***
— Ваня, вставай! Завтракать пора, — донесся сквозь сон бодрый старческий голос. — Иду-у-у, — протяжно зевнул проснувшийся мальчик, вылезая из-под массивного пухового одеяла, наощупь разыскивая у кровати свои небрежно брошенные где-то возле нее накануне тапки. Сквозь приоткрытое окно в избу задувал свежий утренний ветерок с запахом скошенной травы, цветов и, пожалуй, легким душком, доносившимся из курятника. — Давай скорее, а то блины остынут, — повторили с кухни. Сонливость как рукой сняло. Паренек вскочил с кровати прямо на прохладный деревянный пол, с шипением отыскал тапки и помчался к умывальнику. Наскоро приведя себя в порядок, он радостно влетел на кухню, где бабушка как раз накрывала стол. Возле миски с большой стопкой золотистых в маслице блинов стояла крынка со сметаной, банка малинового варенья и прочая вкусная снедь. У окна громоздился большой чеканный советский самовар, пуская струйки пара через щель на крышке. — Ванька-копуша, — засмеялась старушка, приглашая мальчика за стол. — Бабушка, не обзывайся, — возмутился он, усаживаясь на высокий стул. — А деда где? — На рыбалку сбег. — Ой, а можно мне к нему?! — едва не подскочил малец. — Поешь сначала, а потом посмотрим, — строго сказала старушка, наливая внуку чай. — Ты домашнее задание вчера делал? — Я завтра сделаю, честно! — Врушка, — улыбнулась бабушка. Мальчик уселся за стол и стал с блаженной миной наворачивать блины, запивая их крепким чаем. На подоконнике мерно щебетала пара усевшихся на краю воробьев, а где-то во дворе заливисто лаяла собака. — Ну как, вкусно? — спросила бабушка, усевшись напротив и медленно потягивая чай из кружки с большим нарисованным подсолнухом, дедовской росписи. — Вкусно, очень, — с печальной задумчивостью в голосе произнес паренек, отодвигая тарелку с половинкой блина и вытирая рот. — Прямо как раньше… когда «они» еще были живы. Старушка никак не отреагировала на брошенную мальчиком фразу, продолжая мерно попивать чаек, с улыбкой глядя на него. Свиридин сосредоточился, поднял руки и резко дернул воображаемый воротник кителя, поправляя его. Наваждение рассеялось. Но даже когда на месте одетого в белую майку и шорты мальчика внезапно оказался здоровый мужик, облаченный в синюю форму госбезопасности, с холодной злобой во взгляде уставившийся на старушку, та не повела бровью. — Какой внимательный мальчик, — бархатно произнесла женщина, опустив кружку на стол. — Вас там, на Земле, и такому, оказывается, учат. Все посторонние звуки стихли, как по мановению палочки дирижера. Кожа на лице старухи быстро побледнела и как будто бы ссохлась, превратившись в восковую маску. В следующее мгновение, резко разрезавшая старческое лицо улыбка расколола этот воск паутиной трещин, налившихся кровью, а глаза приобрели багровый оттенок, превратившись в горящие колодцы. — Что ты такое, и какого черта забыло в моей голове? — прошипел в оглушительной тишине полковник, глядя своей мертвой бабушке в глаза. — «Что» я такое? — тихо прошелестел монстр. — Как грубо. Хотя… — он слегка усмехнулся, еще больше растрескав этим свою маску, — в целом правильный вопрос. Ты можешь звать меня… «Энтропия». Думаю, этот термин будет в самый раз. — Степень неопределенности. Неясности. Разупорядоченности, — медленно произнес Свиридин. — Другими словами ты — хаос. — В некотором роде, — хихикнул Энтропия. — И так меня тоже называют. Однако, вы так привыкли цепляться за свою «научную» картину мира, что я решил выбрать более привычный вам термин. Название ведь не меняет сути? — Не меняет, — сохраняя враждебное выражение лица, произнес полковник. — И что же от моей скромной персоны могло понадобиться одному из местных божков? — «Божков», — монстр снова заговорщицки улыбнулся. — Вновь очень меткое выражение, Иван. Хорошая интуиция или большая глупость? Впрочем, не имеет значения. Первоначальный испуг Свиридина быстро сменился отвращением и злобой к существу, продолжавшему искажать перед его глазами образ дорогого сердцу человека. С каждым мимическим жестом лицо существа содрогалось, являя на свет новые дорожки багрянца и еще больше уродуя его. «Не дай себя спровоцировать. Это уловка», — прошипела вышколенная годами службы подкорка. — Скорее способ заставить вас быть честным, полковник, — слегка наклонил голову Энтропия. — Вы, люди, слишком привыкли к своим маскам, и редко кому показываете лицо. Это мне не очень нравится — бессмысленный труд. Но, мы отвлеклись. Вы довольно проницательны, Иван, но кое в чем неправы. Я не «Божок», как вы выразились, по крайней мере не из тех, что известны вам. Я старше их, гораздо старше. Но при этом богом себя, в отличие от них, я не считаю. Парадокс, не правда ли? — Отчего же? — ехидно поинтересовался Свиридин. — Коллеги не уважают? — Нет, Иван. Все не так просто, — существо задумалось. — Скорее не понимают, и вряд ли когда-нибудь смогут. Хотя, возможно, в вашей шутке есть доля истины. Скажите, что такое по-вашему «бог»? Свиридину не нравилось, куда клонится этот разговор, но чутье, подстегиваемое любопытством, требовало выудить из этой ситуации все возможные сведения. — Творец всего сущего? — предположил полковник. — Верно, — кивнуло существо. — Творец. И поскольку он — творец, значит может сотворить все сущее. Вернее, сотворить то, чего до него не существовало. Это — и есть божественность. Хотя на истинность этого утверждения я не претендую. И в связи с этим, мы приходим к тому, почему я не бог, — Энтропия попытался изобразить скорбь на лице. — Я понимаю законы нашего мироздания и могу ими манипулировать в своих целях, но… «творить» их по своему разумению я до сих так и не научился. Суть этого процесса ускользает от моего понимания. Довольно печально, правда? Имея силу, быть бессильным. — Уж прости, что не сочувствую, — хмыкнул Свиридин. — Какой мне прок от твоего сочувствия? — хмыкнул в ответ Энтропия. — Мне нужно от вас не это. Я хочу, чтобы вы «поняли». Однако вы сможете это сделать, только пройдя по пепелищу, оставленному вашими предтечами. И я надеюсь, что вы сделаете правильные выводы из увиденного. С чем они сами, к моему сожалению, не справились. — Так, значит, нынешние боги и есть древние, — хмыкнул полковник. — На этот вопрос вы сможете найти ответ и сами, — улыбнулся монстр. — Не люблю снобов, говорящих загадками, Энтропия, — нахмурившись, произнес Свиридин. — Чего ты добиваешься этим разговором? Что тебе от нас нужно? — Все просто, — улыбнулся монстр. — Этот разговор — предостережение. Предостережение, которому ваши предки вняли, так до конца и не поняв его смысл, что их в итоге и сгубило. Теперь же, я хочу, чтобы вы все осознали сами, как говорят: «на собственной шкуре». Чего же я от вас добиваюсь? Тут тоже ничего сложного. Я хочу увидеть в вас равных. Если следовать нашей маленькой ролевой игре: я «хаос», а вы, возможно, станете недостающим — «порядком». — И зачем тебе это? Зачем делится с кем-то своей «псевдо-божественностью»? — Свиридин не верил ни единому слову из сказанного, но продолжал собирать информацию. — Потому что вместе мы, возможно, сможем понять, что такое «истинная божественность», — просто ответил монстр. — У вас есть хорошая поговорка: «одна голова хорошо, а две лучше». Но чтобы это работало, оба должны понимать суть вопроса, а нынешний уровень известных мне разумных рас этого не позволяет. Вы, люди, перспективны, быстро развиваетесь, хорошо адаптируетесь. И, несмотря на определённые риски, мне выгодно в вас «вкладываться». Полагаю, что в таком ключе, Иван, вам должны быть более ясны мои мотивы? С минуту они оба играли в гляделки. — Предельно, — ответил, наконец, Свиридин, надевая фуражку. — Это все, что ты хотел сказать? — Да, — кивнуло существо. — Не доверяйте «божкам». — Спасибо за предупреждение. Мы им определенно воспользуемся, — иронично ответил полковник, отворачиваясь от «божка» и направляясь к двери. — Честь имею, Энтропия. — Удачи, — спокойно ответило существо, наблюдая растворяющееся в дверях тело. — Выйдет с них толк или опять упрутся в стену? Время покажет. Проснувшись, Свиридин дернулся, чувствуя, как натянулся пристяжной ремень вертолетного кресла и сползли летные наушники. «Надо бы доложить» — тут же отметил он про себя, прогоняя из памяти лицо монстра. — Разбудили, товарищ полковник? — поинтересовался один из охранников, летевших вместе с ним в нутре транспортного вертолета. Судя по всему, бойцы вместо сна ожесточенно резались в карты. — Сам проснулся, — мрачно ответил Свиридин, разминая затекшие мышцы. — Долго еще? — Минут двадцать, — ответил сидящий ближе к кабине боец. — Это хорошо, — задумчиво произнес Свиридин, решая, как вернуть себе рабочий настрой. — А во что играем, мужики? Следующие двадцать минут полковник провел в попытках не оставить ушлому лейтенанту свое месячное жалование, периодически громогласно обвиняя того в шулерстве, на что получал едкие пожелания успехов в личной жизни. Благо все в вертолете, включая пилотов, были «своими», и могли позволить себе определенные вольности.Центральная Волстера Тренировочный лагерь 10 апреля 20хх 9:23
— Та-а-ак, товарищи офицеры, а теперь обобщим показания, — тяжело вздохнул капитан Золотов, меряя шагами пространство перед своим столом, напротив двух крайне потрепанного вида лейтенантов, стоявших вытянувшись по стойке смирно. У одного из бойцов нос был заткнут двумя ватными валиками, а над бровью красовался заборчик пластырей, прикрывавших рассечение, второй товарищ был украшен разноцветным фингалом, из-за которого глаз, вероятно, вообще с трудом что-то видел, и широкой царапиной через весь лоб, залитой густым пятном «зеленки». — Вчера, вы двое, отправившись в увольнение, посетили корчму «Подгородок», — начал Золотов. — В корчме вы добровольно привели себя в состояние алкогольного опьянения, после чего, в таком состоянии, устроили дебош: нарушали общественный порядок, приставали к местному гражданскому населению, портили имущество корчмы, и, наконец, устроили между собой потасовку. Причиной потасовки, при этом, являлось то, что вам, лейтенант Завьялов, в сексуальном плане более привлекательными показались представительницы расы зверолюдов с «кошачьим ушами» и прочей атрибутикой. А вам, лейтенант Шпалов, в свою очередь их представительницы с лисьими расовыми морфизмами. Я все правильно понимаю? — Так точно, — поникши, ответили бойцы. Золотов медленно отвернулся и подошел к приоткрытому окну, потирая виски. На улице светило весеннее Сормартское солнце, в кроне дерева под окном шумел ветер, а на скате дощатой крыши соседней пристройки мирно загорал кот. Глубоко вдохнув свежего воздуха, Золотов закрыл ставни, дабы не беспокоить животное, и повернулся к лейтенантам. — Значит так, воинственные вы ксенофилы. Вы хоть понимаете, что натворили? — Золотов начал пристально буравить молодых бойцов взглядом. — По глазам вижу, что нет. Думаете, выпили, подрались маленько, за ущерб заплатили и ладно? Так вот, что я вам на это отвечу, господа. Вы не просто совершили серьезные дисциплинарные проступки, да еще с отягчающими обстоятельствами. Вы опозорили нашу страну! — глаза у лейтенантов вылезли на лоб. — Да-да, не надо на меня так удивленно таращиться! Вам была предоставлена высочайшая честь — представлять вооруженные силы нашей Родины и ее саму перед населением Сормарта, и вы эту честь бездарнейшим образом просрали! — Золотов нарочито презрительно оглядел виновников. — Пьяные, грязные, ободранные дебоширы! Именно так должен выглядеть русский офицер, да товарищи? В говне и рвоте, с таким перегаром изо рта, чтобы муху с десяти шагов сбивало?! Что, уже не так весело? Вот и мне не весело! ВЫ опозорили не только себя, но своих товарищей, командиров и свой мундир! — Золотов взял драматическую паузу. — Есть, что сказать в свое оправдание? — Виноваты, Вадим Генадьевич, — подавленно процедил Шпалов, изучая взглядом капитанские петлицы, стараясь не поднимать взгляда. — Виноваты, еще как, блин, виноваты, — проворчал Золотов. — Ладно, сделанного не воротишь. Надеюсь, я не зря тут распинался, и что-то из сказанного у вас в голове все-таки отложилось. — Так точно! — взбодрились бойцы. — Отлично, — улыбнулся капитан. — Тогда для закрепления: обоим по три… хотя нет, что-то я слишком добрый, по пять нарядов, вне очереди. Когда отдежурите, на месяц переводитесь в расходное подразделение, с графиком дежурств сутки-сутки, поочередно. Увольнения с территории базы обоим запрещены до особого распоряжения. — А-а-а… — Завьялов стал похож на хлопающую ртом рыбу, выброшенную на берег. — Возражения? — театрально вздернул бровь Золотов. — Хорошо, тогда подождем товарища майора. Посмотрим, что он скажет… — Есть пять нарядов вне очереди! — рявкнул Шпалов, пнув по голени Завьялова. — Свободны! — рыкнул Золотов, возвращаясь к окну. Хлопок двери раздался спустя считанные мгновения, а топот ног по лестнице исчез ненамного позже. Открыв ставни, Золотов снова глубоко вдохнул. «М-да, ответственность», — подумал капитан, упершись руками в подоконник. На территории «Учебного центра — 1», облюбовавшего расположенное в глуши полуразрушенное имение какого-то забытого историей феодала в двадцати километрах от Золотограда, царил мир и покой. Перед гаражом, занимавшим бывшие конюшни, пара солдат ковырялись под днищем помятой жизнью «шишиги», рядом с ними на ящике сидел старший сержант в расстегнутой куртке в обнимку с гитарой, периодически подбадривая автослесарей. В дальнем углу двора, под навесом, расходное подразделение приводило в порядок тяжёлое вооружение. Остальной личный состав центра был либо в расположившемся в низине неподалеку тренировочном лагере королевской армии, либо в поле вместе с подразделениями эстеррцев. «Эх, надо журнал заполнить» — вздохнул Золотов, направившись к шкафу с документами. Открыв его, капитан, порывшись среди папок документации, выудил оттуда соответствующий случаю дисциплинарный журнал. С ощущением совершения необходимого зла, Золотов вернулся за стол и принялся заполнять бумагу соответствующими многочисленными канцеляризмами. — Нарушение пункта такого-то, статьи такой-то. Отягчающих обстоятельств — нет. Нанесенный ущерб здоровью военнослужащих… — капитан задумчиво посмотрел на заключение начальника медслужбы, после чего скомкал его и метким броском отправил в стоящую в углу остывшую печку. — Незначительное. Мера дисциплинарного взыскания: выговор, внеочередной наряд, лишение очередного увольнения. Начальник части: майор Джаникидзе. — Золотов лихо крутанул ручкой, выводя заковыристую майорскую подпись. — Так-с, вроде все. Подумав, Золотов потянулся к телефону. — Начальник медицинской службы, капитан Скобелев, — отозвалась трубка. — Коля, утро доброе. Золотов беспокоит. — Доброе утро, Вадим. Чем обязан? — Слушай, тебе вчера двух драчунов завозили. Лейтенанты Завьялов и Шпалов. — Были такие. — Так вот, можешь их вычеркнуть у себя? В трубке послышался тяжелый вздох. — Вадим, ты понимаешь, что это подсудное дело? — Коля, не строй из себя выпускницу корпуса благородных девиц, — хмыкнул Золотов. — Ну, запишу я их сейчас в журнал по всем правилам, прикреплю ваше заключение. В итоге и нам работы прибавлю, и парням личное дело испорчу. Кому оно надо? — Ладно, не заводись. Понял тебя. Сейчас перепишу их в «бытовые», но с тебя магарыч, — мировым тоном ответил Скобелев. — В следующий увал угощаю, Коль. — До связи, — буркнул медик. «Так-с, с этим разобрались» — удовлетворенно потянулся Золотов. Он сгреб со стола ненужные бумаги, кинул их вслед за заключением в металлическую чашу и полез в стол в поисках спичек. Когда заветный коробок, наконец, удалось нащупать в недрах ящика, дверь внезапно распахнулась и в нее влетел старлей Долгин. — Вадим, мы в дерьме! Где майор?! — выдохнул он, опершись на косяк двери. — Что стряслось?! — подскочил Золотов, выронив спички. — Вертушки. Три. Через десять минут будут тут. — Какие еще нахрен вертушки? Чьи?! — произнес Золотов, у которого все внутри похолодело. — И почему так поздно заметили? — Наши, чьи еще тут могут быть, — всхрапнул, как загнанная лошадь, Долгин, восстанавливая дыхание. — А почему так поздно — вопрос к зенитчикам. И вообще, рацию клади на видное место, если телефон занимаешь! — Фух, — выдохнул Золотов, успокаиваясь. — Так, отставить панику. Раз прилетели таким скопом, значит по делу. — Капитан задумался, взвешивая ситуацию. — Значит так, беги в дежурку всех там ставь на уши. Посыльного к майору. Дежурных водителей на низкий старт, чтобы по первому свистку были готовы. Я на «взлетку», ты за старшего. — Есть! — кивнул Долгин и испарился в проходе. «Кого же там черти принесли», — проворчал Золотов, заправляя форму и попутно спешно распихивая бумаги по ящикам. Через десять минут, штабной Тигр с капитаном внутри подлетел к КПП местного «аэродрома», окруженного земляным валом и двумя рядами деревянного забора с густо натянутой между столбами колючей проволокой. Резко ударив по тормозам перед самыми воротами, водитель остановился в считанных сантиметрах от них. К машине тут же подскочил дежурный по КПП, вид у него был малость «взъерошенный». — Здравия желаю, товарищ капитан, — протараторил старшина. — Вы за гостями? — За ними, — кивнул Золотов. — Выяснили кто такие? — Так, командующий гарнизона… — Свиридин?! — Золотову резко поплохело. — Так точно, — кивнул старшина, пристально вглядываясь в лицо капитана. — Судя по цвету вашего лица, мы в полной заднице, да? — «Вот чутье у Долгина, сразу понял — жареным запахло…» — капитан на секунду задумался, прикидывая текущее состояние дел. По всем параметрам выходила… жопа. — Отставить, — решительно ответил Золотов. — Бежать некуда, позади начальство. Открывай ворота, будем импровизировать. — Есть. Они на дальней площадке, еще вроде не разгрузились, — усмехнулся старшина, гаркнув на двух помощников, которые тут же, при помощи нехитрых приспособлений, открыли створки толстых деревянных ворот. — Рули сразу к стоянке вертушек, — приказал водителю Золотов, а сам взял рацию. — Штаб, на связь. Шипение. — Штаб, говорит Золотов. Вы там спите что ли?! Шипение. — Да, что, мать, такое, — выругался капитан бросив рацию на место. — Так, Дима. Притормози. Машина притормозила возле небольшого «слепленного» из нескольких контейнеров домика, откуда как раз вышел знакомый лейтенант с нашивками связиста. — Клещ! — окрикнул его Золотов. Лейтенант резко остановился, огляделся, после чего крадущейся походкой подбежал к машине. — Здравия желаю, — кивнул Хомкин, нервно оглядываясь. — Никита, у вас рация фурычит? Можешь… — Ни у кого не фурычит, — резко перебил лейтенант, нагнувшись в машину. — На одной из вертушек глушилка стоит. Как мы их засекли, к начальнику какой-то хер со странными нашивками приперся. Сказал ни с кем не связываться, приказ полковника Свиридина. Вроде кто-то к вам должен был метнуться предупредить. — Сука, — прошипел Золотов. — Успел, только бестолково. Ладно, спасибо, Никит. — Удачи, — кивнул лейтенант, после чего резво зашагал по своим делам. — На взлетку? — нервно поинтересовался водитель. — На взлетку, — хмуро ответил капитан, поправляя кепи. В углу аэродрома, на свободной площадке, разместились три вертолета, в одном из которых Золотов, не без труда узнал командную машину, на которой видимо и стояла глушилка. Из двух стоящих тут же «крокодилов» аэродромщики активно перегружали какие-то ящики в стоящий рядом Урал, под чутким надзором сурового вида ребят в новенькой форме, поголовно с офицерскими погонами. Внимание Золотова тут же остановилось на нашивках — большая буква «Н» в лавровом венке со скрещенными под ним молниями. Почему-то сразу вспомнилась картинка из учебника истории про древних римлян. — Это че еще за «легионеры», — хмыкнул водитель, пока Золотов вылезал из машины. — Вот и комитет по встрече. А я думал сюрприз устроить, — произнес вышедший из-за вертолета рослый мужчина с полковничьими погонами, бросив недовольный взгляд на начальника аэродрома, семенящего рядом. — Начальник штаба Учебного центра, капитан Золотов, — отчеканил капитан, втянувшись по стойке смирно. — Полковник Свиридин, врио начальника гарнизона, — улыбнулся полковник протягивая руку. — Меня встречать приехали, товарищ капитан? — Никак нет, товарищ полковник. Не знали, что вы прибудете, — быстро нашелся Золотов. — Пропала связь с аэродромом, вот и приехал проверить. — Сам. Один. Похвальная инициативность, — хмыкнул Свиридин, демонстрируя почти осязаемый скепсис. — Ладно, капитан. Поехали в ваше расположение. Надеюсь, пара комнат для нас найдется? — Так точно. Я распоряжусь, чтобы… — Не стоит. Сейчас сами туда приедем, — с каким-то злорадным оттенком произнес полковник. Через несколько минут колонна, состоявшая из тигра Золотова и реквизированных полковничьим эскортом у аэродромной службы забитого ящиками Урала и пассажирского Камаза, вышла из ворот аэродрома и устремилась к базе. — Не желаете на полигон по дороге заскочить, товарищ полковник? — предложил Золотов, всеми силами изыскивая способы предупредить майора. — Успеется, товарищ капитан, — хмыкнул Свиридин, демонстрируя тоном, что насквозь он их всех видел. Вскоре машины въехали на территорию «имения», остановившись на плацу перед гаражами. — Так-с, капитан. Нужно эти ящики сложить в надежное место. Под ключ, потому как: а — ценные и б — хрупкие, — произнес полковник, выйдя из машины и по-хозяйски осмотрев территорию. — Сейчас сделаем, товарищ полковник. — Команков! — гаркнул Свиридин, после чего из грузовика мигом нарисовался здоровенный старший лейтенант. — Ты за старшего. Груз ценный, следить в четыре глаза. — Есть! — кивнул здоровяк и принялся командовать разгрузкой, сгребя в охапку появившегося по команде Золотова дежурного по базе. — Симахин, — снова обратился к кому-то полковник. — Машины вернуть на аэродром, где взяли. И скажите летчикам, чтобы свою шарманку выключили. Капитан, выделите им машину, пусть проводит и назад привезет, чтобы не заплутали. — Есть! — ответил Золотов, практически в панике ища глазами майора, которого почему-то нигде не было. Долгин, перед тем как его уволок Команков, успел только развести руками. Посыльного то он послал, а вот куда он там делся есть великая тайна. — Хорошо, с этим вроде разобрались, — кивнул Свиридин, осматриваясь. — Хм, вижу тут кого-то не хватает. Пойдем, капитан, к Вахтангу Сулановичу, поздороваемся, — после этой фразы полковник широкими шагами направился в сторону жилой части базы. — А, эм, — опешил Золотов. — Товарищ полковник, штаб в другой стороне. — Ну, он же не в штабе, — с издевкой в голосе произнес Свиридин. Тут-то до капитана и дошло, зачем был весь этот цирк. Дойдя до расположения, Золотов, как и ожидал, увидел закрытые ставни майорской спальни и грустящего у входа в здание расслабленного дневального. — Дежурный! — едва ли не взвизгнул от неожиданности боец, вытянувшись по стойке смирно при виде приближающихся офицеров. — Ты чего орешь, мудень, — вылетел из двери разъяренный дежурный. — Майор же спит еще! Совсем опизда-зда-ЗДРАВИЯ ЖЕЛАЮ, ТОВАРИЩ ПОЛКОВНИК! — Здравия желаю, — ласково улыбнулся Свиридин. — Значит, майор еще почивает? — Т-т-так точно, — заикаясь, ответил боец. — Ну, тогда пойду разбужу его. А то не дело, уже рабочий день в полный рост. С торжествующим выражением лица Свиридин направился внутрь. Перед лестницей, ведущей на второй этаж, он внезапно услышал тяжелый топот сапог, и спустя секунду из-за угла на него вышел майор Джаникидзе, при полном параде, с планками на выглаженной форме. — Здравия желаю, товарищ полковник! — громко отчеканил коренастый грузин, вытягиваясь по стойке смирно. — Здравия желаю, Вахтанг Суланович. А мне сказали, что вы еще спите, — медленно произнес обалдевший Свиридин. — Да нэт, что вы! — засмеялся майор. — Просто бумажки разбирал, не успел вчера закончить, вот и пришлось работу на дом брать. — Понятно, — процедил полковник, внимательно изучая взглядом Джаникидзе. — Ватанги, — неожиданно донесся сверху смеющийся голос, и по лестнице быстро сбежала светловолосая девушка, завернутая в одно лишь одеяло. — Ты ничего не забыл?! Ой, здравствуйте, — смутилась она, заметив количество мужчин. — Золотце. Иди оденься, а то простынешь, — нежно произнес майор, не оборачиваясь. — Хорошо, — смущенно прощебетала девушка с Востранским акцентом и, прикрывая свои выдающиеся в пространство достоинства, убежала наверх. — Знаете, майор, — наконец, собравшись с мыслями, начал Свиридин, стараясь сохранять холоднокровие. — Я бы может быть даже смог бы вам поверить, если бы не одна маленькая деталь. — Какая, товарищ полковник? — ШТАНЫ! Джаникидзе медленно опустил взгляд в низ и увидел там свои голые волосатые ноги, обутые в аккуратно завязанные берцы. К чести майора, на его лице не дрогнул не единый мускул. — А я-то думаю, чего так прохладно. Совсем заработался, товарищ полковник. Столько дэл, что шарыки за ролыки заезжат начинают! — усмехнулся Вахтанг Суланович. — Одевайтесь и идите в штаб. Там и обсудим ваши… «ролики», — прошипел Свиридин, после чего развернулся и медленно направился к выходу. Как только полковник удалился, Золотов с крайне виноватым видом повернулся к Джаникидзе, пытаясь жестами выразить всю свою беспомощность в данной ситуации. Посмотрев на его потуги, майор только улыбнувшись махнул рукой, мол «бывает» и послал его вслед за Свиридиным. Спустя час в кабинете начальника штаба у Золотова возникло острое чувство дежавю. Он вместе с майором Джаникидзе, стоял вытянувшись по струнке перед столом, а возле окна мерно разгуливал заложив руки за спину полковник Свиридин с весьма грозным выражением лица. — Итак, товарищи офицеры. Что мы с вами имеем, — грозно начал полковник. — Даже не знаю с чего начать. — Предлагаю с начала, товарищ полковник, — попытался пошутить Джаникидзе. — Шутите, значит. Это хорошо, это вам пригодится, — остановился напротив майора Свиридин. — Грубые нарушения распорядка внутренней службы, грубые нарушения воинской дисциплины, нахождение и проживание на территории части посторонних лиц, несоблюдение инструкций по безопасности, нарушение режима караулов, грубейшие нарушения инструкций о действии в чрезвычайных ситуациях, — взгляд полковника сместился на Золотова. — Фальсификация документов, подделка подписей, превышение служебных полномочий, халатность при исполнении служебных обязанностей и так далее. Одного этого, господа, уже достаточно, чтобы вас не то что с должностей снять, а отдать под трибунал за вредительство! И это, я еще даже к финансовым документам не притрагивался, но что-то мне подсказывает, что там я тоже найду много чего интересного. А уж как проходит боевая подготовка Альморанской армии под вашим «чутким руководством» мне даже представить страшно. — Разрешите высказать свое сомнение в этом вопросе, товарищ полковник, — внезапно голос майора стал железным. — Разрешаю. — Уровень дисциплины, соблюдаемой во вверенной мне воинской части, я считаю достаточным и оптимальным для выполнения поставленных перед нами задач. Я не один раз подавал рапорты командованию гарнизона касаемо того, что эти инструкции по безопасности совершенно неприемлемы и идут исключительно во вред исполнению персоналом базы своих непосредственных обязанностей в части боевой подготовки. Особенно в вопросах, касающихся обеспечения безопасности и контроля деятельности гражданского персонала, привлеченным к работам на базе, некоторые из которых не имеют опыта службы в вооруженных силах. — И все ваши рапорты были вам возвращены с резолюцией «Отказано», майор! — рявкнул Свиридин. — Вы что, считаете себя умнее министерства обороны? — Я считаю, товарищ полковник, — невозмутимо продолжил Джаникидзе, — что министерство обороны слишком далеко отсюда и не имеет достаточно полного представления о конкретных прикладных вопросах, решаемых данной базой непосредственно на месте, поскольку с момента основания базы, я не видел здесь ни одного из авторов этих инструкций. — Достаточно, — спокойно прервал его Свиридин. — Это все что вы хотели сказать. — Касаемо финансов, товарищ полковник. Если вы в ходе проверки не досчитаетесь хотя бы копейки, я съем нашу бухгалтерскую книгу без соуса. — Сильное заявление, товарищ майор, — Свиридин улыбнулся уголком рта, — хотелось бы на это посмотреть. Хорошо, я понял вашу позицию. На данный момент у меня есть все основания отправить вас под трибунал немедленно, однако, не будем с этим спешить. Поступим так: мои люди остаются здесь вместе с вашим начальником штаба и внимательнейшим образом проверят все ваше хозяйство, а мы с вами отправляемся на полигон и посмотрим, как обстоят дела с подготовкой. С конкретной, прикладной точки зрения. Если вы действительно настолько хорошо понимаете, как нужно работать с нашими союзниками, то я сам подниму вопрос о пересмотре этих инструкций и закрою глаза на некоторые дисциплинарные нарушения, которые обнаружил. Золотов облегченно выдохнул. — В противном случае, — неожиданно продолжил Свиридин. — Вы напишете чистосердечное признание в сознательном нарушении инструкций и нанесении своими действиями вреда вооруженным силам и нашим союзникам. Напомню, что за это, ввиду того, что мы де-факто ведем здесь боевые действия, вас вполне могут приговорить к смертной казни. Сделка вас устраивает? — Устраивает, — не моргнув глазом, подтвердил майор, отчего Золотов, уставился на него как на чудо света. — Хорошо. В таком случае, пройдемте на полигон, — кивнул Свиридин, ответив совершенно будничным тоном, и направился к выходу. — Товарищ майор, да как же… — Спокойно, Вадим. Не дрейфь, — хлопнул капитана по плечу Джаникидзе. — Ты что, в наших ребят не веришь? — Верю, — напряженно ответил Золотов. — Вот и все. На этой фразе майор удалился из кабинета. Свиридин уже успел пожалеть, что пошел на поводу у Джаникидзе, созерцая его смиренную едва заметно улыбающуюся рожу, пока они ехали в сторону альморанского лагеря. Как только машина выехала с лесной дороги на равнину, он еще раз убедился в своей ошибке. Расположившийся в двухстах метрах от дороги мощный деревянный форт, построенный по всем законам земной военной науки двухсотлетней давности, окруженный толстыми земляными валами, выглядел более чем внушительно, как и патрулирующие его стены караульные. У ворот машину уже ждал комитет по встрече. — Здравия желаю, господин полковник, — громогласно начал вышедший перед строем караульных седовласый полноватый мужчина, в аккуратно надетом черно-красном мундире, приложив руку к козырьку. — Генкир Далстский, начальник лагеря. — Командующий Эстеррского гарнизона, полковник Свиридин. Прибыл для проведения инспекции лагеря. На протянутую для рукопожатия после положенного уставом «козыряния» руку, сир Далтский отреагировал с каким-то странным энтузиазмом. — Мы с вами раньше уже встречались, кажется, — задумался Свиридин. — В Старом Страже, верно? — Польщен, что вы меня помните, господин, — кивнул рыцарь. — Я командовал обороной главных ворот второй стены. Вы тогда после боя тоже жали всем командирам руки. — Теперь вспомнил, — кивнул Свиридин. — Рад, что вы сохранили глаз, сир. — Стараниями ваших лекарей, — улыбнулся Генкир. — Здравия желаю, господин майор. — И тебе не хворать, Генкир, — кивнул Джаникидзе. — Товарищ полковник желает узнать, как обстоят дела с тренировками. — В таком случае, — довольно произнес рыцарь — С чего желаете начать, господин полковник? — Как сегодня мудро подметил майор — «с начала». А именно с расположения. — В таком случае, прошу за мной. В сопровождении почетного одоспешенного эскорта начальника лагеря, полковник, майор и двое телохранителей из «Нормали» прошли внутрь лагеря. Первое, что бросилось в глаза Свиридину это Порядок. Именно так, с большой буквы — Порядок. Если база учебного центра представляла собой типичное расположение части, в которой начальство не появлялось уже давно, и, судя по всему, еще столько же не планировало, то лагерь альморанцев выглядел так, будто туда завтра с проверкой приедет сам главнокомандующий. И такой порядок был определенно не тем, чего можно добиться в авральном порядке за час перед внезапным визитом начальства. Ровные, как по линейке ряды палаток, размеченные дорожки, пожарные ящики, информационные доски с кучей разнообразных документов, посты с аккуратно сколоченными навесами, под каждым из которых стоял, вытянувшись по стойке смирно при виде начальства, боец в застегнутом на все ремни и пуговицы доспехе, несмотря на стоявшую жару. — Впечатляет, — вынужден был признать Свиридин, специально попетляв по лагерю и наугад засунув нос в несколько палаток. Везде все было настолько тошнотворно однообразно, чисто и аккуратно, что подмеченная им забытая кем-то на деревянном бортике грязная тряпка вызвала настоящий восторг своей реалистичностью в этом мире неправдоподобной армейской аккуратности. Разум просто отказывался верить, что это лагерь армии, которая несчастные несколько месяцев назад была феодальной. — Солдат должен быть приучен к порядку, — гордо ответил Генкир, мимолетом бросив гневный взгляд на стоящего неподалёку дневального, в чьей зоне ответственности находилась тряпочка. — А бардак сам собой получится, — усмехнулся Джаникидзе. — Если вы удовлетворены осмотром, предлагаю посетить школу и ознакомиться с процессом интеллектуального и нравственного, так сказать, воспитания ваших солдат. — Ведите, — кивнул Свиридин, которого уже начинала напрягать эта «музейная» обстановка. «Школой» оказалось несколько сложенных из бревен одноэтажных вытянутых строений, перед каждым из которых красовался здоровенный информационный щит, завешанный в несколько слоев бумагами. Из-за зданий доносились какие-то крики, и Генкир уверенно повел комиссию прямо на задний двор. Походя между зданий, Свиридин краем глаза заглядывал в раскрытые настежь окна и с удовлетворением наблюдал сидящих за партами разновозрастных бойцов в расстегнутой форме, которые с лицами, отражающими жестокую борьбу силы воли с непомерной летней ленью, пытались что-то конспектировать в таких знакомых тетрадях, земного производства, прямо как их коллеги на Земле. — Я смотрю, с грамотностью у вас проблем нет? — поинтересовался полковник. — Практически изничтожена, — гордо сообщил Генкир. — Есть отдельные «неспособные» лица, но даже они хотя бы по слогам читают. Сначала, конечно, было много нежелающих учиться, но, когда мы начали за это пороть и увольнять, все резко взялись за ум. Наконец, они вышли на учебный плац школы, и тут полковник слегка обалдел. На площадке, под палящим солнцем, в упоре лежа, находилось примерно двести голых по пояс бойцов. — Ра! — гаркнул ходящий вдоль стенок квадрата инструктор, бдительно скользя взглядом по блестящим от пота спинам. — Ра!!! — повторил квадрат, — выполнив очередной подход. — Хэс! — Хэс!!! — повторили бойцы, касаясь грудью плаца. — А это у вас что? — полюбопытствовал Свиридин, наблюдая как с бойцов сходит седьмой пот. — Это «Разминочное повторение», — ответил Генкир. — Проверяют знание алфавита и одновременно разминаются после аудиторных занятий. — Двадцать девять букв? — И десять цифр. — Неплохо, неплохо, — кивнул Свиридин. — А если собьются? — Сначала. — Эске!!! — гаркнул квадрат, замерев в исходном положении. — СМИРНА!!! — проорал инструктор, заметив, наконец, начальство и подбежав к нему. — Здравия желаю, товарищ полковник! 2-я рота 3-го батальона 2-го полка ведёт учебные занятия. Инструктор роты, старший сержант Коновалов. — Вольно, — кивнул Свиридин. — Позови сюда командира роты. — Вонторн, ко мне! — рявкнул сержант. — Командир 2-й роты, Гвих Вонторн! — подбежал пыхтящий, как паровоз, потный боец, вытягиваясь в струнку. — Вольно, — ответил полковник. — Хм, Вонторн? Знакомое имя, ты не родственник князя Анкена Вонторна? — Я его племянник, господин полковник. — Ах, вот как. И что, не смущает проходить военную подготовку с простыми крестьянами? — В армии есть только одни знаки различия — по воинскому званию, господин полковник, — резко, без колебаний ответил комроты. — И, если тобою поставят командовать, например, свинопаса, у тебя это не вызовет претензий? — провокационно поинтересовался Свиридин. — Никак нет, если его компетенция, как командира, не будет вызывать у меня сомнений, — снова без колебаний отчеканил боец. — Похвально, Вонторн. Свободны, возвращайтесь к занятиям. — Есть! — ответил парень и, развернувшись, направился к солдатам, которые с интересом наблюдали за ними с другого конца площадки, сгрудившись под небольшим навесом, дававшим тенек. — Джаникидзе, скажите честно, — повернулся к грузину полковник. — Вы их тут гипнотизируете или как-то еще мозги промываете? Как это вообще понимать? — Никак нет, товарищ полковник. Только воспитательная работа и принцип коллективной ответственности, пусть и в достаточно жесткой форме, — невозмутимо ответил майор. — Жизнь у них тут очень тяжелая и организована гораздо жестче, чем допускается в наших учебных заведениях. Поэтому такие вопросы как формирование коллектива и всеобъемлющая взаимовыручка становятся вопросом выживания, в некоторых случаях буквально. Кроме того, мы намеренно не делаем различий между простолюдинами и дворянами, последние, в большинстве случаев, либо оказываются на командных должностях естественным путем, либо увольняются по собственному желанию. — Могу с гордостью отметить, что среди будущих офицеров около четверти — неблагородного происхождения, — доложил сир Далтский. — Многие весьма талантливы, даже на фоне отпрысков благородных домов. — Чудеса, — покачал головой Свиридин. — Ну, ведите дальше. Пообщавшись с начальником школы, которым оказался местный, если можно так выразится, «ученый» родом из Золотограда, полковник сделал для себя несколько важных заметок. Мастер очень хвалил земные канцелярские принадлежности и сетовал на их малое количество, из-за которого полноценно учить можно было только будущих офицеров, солдатам большую часть информации приходилось запоминать, из-за чего много времени уходило на повторение, да и отрабатывать письмо приходилось на восковых табличках, что дело тоже не упрощало. Увы, все-таки местные перья, чернила и бумага, были очень дороги, да и производились в весьма скромных объемах. Но, несмотря на это, обязательный минимум чтения, письма и счета доводился до каждого, включая не очень сообразительных. А уж от имевшихся в учебном центре «принтеров» мастер так и вовсе входил практически в экстаз, такой, что для его успокоения пришлось пообещать оборудовать там полноценную типографию… запросы на что, честно говоря, Джаникидзе тоже писал не раз, и теперь явно довольно лыбился у него за спиной. Окончательно устав от лагеря, Свиридин, потребовал вести его в поле и показывать «динамику». Желание начальства — закон, и спустя несколько минут, процессия вышла из противоположных ворот крепости, направившись к полигону. Там перед полковником предстала внушительная картина нескольких гектаров земли, перепаханных ямами, холмами и траншеями, заставленной полосами препятствий, длинными стойками манекенов, мишеней и тренировочных площадок. И на всей этой территории, как взбудораженные муравьи, носились толпы альморанских солдат. В форме, без формы, с рюкзаками набитыми камнями, с деревянными макетами оружия, подгоняемые криками, пинками и личным примером инструкторов. На глазах у Свиридина по ближайшей к ним полосе пронесся здоровенный, как славянский шкаф, десантник, с громыхающим штурмовым рюкзаком и, грациозно перемахнув деревянный бортик, с разбега перелетел через наполненную грязью яму, устремившись дальше. Вслед за ним этот же маневр с разной степенью успеха попытались проделать альморанские пехотинцы, на лицах которых была крепко отпечатана одна единственная мысль: «Когда ж я сдохну?» — 3-0, — тихо пробубнил Свиридин, созерцая этот маленький филиал ада под палящим солнцем. — Куда желаете дальше, полковник? — поинтересовался Генкир. — Занятия по рукопашному бою, полигон боевых магов, конники, стрельбище? — Все по порядку и можно без хлеба, — ответил Свиридин, которого от одного вида страдающих солдат, уже начало мутить непрошенными воспоминаниями о родном центре специальной подготовки. Однако, теперь он чувствовал себя обязанным проверить здесь всё до последнего винтика. Сложно даже сказать, чего в этом желании было больше: стремления найти хоть один компрометирующий факт на наглого грузина, или вытравить даже малейшие неполадки из этого колоссального тщательно подогнанного и смазанного механизма. Занятия по рукопашному бою поначалу ничего особого из себя не представляли. Аборигены, по пояс голые, активно били, толкали, выкручивали суставы и бросали друг друга в лучших традициях боевого самбо. Однако, с приходом начальства, «лафа» для помятых солдат закончилась, поскольку инструктора немедленно выстроили всех в одну шеренгу и начали выдергивать солдат по одному на показательные спарринги с собой. Зрелище было, конечно, на любителя: сначала выходит на площадку крепкий с виду парень, явно из крестьянской семьи с сильными руками, а потом напротив него становится шкаф в полосатой майке и выгоревших камуфляжных штанах, на голове которого завязана бандана насыщенного крапового или ярко-голубого цвета, ростом на полголовы выше и раза в полтора шире, с выражением лица «мясник месяца». Тряслись аборигены в эти моменты заметно, но дело свое делали, одному из них, даже удалось зарядить инструктору по касательной в челюсть, перед тем как тот, перекинув бедолагу через себя, отправил его на другой конец площадки местными авиалиниями. Понаблюдав еще немного за активным молодцеватым мордобоем, Свиридин отправился дальше, борясь с совершенно несоответствующим своему текущему статусу желанием присоединиться к потехе. Тренировку боевых магов комиссия не застала, поскольку к их приходу они все уже, постанывая, валялись вповалку на огневом рубеже и едва смогли образовать подобие строя, при появлении начальства. Впрочем, мельком осмотрев полигон, полковнику стало более чем понятно, их состояние, поскольку на тренировочном поле, площадью с футбольное, живого места просто не было: горело или тлело на нем все, что не было заморожено или превращено еще во что-нибудь непотребное и не горючее. Отпустив мастеров меча и магии с миром, комиссия двинулась к ипподрому, как гордо окрестил конную площадку сир Далтский. Первое, что увидел Свиридин, когда поднялся по ступенькам через своеобразный вал, окружавший ипподром, это скачущего на лошади самого что ни на есть стереотипного казака, который лихо перегнувшись в седле замахивался на стоящий на высоте человеческого роста на подставке шар. С яростным криком, всадник рубанул по шару деревянной саблей, отчего последний просто разлетелся на куски, оказавшись на поверку каким-то крупным фруктом с белой мякотью. — Все видели? Вот как надо! — прогорланил казак, резко развернув коня и направив того шагом к группе всадников, переминавшихся у начала полосы. — И чтобы я тут больше слова «невозможно» не слышал! Я сказал — значит «возможно»! — Так точно! — гаркнули всадники. — Степан Федорович, разрешите вас отвлечь! — проорал Джаникидзе, бодро спускаясь к ограде. — А, Вахтанг Суланович. Конечно, конечно, — приветливо помахал своей перепачканной в соке саблей казак. — Ну, давай, Костя, строй их. Выехавший из строя верхом на серой лошади инструктор, облаченный в уставной камуфляж, кивнул и принялся активно подгонять своих подопечных. Пока Степан Федорович слезал с коня и шел навстречу гостям, несколько всадников, как следует разогнавшись, попытались повторить упражнение, но фрукт, вместо того, чтобы красиво разлететься на куски, весело улетал куда-нибудь в сторону, как шар для гольфа, поскольку закреплен на постаменте был чисто символически. — Да что вы бьете-то как бабы! Хлестче! Хлестче рукой надо работать! — обернувшись рыкнул казак, погрозив в сторону строя кулаком, лишь затем развернувшись к делегации. — Простите, Вахтанг Суланович, сами видите, с этой «пехтурой» ни на минуту не отвлечься. О, прошу прощения, товарищ полковник. — Ничего, — кивнул он. — Свиридин Иван Кондратьевич, ВРИО командующего гарнизона. — Нагайко Степан Федорович, приятно познакомится, — пожал полковничью руку казак. — С проверкой к нам? — Скорее с экскурсией. Что скажете насчет своих подопечных? — Видал лучше, видал и хуже. Конечно, этим пехотинцам до рыцарей далеко, но они хоть знать будут, с какой стороны на лошадь вскарабкиваться, — Нагайко усмехнулся, поправляя густые усищи. — То есть, если потребуется прыгнуть в седло, есть надежда, что они оттуда не выпадут? — Есть надежда, что они даже из него смогут кого-нибудь зарубить, — снова усмехнулся Нагайко. — Что ж, это приятно. А что там, так сказать, с профильной кавалерией? — Ну ни чета, конечно, те калачи тертые. Задор в ребятах есть, старание тоже. Гонора, правда, многовато было, но это мы с них быстренько стесали. Теперь есть только хорошая, правильная гордость. Осталось отполировать. — И когда же отполируете? — поинтересовался Свиридин. — Когда в бой разок сходят, — резко ответил казак. — Многие из них уже имеют более чем солидный боевой опыт, — возразил полковник. — Тут дело другое, — серьезно произнес Нагайко. — Вместе они должны пойти, кровь вместе пролить, спину друг другу прикрыть. Так сразу всего и не опишешь. Пройдут испытание боем, тогда и будет понятно — вышел с них толк, али нет. Это же вам не пехоту на коней садить, тут мастерство треба. Узы определенные. — Ну, раз треба, не будем вас более задерживать, — кивнул полковник, заканчивая разговор. Ответ ему сильно не понравился. — Вы, товарищ полковник, не нервничайте так, — вставил Джаникидзе, уловив настроение, когда Нагайко удалился. — Степан Федорович может быть не самый дружелюбный человек, но дело свое знает. Благодаря ему у нас каждый солдат умеет в седле сидеть. Не выпадая по ходу движения, хех. — Очень на это надеюсь, майор, — проворчал Свиридин по-русски. — Но мне тут нужен не кубанский «национальный колорит» в исполнении аборигенов, а дисциплинированные и хладнокровные солдаты. Потому надеюсь, что учебная деятельность товарища Нагайко ограничится исключительно боевой подготовкой этих солдат, иначе… — Я с ним поговорю, товарищ полковник, — прервал его Джаникидзе. — Хорошо, пройдемте дальше. Что у нас на очереди, Генкир? — последнюю фразу полковник произнес уже на местном. — Стрельбище, — гордо ответил сир Далтский. — Там сейчас как раз должна проходить огневая подготовка у курса офицеров. — Прекрасно, ведите, — приказал Свиридин, недобро оглядываясь на успевшего снова нырнуть в седло гарцующего перед строем казака. Далеко идти не пришлось, так как Далтский, будто опытный экскурсовод, провел их по всему полигону и привел в итоге обратно к форту. Стрельбище же на полковника особого впечатления не произвело: вытянутая полоса, расставленные деревянные мишени, грунтовый вал-отбойник в конце, огневой рубеж с деревянными бортами позиций. Стандартный набор, собранный из подручных материалов. — Готов! — прокричал молодой темноволосый парень, стоявший на огневом рубеже, когда они подошли. — Пли! — скомандовал поджарый инструктор, у которого почему-то отсутствовала одна из бровей. Ружье громко ухнуло, качнув бойца отдачей. — Заряжай… Отставить! Становись! Равняйсь, смирна! Здравия желаю, товарищ полковник. Капитан Стрелецкий, старший инструктор полигона огневой подготовки. — Здравия желаю, — представившись, пожал руку Свиридин и кивнул паре сержантов у капитана за спиной. — А где бровь потеряли? — Небольшие технические неполадки, — с каменным лицом ответил Стрелецкий. На лицах сержантов же промелькнула ухмылка, которую те, впрочем, с видимым усилием задавили. — Бывает, а это значит и есть наш ЭВОК? — смехом выделив последнее словосочетание, произнес Свиридин, взяв с соседнего стола в руки довольно увесистый потрепанный жизнью мушкет. — Виноват, товарищ полковник? — озадачился Стрелецкий. — «Экспортная винтовка оптимизированной конструкции», сокращенно ЭВОК. Не заморачивайтесь, капитан. Это все наши Земные игры в конспирацию, так она проходит по документам, дабы запутать супостатов. — Понятно, — улыбнулся капитан. — У нас она проходит как ПМ-1. — Понятно, — кивнул Свиридин. — Что можете сказать мне об оружии, как не специалисту? — Мушкет сделан на базе гладкоствольного кремневого ружья образца начала девятнадцатого века, переработанного с учетом современных технологий, — с энтузиазмом начал рассказывать Стрельцов, взяв только что отстрелянное оружие и начав его разбирать на глазах комиссии. — Кремнёвый замок, как видите здесь, был заменен на пьезоэлектронный. — Инструктор, сняв металлическую крышку, рывком выдернул небольшой затвор в заднее положение, демонстрируя внутренне устройство мушкета. — Отводя его назад, мы взводим пружину и выставляем спусковой крючок на боевой взвод. Эта планка сбоку выполняет роль предохранителя, мешая ходу затворной рамы, как на калашникове. При нажатии на крючок, затвор высвобождается и ударяет по пластинке из пьезоэлектрика, в передней части механизма. Вот она, — Стрелецкий указал на небольшую светлую блямбу, припаянную к крышке ствола. — В результате удара по ней, высвобождается электрический разряд, который через контакты, впаянные в стенки ствола, воспламеняет метательный заряд, и происходит выстрел. Патроны унитарные, выполнены из бумаги с вклеенной пулей. Заряжание производится надрывом пакета и засыпанием пороха в ствол, после чего заталкивается пуля и, за счет смятия бумажной оболочки, происходит закупорка ствола. Кроме того, благодаря применению качественной стали, была существенно уменьшена толщина стенок, при сохранении тех же прочностных и стрелковых характеристик, что позволило сократить расход стали и уменьшить вес оружия почти на полтора килограмма. Однако, из-за сокращения длины мушкета, была пропорционально удлинена ствольная насадка-штык, для сохранения возможности эффективного применения мушкета в ближнем бою. Также были переработаны формы приклада, цевья и ложа. За счет применения закрытого спускового механизма, также удалось установить на оружие диоптрический прицел. — Впечатляет, капитан. И какие характеристики у этого чуда ретро-футуризма? — поинтересовался Свиридин. — Курсант Хенгор! Доложить товарищу полковнику ТТХ мушкета! — гаркнул Стрельцов. — Есть! — из строя вышел светловолосый, зеленоглазый парень, с нашивками командира взвода. — Мушкет пехотный — модель один. Калибр — 18 миллиметров, длина ствола — 50 калибров. Начальная скорость — 610 м/с. Прицельная дальность одиночным выстрелом — 55 метров, эффективная дальность стрельбы залпом — 270 метров. Вес — 3.5 килограмма, длина 1240 миллиметров без штыка, длина штыка… — Достаточно, молодец, — остановил строчащего, как пишущая машинка, бойца полковник. — И как ощущения от стрельбы? — Это превосходное оружие, товарищ полковник, — ответил Хенгор. — Несмотря на его непривычность и шумность, овладеть им достаточно легко, а применение не требует большой силы, но при этом каждый солдат, вооруженный таким мушкетом, многократно опаснее даже брамарского лучника. — Рад, что вы довольны, — одобрительно произнес Свиридин. — Недостатки? — Один, господин полковник, — осторожно произнес комвзвод. — Какой? — Его мало, — отчеканил боец. — Из-за нехватки оружия, стрельбы проводятся достаточно редко, поэтому сложно овладеть им в совершенстве. О простых солдатах и говорить нечего. — Существует проблема? — произнес Свиридин, поворачиваясь к Стрельцову. — Так точно, товарищ полковник, — собравшись с духом, глядя полковнику прямо в глаза, ответил капитан. — Винтовок мало, пистолетов и тяжелых ружей еще меньше, кроме того из-за практически беспрерывной эксплуатации они быстро изнашиваются. Ухудшается бой и появляются… технические неполадки. Из-за них пострадало три человека, несерьезно, но они надолго выпали из обоймы из-за ожогов рук и лица. — Будут винтовки, капитан, будут, — уверенно ответил Свиридин, поворачиваясь к бойцам. — И остальное снаряжение тоже. Они уже изготовлены и готовятся к переправке. — Ура! — донеслось из строя. — Ну, а как все-таки успехи в освоении? — обрадовавшись ободренным лицам курсантов, продолжил полковник. — Практически все уже укладываются в норматив на «хорошо», товарищ полковник. Некоторые даже «отлично» брали. — И каков же норматив на «отлично»? — Три прицельных выстрела за минуту и шесть неприцельных за минуту. — Ого, — присвистнул Свиридин. — Насколько я знаю, в Отечественную войну 1812 года один выстрел в минуту считался хорошей скорострельностью. — Ну, у нас оружие немного получше, — усмехнулся Джаникидзе. — А вы сами-то укладываетесь, товарищ майор? — обернулся Свиридин, пристально глядя грузину в глаза. — Давненько не пробовал, — несколько сконфуженно ответил он, почесав затылок. — Кажется, самое время, — мстительно улыбнулся Свиридин, почувствовав шанс хоть немного отыграться. — А, может быть, тогда заключим небольшое пари, товарищ полковник? — снова улыбнулся грузин. — На бутылку хорошего коньяка, например. — По рукам, на бутылку коньяка, — согласился Свиридин, его то и не из такого стрелять учили. Быстро пройдя инструктаж у Стрельцова, оба офицера вышли на огневой рубеж, сержанты заняли позиции по бокам с секундомерами, со стороны майора местный, а со стороны Свиридина один из охранников. Задачей было закрыть три мишени на 20, 35 и 50 метрах. — К стрельбе товсь! — скомандовал капитан. Свиридин проверил повешенные на пояс патроны в индивидуальных чехлах и приготовился. — Пошел! «Перехватить, упереть прикладом в землю, достать патрон… Да открывайся, черт подери! Так, надкусить пакет. Фу, какая гадость! Высыпать, смять бумагу вокруг пули, затолкать в ствол. Достать шомпол… Да вынимайся, зараза! Так, забить пулю, примкнуть шомпол. Приклад на колено, предохранитель, взвести затвор… тугой зараза… Палец на скобу, прицелится», — мысленно проговаривал про себя Свиридин. Бах!!! Мушкет ухнул, в плечо ударила сильная отдача. Мишень рухнула, хотя ствол немного задрался в небо при выстреле. Спустя пару мгновений донесся грохот выстрела сбоку. «Отстаешь, майор», — злорадно подумал Свиридин, уже гораздо ловчее перезаряжая оружие. Но, когда он уже изготовился к стрельбе, поймав вторую мишень, его сбил второй «бах», со стороны Джаникидзе. «Черт» — выругался полковник, закрывая вторую мишень. На третий раз Свиридин действовал уже на полном автоматизме, и включил голову, только когда вскинул оружие к плечу, уже ища глазом мишень, но… БАХ!!! — громогласно ухнуло в третий раз майорское ружье. — Время! — крикнул Стрельцов. Выматерившись, Свиридин сам поймал мишень и нажал на спусковой крючок. — Время! — повторил капитан. — Итак, результаты, — недовольно поинтересовался Свиридин. — Результат товарища майора — 27,8 секунды, ваш, товарищ полковник — 28,7 секунды, — отрапортовал капитан с секундомерами. — Говорите, давно не стреляли, Вахтанг Суланович? — пристально уставился на грузина Свиридин — Давно, недели две уж, — невинно развел руками грузин. — Некогда было. «Господи, Ваня. Тебя развели, как лейтенанта из учебки. Стыдоба!» — пожурил себя полковник, окончательно убедившись, что азартные игры — это явно не его конек. — Ну, поздравляю, майор. Какой коньяк предпочитаете? — продолжил Свиридин, сохраняя достоинство, хотя очень хотелось выругаться. — Кизлярский «Багратион», если вас не затруднит, — довольно произнес Джаникидзе. «А чего так скромно-то!» — едва не поперхнулся от наглости грузина полковник, ощущая острое жжение в районе бумажника. Вслух же он прошипел: — Не затруднит… Посмотрев, напоследок, строевые занятия, на которых квадрат из копейщиков, внутри которого укрывались стрелки с муляжами оружия, телепался из стороны в сторону, отражая условные нападения с различных направлений, комиссия в лице Свиридина выразила свое довольство состоянием дел, в устной форме, и пообещала доставить все необходимое в ближайшие сроки. После чего, погрузившись в машину, отбыла в сторону базы. Солнце к тому моменту уже начало клонится к закату. Долгое время ехали молча, и Джаникидзе уже начал сильно нервничать, хоть и всеми силами старался не подавать вида. Разные слухи ходили об этих ФСБшниках, и далеко не все из них были хорошими. Свиридин же застыл в кресле как статуя, уперев взгляд себе в колени и практически не шевелясь. — Ну, и как вам лагерь, товарищ полковник? — осторожно поинтересовался грузин, устав от гнетущей тишины. — А вы, что-то сказали? — поднял глаза Свиридин. — Извините, майор, я задумался. Много работы намечается. — Я спросил, как вам лагерь? Справляюсь ли я со своей работой, по-вашему мнению? — Справляетесь, — коротко бросил полковник. — Более чем. Я даже не знаю, можно ли с этим было справиться лучше. Кажется, теперь я понимаю, почему, несмотря на вашу, скажем так, не лучшую характеристику, сюда назначили именно вас. К слову, знаете, кто был другим претендентом на это место? — Никак нет. — Начальник кафедры военной истории Дальневосточного высшего общевойскового командного училища. Однако остановились в итоге на вас… Скажите, Вахтанг Суланович, как же вы с такими талантами и до сих пор майор? — Ну, вы и сами знаете, дело-то мое читали. Очень у меня… «сложные» отношения с бюрократической машиной нашей армии, — вздохнул майор. — Да и сами вы, думаю, это уже поняли. — Есть такое, — согласился Свиридин. — Только в этом дело? — Хе, ну нет. Чего греха таить, — снова улыбнулся грузин. — После Родины, я в этом мире больше всего люблю две вещи: красивых дэвушек и хорошое вино! А лучше все и сразу! — А семья? — Как-то не срослось, Иван Кондратьевич. Не семейный я человек. Кто знает, может еще перебешусь. И… можно просто Вахтанг. — Знаете, можно просто Иван, — расслабился в кресле Свиридин. Правильно все было написано про этого майора, с ним надо держать ухо востро: обдурит и глазом не моргнет, но в его лояльности и принципиальности можно было быть уверенным. С учетом складывающейся сейчас обстановки вокруг Врат, это было на вес золота. Оставшийся путь прошел за обсуждениями различных моментов, к армии отношения не имеющих, но у каждого мужика на уме присутствующих. Подходя к штабу, Свиридин уже знал, где в Золотограде можно вкусно поесть, добротно выпить и как следует развлечься, не привлекая лишнего внимания. — Здравия желаем, товарищ полковник. Здравия желаем, товарищ майор, — поприветствовали старших офицеров Золотов с капитаном «Нормали», по фамилии Торнович, оставленным сводить дебет части с кредитом. — Добрый вечер, ну как успехи мужики? — миролюбиво поинтересовался Свиридин. — Не сходится, товарищ полковник, — постучал карандашом по столу Торнович. — Сильно не сходится? — покосился на стоящего рядом Джаникидзе, полковник. Капитаны как-то странно переглянулись. — Десять рублей пятьдесят копеек недостачи, — стараясь сохранять каменное выражение лица произнес боец «нормали». — Ну, что я могу сказать, — хмыкнул Свиридин. — Придется вам, майор, закусить книжечкой. — Эм, а может ну ее? — спросил Джаникидзе. — Там, в столовой, кабанчика зажарили, винца местного принесли. Может, лучше поужинаем, товарищ полковник? Музыка там, опять же. Культурная программа. — Ну, черт с вами, пойдемте ужинать, — тяжко вздохнул Свиридин. — А недостачу, из вашей зарплаты вычтем. Спустя секунду они оба громогласно заржали, и широкими шагами направились вниз. — Пронесло? — тяжко выдавил из себя Золотов, находящийся на грани нервного срыва. — Да и так было понятно, что ничего не будет, — усмехнулся Торнович, хлопнув замнача части по плечу. — Пошли, а то жрать так охота, что я скоро сам бы этой книжкой закусил.