***
Чувствовать, как сила снова растекается по венам, заполняя тело, подкармливая изголодавшегося волка - хорошо до безумия. В прошлый раз это спасло Питеру жизнь, но оставило горький привкус недовольства собой, жалости к наивной, глуповатой девчонке, которой он вспорол горло. Теперь всё иначе: Питера захлёстывает волнами чужой - теперь уже его - силы, которая впитывается в кожу с кровью, текущей по ладонями. Второй мальчишка, перекатившийся в сторону после того, как их чудовищно-идеальный тандем с братом распался, запоздало кидается к Питеру, рыча, сверкая стремительно синеющими глазами, и Питер чувствует - он мог бы убить и этого щенка. Забрать остатки их силы, хотя её и так достаточно - волк, убивший свою стаю по определению силён. Но он не позволяет эмоциям и азарту нарушать план. Тем более, невежливо было бы лишать охотника удовольствия позабавиться с наглым, самоуверенным мальчишкой. Всё оказалось настолько просто, что Питеру было даже как-то обидно за Девкалиона - учишь их, делаешь из них сильнейшую стаю на множество штатов, а они попадаются в совершенно примитивную ловушку. Более того, сами, наверняка тщательно, выбирают место своего окончательного падения. И сами привозят туда охотника. За байком Адама, который непринужденно согласился на предложение близнецов продолжить вечер в более приватной обстановке и, опрокинув шот текилы, поехал за ними, Питер следит по заранее прилепленному маячку: так было надежнее, да и не было никакого желания мчаться на четырёх лапах со скоростью, близкой к скорости мотоцикла. Тем более, что Питеру не возбранялось приехать немного позже, так что он даже не нарушает скоростной режим, петляя по улицам города параллельно с движением маячка на экране смартфона. Заброшенное складское здание на окраине города совсем не впечатляет Питера - если у волчат был план, то вот на этом месте, на дороге, засыпанной битым стеклом, щебнем и остатками гравийки, план должен был развалиться на куски. Навряд ли Питеру суждено узнать, на что надеялись эти мальчишки, привозя охотника в столь очевидное место для убийства. Почти наверняка мальчишки упивались собственной неотразимостью, уверены были, что у мексиканца, весь вечер хлеставшего текилу, словно воду, совершенно отказали все инстинкты. Ничем другим эту самоуверенность не объяснить. Питер даже почти уверен, что Адам справился бы с ними и один. Он был хорош, балансировал на той тонкой грани, что отделяет охотника от волка, на которого он охотится. Азарт и веселье растекаются искристыми волнами, заставляя и Питера невольно улыбаться. Сила течет по венам. Мертвый волчонок оседает у ног мешком. Его брат воет в голос, срываясь на безобразный, хриплый крик, когда арбалетный болт перешибает ему колено. Вокруг на несколько миль нет ни одной живой души, которая обратит внимание на чужой крик. Это действительно хорошее место. - Я думал, ты предпочитаешь нож, - усмехается Питер, сыто щурясь и не двигаясь с места. Всего один шаг, одно движение отделяет его от того, чтобы вспороть вторую глотку, но у них договоренность. И, коль скоро Адам выполнил свою часть сделки… Питеру не пристало мешать ему. Мальчишка ещё рычит, сопротивляется, но его отчаяние и боль слишком велики, без брата он словно теряется в лабиринте собственных страхов, а за каждым поворотом его встречает Адам - охотник с ножом, смазанным аконитом. Раны не заживают, кровоточат, изматывают. И это продолжается долго. До тех пор, пока пацан не свалится на пол рядом со своим братом, едва дыша. Питер наблюдает с равнодушием, ему слишком хорошо, чтобы отвлекаться на чужие страдания. Вот Калаверас присаживается на корточки, обтирая короткий широкий нож о джинсовку волчонка, сверкающего сапфирно-синими глазами. Не говорит ничего, только поднимается на ноги и, взглянув еще раз на тело у своих ног, легко ударяет носком ботинка под ребра, ровно проговаривая: “беги”. Конечно, ни о каком беге не шло и речи - волчонок медленно пополз в сторону приоткрытых дверей, последние силы бросая на то, чтобы подняться на ноги. Ему это удается у самого выхода и еще несколько минут Питер вслушивается в звук его шагов, убеждаясь, что тот действительно старается оказаться как можно дальше от них. - Ушел? - уточняет Калаверас, когда Питер поворачивается к нему, довольно дружелюбно, как ему кажется, сверкнув алыми глазами. - Красный тебе к лицу, Питер Хейл. - Я всегда это знал, - самодовольно соглашается Питер, в несколько шагов преодолевая расстояние, отделяющее его от охотника. - Думаю, теперь я у тебя в долгу. - В той или иной степени, - Адам безбоязненно смотрит волку в глаза, усмехаясь. - Мне стоит напоминать о том, что у меня в руках нож? - Как можно забыть, - Питер закатывает глаза, остановившись достаточно близко к охотнику, чтобы это можно было посчитать неприкрытым флиртом. Нож в его руках, который Адам неторопливо обтирает от крови, пахнет сталью и аконитом. - Я могу рассчитывать на твое согласие выпить как-нибудь вечером? Сегодня, завтра… И ещё через неделю. Калаверас многообещающе ухмыляется, в последний раз протерев нож, и неуловимым даже волчьему глазу движением, спрятав его. - Закончим с нашим небольшим дельцем и повторим этот разговор. На что-то подобное Питер и рассчитывал.***
- Тебе есть что мне сказать? - спрашивает Девкалион, когда они остаются одни - Кали с Энисом ушли, а последний ловко и безэмоционально прихватил с собой Итана, обернув раздавленную голову его же курткой. Айзек подумал, что если бы ему уже не было так плохо, его бы точно стошнило. - Они собирались убить охотника, - медленно выговаривает Айзек, зябко зарываясь в сырое, неприятно липнущее к телу полотенце. - Кто-то из них сказал, что они сделают с охотником то же, что и со мной. - Про Хейла речь шла? - Девкалион опускается на корточки перед креслом, в которое забился Айзек, глядя прямо на него слепыми серыми глазами. - Нет. Только про охотника. - Глупые щенки, - Девкалион раздраженно кривится, поднимаясь на ноги. - Безмозглые, дурные, неблагодарные щенята, - тише проговаривает он, наклонившись к Айзеку, чтобы поднять его на руки. Айзек изо всех сил делает вид, что ничего из этого не слышал, и отрубается едва только Девкалион сгружает его на свою постель, прямо в теплое, тяжёлое одеяло. Просыпается он от того, что Кали настойчиво трясёт его за плечо. Девкалиона, кажется, нет в спальне, зато у Кали в руках глубокая тарелка с куриным супом, а сама она выглядит как-то… Как-то по-иному. В ней, как кажется Айзеку, больше тревоги и меньше снисходительности. Она задумчиво кормит Айзека с ложки, расстелив между ними большое кухонное полотенце. Айзек послушно ест, почти не чувствуя вкуса, кроме привкуса крови, но зато наслаждаясь теплом и тяжестью в желудке. - Что теперь будет? - тихо, осторожно спрашивает он, помотав головой на очередную предложенную ложку с супом. - Наелся? - Айзек кивает, тревожно глянув на волчицу. - Тогда спи. Айзек и не думал, что Кали станет отвечать на его расспросы, но попробовать стоило. Ночь проходит беспокойно и жарко, Айзек просыпается так часто, тревожно озираясь, что ему кажется, что он и вовсе не успевает заснуть. Нервничать есть с чего - Девкалион спит за его спиной, перекинув через Айзека руку, неожиданно тяжелую, как арматура. В этом жесте нет и капли нежности, но ощущается какая-то раздраженно-вынужденная властность. Айзек закрывает глаза, проваливаясь в сон, снова выныривает на поверхность, распахивая глаза, вглядываясь в темноту, в чужую руку, которую видит краем глаза, и с трудом выравнивает дыхание, лишь под утро понимая - дышать стало легче. Может быть, срослись изломанные рёбра, может искалеченные внутренности приняли задуманную господом богом форму, Айзеку всё равно. Утро встречает его напряжённой, гнетущей атмосферой и даже то, что он вполне уверенно может схомячить пару бутербродов, запивая их горячим чаем, его не радует. Кали почти не смотрит на него, Девкалион, ушедший из спальни засветло, возвращается только после обеда, Эниса, кажется, вообще нет в доме. Айзек едва передвигает ноги и на то, чтобы дойти до кухни и обратно у него уходит почти полдня. За окнами дома холодно и пронзительно завывает ветер, больше всего хочется забраться обратно под одеяло, но в комнате перед спальней Айзек замирает, увидев Девкалиона. - Что-то происходит? - тихо спрашивает Айзек. Он почему-то уверен, что его не будут бить за невовремя или неуместно заданный вопрос. Девкалион может его проигнорировать, но сдвинуться с места, чтобы ударить? Нет, пожалуй нет. - Что-то уже произошло, волчонок. Всё остальное лишь неизбежные последствия. Собирался спать? Иди. У тебя время до темноты. Девкалион восхитительно спокоен, хотя Айзеку нетрудно понять, что все его планы разрушены. Он потерял половину стаи, кучу времени и средств, но максимум, что он получит взамен - Дерека Хейла. Айзеку почти жаль Альфу Альф, хотя чувство это неуместное и уж точно никому не нужное. “У тебя времени до темноты”. Айзек просыпается за несколько дюжин минут до того, как сядет солнце.