***
Сегодня, в этом измерении. Вот поэтому и нельзя поощрять путешествия во времени. Поэтому. Искушение исправить все свои ошибки, использовать знания о будущем, чтобы подлатать настоящее. Конечно, формально он не был путешественником во времени. Вселенная, в которой он жил, умер и был возрожден, существует где-то еще, без его участия. Спок опускает голову и начинает размышлять. Путешествия во времени могут быть опасными или ограниченными по продолжительности для тех, кто решил проскользнуть назад или вперед… Но перемещение в другую реальность? Его знания о собственной вселенной могут пригодиться в этой. Связаны ли здесь его руки? Да, в каком-то смысле. Здесь он стал Селеком, отказавшись от имени, данного ему при рождении, того, которым его до сих пор называют друзья и семья в редких снах. Теперь оно принадлежит его двойнику, чьи решения отдаются эхом его собственных и в то же время сильно отличаются от них. Например, как эта молодая девушка, открывшая ему дверь. — Посол! — произносит она и Спок — Селек — протягивает руку в человеческом приветствии. — Лейтенант, — отвечает он. — Могу я войти? Эту каюту девушка делит со Споком — ее Споком — и она больше, чем те, что он помнит на своей Энтепрайз. Дверь из коридора вела в гостиную со встроенным диваном и вмонтированным в стену столом, под который задвинуто кресло на колесиках. — Простите меня за вторжение, — говорит он, осторожно опускаясь в кресло. Он замечает, что комната уже прогрета, в отличие от большинства помещений на корабле. Без сомнений, настройки Спока и уступка лейтенанта его комфорту. Это хорошее предзнаменование. — Я не знала, что вы на борту, — говорит лейтенант Ухура, и Селек наклоняет голову. — Это было сиюминутным решением, — отвечает он. — Я не задержусь надолго… только чтобы поговорить со Споком до того, как вы сойдете с орбиты. Ему по-прежнему кажется странным называть своего коллегу этим именем, и так же странно видеть, как он выходит из спальни, одергивая синюю форму научного отдела. — Мне оставить вас одних? — спрашивает Ухура, поворачиваясь в сторону двери. В тот момент, когда посол отвечает «В этом нет необходимости», он слышит, как Спок говорит: «Нет». По крайней мере, в этом они согласны. Лейтенант присаживается на край небольшого дивана и поглаживает место рядом с собой, приглашая — нет, направляя — Спока сесть там. Селек чувствует, как уголок его рта поднимается вверх. — Мне жаль, что у нас не было времени поговорить с тех пор, как я вернулся с Ромула, — говорит он. Спок не отвечает и это не удивляет Селека. В конце концов, Спок не скрывает свое неодобрение попыток Селека привлечь ромуланскую оппозицию к воссоединению. Когда они последний раз говорили об этом, молодой вулканец называл эти идеи «опасными и бредовыми». Это одна из причин, по которой Селек медлит сейчас, опасаясь, что его предложение воспримут еще более опасным и безумным. — У нас не было возможности поговорить о Сайбоке, — начинает он. Спок не вздрагивает, но близок к этому настолько, насколько возможно. Болезненная тема, значит. Еще один момент, насчет которого они согласны. — Вы поддерживаете контакт с ним? — спрашивает Селек и Спок моргает, словно проверяя какой-то внутренний монитор. — Нет, — коротко говорит он и Селек кивает. — Но знаете, где он сейчас. Спок снова моргает прежде чем ответить. — Нет. Я не говорил с ним с тех пор, когда был ребенком. — И могу предположить, что Сарек не знает, где он. — Вам стоит спросить у него. Селек кладет руки на колени, приготовившись встать. — Тогда вы не можете мне помочь. — Вʼтош каʼтур*, — говорит Спок и Селек медленно садится назад. — Значит… — Пожилой вулканец позволяет усталости проявиться в своем голосе. — Он теперь с ними. — В последний раз… — начинает Спок, а потом резко прерывается и опускает глаза. Лейтенант Ухура берет его за руку, и Спок снова продолжает: — В последний раз, когда мы разговаривали о нем с матерью, она думала, что он путешествует с группой вʼтош каʼтур. Больше я ничего о нем не слышал. — А кто такие эти вʼтош каʼтур? — спрашивает лейтенант, и хотя смотрит она на Спока, отвечает ей Селек. — Как можно понять из названия, это вулканцы, которые предпочитают принимать решения на основе эмоций, а не логики. В самых радикальных сектах они отвергают логику и исследуют свои переживания, которые, как они считают, дают им наибольшую эмоциональную ценность. — Я никогда не слышала о них, — говорит она. — Они были изгоями из вулканского общества, — отвечает Селек. — Как вы можете себе представить, их образ жизни противоречил традиционной практике. До сих пор, по крайней мере. — Что вы имеете в виду? — спрашивает Спок. Селек набирает воздух и медленно выдыхает. — Старейшины решили, что в свете последних событий, следует предложить вʼтош каʼтур вернуться и интегрироваться в общество вулканцев. — Они не захотят, — быстро говорит Спок и Селек поднимает бровь. — Возможно. Два года назад я согласился бы с вами. Теперь я не уверен. Наше взаимное выживание находится под вопросом. — Как это касается Спока? Тон лейтенанта Ухуры оборонительный, и это вполне понятно. Последний раз, когда Селек просил Спока о помощи, это едва не стоило жизни им обоим на удаленном ромуланском форпосте. Пробежав пальцами по подбородку, Селек отвечает: — Ничего, если Сарек знает, где Сайбок. В ином случае, Спок, мне понадобится ваша помощь, чтобы найти его. — Как я уже говорил, я не видел его с детства. — Но вы можете знать что-то, что поможет определить его нынешнее местоположение. — Маловероятно. — Даже если так, — говорит Селек, поднимаясь, — то что вы знаете… или то, что вы сможете выяснить, может оказаться полезным. Он тут же чувствует скепсис Спока, но у него нет другого выбора. После возвращения с Ромула, Селек часто шел наперекор старейшинам Высшего Совета. Только его беспокойство о том, что может случиться с Сайбоком, его знание, о том, что случилось с ним в другой реальности, заставило его сотрудничать с ними. Поиск любых вʼтош каʼтур, готовых осесть в колонии, был его идеей, и, возможно, это была пустая трата времени. Он подозревал, что немногие захотят остаться… по крайней мере, если они были такими, как вʼтош каʼтур из его вселенной. И даже если они согласятся, он сомневался, что кто-нибудь захочет возвращения Сайбока.***
В не столь отдаленном прошлом, до расхождения реальностей. — Первый заявитель здесь, — сказала ТʼЛин, секретать Сарека. Она стояла в дверях его кабинета и не потрудилась скрыть презрение на лице. Не к нему, конечно, — это было бы серьезным нарушением этикета. К идее, что посольству Вулкана необходим атташе по терранской культуре. Землянин. Сарек не был глупцом. Он знал, что мало кто разделял его мнение о том, что люди могли научить вулканцев чему-то важному. Например, как подготовиться к званому ужину. Только на прошлой неделе посол Сомак обидел хозяев-людей на конференции Всемирной Организации Живой Природы, предположив, что в меню включены редкие виды животных и публично заявив об этом. «Обычная ошибка из-за названия организации,» — позже сказал посол. — «Кто мог знать, что она посвящена сохранению животных?» Практикуя навык дипломатии, Сарек не произнес то, что пришло ему в голову. Что посол бы знал об этом, если бы удосужился проверить заранее. Ошибка посла не была первой, но она привлекла внимание Высшего Совета Вулкана. Когда пришел ожидаемый выговор, Сарек предложил нанять человека-посредника на должность культурного атташе, как превентивную меру от ошибок в будущем. — Просто меры предосторожности, — сказал он, в надежде пригладить взъерошенные перья посла. Интересная фраза, которую он подцепил на местном головидении. Правильно ли он использовал ее в этой ситуации? Культурный атташе так же мог помочь ему верно применять идиомы на Стандарте. — Вы сказали, первый заявитель. Их больше, чем один? — уточнил он и ТʼЛин вздохнула. — Другие не запланированы, — ответила она, поправляя свою длинную робу так, словно ей было холодно. — Вы имеете в виду, сегодня. — Вообще. Никто не записывался. Сарек сложил руки на столе и чуть повременил перед ответом. — Тогда технически этот заявитель не первый, а единственный. Он сразу же испытал стыд за то, что поддразнил своего секретаря. Она вздернула подбородок и послала ему испепеляющий взгляд. — Мне пригласить ее? — спросила она через мгновение, и Сарек покачал головой. — Сначала мне потребуется еще один стул для этого кабинета, — сказал он, указывая на пустое пространство перед своим столом. — Не могли бы вы?.. — Я посмотрю, что можно сделать, — сказала ТʼЛин, снова вздохнув. На этот раз, понял Сарек, из-за того, что людям необходимо было сидеть во время интервью. Она шла по коридору с большим шумом, чем было необходимо, и вскоре вернулась с легким пластиковым стулом из кафетерия. — Теперь мне позвать ее? Сарек снова качнул головой. — Дайте мне три минуты, чтобы закончить переписку, а потом приглашайте. Выражение лица ТʼЛин сразу же смягчилось. Конечно, как секретарь она ознакомилась с содержанием письма, которое он получил этим утром, и, вероятно, предвидела его ответ. Но то, что его личные дела были доступны таким путем, все равно нервировало Сарека. Не то чтобы ему было стыдно за себя или за Сайбока. Все-таки не его решением было жить отдельно от сына. Он узнал об этом, когда получил сообщение от бабушки Сайбока, ТʼРи**. Все остальные написали использовали бы почтительное обращение — «адъютант Сарек», или даже «младший посол Сарек». Только ТʼРи могла послать сообщение «Сареку, посольство Вулкана, Земля», преднамеренно опустив должность. Умом он понимал ее гнев. Она обвиняла его в смерти дочери… или, по крайней мере, в несчастье дочери перед смертью. Он так же был не рад быть связанным с женщиной, с которой у него было мало общего. Семья ТʼРи была из элиты Вулкана и она с большой неохотой одобрила канʼтелан*** Сарека и ТʼЛаан. Сама же ТʼЛаан была равнодушна к особому вниманию своей матери в отношении семейного наследия и селекции. Вместо этого она сблизилась с людьми, которых Сареку было сложно понять. Они посвятили себя не размышлениям или учебе, а риску ради получения сильных эмоций, таких как страх или упоение. Физическая активность, угрожающая жизни, поблажки в еде и напитках, экстремальные ментальные практики, изменяющие сознание и временами ставящие под угрозу здоровье… Приятели ТʼЛаан были вʼтош каʼтур, или даже чем-то большим. Больше, чем все эти действия, Сарека беспокоило презрение вʼтош каʼтур к логике, их преднамеренное противопоставление эмоций рационализму. Раз за разом они делали выбор на основе своих чувств. Когда он почувствовал приближение своего первого пон-фарра и обратился к ТʼЛаан, она отказалась сопровождать его к родовому месту кунʼут калʼиʼфи, из-за чего он пережил несколько минут паники, прежде чем она повела его в свою постель. — Я не заинтересована в браке, — сказала она, поглаживая пальцами его воспаленный лоб, но в тот момент его это не заботило. Через несколько недель она сообщила Сареку, что беременна его ребенком, и он снова предложил ей выйти за него замуж. Но она снова отказалась. — Меня связали против моей воли, — сказала она, — но никто не сможет заставить меня выйти замуж. Она также не хотела жить с ним. Она оставалась у матери даже после рождения Сайбока, уходя и возвращаясь когда хотела, и большую часть времени проводя с вʼтош каʼтур. Сарек начал обдумывать обращение в суд, чтобы получить больше прав на сына, когда ТʼРи позвонила ему и в ярости сообщила о том, что ТʼЛаан нашли мертвой. — Если бы ты был с ней, — сказала ТʼРи, — она бы не сделала этого. Что именно сделала ТʼЛаан, Сарек так и не узнал. Когда Сайбоку было три года, он все еще жил со своей бабушкой. Юридический консультант проинформировал Сарека, что у него мало прав на своего ребенка, так как он не был женат на ТʼЛаан. Вскоре после этого Сарека повысили до адъютанта посла Сомака и направили на Землю. Теперь во время нечастых поездок домой, он тратил много времени на то, чтобы договориться с ТʼРи о визитах к Сайбоку. Он знал, что в последнем письме будет список условий и правил, и она сведет его с ума, если он забудет хоть про одно из них. Он открыл письмо на своем падде, краем уха слыша, как в холле приближаются шаги ТʼЛин. «В мои планы не входит пребывание на планете во время вашего визита. Пожалуйста, назначьте другую дату.» Сарек почувствовал, как краска заливает лицо. ТʼРи преднамеренно составила письмо неточно, чтобы спровоцировать его, вне зависимости от того, что он ответит. Она планирует покинуть планету? Значит ли это, что она специально собралась в путешествие, когда Сарек возвращается домой, чтобы он не смог увидеть Сайбока? Брала ли она вообще мальчика с собой? Если она оставляла его с другими во время своего отсутствия, то мог ли Сарек посетить Сайбока без нее? И если нет, то почему? А другие условия? Если он решит пересмотреть их договор, она тоже запланирует поездку на другую планету? Это был не первый раз, когда неточность формулировки выбивала Сарека из колеи. Это был простой способ ввести кого-то в заблуждение. ТʼЛин остановилась в дверном проеме. За ней мельтешило что-то яркое. Конечно, заявитель. Сарек вздохнул и постарался восстановить контроль. Не было смысла отвечать ТʼРи прямо сейчас. Он был слишком зол. Слова расплывались перед глазами. Он услышал скрип стула и удаляющиеся шаги ТʼЛин. Пора этим заняться. — Насколько хорошо вы знаете стандарт? — спросил он, поднимая голову. Молодая девушка, неловко сидевшая в кресле, заметно вздрогнула. Потом в уголках ее глаз появились морщинки и она рассмеялась. — Я говорю на нем всю свою жизнь! — сказала она, продолжая улыбаться. Сарек и раньше замечал, что в сложных ситуациях люди смеются, и это меняет не только черты их лица, но и позу, и дыхание. Женщина, сидящая перед ним, склонила голову на бок и немного нагнулась вперед. Ее маленькие белые зубы поблескивали, когда она издавала этот перекатистый взрывной и не такой уж и не приятный звук. Длинные тонкие пальцы немного подрагивали, когда она поправила волосы, убрав их с лица. Нервная привычка? Он проследил за движением ее руки и понял, что она на самом деле очень молода, и, скорее всего, совсем недавно стала взрослой. Она не прикрывала волосы, в отличие от большинства людей в Сан-Франциско, несмотря на сырость и холод. И хотя они падали ей за спину, Сарек видел, что они темные и слегка волнистые. Глаза у нее тоже были темные, окаймленные густыми ресницами и оттененные высокими бровями. Она стянула с себя свитер, в который была одета, и увлажнившийся лоб указывал, что ей слишком жарко здесь. Температура тела человека на несколько градусов ниже вулканской****. Будет ли это проблемой, если она станет работать здесь? Он внимательно посмотрел на нее, ища другие признаки перегрева. Выражение ее лица изменилось и улыбка пропала. — Я носитель языка, если вы это имели в виду, — сказала она, немного запинаясь. Легкий пластиковый стул скрипнул, когда она села ровнее. «Беспокойство? Из-за того, что она поторопилась с ответом?» Сарек и сам начинал беспокоиться. Эта женщина слишком молода и неопытна, чтобы эффективно работать атташе по культуре. Что сказала ТʼЛин? Других претендентов нет? — Насколько хорошо вы ознакомлены с терранскими обычаями и традициями? К удивлению Сарека, этот вопрос заставил уголки губ девушки снова приподняться и она опять рассмеялась. — Я знакома с парочкой. Это тревожило. Культурный атташе с такими ограниченными знаниями был бесполезен. Стало понятно, что это пустая трата времени. — Только с парой? — спросил он. — Тогда вы не подходите. 1640 по земному времени. Если он поспешит, то успеет связаться с человеком из кадрового агентства, который направил ее на интервью, и попросить его найти кого-то еще. Глаза девушки округлились и она вздохнула. — Я просто пошутила! — сказала она, сжав в руках свой свитер. — Я очень хорошо знакома с… терранскими обычаями и традициями. Шутка. Что-то, сказанное с юмористическим подтекстом. Это представляло ответ в другом свете. Смех, ерзание — все это часть обычая, известного как шутка. Второй мыслью было то, что женщина довольно привлекательна с человеческой точки зрения. Сарек понял, что пялится на нее. — Кажется, ваши рекомендации в порядке, — резко сказал он, опустив глаза в падд. — Я только адъютант, но, полагаю, посол одобрит вашу кандидатуру. Я свяжусь с вами в любом случае. Он почти почувствовал, как изменилось ее настроение. Она улыбнулась, и на один шокирующий момент Сареку показалось, что она хочет пожать ему руку. — Ой! — воскликнула девушка, когда ее стул пошатнулся и упал из-за того, что она резко встала. Краснея, она наклонилась и подняла его. — Спасибо, мистер… — Сарек, — ответил он, наблюдая за ее сражением с неустойчивым стулом. Она кивнула ему и еще раз кинула на него взгляд, прежде чем выйти из комнаты. И только тогда Сарек понял, что так и не посмотрел ее имя. Он заглянул в свой падд. Аманда Грейсон.