Врата: "Стальные шкуры"

Эстерра 113-я военная база ВС РФ Валанское предгорье 16 марта 20xx г

      В нос незаметно прокрался неприятный запах сырости, дерева и стали. Глаза медленно и неохотно открылись, но все, что предстало взору это кромешная темнота, разрезаемая единственным нестерпимо ярким источником света прямо перед собой.       — Где я, черт возьми? — прохрипела Илисиль, щурясь в попытках привыкнуть к царящей вокруг полутьме, отвернувшись от света. — Надо встать и…       — Дзынь! — звучно раздалось в, казалось, непроницаемой тишине.       — Что за… — возмущение застряло у наемницы в глотке.       Тонкие стальные кандалы из кожи и светлого металла, намертво врезанные в высокий деревянный стул сковывали лисолюдку по рукам и ногам, едва позволяя пошевелиться. На ней было надето грязное серое рубище, висевшее на истощенном теле словно мешок.       — Нет…нет… нет! НЕТ! НЕТ! НЕТ!!! — в ужасе забилась в кандалах наемница, шаря взглядом по комнате. — Только не это!!!       Знакомые каменные стены, покрытые мелкими трещинами, такой же потолок с одной широкой темной деревянной балкой посередине. Старая заплесневевшая солома на полу. Мощная дощатая дверь в дальней стене, стол, с одинокой лампой на нем, и единственный стул напротив ее «трона».       Запах сырости, дерева и стали.       — За что?! Я ничего не сделала! Почему?! — начала надрываться Илисиль, бессильно мечась в сдавивших тело оковах, однако те даже не шелохнулись.       Лисолюдка быстро выбилась из сил и вынуждена была затихнуть, безвольно обвиснув в объятиях «трона», тяжело дыша и тихо всхлипывая. Сложно сказать, сколько времени она провела в немом оцепенении, терзая свою память в поисках причины своего заключения. К реальности наемницу вернул лязг отпирающегося дверного запора и скрип ржавых дверных петель, вслед за которым в комнату грациозно вошла стройная фигура в военной форме.       — Здравствуйте, Эллерия. Давно не виделись, — приятным вкрадчивым голосом произнес человек, усаживаясь за стол напротив наемницы, замершей подобно каменному изваянию. — Надеюсь, вы меня помните?       Буквально содрогнувшись под взглядом светло-голубых глаз, Илисиль попыталась выдавить из себя хоть что-то, но язык упорно отказывался подчиняться своей хозяйке. В горле пересохло, и его снова начали сдавливать спазмы.       — Ну, бывает, ничего не поделаешь, — спокойно улыбнулся человек, снимая с головы темно-зеленый головной убор, и проводя по лбу тыльной стороной ладони, сметая на бок короткую светлую челку. — Майор Козлов Николай Алексеевич, ваш адвокат и, по совместительству, прокурор.       Его диковинная шляпа с небольшим медальоном легла на край стола, рядом с ней майор положил две кожаные папки, с тиснеными металлом уголками. С режущим душу скрипом, он принялся поправлять стоящую на столе лампу, поднимая ее выше. Каждый скрип заставлял лисолюдку ежиться на своем «троне» в попытках свернуться в клубок, заткнув уши.       — Простите, сам терпеть не могу этот звук, — снова улыбнулся майор, закончив приготовления. — Люблю работать на свету, жаль не всегда получается.       Сев напротив пленницы, майор взял в руки одну из папок, оказавшуюся на свету темно-красного цвета. Длинные пальцы начали перелистывать страницы в поисках нужной.       — Ага, вот и вы у нас, — удовлетворенно произнес Козлов, открыв очередной разворот и вынув из прозрачной страницы несколько скрепленных листов. — Эллерия Илисиль. Родом из Вистенлера, Верхняя Доргомния. Двадцать семь лет, «висимнианка», в скобках — лисолюдка… м-дам… — взгляд голубых глаз скользнул по прикованной к креслу наемнице, заставив ее в очередной раз поежиться. — Семьи — нет. Родственников — нет. Ближайшее окружение — Гексарион Грам из клана Гарас, 49 лет, «волдант», в скобках — волколюд.       Небогато, — хмыкнул майор, пробегая глазами текст по диагонали. — Род занятий — наемница, командир банды «Стальная шкура»… кхем… ладно о вкусах не спорят, — майор снова посмотрел исподлобья на пленницу. — Все правильно?       — Д-да, — неожиданно для себя произнесла Илисиль будто бы и не своим голосом.       — Хорошо, — кивнул майор, беря другой лист. — Так-с, взята в плен в ходе зачистки во время операции «Плацдарм». Сдача — добровольная. Попыток к бегству — одна. Поведение во время заключения — удовлетворительное. Ай-яй-яй, что же вы так, — покачал головой Козлов, подняв глаза на пленницу. — Ну да ладно, вам, наверное, интересно, ради чего я вас сюда пригласил.       — Ради чего, — снова вырвалось из уст Илисиль.       Не меняя благодушного выражения лица, майор достал из второй, черной, папки еще несколько листов.       — Заключение специальной следственной комиссии по делу № 1-213/20хх от 5 января 201х года, — все тем же спокойным тоном произнес Козлов, пробегая взглядом документ по диагонали. — С вашего позволения, опущу лишнюю канцелярщину.       «По результатам рассмотрения следственной группой всех материалов дела… установлена причастность группы наемников «Стальная шкура» под руководством капитана Эллерии Илисиль к групповому вооруженному нападению на военнослужащих экспедиционного корпуса Вооруженных сил Российской Федерации в ходе проведения ими военной операции 27 декабря 201х года на территории княжества Сильверан. Установлена причастность капитана Илисиль к непосредственному руководству группой во время нападения, а также ее личное в нем участие…» — Козлов ненадолго прервался. — Ну, а теперь, пожалуй, самое неприятное:       «Получены доказательства жестокого убийства капитаном Илисиль военнослужащих 667-й ОДШБр, а именно старшего сержанта Насульбаева Ахмата Мединовича и рядового Шапошникова Николая Константиновича, а так же нанесения сержанту Шулько Дмитрию Шляхтовичу тяжких телесных повреждений, повлекших собой непоправимый вред здоровью…       На основании рассмотренных материалов, а также установления Королевским судом Альморана причастности капитана Эллерии Илисиль и ее группы к ведению боевых действий на стороне незаконных вооруженных формирований, террору гражданского населения, массовым убийствам, мародерству и ряду других тяжких военных преступлений против Королевства, в соответствии с федеральным законом «О деятельности военных судов в условиях военного положения», и в соответствии с полномочиями, предоставленными Военному суду Сормартского гарнизона Королевским судом Альморана, настаиваю на вынесении Эллерии Илисиль смертного приговора.       Начальник следственной группы… »       Впрочем, не важно, — закончил Козлов, отложив листок в сторону. — Скверны ваши дела, Илисиль. Очень скверны. С вашей нынешней характеристикой будет непросто убедить суд сохранить вам жизнь.       — Что вам от меня нужно? — едва живым голосом произнесла наемница.       Мимолетно пропустив на лице хищную улыбку, майор запустил руку в папку, извлекая из нее еще один лист.       — Я считаю ужасным расточительством разбазаривать таланты, подобные вам, у расстрельной стенки, Эллерия. И хочу помочь, — тепло произнес майор. — Мне кажется, что вы сможете принести нам намного больше пользы живой и здоровой. Поэтому, позвольте вам еще кое-что зачитать:       «Судье 987-го Военного суда Сорматского гарнизона.       Принимая во внимание выдающиеся навыки и опыт ведения боевых действий в условиях Сормарта, а также учитывая активное сотрудничество со следствием со стороны Эллерии Илисиль и полное раскаяние ею в совершенных преступлениях, ходатайствую о замене смертного приговора бессрочной службой в специальном подразделении «РИЛ-1», в составе Сормартского экспедиционного корпуса, на основании указа президента Российской Федерации № 17-416СС/201Х от 20 декабря — «О создании специальных подразделений с целью оказания поддержки контингентам Вооруженных Сил Российской Федерации за рубежом».       И. о. командующего экспедиционным корпусом полковник Свиридин И.К.»       Закончив читать, майор пристально уставился на наемницу пронзительным взглядом своих ледяных глаз.       — У вас довольно неплохой выбор для сложившейся ситуации, Эллерия: почетная военная служба на благо нашей страны на ее полном содержании… или встреча с расстрельной командой. От вашего решения зависит, передам я этот документ судье или нет. Что скажете? — майор медленно обошел стол и вложил в руку наемницы ручку, подставив под руку лист с каким-то отпечатанным на нем текстом. — Если согласны, просто подпишите во-о-от здесь…       Илисиль дрожащей рукой повела перо по бумаге, но вместо синих чернил, по листу начала расплываться кровь. Ее кровь.       — Прекрасно, капитан. Добро пожаловать! — торжествующе проскрежетал голос Козлова, лицо которого внезапно покрылось огромными кровоточащими трещинами, а налившиеся кровью глаза засветились багрянцем.       — Не-е-ет!!! — подскочила наемница, внезапно ощутив свободу и резко подавшись вперед.       Кандалы пропали, как и яркий свет лампы. Теперь тьму разгоняло только несколько лучей света, выбивавшихся из-за дощатой двери.       — Что, опять кошмары? — донесся из противоположного угла землянки знакомый рычащий голос.       — Ага, — вздохнула наемница, поправляя превратившиеся черт знает во что волосы и слушая звук бьющегося под одеялом хвоста, яростно выбивавшего из матраса последних клопов.       — Мне вот тоже всякая муть пол ночи спать не давала, — пробасил Грам, сгребая вытянувшейся из-под одеяла мохнатой лапой наручные часы со стоящей рядом с кроватью табуретки. — Без пятнадцати шесть… скоро подъем… — широко зевнув, волколюд вновь исчез под одеялом с головой. — Но еще пять минут у нас есть хр-р-р…       — Очередной прекрасный день, да? — вздохнула Илисиль, мрачно глядя на потолок с одиноко свисавшей с него посредине витой лампой.       Как и пророчил Грам, спустя пять минут в предбаннике раздался скрип внешней двери, а затем раздался настойчивый стук по внутренней. Нехотя зевнув и окинув стоящую в углу безнадежно остывшую «буржуйку» печальным взглядом, Эллерия накинула на плечи китель и приблизилась к двери.       — Звание, цель прибытия! — прорычала лисолюдка.       — Дежурный по роте, курсант Рахис, — вяло донеслось из-за двери. — Через десять минут общий подъем, товарищ командир.       — Поняла, ступай, — не сдержавшись, снова зевнула Илисиль.       — Есть! — рыкнули из-за двери, и топот сапог удалился.       Вернувшись к койке лисолюдка начала одеваться, искоса поглядывая на гуляющую вверх-вниз громаду одеяла, скрывавшую мохнатые телеса заместителя командира роты.       — Подъем, Гекс! Или хочешь у рукомойника со всей ротой толкаться? — крикнула лисолюдка, для убедительности запустив в волколюда его же «дизайнерским» сапогом, представлявшим собой перешитый под специфическую волчью ступню «Берец», как называли эту обувь терране.       — Да встаю я, — недовольно проворчал Грам, выползая из-под одеяла и, потянувшись во всю свою могучую спину, принялся вяло натягивать на себя футболку и камуфляжные штаны.       К тому моменту, как со стороны расположения начали доноситься выкрики дежурного и ругань колотящих по дверям землянок дневальных, извещавших личный состав роты о приходе нового дня, командный состав уже заканчивал водные процедуры в небольшом бревенчатом строении умывальника.       — Эх, а вот у русских горячая вода в казармах есть, — мечтательно вздохнул ящеролюд, глядя на свое отражение в набежавшей на дно раковины воде.       — Ага, а еще они не спят в норах, в отличие от нас, Аргос, — фыркнул стоящий рядом эльф, который при помощи исписанного рунами кинжала, куска мыла и бадьи чуть теплой воды избавлялся от щетины на подбородке.       — А хотите, я вас совсем расстрою, — хихикнул сидящий рядом верхом на табуретке полурослик. — Им за это еще и платят!       — Ай, зараза, Нокс! Я аж порезался от зависти, — зашипел на коротышку эльф, зачерпывая холодной воды из-под крана.       — Ихите во всом хлусы, — пробулькал стоящий напротив тройки командиров взводов Гекс, надраивая свои клыки при помощи таких магических артефактов как «щетка зубная» и «паста отбеливающая, со вкусом лимона». — В отличие от нашей обычной жизни, мы хотя бы чистые, и даже опрятные.       — Это да, — снова хихикнул карлик. — У тебя, Гекс, из пасти последний раз так хорошо пахло, когда мы на две недели застряли в Аркс-Горте, и нам жрать было нечего!       По умывальнику прокатился дружный смешок.       — Зато ты у нас образцово гигиеничный, Нокс! — сплюнув, усмехнулся волколюд и, взяв командира второго взвода за шкирку, принялся деликатно топить его в рукомойнике.       — Так, товарищи, хватит херней страдать! — осадила разыгравшихся «офицеров» Илисиль, заканчивая вычесывать свой коротко выстриженный распушившийся хвост. — Помылись? Марш подгонять личный состав!       — Есть! — кивнули карлик с ящером и, закинув пакеты с умывальными принадлежностями за плечо, удалились, дружно насвистывая какую-то мелодию.       Эльф, закончив бриться, замер над раковиной, глядя строго вниз.       — Капитан, когда нас собираются переселить? — внезапно спросил он, поднимая глаза на Илисиль.       — В смысле? — замерла с расческой в руке лисолюдка.       — Ну просто… А, да чего там. Русские свои машины держат в лучших условиях, чем нас! — с хорошо различимой злостью в голосе произнес эльф. — Они вокруг крепости целый город построили, а мы как жили всю зиму в этих халупах, так и живем, как чертовы гремлины! Вот я и решил поинтересоваться, не собираются ли нас перевести в нормальные казармы. Наверняка у них есть свободные дома.       — Интересный ты, Вильос, — хмыкнул Грам, вытирая морду. — А ты чем-нибудь заслужил это?       — Ты это о чем? — набычился эльф, уперев злой взгляд в волколюда.       — Ты видимо забыл, в каком мы положении, — волк спокойно опустил на эльфа тяжелый, как молот, взгляд. — Сейчас мы не наемники, мы — каторжники. Преступления свои ты признал добровольно, и пока ты их не искупишь, так и останешься преступником.       Так что послушай умный совет — хочешь нормальную постель, тогда сделай так, чтобы твои бойцы сдали нормативы без проволочек, и мы побыстрее оказались на поле боя. А там, может быть, ты свою казарму и заслужишь. Если жив останешься.       — Искупишь, как же, — мрачно произнес эльф. — Разрешите идти?       — Ступай, — ответила Илисиль, убирая расческу.       Кивнув командирам, Вильос удалился.       — Жестко ты, — вздохнула Илисиль, проводив командира второго взвода взглядом.       — Если за прошедшие месяцы кто-то из них еще не понял, на что подписался, лучше им осознать это до того, как мы окажемся в бою, — отрезал волк. — Пошли, я уже слышу несущееся сюда стадо.       — М-да… искупим, — задумчиво произнесла лисолюдка, убирая принадлежности в сумку.       «Боги! Я знаю, что вы в этом мире есть, закодируйте меня, пожалуйста, от пьянства!» — тяжело вздохнув, поднял взгляд к потолку капитан Дерягин, мысленно усмиряя бушующий пустой желудок.       — Ты чего, Коля, такой «бодрый»? «Урок» своих видеть не хочешь? — улыбнулся сидящий рядом капитан Сомов, ковыряя обивку сидений УАЗика, мерно ползущего в сторону спецрасположения.       — После того, что мы у тебя вчера пили, Дима, я удивляюсь, как вообще не ослеп, — проворчал Дерягин, кривя лицо. — Где ты только эти «помои» отрыл?       — Не называй самогон Семеныча помоями, — строго произнес Сомов.       — А ты не называй мой личный состав «урками», — отрезал Дерягин.       Повисла неловкая тишина.       — Виноват, погорячился, — наконец, произнес Сомов, протягивая руку. — Мир?       — Мир, — кивнул Дерягин, пожимая ее. — Но самогон все равно ужасный.       — Да ладно тебе, немного настоится и нормально будет.       — Дима, из канистры солярой воняло!       — Ну, плохо помыли, наверное. Бывает, — насупился капитан. — Уж извини, что в нашем «чипке» шотландский виски не продается!       — Дима, я не за виски ратую, а за здоровье наше, — возмутился Дерягин. — Еще пара таких попоек, и мы с тобой в госпиталь на постоянное место жительства переедем. На воду и каши.       Поэтому давай-ка так: я, конечно, понимаю, что день рождения двоюродной внучатой племянницы сослуживца это важное событие, но если у нас под рукой нет нормального алкоголя, то мы и не нажираемся. Договорились?       — Зануда ты ЗОЖовская, — фыркнул Сомов, уставившись в окно, в котором отразилась хитрая улыбочка. — Ладно, договорились. Теперь тебя на распитие самогона звать не буду.       — Алкаш, — ехидно отбил Дерягин, собирая свои пожитки.       — Прибыли, товарищи офицеры, — известил водитель, паркуясь перед КПП.       — Спасибо, Серега. Ты в следующий раз заходи, у нас тут одно свободное место освободилось за столом, — кивнул водителю Сомов, выныривая из внедорожника.       — Та как будто в нашей сычевальне свободных мест не бывает, — фыркнул, вылезая, Дерягин.       — Коль в наряд не занесет, забегу на огонек, — кивнул водитель и, лихо развернувшись, пошуровал обратно к базе.       — Ну, понеслась, — проворчал Сомов, и, поправив ушанку, направился к расположившемуся среди вековых сосен КПП.       — Здравия желаю, товарищ капитан, — поприветствовал офицеров дежурный. — Ваши документы и цель визита.       — Господи, лейтенант, мы тут каждый день по десять раз проходим, — вздохнул Дмитрий, доставая из куртки удостоверение и служебное задание. — Капитан Сомов. Все туда же, «мучеников» наших гонять.       — Капитан Дерягин, старший-инструктор «РИЛ-101», — серьезно посмотрев в глаза дежурному произнес Николай, протягивая документы.       — Процедура, товарищ капитан, — равнодушно ответил лейтенант, листая документ Сомова. — Не знаете, случаем, как матч вчерашний прошел?       — Матч… — нацепив глупую улыбочку и вздернув брови, застыл инструктор.       «Твою-то мать, Дима» — мгновенно вспотел Дерягин, поглядев на невзначай повернувшихся караульных с «Сайгами», и перехватывая инициативу. — Если вы про гандбол, лейтенант, то чехи.       — Не, про хоккей, — кивнул начальник КПП, возвращая документы. — Проходите, но чтобы в последний раз.       — Само собой, — кивнул Сомов, нагло протискиваясь между шлагбаумом и будкой.       — Дима, блять, у тебя с перепоя инстинкт самосохранения выключился? — зашипел Дерягин, как только они отошли достаточно далеко от поста. — Какого хера ты «отзыв-пароль» утром не проверил?       — Ну, епт, забыл, Коля, не ты один от этого самогончика страдаешь. У тебя хоть желудок, а не голова, — отмахнулся Сомов, потирая висок. — Да и зачем мне такой ответственный друг, как не для подобных случаев?       — Вот щас бы взяли тебя за яйца… а заодно и меня, за компанию. Потом бы долго особистам объясняли, что мы не «оборотни в погонах». Короче, друже, в следующий раз я тебе за такие фокусы просто всеку. Ясно?       — Да ясно-ясно, не кипятись, брат, — пошел на мировую Сомов. — Больше не повторится, мамой клянусь. Увидимся! — после чего капитан направился к расположению своих «мучеников», как на жаргоне прозвали роту «РИЛ-102».       — Ни стыда, ни совести у тебя, брат, — тяжко вздохнул Дерягин, поскольку знал, что ни матери, ни отца своих Дима в глаза никогда не видел.       Волевым усилием подавив в себе страстное желание закурить, капитан направился к расположению первой роты, бегло осматривая припорошенную слипшимся снегом территорию лагеря с его антуражными постройками.       Лагерь подготовки "Выселки", или как он именовался официально - «РИЛ-1», где проходил подготовку первый батальон Русского Иностранного легиона, предстал пред взором капитана множеством припорошенных снегом бревенчатых «избушек» и рядов характерных холмиков-землянок, расположившихся между вековыми деревьями с некоторым намеком на упорядоченность. Несколько дежурных бойцов легиона, с неизменными атрибутами в виде метел и лопат, заканчивали приводить в порядок дорожки, посыпая их песком.       Всего в лагере, если Дерягину не изменяла память, сейчас было чуть больше трехсот «легионеров», около полусотни человек обслуживающего персонала, включая инструкторов, и почти рота охраны, у которых даже из-под толстой армейской ушанки проглядывала расположенная на лбу табличка — «Федеральная Служба Безопасности».       «Ответственные» коллеги, «дружный» коллектив, «комфортные» условия работы, «добросовестные» подчиненные… Эх, и вот где я на своем жизненном пути не туда повернул?» — риторически поинтересовался у небес Дерягин, приближаясь к вытянутому зданию учебного корпуса.       По всем прикидкам выходило, что, когда согласился на Димкину идею записаться в какой-то левый «инструкторский отряд» на тройной оклад и с выслугой год за три. Хотя, если смотреть в корень проблемы, то первый серьезный «поворот не туда» явно был, когда курсант Дерягин подружился в командном училище с ушлой сиротой казанской, раздолбаем всея Руси и просто хорошим парнем по фамилии Сомов. Соответственно следующий крупный косяк стратегического планирования приключился в тот момент, когда они оба подсуетились, дабы оказаться в одной воинской части.       Вот и наслаждайся теперь плодами своего труда, товарищ Дерягин. Заслужил сполна, так сказать.       Занятый мрачными думами и далекими мечтами о собственном кабинете, капитан приблизился к входной двери, рядом с которой грустил старший лейтенант Лосев, занимавший в роте мудреную должность заместителя старшего инструктора по боевой подготовке.       — Доброе утро, Гена, — поприветствовал залипшего в одну точку лейтенанта Дерягин.       — Здравия желаю, товарищ капитан, — вытянулся по стойке «смирно» «развисший» офицер. — Виноват.       — Да ладно. О чем задумался?       — Да вот, — замялся Лосев, жестом подзывая Дерягина к себе. — Тут такое дело, нам, похоже, сроки сдачи сдвинули на месяц раньше.       — Че, блин?! — чуть не поперхнулся капитан. — Это еще с какого перепуга? У них еще половина «квалификации» не сдана!       — Тише, Коля, охолонись, — одернул его лейтенант. — Это мне «сарафанное радио» напело, не пали контору.       — Понял, молчу. Радио-то хоть надежное?       — Надежное. Только вот с какого хрена нам такой праздник — не знает.       — Денек становится все лучше и лучше, — вздохнул Дерягин. — Где остальные наши коллеги?       — Здесь только мы с тобой. Сашу я уже обрадовал, так что он с двумя бойцами сразу стрельбище поехал готовить. Семенчук на полосу препятствий умотал с этим… ну третий, который старший сержант.       — Грибников, — напомнил Дерягин. — Ладно, а Сухопар где?       — В санчасти, какую-то местную «ветрянку» подцепил.       — Опасно? — забеспокоился капитан.       — Да не, вроде даже не заразная, как доктора говорят. Но сидит сейчас в изоляторе, хе-хе, весь печальный и в зеленке с ног до головы.       — Дела-а. Так, это что получается, нам холопа не осталось? Недоработка, Геннадий Палыч.       — Да и нафиг они нам, Николай Иваныч. Сами что ли не справимся? — ответил с улыбкой Лосев. — Кстати, после обеда еще лингвист должен подъехать.       — А кто будет? Морозова? — хитро улыбнулся Дерягин.       — Столпаков, — покачал головой Лосев.       — Да, блин, что ж так не прет-то, — вздохнул капитан. — Ладно, пошли. Посмотрим, как там у нашей «кунсткамеры» дела, можно ли ее на выставку сдавать.       — После вас, — приглашающе произнес «замынструктор».       — Здравия желаю, товарищ капитан, — отрапортовала дежурящая у входа гора мышц, обтянутых кожей темно-зеленого цвета, почти под цвет формы. — Во время моего дежурства происшествий не произошло. Дежурный по расположению курсант Гронц.       — Вольно, — кивнул орку-дежурному Дерягин, просачиваясь мимо него в помещение. — Личный состав завтракал?       — Так точно.       — Хорошо, — кивнул капитан, заворачивая за угол т-образного коридора, где вдоль стены выстроился личный состав роты и переминался в мнимом подобии двухшереножного строя.       — Рота равняйсь! Смир-на! Равнение на-право! — немедленно разнесся по коридору звонкий голос лисолюдки, отчего строй пулей принял уставной вид, после чего девушка, чеканя шаг, проследовала навстречу Дерягину. — Товарищ капитан, рота РИЛ-101 построена. Все на лицо, отсутствующих нет. Командир роты, курсант Илисиль.       — Есть, — кивнул капитан, опуская руку и поворачиваясь к строю. — Здравия желаю, товарищи курсанты!       — Здравия желаем, товарищ капитан!!!       — Вольно, — удовлетворенно произнес Дерягин.       — Вольно! — повернувшись к бойцам, продублировала лисолюдка.       — Общая команда, заправиться! — гаркнул капитан, оглядывая строй.       «Ладно, вроде зерно разума на лицах присутствует. Может, и впрямь за месяц уложимся», — размышлял Николай, пока его рогато-пернато-чешуйчатый личный состав поправлял претендующую, насколько это было возможно, на единообразие «форму». Единственным строго единообразным элементом которой, кроме расцветки, был болотно-зеленый берет, который удавалось, так или иначе, нацепить на голову практически любой формы.       — Осмотр проводили? — поинтересовался капитан с видом заправского инквизитора.       — Так точно, замечаний нет, — отчеканила лисица.       — У-у-у, — едва слышно затянул Лосев, потирая руки.       — Согласен, товарищ старший лейтенант. «Падазрительна», — произнес Дерягин. — Будем проверять.       Так! Первая шеренга. Два шага вперед, шагом-марш. Кругом. Головные уборы снять… Отставить! — резко оборвал команду Дерягин. — Что за разброд?! Головные уборы… Снять! Вот, так-то лучше.       Добившись синхронности действий, капитан начал свое грозное шествие по длинному живому коридору, придирчиво скользя взглядом по телесам и лицам легионеров.       — Так, курсант Борос.       — Я! — грозно отозвался рослый гуманоид с серой кожей и растущими по обеим сторонам лба небольшими «штык-рогами».       — Почему рога не вычищены?       — Вычищены товарищ, капитан, — опешил дергиец, уставившись на капитана большими темными глазами.       — Плохо вычищены. Или думаешь, что я дальтоник?       — Никак нет. Виноват, — стушевался раскрытый боец.       — Командиру отделения выговор, пока что устный, — рыкнул капитан, следуя дальше.       — Есть! — отозвался стоящий в начале строя эльф, мельком одарив подчиненного таким взглядом, что тот еще больше посерел.       — Замечаний у них нет, — фыркнул Дерягин, следуя дальше. — Так. Дубль два. Курсант Аламос.       — Я! — бодро ответила девушка галлирийка, гордо выпятив в проход грудь.       Глаз капитана слегка дернулся. В принципе девушка как девушка: стройная, невысокая, фигуристая, в чем-то даже симпатичная, если не считать довольно крупных для человека глаз и чересчур длинных и тонких конечностей. В общем, ничего запредельно странного… кроме, конечно, двух пар крыльев, покрытых густым, как у орла, коричневым оперением, сложенных сейчас за спиной. Проводя аналогию с авиацией, те, что побольше, являлись «несущей поверхностью», а те, что поменьше, «рулями», вроде как… Вообще, то, что по всем законам физики подобное существо летать не должно было уметь в принципе, но летало, для земной науки пока оставалось загадкой.       — Что это за стриптиз? — вернулся к реальности капитан. — Я уже как-то запомнил, что галирийцы млекопитающие, не обязательно мне каждый раз свой вырез демонстрировать. Живо застегнуться, как положено!       — Товарищ капитан, тогда воротник давит, — страдальчески проворковала «птица», застегивая молнию на своем бюсте.       — Подгонку формы надо осуществлять в отведенное для этого время, курсант! — безапелляционно отрезал Дерягин. — Чтобы к завтрашнему дню все было устранено, понятно? Сомира, проследишь. И да, тебе и командиру отделения тоже выговор.       — Есть, — покорно ответила эльфийка, не дрогнув ни единой мышцей лица.       «Единобезобразие, блин», — проворчал про себя капитан, осматривая обмундирование подчиненных.       О каком единообразии формы вообще можно было говорить, когда у некоторых, вроде тех же галирийцев, из-под лопаток крылья растут, в результате чего, куртку приходится перешивать таким образом, чтобы она надевалась сверху, а разрезы на спине потом застегивались под крыльями. Про то, что больше половины личного состава имели еще и различные хвосты, рога, копыта и прочие неуставные отростки, говорить не приходилось.       Однако, армия на то и армия, что в ней все должно быть единообразно, поэтому приходилось как-то выкручиваться, в том числе объясняя не особо «просвещенному» личному составу, нахрен оно все собственно вообще надо.       — Так, — дойдя до конца строя, развернулся Дерягин, собираясь дать следующую команду, но внезапно учуял едва заметный, но крайне едкий душок. Недолгие поиски привели его к стоящему в самом конце строя «высшему гремлину», равнодушно пялящему взгляд перед собой. — Курсант Логрир…       — Я! — отозвался писклявым голосом карлик болотного цвета, поднимая взгляд маленьких желтых глаз на инструктора.       — Ты форму, когда последний раз стирал, друг мой? От тебя воняет!       — Виноват, товарищ капитан, — пробормотал гремлин.       — Еще как, блин, виноват. Особенно перед товарищами виноват. Грязный — ты, а нюхать все это приходится им. Как, совесть не мучает, товарищ курсант?       — Товарищ капитан, разрешите обратиться, — внезапно подал голос, стоящий напротив гремлина полурослик.       — Да, курсант.       — Курсант Холнжер. Это не от формы запах, просто высшие гремлины сами по себе миазмы выделяют в некоторых ситуациях.       — И что у нас сегодня за праздник в таком случае? — поинтересовался Дерягин, глядя на гремлина, сверлящего яростным взглядом полурослика.       — У нас с курсантом Логриром возник небольшой конфликт утром, — взял слово Холнжер. — Вот он и попахивает теперь.       — Так, замечательно, — нахмурился капитан. — Причина?       — Бытовые вопросы, — коротко бросил гремлин, сверля полурослика взглядом.       — И кто виноватый? — испытующе уставился на обоих Дерягин.       — Я… — начал было Холнжер.       — Оба! — резко перебил его гремлин.       — Ну, раз оба, — со скрытым удовлетворением, произнес Дерягин. — То и наказание вам пополам поделю. На физподготовке дополнительный километр, с рюкзаками. Все понятно?       — Так точно!       — Илисиль, лично проследишь за выполнением… Ну, и командиру отделения тоже километр.       — Есть, — ответила лисолюдка, одарив провинившихся недовольным взглядом.       — А мне-то за что? — открыл рот темноволосый гном, но тут же сам сообразил, что только что ляпнул.       — А за то, курсант Храс. Соблюдение уставных взаимоотношений между военнослужащими — обязанность командира. Если в подразделении возникает конфликт, то в первую очередь в нем виноват командир. Все понятно?       — Так точно…       — Это, кстати, всех касается! Ладно. Первая шеренга, на свои места шагооом-марш! Роте за утренний осмотр общая оценка удовлетворительно, если еще раз все будет в таком духе — будут санкции. Всем понятно?       — Так точно! — гаркнул строй.       — Распорядок учебного дня прежний, командирам взводов развести личный состав по аудиториям.       Дерягин уже собирался дать команду разойтись, но к нему внезапно подошел Лосев, держа в руке рацию.       — Ахтунг, к нам едет «ревизор», — тихо произнес старлей, кивая в сторону двери.       — Бль… Что тут забыл с утра пораньше? — выругавшись про себя, прошипел Дерягин. — Тебе твое радио напело?       — Оно родимое.       — И сколько у нас времени?       — Здравия желаю, товарищ майор! — неожиданно громко донеслось из-за угла коридора.       — Опоздало твое радио, — вздохнул капитан, встречая взглядом появившегося из-за угла высокого офицера. — Рота! Смирнааа! Здравия желаю, товарищ майор.       Вытянувшийся по стойке смирно строй легионеров, при виде статной фигуры заместителя командира батальона по воспитательной работе, мигом приобрёл нездоровый оттенок кожи, колебавшийся в зависимости от видовой принадлежности.       — Вольно, — скомандовал майор Козлов, с неизменной белоснежной улыбкой поприветствовав младших офицеров. — Ну, как у вас дела, капитан? Есть проблемы с дисциплиной?       — Никак нет, товарищ майор, — отчеканил Дерягин, глядя в голубые майорские глаза.       — Угу, — хмыкнул Козлов, поворачиваясь к строю. — Ну, а у вас, товарищи «грешники». Пожелания, предложения, жалобы имеются?       Дерягин едва заметно стиснул вытянутые по швам руки, при упоминании прозвища роты.       — Никак нет! — дружным хором отозвался строй, без единой команды.       — Тьфу, скучно у вас, — покачал головой майор. — Вот у Сомова регулярно что-нибудь интересное происходит, а у вас из раза в раз… ничего. Не поймешь, то ли вы, Дерягин, так блестяще справляетесь со своими обязанностями, то ли ничерта не делаете.       — При всем уважении, товарищ майор:       «Деятельность командира по поддержанию воинской дисциплины оценивается не по количеству правонарушений в воинской части, а по точному соблюдению им законов и воинских уставов, полному использованию своей дисциплинарной власти и выполнению своих обязанностей в целях наведения порядка».       — Статья восьмая дисциплинарного устава вооруженных сил, — с довольным видом ответил майор. — Молодец, капитан. Только вот, может быть, вы мне просто не обо всем докладываете?       — Сведения обо всех происшествиях и случаях нарушения дисциплины в роте указываются в рапортах, еженедельно направляемых в штаб батальона. Вы обвиняете меня в подлоге, товарищ майор?       — Разумеется нет, капитан, откуда такие дикие мысли? — ехидно произнес Козлов. — Наоборот, я вашей ротой очень доволен, а потому уверен, что их подготовка пройдет успешно.       — Учебный план будет выполнен точно и в срок, товарищ майор.       — Прекрасно, — ответил Козлов, снова поворачиваясь к строю. — Так, насколько я понимаю, антидот за завтраком не раздавался, так?       — Так точно, — мрачно ответила Илисиль, стараясь не встречаться с ним взглядом.       — Наш недосмотр, виноваты. Сейчас выдам, — потянулся к сумке майор. — Так, вот они. Внимание, пакет вскрыт в присутствии трех офицеров, все в соответствии с инструкцией. В пакете «N» пилюль, на весь личный состав, плюс резервные. Будете проверять?       — Никак нет, — стараясь сохранять выдержку, произнес капитан.       — Тогда, подпишитесь здесь, товарищи офицеры.       — Назначить старших? — спросил Дерягин, глядя как майор достает из прозрачного медицинского пакета пластинки с запечатанными в них большими черными пилюлями.       — Не надо, я сам, — отмахнулся майор.       Зубы капитана начали стискиваться в скрытом оскале, а на лице едва заметно заходили желваки.       — Первая шеренга полшага вправо, правую руку вытянуть перед собой, ладонью вверх, — скомандовал Козлов, построив строй «шашечкой», после чего начал свое триумфальное шествие, щедрой рукой выдавая легионерам заветные таблетки, будто милостыню.       «Гнида, гнида, гнида…» — твердил про себя мантру Дерягин, прикладывая все имевшиеся душевные силы, дабы не показывать степень своего бешенства.       Знает, знает эта сволочь как задеть за живое. Всем этим цирком Козлов явно его решил на место поставить, как будто говорит:       «Вот! Посмотри, капитан. Вот почему они у тебя такие шелковые. Не потому, что ты такой командир хороший, а потому, что у них яд по жилам течет. И если Мы им противоядие не дадим, то сдохнут они в страшных муках. А потому и тебя слушать будут безропотно. Так что можешь и дальше в солдатиков играться. Мы разрешаем».       Мысль об отраве, ждущей своего часа в крови легионеров, немедленно выдернула из памяти ужасную картину приведения бойцов к воинскому обязательству. Перед глазами снова предстали парадные «коробки» строя легионеров, из которых, по одному, бойцы подходили к накрытому красной скатертью столу и подписывали присягу, а следом, под звуки хлопающего на ветру государственного флага, глотали пилюли с синтетическим вирусом. Спустя всего несколько минут, почти сразу после того, как знаменная группа под грохот оркестра унесла флаги, около десятка легионеров выпали из строя, начав биться в жутких конвульсиях прямо на плацу, исторгая изо рта черную пену.       «Личная непереносимость», — вот и вся равнодушная эпитафия, произнесенная тогда по несостоявшимся легионерам.       Дерягин снова вспомнил чувства испытанные им, когда солдаты в медицинских перчатках оттаскивали подрагивающие тела мертвецов в сторону, а «коробки» легиона, состоящие из опытных головорезов, заполняли строй, с выражением искреннего ужаса на лицах.        Чувство, будто в этот самый момент, под торжественные звуки оркестра, его офицерскую честь просто растоптали, пройдясь по ней парадным расчетом. Даже убийцы не заслуживали такого обращения, а уж прикрывать это красивой речью о доблестной службе на благо страны… Николай искренне надеялся, что он был тогда не единственным, кто считал этот поступок командования плевком в душу не только себе лично, но и всей российской армии.       Кулаки, скрытые за спиной капитана стиснулись так, что заскрипели суставы, хотя лицо оставалось невозмутимым. Руки же так и тянулись к кобуре с пистолетом, чтобы выхватить его и пристрелить… хотя нет, чтобы повалить ублюдка на спину и бить рукояткой по лицу до тех пор, пока его переносица не встретится с мозжечком. Только вот именно такой реакции Козлов, наверное, от него и добивался.       Раздав пилюли личному составу, и передав Илисиль дозы для стоящих в наряде бойцов, майор, наконец, приказал их принять. После чего, с довольным видом вернулся к Дерягину.       — Хорошо, капитан. Если вопросов нет, то я пошел. Как всегда, жду к пятнице записку.       — Есть, — сохраняя каменно-спокойное выражение лица, ответил Дерягин, прикладывая руку к козырьку.       Дождавшись, пока Козлов исчезнет из поля не только видимости, но и слышимости, Николай звучно выдохнул.       — Гена, разводи всех по аудиториям. Пускай пока устав поучат, — выдавил он из себя усталым голосом.       — А ты куда? — поинтересовался Лосев, показывая интонацией, что тоже не прочь майору много чего много куда засунуть за такие выходки.       — Пойду, проветрюсь и остыну, — сухо произнес Дерягин, направляясь к выходу.       Желание снова начать курить было сильно как никогда.