Уголек белтайнского костра (от 18)

Круглобокое оранжево-красное солнце уже закатилось за высокие холмы, отбрасывая в темнеющее небо последние закатные лучи. Поздняя весна все же пришла в Шотландию, покрыв долины, равнины и склоны холмов свежей зеленой травой, на которую выпустят стада овец и коров – главное достояние местных деревень и фермерств. Совсем скоро, как только нельзя будет различить цвет овечьих шерстинок, в деревнях вспыхнут огоньки факелов, которые потянутся к вершинам священных холмов, где всю ночь будут гореть костры Белтайна – главного весеннего праздника. Люди постарше станут проводить ритуалы, а молодежь и дети – петь и прыгать через костры, прославляя рождение нового хлебородного сезона. Магглы давно превратили этот священный день в обычный праздник с интересными, но не всегда понятными ритуалами. Виной тому, конечно же, почти силком насажденное христианство, которое погубило все истинное, исконно британское. Маги, которых в Шотландии и Ирландии было значительно больше, чем в Англии и Уэльсе, во многом сумели сохранить прежние верования, равнодушно встретив приход нового. Нельзя сказать, что никто из них не начал отмечать Рождество и Пасху, но это были больше выходцы из полукровок или магглорожденных. Чистокровные же волшебники, особенно те семьи, что жили в небольших поселениях столетиями, старательно оберегали древние традиции и свою веру в магические силы. Да им и верить не нужно было – они жили магией, поклонялись ей, ею же управляли. И священные праздники Колеса Года, в которое входили и Самайн, и Йоль, и Белтайн, отмечались строго по правилам. Вот и сейчас на вершине высокого холма танцевало пламя высоких костров, которое будет гореть до утра, а потом угли и золу развеют на поля и пашни. Будет погашен каждый, даже самый крохотный уголек, чтобы духи, пришедшие в этот день к продолжателям рода, вернулись обратно в мир мертвых. Седая старуха-волшебница подслеповато щурилась на гаснущий костер. Их, как самых почтенных жителей деревни, оставили для самого важного дела – встретить рассвет, сея по ветру символы отгремевшего праздника. Уже зажглась вдалеке полоска горизонта, но до восхода дневного светила еще было время. Волшебница подняла взгляд в светлеющее небо, шепча слова древнего ритуала, привлекающего разлетевшихся духов к костру. Призрачные силуэты, которые видели даже не все волшебники, закружили вокруг холма, прощаясь с явью еще на год. Не все умершие приходили в эту ночь, и не каждый посещал землю хотя бы два года подряд. У них там, в мире духов, были свои дела, столь же важные, как и у живых. Белый, как лунь, волшебник поднялся со своего места и взялся за небольшую лопатку, которой разгребали костры, чтобы быстрее прогорало. Отсчет начался. Свет от огня медленно сменялся рассветными лучами, которые короной вырастали из-за горизонта. Старуха тоже взялась за лопатку, вороша самые упрямые угольки. Большинство духов уже ушли из этого мира, но один силуэт летал вокруг, нашептывая что-то. Женщина замерла, рассматривая призрачного мужчину. В момент своей смерти он был еще молод, но гибель его была мучительной, что отразилось на отпечатке души черными и темно-красными всполохами. …Дай шанс… Нужно… Прошу… Мой долг… Не будет покоя мне… Один год… Прошу… Мальчик… Спасти мальчика… Старуха опустила лопату, прислушиваясь к шепоту. Скорее всего, этому духу действительно нужно задержаться на земле, иначе бы он не сумел достучаться до того, кто видит его, но не слышит. Волшебница оглянулась по сторонам и ловко откатила один уголек в сторону. Повинуясь волшебной палочке, частичка белтайнского костра окуталась прозрачной сферой стазиса. - У тебя есть время, пока горит этот уголек, - прошептала старуха. – Если я буду жива к следующему Белтайну, помогу снова. Иди, спасай своего мальчика. Но помни – духи не имеют права вмешиваться в жизни смертных напрямую. …Знаю… Помню… Спасибо… Волшебница проводила взглядом улетающую прочь тень, которая стала немного плотнее, превратившись в призрака. Потом она перевела взгляд на восток, туда, где на берегу огромного озера стоял величественный замок. Хогвартс. *** Люциус лежал на узкой койке и подумывал, не поплевать ли ему в потолок. Он почти с ностальгией вспоминал свое прошлое пребывание в Азкабане. Тогда хоть что-то происходило: то дементоры приплывут, то стражники явятся поглумиться, то Темный Лорд напомнит о себе болью в метке. А сейчас… Скукота. За несколько месяцев не произошло ровным счетом НИЧЕГО. После суда, весьма лояльного, кстати, к Люциусу пришли только один единственный раз. Поттер почему-то явился с проверкой, но ничего не спросил, только молча постоял возле решетки, глядя с обидной жалостью. Поттер… Узникам пресса не разрешалась, но из редких подслушанных разговоров Люциус узнал, что Избранный вернулся доучиваться в Хогвартс и совершенно не стремится в авроры. И правильно, навоевался уже мальчишка. Люциус даже почувствовал жалость и сочувствие к парню, у которого и детства-то толком не было – одни сражения и стрессы. Драко не приходил. Это огорчало едва ли не больше, чем вся ситуация в целом. Несколько раз стражники передавали короткие записки, из которых можно было понять только одно: сын пытается жить дальше, как умеет. А умел он плохо – это Люциус констатировал с горечью. У него было время подумать, проанализировать все и прийти к выводу, что жизнь своему наследнику он испортил даже не вынужденным служением психопату Волдеморту, а своим попустительством. Драко вырос избалованным, изнеженным и трусливым. Кстати, ситуация с Лордом пошла ему даже на пользу, слегка закалив характер. И он теперь этот характер проявлял, отодвинув отца в сторону. Что там начудит его неумеха-сын? Можно ли будет разгрести последствия, когда пройдет назначенный судом срок в долгие десять лет? Люциус тяжело вздохнул и отвернулся к стене, на которой изучил все пятна и трещины. Он чувствовал себя разбитым и невыспавшимся. Ночь Белтайна всегда была для него бессонной, но тогда он хотя бы выполнял полагающиеся ритуалы… или собирался на битву. Завтра первая годовщина победы Поттера… День его смерти, воскрешения и триумфа. День освобождения для самого Люциуса, день гибели Северуса Снейпа – единственного человека, которого можно было бы назвать другом. Если бы Люциус умел дружить. По спине пробрало холодом, как от неожиданного сквозняка. Передернув плечами, Люциус повернулся, пытаясь согреть заледеневшую часть тела. Увидев сгущающийся в углу силуэт, он негромко заговорил: - Кажется, у меня гость? Или это дементоры сейчас такие… прозрачные? Северус?! - Сказал бы "во плоти", но плоти у меня нет, - насмешливо отозвался призрачно-серебристый Снейп, полностью втекая в камеру. – Здравствуй, Люциус. Плохо выглядишь. Совсем себя запустил, как не стыдно. Малфой вдруг действительно почувствовал себя виноватым, но признать это… - Уж прости, дорогой мой, - с сарказмом сказал он, - но без палочки, да в столь скудной обстановке поддерживать себя на должном уровне весьма проблематично. Призрак Снейпа насмешливо хмыкнул и завис в воздухе над колченогим табуретом. - Да-да-да… палочка. А о беспалочковой магии ты что-то слышал? Постой-ка! Да ведь ты ею владеешь. Люциус принял самый независимый вид из всех возможных и сел на кровати, расправив плечи. - Давай-давай, приводи себя в порядок, Люц. А то мне сдохнуть от тоски хочется, на тебя глядя, - насмешничал Снейп, ухмыляясь краешком губ. - Да ты уже сдох, - пробормотал Люциус, создавая на стене узкое зеркало в вычурной раме и рассматривая себя в нем. Магия отозвалась весьма радостно, ластилась и бурлила, как в раннем детстве, когда палочка еще была не нужна и не важна. Подобный всплеск продлится недолго, но этого должно хватить на несложное волшебство. Спустя пару минут перед ехидно усмехающимся Снейпом сидел ухоженный аристократ, пусть и в серой арестантской робе. Незачем привлекать к себе лишнее внимание стражников. - Вот так – лучше, - кивнул Северус. – Теперь можно и поговорить. Люциус хмыкнул и, поднатужившись, создал из куска хлеба шахматную доску и шахматы. Тяжело привалившись к стене спиной, он переждал накатившую слабость и выпрямился. - Все выбрал? До донышка? - Да, пару недель буду немощен, как последний маггл, - Люциус расставил фигуры на доске. – Сыграем? - Почему нет? – Снейп переместился ближе, сохраняя «сидячее» положение. - Что привело тебя в эту юдоль горя и слез? – церемонно спросил Люциус, пряча две пешки в ладонях и предлагая Снейпу выбор. – Никогда не думал, что ты откажешься идти дальше. - Я уходил, - указав прозрачным пальцем на один из кулаков Малфоя, ответил Снейп. – Но пришлось вернуться. У меня всего год… в лучшем случае. - Год? Для чего? Снейп покачал головой: - Ты же знаешь – я не имею права говорить прямо. Но хочу попросить… - Проси, хотя я не понимаю, чем могу помочь, сидя здесь, - Люциус сделал ход белыми. - Я лишь прошу довериться мне, даже если мои слова или поступки покажутся тебе бессмысленными, - Снейп обозначил свой выбор, и Люциус послушно переставил черную фигуру вместо него. – Там, за гранью, мне оказались доступными прошлое и будущее. И мне дорого обошлось желание вмешаться, пусть и косвенно. - Чем тебе пришлось заплатить? Хотя, я не хочу знать, какие наказания накладывает на умерших Госпожа. - Да уж, без этих знаний ты явно будешь лучше спать, - криво усмехнулся Снейп, продолжая партию. – Так я могу на тебя рассчитывать? - Вполне, - Люциус пожал плечами. – Все равно я отсюда еще девять лет не выйду. Призрак едва заметно улыбнулся. Жизнь Люциуса заиграла красками. Снейп иногда пропадал где-то, занимаясь своими таинственными делами, но каждый день приходил в камеру, давая возможность пообщаться, узнать последние новости, поиграть в шахматы. Смерть сильно повлияла на Северуса. Ушла его извечная угрюмость, затаенная злость и боль, исчезло довлеющее над всем чувство вины, перестал гнуть к земле взваленный добровольно долг. Они много разговаривали, и Снейп рассказал ошеломленному Люциусу о том, чем на самом деле занимался во время противостояния темных и светлых сил, а так же открыл тайну «бессмертия» Лорда. Из этого рассказа логично выплыла шокирующая информация о том, как юный, очень напуганный, но решительный ребенок пошел на добровольную смерть, чтобы спасти Британию. Пошел на это, зная, что жизнь будет окончена в тот миг, когда он подставит грудь под Аваду. У Люциуса волосы вставали дыбом, когда он это слушал. И пробирало дрожью по всему телу, когда представлял себе чумазого (таким он видел Поттера на поле боя) подростка, который с огнем в глазах сражался с Темным Лордом, умерев и воскреснув незадолго перед этим. - Ему помогла Нарцисса, - закончил Снейп. – Она рискнула и собой, и мальчиком, но это сработало. - Нас судили отдельно, - негромко сказал Люциус, слегка придя в себя. – Я ничего не знаю о жене, да и Драко… Знаю только, что он на свободе. - Если хочешь, я наведаюсь в мэнор, и посмотрю, чем там занимается твоя семья, - Северус подлетел к узкому окну, выходящему на неприветливое море, и сейчас рассеянно оглядывал окрестности. - Был бы благодарен, - сдержанно ответил Малфой. В коридоре послышались грузные шаги - к камере шел один из самых отвратительных охранников во всем Азкабане. Нет, Люциуса совершенно не цепляли его натужные потуги оскорбить, но то было наедине. А сейчас, в присутствии Снейпа… Внутри все скорчилось в «предвкушении» предстоящего унижения. Хорошо еще, что руки охрана не распускала, ведь Люциус не хотел афишировать свое владение беспалочковой магией. - Приветствую, Ваша грязноватая светлость. Ба, да ты помылся! Неделю, что ль не пил, чтобы водички накопить? А ты везде помылся? Мне можно проверить? – толстяк в бурой форме скалил зубы по ту сторону решетки. Люциус мельком глянул в сторону окна, но Снейпа не было видно. Или ушел, или спрятался. - Молчишь, падаль? А у меня для тебя сюрприз. Письмо. Спляшешь? Нет? Ну и ладно, у нас еще будет время для этого. Много, много времени, - стражник швырнул через прутья плотный конверт и удалился, гулко топая коваными сапогами. Люциус скрипнул зубами, но ругательства сдержал. Наклонившись за конвертом, он отметил появление в камере Снейпа, но не повернулся к нему, читая официальное письмо. - И что там? - Я теперь свободный человек, - задумчиво ответил Люциус. – У меня нет жены и нет денег. Прекрасно. Снейп фыркнул: - Они тебе пока и не нужны. А выйдешь отсюда – заработаешь деньги и найдешь… жену. - Твои слова, да Мерлину в уши, Сев, - вздохнул Люциус. – Впрочем, я все равно ничего сделать не могу. Только подписать. За бумагами пришли через час. Люциус размашисто расписался пером, которое принес невозмутимый представитель Министерства, и вернулся к своему созерцательному времяпрепровождению. А рассматривал он Снейпа, который о чем-то задумался, вися под самым потолком. - Северус, ты же что-то знаешь о моем будущем? Долго мне ждать… перемен? - Я много чего знаю, Люциус, - Снейп спустился пониже. – Но мало что могу сказать. Увы, Госпожа позволила мне контактировать только с одной особой из реального бытия. Но только не с тем, ради кого я здесь. Она согласилась дать шанс… но я все равно мало что могу сделать. - Ты выбрал меня, хотя я сижу в тюрьме. Значит, чтобы помочь тебе, я должен отсюда выйти? – Люциус даже поднялся с кровати и нервно заходил по камере. – И это произойдет довольно скоро, ведь у тебя есть только год. Куда ты уходишь каждый день? Смотреть за… за тем, ради кого вернулся? - Я могу лишь смотреть, - негромко ответил Снейп. – Смотреть и не вмешиваться. Даже при всем моем желании. - Вмешиваться буду я, - кивнул Люциус. – И у меня даже есть догадки, кому именно нужна моя помощь. Ты ведь не зря так много рассказывал мне о Поттере? Прозрачные глаза Снейпа торжествующе сверкнули. Он с силой потер разодранное Нагини горло и показал Люциусу испачканную серебристо-прозрачной кровью руку. - Поттеру грозит смерть? На это Северус не ответил, но Люциус понял его без слов. Что же… Он дал обещание помочь, а свои клятвы, если уж их у него вырвали, он старался сдерживать. Да и Поттера, о котором Люциус узнал так много нового, было откровенно жаль. А еще Малфой вновь задался вопросом, почему мальчишка приходил к нему во время пасхальных каникул.