Строгий препод

Желтый, один из последних кленовый лист залетел в открытую форточку столовой и влепился мне в лицо. По сторонам слышались смешки и болтовня, но я знала, что никто не заметил этой забавной ситуации — либо были увлечены разговором друг с другом, либо уставились, словно зомбированные, в свои смартфоны, если обедали одни. Я почерпнула еще жаркого ложкой, отправила в рот и принялась медленно жевать, снова переведя взгляд в окно. В университетской столовой как всегда было душно, но я сидела напротив окна, и в открытую форточку постоянно залетал сентябрьский ветер. Третий день стояла пасмурная погода, холодный и пустой воздух то и дело сменялся угрюмым мелким дождем. Словом, жить мне хотелось лишь потому, что я любила осень, которая пока еще не успела надоесть, и на парах заваливали не слишком сильно. А вообще последние полгода меня бесило абсолютно всё вокруг, в особенности люди. Я вздохнула, взяла последнюю ложку жаркого и пододвинула поближе компот из красной смородины. Главное — как можно реже говорить о том, что тебя бесит. Иначе в лицах тех, кто не готов поддержать (читайте: всех вокруг), прослывешь нытиком, а слушать о себе «хвалебные» речи в ответ на искренние излияния души мне не очень-то хотелось. — О, Аринка! — на стул рядом со мной плюхнулась Света, одергивая чуть приподнявшуюся блузку. — Чего тут одна? — Ем, — я улыбнулась. — Вы еще не ушли? — У меня собрание скоро… — Оу, — Света состояла в студсовете. Их любимым делом (после организации всяких мероприятий, конечно же) было говорить, как они всей душой терпеть не могут, чем там занимаются, и не могут дождаться, когда придет час свалить оттуда, по себе знаю. — Удачи! — Спасибо, — она пододвинула к себе салат и принялась его перемешивать. Треугольничек огурца вывалился на поднос. — Что сейчас там готовите? — Ну, знаешь, вэлком, перваки и тэдэ, — Света захрустела салатом. — Каждую осень на это все силы вываливаешь… Ну вот, началось. Сегодня у меня не было желания работать психологом-консультантом бесплатно, потому я бросила взгляд на часы, отметив, что если бы не Света, я продолжила бы пялиться в окно и точно бы опоздала на работу. — Это да, сложно. Но зато вы организуете классные штуки! И первокурсники адаптируются, и нам в радость посмотреть на их концертики, так что вы молодцы. Удачи! — Это да, — она рассмеялась. — Мне уже надо идти, так что… Приятного, — я повесила сумку на плечо и взяла поднос. — Спасибо. — Пока! Я подрабатывала в библиотеке с трех до шести каждый день. Пока я работала в читальном зале, вокруг постоянно кто-то был — студенты и некоторые преподаватели нередко приходили сюда после пар, чтобы заняться научной работой. Но на прошлой неделе моя миссия там была завершена, и меня перевели в абонемент, где я спокойно сортировала учебники на предмет их пригодности к использованию. Абонемент занимал сразу два небольших кабинета, и, отобрав определенное количество книг, я должна была отнести их в соседний класс, где их забирала еще довольно молодая, но с хмурым лицом библиотекарша. Сегодня мне попадались в большинстве своем еще не совсем старые книги по журналистике. Они выглядели совершенно новыми, несмотря на издание десятилетней давности, словно (а я уверена, что так оно и было) ими совершенно не пользовались. Я собиралась перенести их в разряд нормальных, но не была в этом уверена, поскольку подобные учебники следовало менять чаще из-за их быстрой неактуальности. Собрав стопку из десяти книг, я примерилась и прибавила еще две, решив, что смогу пройти с ними пару метров до соседнего кабинета. На удачу дверь кабинета открывалась наружу, и я без труда открыла ее, но учебники едва не вывалились на пол и заодно на мои ноги в красных кедах, когда оказалось, что мимо дверей кто-то проходил. — Зимина! - ой, ну кто бы сомневался, что из всех преподов я столкнусь именно с ним. — Почему ты одна таскаешь такую тяжесть? В первую секунду я опешила. Недоуменно посмотрев на него, я отметила хмурый взгляд дождливо-зеленых глаз, и во мне взыграл феминизм. — Не такая и тяжесть, Олег Витальевич, — я чуть поджала губы и прижала книги поближе к себе, перехватив их поудобнее. — Дай сюда, — упрямо сказал он и резко перехватил стопку, держа ее на одной ладони и сверху придерживая подбородком, чтобы не свалились учебники. — Я и сама могу… — Никто и не спорит. — Это моя работа, вообще-то. — Скажи-ка мне, Зимина, — Строгов подошел к нужному кабинету, дверь в который оказалась закрыта, — как ты собиралась попасть внутрь? Зубами ее открывать? Я поджала губы и придержала ему дверь, которую он открыл сам свободной рукой. Олег Витальевич спокойно положил книги на стол и обаятельно улыбнулся библиотекарше, которая при виде его даже спрятала свое постоянное хмурое настроение за улыбкой. Я тут же опустила взгляд на ее правую руку, отмечая, что кольца на безымянном пальце нет, как и его легкого отпечатка. Ну, тогда все ясно. — Олег Витальевич, здравствуйте… Он начал говорить что-то в ответ, все также ослепительно улыбаясь, а я, решив не перебивать его словами благодарности, поплелась перебирать следующую стопку учебников, пока библиотекарша не напомнила мне о моих обязанностях. Спустя двадцать минут за работой я вынуждена была признать, что не так уж ослепительно Строгий и улыбался. Если по совести, он вообще улыбался редко, на свои шутки, например, когда у нас преподавал в прошлом году, а вне аудитории всегда ходил без тени улыбки, иногда даже хмурый и всегда собранный, строгий, словом, вполне соответствовал своей фамилии.