом нет той девочки-художницы.       Впрочем, кто мешает организовать нужную ситуацию?       Тобирама показал пару печатей:       — Чакры по самому минимуму, если не хватит — ты почувствуешь. Но подновлять эффект действительно нужно часто, больше, чем полчаса, даже на мне не держится.       — Ну и слава ками, — дружно выдохнули братики.       Стрёмно, когда с тобой происходит нечто неконтролируемое.