Врата: "Стальные шкуры"

Подземный Храм 22 апреля 20хх г.

      Сто сорок метров, сто двадцать, сто… Метки на тактической карте сменялись одна за другой, но Андрею с последней развилки на пути так и не попалось ни единой живой души. Топот тяжелых сапог костюма по камню гулко разносился в пустом темном тоннеле.       — Космос… прием, — сигнал, неуверенно пробившийся сквозь статику эфира, говорил о том, что конец коридора уже близко.       — Слышу, Заяц, — хрипло выдохнул Андрей, уже окончательно перешедший с осторожного шага на трусцу.       — Мы на месте. Противника не встретили.       — Аналогично, — на выдохе Андрей вбежал в небольшой зал, по центру которого в окружении колоннады черных сталагматов чадил большой костер. Противников здесь также не оказалось.       — Может нам вперед выдвинуться? Разведать? — с плохо скрываемым нетерпением предложил Зайцев.       — Отставить, я почти на месте. Жди…       Мощный удар, внезапно обрушившийся на забрало шлема, заставил Андрея проглотить конец фразы и отшатнуться назад, восстанавливая равновесие. Выскочивший из-за колонны мечник, до того ловко всадивший навершие своего меча десантнику в лицо, не теряя ни секунды рубанул с плеча своим тяжелым клинком ему по рукам. Инстинктивно Гагарин выставил автомат перед собой в качестве защиты, и меч с лязгом обрушился на вороненый корпус, выбив оружие из рук. С нехорошим треском калаш отлетел в темноту, клацая по каменному полу. Абориген же, крутанув меч перед собой в предостерегающем финте, отступил назад, набирая дистанцию. На лице его красовалась до мерзости довольная улыбка.       — Андрей, что у тебя? — зашипела рация.       — Да так, заминка, — хрустнув шеей, Андрей выключил ночной прицел, картинка с которого после удара пошла рябью. — Выдвигайтесь вперед. Я догоню.       — Есть.       — Приветствую тебя, воин, — набрав дистанцию, абориген выпрямился и отсалютовал Гагарину. — Мое имя Аврамис Гнерехор, ученик его святейшества господина Ахтарона Опустошителя. Для меня будет честью сразится с тобой… Ты меня вообще понимаешь?       — Понимаю, — глухо произнес из-под шлема Андрей, краем глаза шаря в поисках отлетевшего оружия.       Автомат нашелся почти у самой стены. О том, чтобы быстро подобрать покорёженное оружие и выстрелить из него не следовало и мечтать. Рука десантника потянулась к пистолетной кобуре, но ощутила на ее месте лишь досадную пустоту. Чертыхнувшись, Андрей искренне пожелал, чтобы его пистолет Хазару действительно пригодился. На разгрузке же болталась одинокая оборонительная граната, время которой определенно еще не пришло.       — Тогда скажи, как твое имя? — торжественно изрек абориген, продолжая красоваться.       — Мертвецу его знать незачем, — десантник щелкнул креплением, вытаскивая из чехла длинный нож, специально «слегка» увеличенный под размеры бронекостюма, и встал в стойку.       — Как грозно, — усмехнувшись, воин поднял меч над головой, приглашая десантника к началу.       «Не лети сломя голову», — тут же прозвучала в голове Гагарина набившая оскомину фраза инструктора по рукопашному бою. Для пущей убедительности в тон ей начали зудеть многократно отбитые в спаррингах участки тела.       Андрей начал неспешно обходить аборигена по кругу, внимательно следя за каждым его движением. Тот же в ответ лишь синхронно поворачивался на месте, не меняя стойки и четко реагируя на каждое движение десантника единственным своим. Приценившись к оппоненту, Гагарин резко рванул ему на встречу, перекрыв голову наручем левой руки. Ухмыльнувшись уголком рта, абориген одним широким шагом ушел в сторону, а его меч, вместо того чтобы со всей очевидностью обрушиться на противника сверху, описал нисходящую дугу вдоль тела и восходящим ударом устремился десантнику под ребра. В последний момент Андрей успел выставить подготовленный для удара нож навстречу и защититься. Клинки с лязгом встретились, и меч отскочил, благо сила брони вполне позволяла десантнику отбивать атаки одной рукой. А вот образовавшийся на лезвии ножа скол явственно намекал, что злоупотреблять этим трюком не следовало.       Совместив выдох с незамысловатой бранью, десантник тут же шагнул вперед и ударил аборигена свободной рукой в голову, но промахнулся. Тот кошкой отскочил назад и выставил меч перед собой, выдерживая дистанцию. Поединок вновь вернулся к исходной точке.       — Неплохо, демон, — абориген опустил руки к бедру, направив остриё меча противнику в грудь, и начал обходить оппонента по дуге. — Это будет интересно.       Андрей же продолжал внимательно следить за его движениями в поисках шанса для атаки, и чертыхался сквозь плотно стиснутые зубы, не находя его.       Внезапно, абориген молниеносным движением сократил дистанцию и, выпрямив руки, устремил острие своего меча в шею Андрея. Укол. Простой, надежный и быстрый. В последний момент десантник успел отвести острие клинка в сторону и сам рванулся навстречу, метя ножом в шею противника. Но ученик апостола, вместо того чтобы отступить назад, резко ушел в бок, что-то неразборчиво выкрикнув на ходу. Кромка меча блеснула в темноте зеленоватым маревом и клинок, описав короткую дугу, устремился к голове Андрея. Не успевая развернуться, он выставил под удар свободную руку. С противным лязгом металл встретился с металлом, и конечность десантника неприятно заныла. Уже отскакивая назад, Андрей почувствовал ощутимый рывок, перед тем как меч, наконец, разошелся с наручем. Бросив короткий взгляд на руку, десантник едва не сбился с дыхания — на толстом металлическом щитке, закрывавшем предплечье, красовалась глубокая зарубка с рваными краями. Словно наруч был сделан из пластика.       — Вижу, ты удивлен, — абориген провел пальцем по выбитым на клинке рунам, прямо-таки сияя при этом самодовольством. — Этот зачарованный клинок был выкован гномьими мастерами в священных кузнях Санк-сер`анкел и освящен самим лордом Ахтароном с благословением Владыки. Обычная сталь для него не прочнее сукна!       — Значит мне хорошо заплатят, когда я принесу эту побрякушку своим вождям, — провокационно бросил Андрей, судорожно вспоминая подходящие выражения на местном.       Если эта волшебная шашка действительно с такой непринужденной легкостью рубила броневую сталь после пары волшебных матюгов, у Андрея были катастрофически серьезные проблемы. Можно было и не надеяться, что бронекостюм защитит его от хорошего удара. Нужно было срочно прорваться в ближний бой и задавить наглого ушлепка массой… Легко сказать — трудно сделать.       — Боюсь, единственное, что они получат — твою уродливую башку, обваленную в дегте, — отбил абориген, вновь срываясь в атаку.       Следующие несколько сходов обернулись явно не в пользу Андрея. Треснувший наплечник, порез на плече, несколько разрубленных подсумков и опасно глубокая зарубка на шлеме, похоже окончательно добившая многострадальную электронную начинку, и все это в обмен на пару чиркнувших по броне аборигена ударов, да один крепкий тычок бронированным кулаком в ребра. Сильверанец двигался заметно ловчее облаченного в скафандр десантника, стремительно нанося удары и отступая после них. Похоже, он, как и Андрей, прекрасно понимал, что ближний бой для него закончится критически быстро.       — Да ты никак выдыхаешься, старик? — насмешливо бросил во время очередной паузы абориген, дыхание которого было пусть и учащенным, но относительно ровным. Хотя Гагарин все же смог заметить, что магией своего меча тот пользовался весьма осторожно, и каждый раз после этого ненадолго замедлялся.       Сам же Андрей и без всякой магии уже пыхтел как паровоз, чётко контролируя каждый свой вдох-выдох, чтобы окончательно не сорвать дыхание. Даже несмотря на поддержку костюма, соревнование в выносливости он медленно, но неуклонно проигрывал. Гнерехор определенно не был апостолом, но и обычным человеком его назвать язык не поворачивался.       — Знаешь, если ты сейчас сдашься на мою милость, то я дарую тебе быструю смерть, — продолжил тем временем абориген, снова приготовившись к атаке. — И, возможно, тогда кто-нибудь из богов сжалится над твоей душой на том свете. Что скажешь?       — Имел я и тебя, и твоих ублюдков-богов, — хрипло бросил Гагарин, тоже приготовившись к новому раунду.       — Ты поплатишься за эти слова, богохульная мразь! — с праведной яростью в глазах абориген снова решительно бросился в бой.       На это раз Андрей ушел в глухую оборону, непрерывно отступая, уворачиваясь и изредка парируя атаки мечника своим стремительно истончающимся ножиком, который волшебная шашка аборигена стругала словно черенок от лопаты. Сильверанец же ломился вперед с упорством локомотива, работая вспыхивающим энергией мечом мощно и размашисто. Броня десантника начала стремительно покрываться порезами и трещинами, а фрагменты снаряжения один за другим отлетали на пол, срезанные с креплений.       Сердце Гагарина колотилось как бешеное, легкие жгло раскаленными углями, а глаза застилал катящийся градом пот. Чрезмерно умная система автодиагностики костюма раздражающе причитала на грани слышимости о многочисленных повреждениях, а показания каким-то чудом все еще работавшего медицинского датчика утверждали, что концентрация адреналина в крови уже определенно могла посоперничать с концентрацией гемоглобина. Впрочем, для мечника такой темп боя тоже не проходил бесследно, но свербящая праведная ярость не давала ему остановиться и оценить обстановку. О чем он вскоре и пожалел.       Не успевая увернуться от очередного выпада, Андрей попытался парировать его ножом, но обструганный почти до состояния шила клинок при встрече со своим старшим товарищем окончательно разлетелся на куски, оставив в руке десантника жалкий огрызок. Вдохновленный своим успехом, сильверанец с громким выдохом крутанул пылающий меч над головой, готовясь добить обезоруженного противника. Но, вместо того чтобы покорно принять его своей головой, Андрей подсел, одновременно пригибаясь. Со свистом устремившийся к виску десантника меч гулко врезался в черный камень колонны, оказавшейся у того за спиной. Боевой клич аборигена тут же сменился болезненным стоном, когда отдача от столкновения ударила ему по рукам, заставив дернуть клинок назад. Секундная заминка. Но большего Андрею и не требовалось.       Тут же врезавшись в оглушенного мечника, он обхватил его руки собственной, зажав подмышкой, и изо всех сил сдавил. Сквозь натужный лязг потрепанных приводов костюма послышался приятный хруст ломающихся костей, а изо рта аборигена вырвался сдавленный вопль, больше напоминавший звериный вой. Не теряя времени, Андрей схватил аборигена свободной рукой за воротник доспеха, развернулся на месте и что было сил ударил им о колонну. Несмотря на тяжесть полученных травм, Гнерехор ухитрился устоять на ногах, и вымотанный десантник вдогонку прошелся по нему серией тяжелых «колхозных» кулачных ударов. Только после этого ученик апостола, наконец, рухнул к основанию колонны.       — Проклятье… как глупо… — в полубредовом состоянии прокашлял каким-то чудом сохранивший сознание абориген, вновь неуклюже пытаясь подняться. — А ты хорош, старик. С одним ножом… Против меня… Талант… Хорошая была схватка… Хагарос будет… доволен.       Устав наблюдать за этой агонией, Андрей выбил меч из переломанных рук, после чего схватил Гнерехора за голову и одним движением с хрустом свернул тому шею. Тело воина безвольно сползло по колонне, уронив голову на грудь. На лице его при этом запечатлелась посмертная вымученная улыбка.       Уже собравшись обессиленно рухнуть в изнеможении, Андрей внезапно вспомнил отчеканенную на извилинах инструкцию. С трудом согнувшись, он осторожно поднял с пола волшебный меч. Клинок больше не сиял и выглядел самым обычным куском железа, однако Гагарин все равно готов был бросить его при малейшем намеке на опасность.       Приблизившись к трупу, десантник взял его за волосы и прислонил лезвие меча к мерзко похрустывающей от каждого неосторожного движения шее. Клинок и без всякой магии с легкостью отделил голову бывшего хозяина от тела, после чего Андрей с нескрываемым облегчением швырнул ее в костер. Кровь зашипела на углях, словно соус в раскочегаренном мангале. Только теперь Гагарин позволил себе привалиться к соседней колонне и спокойно перевести дух.       — Всем стоп, — после гнетущей тишины последнего коридора, собственный голос показался Коневу совершенно чужими. — Что по БК?       — У меня последний магазин, — Шекель присел на колено у самой стены, перезаряжая свой автоматический дробовик.       — Аналогично, плюс одна граната, — расположившийся у противоположной стены Дым усердно отламывал с автомата разбитый в прошлой стычке коллиматорный прицел.       — А чего ж так неэкономно воюем, товарищи? — ехидно поинтересовался старлей, внимательно глядя на вход в главный зал комплекса, зиявший впереди.       — А сам-то? — Дым кивнул на командирский револьвер.       — Шесть, — старлей демонстративно крутанул выдвинутый барабан и с щелчком вернул его на место. — Но у меня еще молоточек есть.       — Ну вот сам этого бессмертного им и постукаешь тогда, — натянуто улыбнулся Шекель, после чего обернулся к ведьме: — А как вы себя чувствуете, мадмуазель?       — Получше вашего, — огрызнулась ведьма, опустошая очередной свой флакончик. По бледному лицу было заметно, что последняя схватка с хагаросианскими «монахами» ее тоже немало вымотала.       — Время, — сухо напомнил Дым, держа виднеющийся впереди вход под прицелом.       — Погоди, может достанет, — Конь нажал на кнопку рации. — Меня слышно, прием?       — Заяц на связи. С Птицем на точке, ждем команды, — голос едва различимо прошелестел сквозь помехи.       — Где Космос?       — Нарвался на кого-то. Сказал, что догонит.       — Черт возьми, — Конь со злости треснул кулаком по стене. — Ладно, приготовиться — заходим по команде. И смотрите куда стреляете — мы не знаем, что с гражданскими.       — Есть!       Взяв вход в зал на прицел, они медленно и, насколько могли, тихо начали приближаться ко входу. Освещение в зале был очень тусклым, и темнота вполне могла скрыть приближение десантников вплоть до самых последних метров.       — Пошли! — скомандовал Конь, когда до блеклого светового пятна на полу оставались считанные метры.       — Всем стоять, бросить оружие! — на всякий случай что было сил рявкнул Конев сквозь внешние динамики, врываясь внутрь темного помещения. Вот только бросать оружие в нем было некому.       — Какого хера?! — Дым истуканом застыл у входа, вытаращившись на лежащие вповалку на полу скрюченные в странных позах тела, облаченные в богатые доспехи и плащи. Все их оружие покоилось в ножнах, да и на самих телах не было видно никаких следов насильственной смерти.       — Рассредоточиться! Осмотреть зал! — приказал Добромир, направившись к ближайшей группе мертвецов.       Осторожно приблизившись к тому из них, что выглядел наиболее богато, Конь поднял глухое забрало, под которым оказалось иссушенное морщинистое лицо с вытаращенными глазами. На нем застыла маска ужаса, испытанного перед смертью.       — Это князь Синдерон, — лицо приблизившейся ведьмы выражало предельно возможную степень отвращения, на которую вообще была способна человеческая мимика.       — Мне казалось, он должен выглядеть моложе, — с сомнением произнес Конь, поднимаясь на ноги и рефлекторно вытирая руку о штаны.       — Что-то высосало из него жизнь, — ведьма нервно оглянулась по сторонам. –Здесь смердит древним колдовством… колдовством Забытых богов.       — Конь, сюда! — крикнул с другого конца залы Заяц, указывая фонариком в сторону дальней от входов стены. Когда старлей приблизился к указанному месту и разглядел то, что выхватывал из полутьмы свет фонаря, у него внутри все похолодело.       Грубо сколоченные деревянные клетки длинной галереей шли вдоль всей стены. Они были набиты настоящими мумиями. Маленькими ссохшимися мумиями, без какого-либо намека на бинты. Некоторые из детей перед смертью держались за прутья, и теперь висели на них вцепившись скрюченными предсмертной агонией пальцами. Высушенные глаза зловеще таращились в пустоту.       — Опоздали, — с трудом выдавил из себя старлей, чувствуя, как у него подрагивают колени. Собственный низкий голос показался ему похожим на голос глубокого старика.       — Словно на фото из Освенцима смотрю, — шумно сглотнул стоящий рядом Шекель, судя по голосу все еще пытающийся осознать реальность увиденного. — Их же тут сотни три, не меньше.       — Суки… Суки, суки, суки!!! — взорвался Птиц, принявшись пинками расшвыриваться лежащие на полу тела, одновременно шаря по стенам выкрученными на полную мощность фонарями костюма. — Выходите! Выходите, твари! Куда попрятались?! Ублюдки чертовы, я вам кишки наружу повыворачиваю!!!       — Птицын, отставить! Возьми себя в руки! — рявкнул старлей, резко обернувшись к сержанту, с готовностью успокоительно дать в рыло.       — Какие, нахуй, руки, Конь! — завопил сержант, развернувшись к нему с поднятым автоматом. — Правильно Космос говорил! Мочить их всех надо было без суда и…       — Живо опусти ствол! Или…       — Сзади! — внезапно закричал Шекель, вскидывая оружие.       В темноте за спиной Птицына, словно призрак, материализовалась огромная фигура, возвышавшаяся над шлемом десантника на добрых пол головы. Ахтарон Опустошитель, апостол Хагароса.       Конев даже не успел вскинуть оружие, прежде чем из груди сержанта вынырнуло острие обагренного кровью клинка. Закричав от боли, Птиц конвульсивно вдавил спусковой крючок, и дернувшийся по диагонали автомат прошил пространство перед десантником длинной очередью. Шансов увернуться не было — несколько пуль впилось в тело лейтенанта, отбросив его назад. Одна из них вскользь ударила по шлему, отчего что-то в костюме звучно треснуло. Если бы не механизированный горжет, на такой дистанции пуля просто сломала бы ему шею. Но даже так оглушенный и дезориентированный Конев грузно рухнул на спину, едва не отключившись.       На частоте отряда раздался чей-то болезненный выкрик, содержание и источник которого так и остались для Добромира загадкой. Зато раздавшееся следом гулкое уханье дробовика и запоздало застучавший автомат, он разобрал прекрасно. Десантники немедленно открыли огонь по противнику, и над головой у старлея засвистели пули. Убийца же, ловко прикрывшись телом павшего бойца, начал отступать назад. По броне Птицына начали, словно сыпь, расползаться рваные дыры. Одна из тяжелых ружейных пуль ударилась о край шлема и разлетелась в крошку, оцарапав лицо аборигена осколками. Однако серьезно достать убийцу у стрелков не выходило.       — Обхожу! — Заяц резко рванулся в сторону, пытаясь зайти аборигену во фланг.       Заметив этот маневр, убийца внезапно взмахнул мечом, швырнув все еще нанизанное на него полуторацентнерное тело в стрелков, словно это был бейсбольный мяч. Избавившись от груза, апостол сорвался с места с такой стремительностью, что его движения для Конева буквально размазались. Испятнанное пулевыми отверстиями тело ударилось в Шекеля и сбило того с ног, но еще до того Ахтарон молниеносно возник прямо перед Зайцевым с занесенным для удара клинком. В следующее мгновение меч с лязгом снес голову бойца с плеч, вырвав шлем из креплений брони с мясом. Обезглавленный десантник, успел дать короткую очередь, ударившую аборигену в грудь, но мутант едва ли обратил на это внимание. Массивное тело лишь едва заметно дернулось назад.       Перед глазами Конева в тот момент все еще плыло, голова раскалывалась, а желудок так и норовил вывернуться наизнанку. Но клокочущая внутри ярость заставила его кое-как перевернуться на бок и начать неуклюже шарить вокруг в поисках выпавшего из рук револьвера.       — Сволочь! — тем временем Дым, продолжая вести огонь с одной руки, второй сорвал с крепления гранату.       Повернувшись на этот выкрик, Ахтарон подхватил еще не успевшее упасть тело Зайца и, используя его в качестве щита, резко развернулся вокруг своей оси, а затем метнул меч в Павлова. Пронзительно свиснув в воздухе, лезвие попало тому точно в середину груди. Удар оказался поистине чудовищной силы — нагрудник брони треснул и лезвие вошло в тело на добрую четверть. Десантника отбросило назад, прямо на стоящие вдоль стены клетки. Проломив своей спиной одну них, он с болезненным стоном растянулся на полу. Выпущенная из руки граната звонко ударилась о стену и, отскочив от нее, закрутилась на полу рядом с его бедром. Громыхнувший следом взрыв разметал остатки клетки и ее несчастных узников, швырнув изодранное тело десантника в стену.       — И это вся ваша сила? — апостол небрежно вырвал из своей головы застрявший в ней фрагмент осколочной рубашки и бросил на пол. В его голосе звучало плохо скрываемое разочарование.       Нагнувшись, он подобрал выпавший из руки Зайцева автомат. Покрутив залитое кровью оружие в руках, он на удивление уверенно взялся за рукоятку и положил указательный палец на спусковой крючок. От неосторожного движения автомат тут же огрызнулся короткой очередью в пол, выбив искры рикошетов. Впрочем, абориген быстро осознал свою ошибку, и его палец сместился на раму.       Управившись с оружием, Ахтарон направился к Шекелю. Медик в этот момент активно пытался выбраться из-под придавившего его тела Птица. Наконец, ему удалось стряхнуть с себя труп и, перевернувшись на живот, Каганович пополз в сторону своего дробовика, волоча правую ногу.       — Все ваше могущество? — продолжил Опустошитель, наводя оружие на лежащего медика.       В повисшей тишине автоматная очередь прозвучала оглушительно громко. Пули ударили в спину медика практически в упор, с противным хрустом впиваясь в броню скафандра. Каганович закричал, выгнувшись дугой. Явно не удовлетворившись этим, апостол пинком перевернул раненого и выпустил еще одну очередь ему в живот.       — Пошел ты к дьяволу! — истошно выкрикнул Шекель, перевернувшись на бок и скорчившись в позу эмбриона.       — Как же я разочарован, — вздохнул Ахтарон, направляя оружие в голову медика. — Вы ничем не лучше нас. Вы также выродились. В вас не осталось ничего от…       Договорить он не успел. Увлеченный своими мыслями мутант даже не заметил, как Конев поднялся на ноги и подкрался к нему сзади. Он бросился на Ахтарона со спины, схватив за подбородок, и всадил нож глубоко в горло, точно туда, где должна была быть сонная артерия. А затем десантник начал скручивать голову апостола на бок, одновременно расширяя рану. Из рваной дыры в шее мутанта хлынул густой поток крови.       Издав полный злобы утробный хрип, Опустошитель бросил оружие и с легкостью отодрал от своей челюсти руку Конева, после чего несколько раз локтем свободной руки ударил десантника в ребра. После третьего удара, больше напоминавшего работу сваезабойной машины, Добромир наконец выпустил рукоятку ножа и отшатнулся назад. В следующее мгновение тяжелый кулак Ахтарона врезался в бронешлем, окончательно сорвав с креплений поврежденную пулей бронемаску и повалив офицера на спину. Десантник растянулся на полу, созерцая возвышавшегося над ним двоящегося апостола, грудь которого была залита кровью, а из разорванной и все еще кровоточащей шеи торчал десантный нож.       — Ну что же, — неведомым образом прохрипел мутант, с мерзким чавкающим звуком извлекая оружие из собственной глотки. — По крайней мере доблесть вам определенно не чужда.       — Да чтоб ты сдох, ублюдок, — прохрипел Конев, инстинктивно отползая назад.       — Боюсь, это произойдет не сегодня, — прямо на глазах у Добромира края раны начали стягиваться. Но не успел апостол закончить фразу, как что-то спикировало на него из-под самого потолка. Черное облако обрушилось на Опустошителя и обволокло, закручиваясь вокруг тела. Спустя мгновение Добромир осознал, что вокруг яростно взревевшего мутанта образовался вихрь из черных птиц, словно бы сотканных из тумана, а само тело словно бы покрылось полупрозрачным фиолетовым маревом.       — Проклятая ведьма! — Ахтарон выбросил перед собой правую руку, из которой вырвалось что-то напоминавшее ударную волну.       Птицу, оказавшуюся в этот момент перед ней, от удара отбросило в сторону. Еще в полете, сгусток темного дыма превратился в ведьму, которая, кубарем прокатившись по телам, рухнула на пол без движения. Вместе с ней исчез и вихрь, сковывавший апостола, однако фиолетовое марево вокруг его тела все еще держалось.       «Сейчас он смертен! Убей его!» — прокричал в голове у Конева слабый голос Моррис.       — Давно следовало с тобой покончить, — разъяренный мутант, покрытый множеством глубоких незаживающих порезов, угрожающе двинулся в сторону ведьмы. — Теперь даже заступничество этой ссохшейся карги тебя не спасет!       Конев попытался вскочить на ноги, но смог лишь перевернуться на живот и подняться на колени, после чего его зашатало, и десантник едва не рухнул обратно на пол. Пока он шарил руками по полу, в поисках устойчивой опоры, пальцы неожиданно нащупали знакомую рукоятку.       — Возможно, после того как я пришлю этой старухе твою голову, она, наконец, начнет учить своих птенцов уважению к владыкам Золотого Города! — апостол нагнулся и схватил оглушенную колдунью за волосы.       — Убери. От нее. Лапы! — подрагивающий палец Конева сжался на спусковом крючке.       С дрожащими, как у запойного пьяницы, и вместо намеченной головы тяжелая револьверная пуля ударила мутанта в плечо, заставив того отшатнуться назад. Немедленно забыв о ведьме, тот рванулся в сторону десантника сверкая совершенно озверевшим взглядом. Бросив попытки что-либо выцелить, Добромир продолжил стрелять в грудь апостола навскидку, пока не закончились патроны в барабане. В тот момент, когда боек сухо клацнул по пустой ячейке, как минимум одна из пуль уже должна была глубоко засесть в сердце твари. Но и это ее не остановило.       — Неплохо, — прохрипел Ахтарон, с трудом преодолевая последние шаги, разделявшие его и Добромира. — Но надо было стрелять в голову…       Десантник отчаянно забарахтался, отползая назад, ощущая, как с каждым неосторожным движением его голову пронзает иступляющая боль. Револьвер, в отчаянии брошенный им в апостола, отскочил от подбородка, не заставив голову того дернуться и на йоту. Окровавленный монстр неспешно, но неотвратимо продолжал наступать на него, словно лавина, а под руку решительно не попадалось ничего, что могло бы ее хотя бы немного задержать.       Внезапно, украшенное оскалом стиснутых от боли зубов лицо Ахтарона взорвалось изнутри, осыпав Конева фонтаном кровавых ошметков. Лишившийся половины черепа апостол неловко покачнулся и, словно поваленная каменная колонна, грузно рухнул рядом с ним, уставившись в пространство одиноким уцелевшим глазом. Витавшая вокруг твари темная аура постепенно рассеялась. С трудом отвернувшись от этого зрелища, Добромир, наконец, увидел Шекеля, в руках которого исходил сизым дымом дробовик.       — Гори в аду, — сделав пару нетвердых шагов назад, Каганович неловко оступился и рухнул на спину. Выпавшее из рук оружие звонко ударилось прикладом о нагрудник одного из мертвых рыцарей.       — Коля! — кое-как поднявшись на ноги, Конев бросился к упавшему медику.       Большая часть толстенных бронепластин на его груди и животе оказалась расколота. Броня в нескольких местах успела густо пропитаться кровью, а из-под шлема доносилось частое сбивчивое дыхание заточенного в ней десантника.       Согнувшись над телом, попутно едва не потеряв сознание от боли в собственных треснувших ребрах, старлей нащупал замки и осторожно стащил шлем с головы Кагановича. Перед его глазами предстало белое как мел, сведенное гримасой боли лицо с лихорадочно бегающими глазами.       — Коля, слышишь меня? Не смей помирать, Коля! — Добромир потянулся к управляющей панели костюма, чтобы вручную ввести медику обезболивающее. — Я тебе еще ящик коньяка должен!       Взгляд Кагановича ненадолго сфокусировался на его лице и приобрел осмысленность. Рука поднялась и слабо сжала рукав офицерского бронекостюма.       — В расчете, — прошептал медик, тут же зайдясь тяжелым хриплым кашлем. Из уголков рта побежали тонкие струйки крови. — Извини, командир, но здесь я… все.       Голова Кагановича едва заметно дернулась, а затем расслабленно откинулась на горжет брони. Рука плавно соскользнула на пол, опустевший взгляд уставился в потолок, а лицо, наконец, приняло расслабленное выражение.       Добромир застыл над ним, словно статуя надгробия. Горечь, ненависть, ярость… Эмоции клокотали внутри, словно содержимое раскаленного котла, но сил, как и слов не хватало, даже на то чтобы выругаться.       — Прощай, брат, покойся с миром, — наконец, выдавил из себя лейтенант, осторожно закрыв глаза медика своей мелко трясущейся рукой, после чего снова застыл над телом в молчании, слушая, как неровно бьется его собственное сердце.       — Я соболезную… всем этим смертям, — голос ведьмы, раздавшийся за спиной, мгновенно перевел Конева из состояния апатии в настоящее бешенство.       Ему захотелось немедленно вскочить на ноги и самолично свернуть ей шею. Но остатки здравого смысла и, в большей степени, физическая немощь, заставили его успокоиться хотя бы внешне и начать говорить:       — Почему ты вмешалась так поздно? — он старался, чтобы голос звучал спокойно, но выходило определенно так себе.       — Мне нужно было время, чтобы подготовить заклятие, — ведьма словно бы и не обратила внимания на его тон. — А еще, нужно было отвлечь его, чтобы все получилось.       — Что же, — Конев тяжело обвел взглядом изувеченные останки своих бойцов, разбросанные по залу. — С этим мы определенно справились.       — Не корите себя, Добромир, — десантник почувствовал, как рука ведьмы легла ему на плечо. — Нашим врагом был апостол. Апостол бога войны. Немногим вообще удавалось выйти из схватки с ним живыми.       — Слабое утешение, Моррис, — с большим трудом старлею удалось взять себя в руки.       Вытащив из подсумка Шекеля чудом уцелевший запасной блок аптечки, Конев вставил его вместо собственного. Перезагрузившийся медицинский датчик тут же заверещал о превышении допустимого содержания медикаментов в крови, но, воспользовавшись офицерским полномочиям, Добромир проигнорировал этот ценный совет и всадил себе еще одну дозу обезболивающего. Спустя несколько секунд он снова почувствовал себя способным двигаться.       — Надо уходить, — подобрав дробовик, десантник медленно поднялся на ноги, не особо доверяя поврежденным гироскопам брони. — Здесь нам больше делать нечего.       — Всецело поддерживаю, — кивнула ведьма и, к удивлению Конева, взяла его под руку. Только теперь он заметил, насколько бледной она была. Сквозь гладкую белую кожу на дрожащих руках проступали взбухшие иссиня-черные вены.       — Идем, — неловко буркнул десантник, направляясь к выходу. — Надо найти Андрея и…       Внезапно что-то жестко вцепилось ему в ногу. Опустив глаза, Конев с ужасом увидел сомкнувшиеся на голенище исписанные рунами пальцы, покрытые кровью. Даже из такого положения, Ахтарону хватило сил, чтобы сбить десантника с ног и отшвырнуть в сторону. Вновь оказавшись на полу, Добромир наблюдал, как медленно поднимается на ноги огромная фигура мутанта.       — Вам почти удалось, — прошипела изуродованная голова, половина которой представляла собой розоватый череп, на котором стремительно нарастала плоть. — Но я также хотел сказать, что следовало уничтожить обе части мозга.       С трудом сдерживая накатывающую на разум панику, Конев перевел отчаянный взгляд на оказавшуюся по другую сторону от апостола ведьму. Та с не меньшим ужасом уставилась на восставшее из мертвых чудовище. Спустя секунду, стряхнув оцепенение, Моррис взмахнула руками и обратилась сначала в дым, а затем в пресловутого ворона. Взвившаяся под потолок птица стремительно и молча исчезла в темном зеве тоннеля.       — В этом все они, — усмехнулся Ахтарон, проводив ее взглядом восстановившихся глаз, а затем устремив тот на Конева. — Не печалься, я до нее еще доберусь. И тогда она жестоко пожалеет, что не умерла здесь, как подобает… А пока же займемся тобой и твоими воинами. Нельзя, чтобы столь славные смерти пропали впустую.       — Пошел ты! — яростно выкрикнул Добромир, приставив чудом не выпущенный им дробовик к подбородку. Зажмурившись, он резким движением нажал на курок.       Оружие мерзко клацнуло осечкой. В этот самый момент Коневу показалось, что его сердце пропустило несколько ударов к ряду.       — Берегись! — крик Серого тут же был заглушён грохнувшим следом выстрелом       Пистолет едва заметно ударил в усиленную приводами руку, и голова колдуна, неосторожно высунувшегося из-за постамента, обрела новое вентиляционное отверстие. Сгусток энергии, по блеску которого Серов его и заметил, лопнул, словно бракованный фейерверк, обдав стоявших неподалеку аборигенов искрами. Куртка на одном из оборванцев внезапно вспыхнула, и тот в ужасе начал метаться из стороны в сторону, создавая неразбериху среди наступающих. Но, отвлечь их на долго он не смог — один из сердобольных коллег решительно бросился ему на выручку и сноровисто раскроил голову топором.       — Благодарю по-корно! — крикнул на выдохе Лом, размашистым ударом своего пулемета отправляя вниз по лестнице очередную партию покорителей вершин.       Насмешливо отказавшись от экспроприированного Серым оружия, когда закончились патроны, Никонов попросту перехватил свой пулемет за раскалившийся ствол и начал работать им как кувалдой. И следовало признать - работать с немалым успехом, хотя вряд ли оружие после такого когда-нибудь смогло бы снова стрелять.       — И чего только патроны тратили! — заржал десантник, размазав черепушку увернувшегося от первого удара, но запнувшегося на втором аборигена по ступеням. — Надо было сразу им морды начать драить!       — Спортсмен херов, — буркнул обороняющий противоположный пролет Хазар, пробив грудь очередного сильверанца острием тяжелого двуручного меча и пинком сбросив тело вниз. Тяжелое дыхание глухим эхом доносилось из-под его шлема.       Стоящий за его спиной Сидор изредка поддерживал товарища огнем, отгоняя наиболее ретивых аборигенов и изредка напоминающих о своем присутствии стрелков. Из всей группы только у него еще оставались патроны к основному оружию, во многом благодаря тому, что Серый отдал ему свои, а сам забрал пистолет у Хазара. Раненная рука едва слушалась, так что перезарядить даже его оказалось не самой простой задачей.       А противников тем временем меньше не становилось. Лестничные пролеты из-за количества залившей их крови превратились в один сплошной багряный каток, по которому осатаневшие от запаха смерти и проклятого колдовства аборигены, несмотря на ужасающие потери, продолжали рваться наверх. Регулярно кто-нибудь из них оступался или поскальзывался, растягиваясь на лестнице. Подняться снова шансов практически не было — идущие следом немедленно использовали упавших в качестве относительно устойчивого настила, буквально затаптывая еще живых братьев по оружию насмерть.       Все это кровавое безумие в конечном счете играло десантникам на руку. Те из нападавших, кому удавалось прорваться через эту полосу препятствий к вершине лестницы, оказывались вымотаны настолько, что их можно было скинуть вниз без особых усилий. И запасные батареи бронекостюмов тут пришлись как нельзя кстати. В какой-то момент Серому даже начало казаться, что они все-таки смогут их сдержать.       Словно в насмешку над этим, буквально в следующее мгновение все и полетело к чертям.       — А, су-ка-а-а!!! — резкий басовитый вопль и звук падающего тела, заставили только переведшего дух десантника снова вскинуться.       Серый рывком обернулся в сторону Лома, чтобы увидеть, как тот падает на спину и начинает соскальзывать вниз по ступеням. Тонкое черное щупальце, покрытое костяными крючьями, обвилось вокруг ноги десантника чуть выше голени и теперь рывками тащило его вниз, попутно сшибая с ног карабкающихся по лестнице аборигенов. Выпустив бесполезный теперь пулемет, Никонов выхватил нож, в попытке избавиться от аркана, но практически сразу в пулеметчика вцепился полумертвый «ковер» из тел, устилавших ступени. Скрюченные пальцы хватались за выступы костюма и ремни разгрузок, а короткие клинки кинжалов и ножей со скрежетом царапали бронеплиты. Ревя, как раненый вол, вонзая лезвие в забрала, вырывая уши, носы и челюсти, ломая суставы и дробя кости, десантник продолжал медленно скатываться вниз, утягиваемый щупальцем.       Наконец, Серый смог различить в нем длинный тонкий хлыст, который начинался в руках крепкого смуглолицего мужика, стоявшего у основания лестницы. Десантник немедленно открыл огонь, и две пули вонзились аборигену в грудь. С хриплым воем, тот покачнулся назад, выхаркивая густые кровавые сгустки, но смог устоять на ногах и продолжил с механическим упорством скручивать хлыст, утягивая полуторацентнерное тело Никонова все ниже и ниже. Лишь после третьего выстрела, открывшаяся дыра в собственной глотке начала волновать смуглого гораздо больше, нежели удержание хватки. Но вместо него в выпавшее оружие тут же вцепилось несколько сильверанцев, причем некоторые из них в горячке боя схватились прямо за шипы, о чем жестоко пожалели после первого же рывка.       Перерезать это странное оружие Лому так и не удалось. Злосчастные шипы получилось вырвать из ткани штанов лишь когда десантник уже оказался опасно близко к основной массе аборигенов. Сильверанцы бросились на поваленного бойца, словно орда разъяренных муравьев. Даже устоявшие на ногах при его падении аборигены словно забыли про оставшихся наверху десантников и яростно кинулись обратно вниз. Спустя считанные мгновения Никонов буквально исчез в образовавшейся свалке из тел. Послышался ожесточенный лязг металла по металлу, звук рвущейся ткани и яростный гортанный рев десантника.       — Лом!!! — бросившись следом в отчаянном порыве, Серов навскидку выпустил остававшиеся в пистолете патроны в свалку, однако едва ли хоть немного помог этим упавшему бойцу.       Отшвырнув опустевшее оружие в сторону, он подхватил оброненное кем-то из нападавших подобие сабли и начал прорубаться к месту расправы, расчищая себе дорогу мощными размашистыми ударами, словно продираясь через заросли. Над головой Серова быстро защелкал одиночными автомат Сидора.       Ему практически удалось пробиться к образовавшейся вокруг Никонова гурьбе, но, когда до цели оставались считанные ступени, часть аборигенов, внезапно, вспомнила о существовании остальных десантников наверху. Пятерка бойцов, находившаяся наиболее далеко от веселья, но одновременно наиболее близко к Серову, резко развернулась, и, словно повинуясь чьей-то неслышимой команде, с перекошенными яростью лицами бросилась на нового врага.       Увернувшись от удара мечом самого резвого из них, Серый подсек ему ногу и пинком отправил в идущего позади, повалив обоих. Следом, отбив встречным ударом выпад противника справа, десантник тут же воткнул лезвие ему в лицо, но вынужден был сразу рвануть меч назад, защищаясь от противника, появившегося слева. Попытавшегося перепрыгнуть через поваленных товарищей топорника с занесенным для удара оружием метким выстрелом уложил Сидор, продолжавший стрелять с почти механическим постоянством и убийственной меткостью.       В следующий миг, несколько тел разлетелись в стороны, словно где-то в глубине свалки сработала пружина. На секунду Серов смог разглядеть Никонова среди горы облепивших его, словно рой хищных насекомых, аборигенов. Бронемаска была сорвана, и лицо десантника превратилось в сплошное месиво, а из покореженного скафандра сочилась кровь. Между бронеплитами торчали вонзившиеся в тело мечи, кинжалы и ножи, в которые остервенело вцепились проклятые фанатики. Кромсая изодранное тело, обезумевшие от запаха и вкуса крови ублюдки всё никак не могли добить упорно отказывающегося умирать десантника. Выкрикнутая им фраза тут же сорвалась в вопль отчаяния и боли. В последнем усилии, Никонов вскинул вверх руку, с зажатой в ней оборонительной гранатой, тут же вновь исчезнув под телами накинувшихся на него фанатиков.       — Граната!!! — вопль, содержавший в себе едкую смесь боли, отчаяния и едва сдерживаемого гнева, вырвался из глотки Серова, когда он, швырнув саблю в грудь подбирающегося к нему врага, бросился обратно наверх, помогая себе здоровой рукой, чтобы не растянуться на скользких ступенях.       Граната взорвалась, едва рука сержанта дотянулась до верхней ступеньки. Несколько осколков ударило десантнику в спину, заставив по инерции сделать кувырок через раненную руку и распластаться на спине. Конечность тут же отозвалась колючей вспышкой боли, продравшейся даже сквозь химическую пелену обезболивающего. Задушив рвущийся сквозь зубы стон, Серов приподнялся на локте и увидел настоящую воронку из разорванных трупов, в центре которой лежал залитый кровью и покореженный взрывом скафандр.       — Сволочи!!! — высунувшись из-за парапета, служившего ему укрытием, Сидор встал принялся поливать лестничный пролет из автомата, совершенно наплевав на оставшийся боезапас.       Серов не успел его даже окрикнуть: на середине фразы в тело слишком задержавшегося гранатометчика, внезапно, ударила ослепительно яркая молния, выбив из брони снопы искр. Дымящееся тело десантника ударилось о противоположную стену и рухнуло к ее основанию, слабо подёргиваясь. Колдуны воспользовались представившейся передышкой сполна.       — Вставай, отходим! — шокированный увиденным, Серов даже не сразу заметил Хазара, который, все еще держа в одной руке меч, подскочил к нему и за шкирку попытался поставить на ноги.       Серый все же смог кое-как подняться, но буквально в следующее мгновение невидимая сила рванула их обоих вверх и ударила о потолок. Перелетев через парапет, он ударился об остатки статуи и грузно рухнул на пол у ее основания. В правой ноге при ударе что-то громко хрустнуло и сознание залила ослепительная волна боли, едва не лишившая десантника сознания.       С трудом продрав предательски закрывающиеся глаза, десантник увидел, как их полукругом окружают сильверанские солдаты, тыча в его сторону всем острым, что только оказалось под рукой. Звуки доносились до десантника словно через толстый слой ваты, но и так было понятно, что аборигены чего-то ждали и с большим нетерпением. Пользуясь представившейся отсрочкой, Серов кое-как принял сидячее положение и прислонился спиной к постаменту, расслабив раненную ногу. Хазара он отсюда уже не видел… Да и если бы видел, это мало бы что поменяло. Они уже никуда не торопились.       Времени осмыслить ретроспективу собственной жизни ему, однако, не дали. Из рядов оборванных ополченцев вышел крупный воин в солидном латном доспехе. Его руки сжимали тяжелый молот, оголовье которого с одной стороны было увенчано рядами пирамидок, словно предназначалось для отбивки мяса, а с другой длинным блестящим «клювом», который сейчас и смотрел в сторону раненного Серова. Приблизившись к десантнику и нависнув над ним, рыцарь замер. Из-под забрала этого было не видно, но Серому отчетливо показалось, что тот его разглядывает.       — Сними шлем, — наконец, произнес рыцарь.        — После вас, — с усмешкой бросил Серов, стараясь чтобы голос звучал непринужденно.       К его удивлению, рыцарь взял молот в одну руку, а второй поднял свое резное забрало, под которым оказался достаточно немолодой мужчина с вытянутым лицом и шрамом под левым глазом. Хмыкнув, десантник стащил с головы собственный шлем и небрежно отбросил его в сторону. Голову обдало приятной сырой прохладой подземелья.       — Не сильно-то вы от нас отличаетесь, — в голосе рыцаря читались нотки удивления, смешанного с разочарованием.       — Ошибаешься, — осклабился Серый. — Моя мамаша явно не была лошадью.       На лице рыцаря последовательно промелькнули удивление, гнев, а затем их сменила аналогичная усмешка.       — Сомневаюсь, что вообще могу представить тварь, способную породить такого урода как ты, — отбил он, что было встречено одобрительными смешками со стороны других аборигенов.       — Ничего, от дикарей вроде вас я много и не ждал, — продолжил Серый, начиная получать какое-то извращенное удовольствие от сложившейся ситуации.       — А вы, значит, считаете себя выше и культурнее нас? — рыцарю, похоже, их диалог тоже пришелся по душе.       — Ну, по крайней мере моемся мы явно почаще пары раз в год.       — У вас весьма превратное понятие о нашем уровне чистоплотности…       Словно в издевку над его словами, кто-то в первых рядах сильверанского войска тут же громогласно и протяжно испортил воздух.       — Ага, пожалуй, — едва сдерживая рвущийся наружу хохот, ответил Серый, наслаждаясь сконфуженным лицом благородного воина.        — Знаете, сир, я бы с удовольствием продолжил бы нашу беседы в более приватной обстановке, — восстановив невозмутимое выражение лица, продолжил тот без тени угрозы.       — Предлагаете мне плен?       — Да. Гарантирую, что с вами будут обращаться сообразно вашему достоинству.       — «Сообразно достоинству», — Серый посмаковал малознакомые сильверанские слова на языке, смутно догадываясь об их значении. — Жаль, но вынужден вам отказать. Русские не сдаются.       — Прискорбно, — на лице рыцаря проявилось весьма искреннее разочарование. — В таком случае, мне придется вас убить.       — К сожалению, мне вас тоже, — Серый осторожно проверил, не затекла ли еще нога, колено которой прижимало цилиндрик гранаты к полу.       — Вы себя переоцениваете…       Внезапно у самых ворот в храм поднялся странный шум. Не успел Серый понять в чем дело, как сквозь арку в подземелье хлынуло густое красное облако. Газ быстро раскинулся по всему залу, стелясь вдоль пола густым словно кисель покровом, тут же начинавшим медленно поднимаясь вверх. Вдохнув его пары Серов немедленно зашелся тяжелым хриплым кашлем. От газа настолько едко разило химитой, что единственный его глоток обжег легкие словно раскаленные угли. В глазах тут же помутилось, кровь застучала в висках, а дыхание стало тяжелым, словно на грудь вывалили несколько цинков патронов. Отдельные звуки из последней передачи Кызы вдруг отчётливо сложились в сознании в единственное слово — «бомбардировщики».       — Что это за чертовщина?! — воскликнул рыцарь, глядя как сильверанские солдаты один за другим падают на пол, отчаянно хрипя и раздирая руками собственные глотки. — Что ты сделал выродок?!       — Вот ведь сволочи, — прохрипел задыхающийся десантник, кое-как заставляя непослушную ногу двигаться. — Ну уж дудки. Только не так…       Наконец, проклятая граната щелкнула рычажком, выкатилась из-под колена и, ударившись о противоположную ногу, закрутилась на полу. Практически синхронно с этим задыхающийся рыцарь занес для удара молот.       Эхо гулких револьверных выстрелов стихло и в коридоре вновь повисла оглушающая тишина, нарушаемая лишь ритмичным топотом армейских сапог по каменному полу. Андрей, окончательно наплевав на осторожность, перешел на бег. Трофейный меч он выставил перед собой, на случай если кто-нибудь достаточно глупый решит выскочить ему навстречу. Вскоре впереди замаячил слабо освещенный выход.       Влетев в залу, Гагарин не успел сделать и пары шагов от входа, прежде чем истуканом застыл на месте. Прямо перед ним на полу лежало облаченное в десантный бронескафандр тело. Оно было практически невредимым, если не считать отсутствующей головы, которую что-то словно бы вырвало вместе со шлемом. Их разорванной шеи на пол успела вытечь целая лужа крови.       Стряхнув с себя оцепенение, Андрей двинулся дальше. Пол зала застилали собой трупы аборигенов, но было не похоже, что они погибли от рук десантников. Тела выглядели нетронутыми, словно бы все они единовременно скончались от сердечного приступа. Внезапно, взгляд Андрея наткнулся и на второе знакомое тело. Шекель расслабленно лежал на спине с закрытыми глазами, словно во сне. Его броня была разбита, и местами из нее рваными клочьями торчала набивка комбинезона. Грудь десантника оставалась неподвижной.       Чувствуя в давно пересохшем рту едкую горечь, Андрей волевым усилием отвел взгляд от бывшего друга, но тут же наткнулся еще на два облаченных в скафандры тела — одно у колонны неподалёку, второе у дальней стены, в груде обломков и тряпья.       — Андрей? — хриплый окрик едва не заставил Гагарина подскочить на месте.       Резко обернувшись, он начал шарить взглядом в поисках источника. В дальней части зала, перед своеобразным алтарем, в полу зияло широкое темное отверстие, окруженное концентрическими кольцами странной резьбы, заметно отличавшейся своим видом от той, что покрывала тоннели храма. Панель, ранее закрывавшая ход, стояла прислоненной к стене, словно откинутая крышка люка, но никаких устройств, способных привести ее в движение Андрей не заметил. Недалеко от нее на полу и лежал Конев. Его скафандр выглядел крайне потрепанным, а лицевая маска отсутствовала, демонстрируя бледное изможденное лицо. С видимым усилием старлей приподнялся на локте и махнул ему рукой, подзывая.       — Интересно, глюк ты или нет? — философским тоном изрек Конев, глядя на потрепанного боем Гагарина, приближающегося к нему с огромным мечом в руках. — Выглядит довольно сюрреалистично, знаешь ли.       — Сам-то не лучше смотришься, — Андрей бросил меч на пол и, присев на колени, усадил офицера вертикально, прислонив к колонне. — Держись, главное не отключайся!       — А-а-а! Чтоб тебя, Космос! — взвыл Конев, явно ничуть не обрадованный вынужденными телодвижениями. — Ладно… ладно. Окей, я в норме… По крайней мере, галлюцинация вряд ли смогла бы сделать мне так больно.       — Прости, сейчас дам обезболивающее.       — Нет!!! Я и так им по самые гланды обколот. Ещё доза и я точно на тот свет отъеду… Хотя может оно и к лучшему, — внезапно офицер изменился в лице, крепко зажмурился и прошипел сквозь стиснутые зубы. — Заткнитесь. Вон из моей головы!       — Что с тобой? — Андрей вытаращился на Конева, который с перекошенным лицом активно посылал кого-то в дальние путешествия по нетривиальным маршрутам.       — Что-то в голове, — кое-как справившись с приступом, ответил тот. — Это ублюдок. Апостол. Всех положил. Местных, наших… И меня хотел на этом червовом алтаре, только… Что-то там, снаружи, случилось. Не могу объяснить… Как будто волной захлестнуло. Тогда и яма эта чертова открылась… Мразь эта меня бросила и вниз ушла… А у меня в башке теперь словно Ленинградский вокзал галдит… Сука, хоть стреляйся!       — Держись, я тебя вытащу.       — Забудь! Мне хана… — рука офицера потянулась к наручу и извлекла из него небольшую карту памяти. — Надо доложить нашим. Вот. Возьми и спрячься где-нибудь. Как-нибудь… Не знаю, сам придумаешь. Давай, бегом отсюда!       — Еще чего, — огрызнулся Андрей, запихивая карту в нагрудный карман Конева, а следом под натужный лязг повреждённых приводов взвалил самого старлея себе на горб. — Или вместе или никто.       — Сука, старшина, — прохрипел Конев, вяло сопротивляясь своей транспортировке. — Это… приказ!       — Пошел ты. Рапорт на меня накатаешь, когда выберемся.       — Чертов… идеалист.       Подобрав меч, Андрей валко двинулся в сторону выхода, придерживая увесистое тело командира одной рукой. Несмотря на свежую батарею, двигался он словно заслуженный алкаш со стажем. Поврежденные приводы едва справлялись с удвоившейся нагрузкой, то и дело заедая, а то и вовсе без предупреждения отрубаясь, из-за чего передвижение стало напоминать ходьбу по качающемуся канату.       До выхода оставались считанные шаги, когда Андрей затылком почувствовал за спиной движение. Насколько мог осторожно, он сбросил Конева обратно на пол, помолясь, чтобы это его не добило, и рывком развернулся, метнув меч на звук. Вылезавший в этот момент из дыры в полу апостол явно оказался шокирован, когда ему в грудь, внезапно, на приличной скорости врезался меч. Что-то нечленораздельно выкрикнув, Ахтарон покачнулся и рухнул назад, исчезнув внутри хода. Послышался тяжелый грохот катящегося по лестнице тела. Подскочив к алтарю Андрей, сорвал с креплений оставшуюся у него гранату и швырнул вниз, а затем ухватился за кромку «крышки». Без особых усилий та поддалась и с грохотом упала на пол, после пары пинков, встав на свое место заподлицо с ним. Через пару секунд снизу раздался приглушенный хлопок взрыва, заставивший ее слегка подпрыгнуть.       — И не вставай, — сплюнул на плиту Андрей, бросившись обратно к Коневу.       Однако не успел он пройти и на пары шагов, как позади раздался треск. Обернувшись, Андрей увидел, как каменная крышка разлетается на куски от мощного удара снизу. Выбравшийся следом за этим на поверхность апостол был с ног до головы покрыт рваными дырами, оставленными поражающими элементами. Но, дыры эти затягивались буквально у Гагарина на глазах.       — Ваше упорство внушает уважение, — пошамкал Ахтарон, половина челюсти которого оказалась раздроблена. — Но оно уже начинает меня раздражать.       Андрей медленно попятился, оглядываясь в поисках оружия. Как назло, под ноги попадался в основном какой-то мелкий хлам, а разъярённый апостол надвигался на него с до нелепости огромным двуручным мечом в руках. Наконец, Андрей заметил хоть сколько-то сопоставимый с ним по размерам клинок и, рванувшись в сторону, подхватил его, тут же становясь в защитную стойку.       — Хорошо, — пророкотал апостол, берясь за рукоять клинка двумя руками. — На тебе я и испытаю этот легендарный клинок.       Выпад мутанта оказался молниеносным. Гагарин едва успел осознать, что тот начал двигаться, когда гигантский клинок уже играючи сбил его собственный в сторону, и тяжелое лезвие обрушилось на плечо скафандра. Удар отбросил десантника назад и ударил об оказавшуюся за его спиной колонну с такой силой, что Андрей на несколько мгновений отключился. Очнулся он от того, что его щека коснулась холодного каменного пола — бронемаску от удара окончательно сорвало с креплений.       — И это все?! — с нескрываемой яростью в голосе проревел голос апостола где-то сверху.       Поднять голову и осмотреться для Андрея оказалось настоящим подвигом. Ахтарон стоял неподалеку, полностью поглощённый изучением меча в своей руке. От гигантского лезвия теперь остался жалкий огрызок, едва ли на десяток сантиметров выдающийся из рукояти. Мелкие обломки клинка лежали вокруг, поблескивая сколами металла.       — Это погибель «Пожирателей»? Кертал Эмос Ройар? Клинок самого Архивоителя?! — продолжал распаляться апостол в бессильной ярости. — Всего лишь жалкая железка!       Он со злостью швырнул клинок об колонну, отчего тот лишился еще нескольких сантиметров лезвия и упал перед лицом Андрея, оцарапав ему щеку острым краем.       — Очередной обман, — печально изрек выдохшийся мутант. — Столько сил, столько времени… Все зря. Владыка будет разочарован.       Закончив свою тираду, апостол развернулся и направился в противоположный угол зала, совершенно игнорируя все еще живого десантника.       — И это все? — огрызнулся Андрей, пытаясь подняться хотя бы на локтях. — Все что ты можешь сказать?       — О чем ты, демон? — апостол даже не обернулся, направляясь к трупу одного из десантников.       — Ты убил столько невинных людей. Женщины, дети… И все что ты можешь теперь сказать, что твой божок будет разочарован?!       — Они должны быть благодарны, — равнодушно ответил Ахтарон, поднимая с пола большой исписанный рунами меч. — Пусть и безуспешно, но они смогли послужить воле богов.       — Да что это за боги, которые относятся к людям как скоту?!       — Не нам с тобой об этом судить, демон, — поучающим тоном произнес апостол, подобрав с пола маленькую мумифицированную голову, принадлежавшую ранее одному из пленников. — Высшие существа ведают о мироздании много больше, чем мы когда-либо будем способны осознать. И для жалкой жизни смертного приложить руку к исполнению их воли и желаний, есть лучшая участь из возможных. В конце концов, всякая жизнь принадлежит богам, и умереть по их воле — естественно. Неважно кто — мужчина, женщина, старик, ребенок…       Могучая рука монстра с непринужденной легкостью сжалась в кулак, и детская голова в ней лопнула, словно наполненный прахом глиняный горшок.       — Тва-а-арь!!! — в исступлении проревел Андрей, пытаясь оторвать тело от пола. — Убью!!!       Неосторожным движением десантник положил руку на рукоять сломанного клинка. Мир вокруг внезапно преобразился. Тела пропали, а пустой зал теперь освещали ровные ряды факелов. Сбитый с толку десантник поднялся на ноги. Боль в теле волшебным образом исчезла, и сейчас он чувствовал себя готовым бежать хоть марафон.       — Приветствую тебя, — знакомый детский голос возникший, казалось, из ниоткуда, вышиб из десантника холодный пот. Медленно обернувшись, Андрей увидел стоящую напротив него маленькую девочку.       — Анка? — прохрипел десантник, вытаращившись на нее. — Ты же… мертва. Значит я тоже?       — Ты не мертв. Пока что, — произнесла девочка холодным, лишенным даже намека на эмоции голосом. — Я выбрал этот образ, поскольку он вызывал у тебя сильный эмоциональный отклик.       — Кто ты? — прорычал Андрей, стискивая кулаки. — Что тебе нужно?!       — Я — оружие, — в руках у девочки возникла рукоять сломанного клинка. Кристаллы, вкрапленные в металл, светились слабым янтарным светом.       — Меч?       — Это лишь форма. Я могу изменять ее по необходимости.       — Почему… — Андрей постарался взять себя в руки и подобрать нужные слова. — Почему ты связался со мной?       На «лице» аватара возникло недоумение.       — Я почувствовал, что ты жаждешь смерти вознесшимся, а также что у тебя достаточно сил, чтобы использовать меня. Я был создан чтобы разрушать их… души.       — Почему Ахтарон тебя не почувствовал?       — Этот посвященный служит одному из вознесшихся. Моя сила — анафема. Я разрушаю их, подавляю, но без носителя не могу нанести значимого вреда. Он не может меня почувствовать, не может со мной контактировать. Для него я — ничто. По этой же причине мой прошлый хозяин и оставил меня здесь. Он решил вознестись, и я стал для него бесполезен.       — Ты сможешь убить его? — прямо спросил Андрей, вперив взгляд в рукоятку.       — Посвященного. Да, — механически ответил клинок.       — Что… что взамен?       — Не понимаю тебя.       — Что ты хочешь взамен на свою силу? Что я должен буду делать?!       — Это не обмен, — после нескольких секунд задумчивости изрекло оружие. — Я — оружие. У меня нет желаний, только предназначение — разрушать вознесшихся. Но я не могу исполнять его сам, мне нужен носитель. Носитель, который разделяет мое предназначение. Ты его разделяешь, ты можешь направить меня против вознесшихся. Это можно назвать симбиозом — цель, в обмен на силу.       — Не очень-то я верю говорящей гарде.       — Ты отказываешься? — на лице аватара возникло удивленное выражение. — Боишься?.. Понимаю. Оружие вознесшихся часто подчиняет себе носителя. Все, что я могу сказать — я другой. — Аватар раскинул руки в стороны, словно захотел его обнять. — Я создан смертными для борьбы с вознесшимися. Мне нет нужды вытягивать силу носителя в пользу создателя. Я создан только для уничтожения. Кроме того, мои создатели давно мертвы.       — Мертвы?       — Вознеслись, либо были истреблены вознесшимися. Вероятнее второе, хотя я и не могу утверждать этого точно. По моим оценкам, я был захоронен более пяти тысяч планетарных циклов назад.       — Ах черт тебя дери, — Андрей схватился за голову. — Ладно, хуй с ним. Если я сейчас продаю душу дьяволу, то пусть подавится. Я согласен.       Аватар изобразил подобие улыбки и протянул оружие десантнику. Глубоко вздохнув, Андрей протянул руку навстречу и обхватил резную рукоять облаченными в арамид пальцами. В следующее мгновение тело словно пробило разрядом тока.       — Дерьмо, дерьмо, дерьмо… — не прекращая сражения с голосами в собственной голове, Конев полз в направлении, где по его прикидкам должен был валяться злосчастный дробовик. Он точно не знал, что будет с ним делать, но с оружием в руках было все равно спокойнее, чем без.       Тем временем Ахтарон с Андреем вели замечательную задушевную беседу на тему бренности человеческого бытия. Наслушавшись подобного фанатичного бреда еще в детстве, Конев «потоком сознания» апостола был не впечатлен, а вот Андрей явно был готов взорваться. Как вскоре выяснилось — буквально.       Внезапно, Добромир почувствовал странную пустоту, в которой быстро утонули кричащие в его голове голоса. Обернувшись, старлей увидел, как Гагарин уверенно поднимается на ноги, сжимая в руке пылающую янтарным свечением рукоятку сломанного клинка.       — Убью, — глухим, рокочущим голосом прорычал десантник, подняв на апостола буквально пылающие от гнева глаза.       Свечение пробивалась наружу сквозь белки глаз, словно внутри глазного яблока зажегся яркий янтарный диод. Постепенно оно начало проявляться и сквозь кожу, высвечивая артерии и вены на теле десантника. Клинок в руке Андрея зашипел, и на пол потекли яркие капли металлического расплава. Спустя секунду в фонтане металлических брызг из рукоятки выстрелило длинное полупрозрачное лезвие. Зал наполнился низким гудением.       — Похоже я крупно ошибся, — напряженно изрек Ахтарон, поднимая свой меч. — Ну, тогда покажи мне, что может этот клинок, демон.       С полными отчаянной ярости ревом, эхом отозвавшимся в голове Конева, десантник стремительно бросился в атаку. На то чтобы сократить дистанцию у него ушло менее секунды, и поединок сходу превратился в беспощадную рубку. Андрей с совершенно нечеловеческим проворством принялся осыпать мутанта градом ударов, заходя на него то с одной, то с другой стороны. Энергетический меч раз за разом высекал снопы искр из клинка апостола, заставляя того практически непрерывно отступать и защищаться. Однако, несмотря на остервенелый напор десантника, мутант не поддавался, умело блокируя и отводя в сторону удары, даже успевая изредка контратаковать. Несмотря на силу, которой оружие явно с избытком принялось накачивать Андрея, мастерства это ему не прибавило, а значит исход поединка прямо зависел от того, кто рухнет первым. И что-то подсказывало Коневу, что им будет не Опустошитель.       Воспользовавшись моментом, старлей добрался до оружия и смог выбить заклинивший патрон. К счастью тот в процессе не замяло, и старлею удалось снова загнать боеприпас в патронник. Развалившись за телом некогда довольно тучного аборигена, Добромир опер дробовик на его покрытое панцирем брюхо и принялся выискивать уязвимые места на теле апостола. Но сцепившиеся фехтовальщики двигались настолько быстро, что шансы подстрелить Андрея у Конева были не многим меньше, чем попасть в апостола.       Внезапно апостол оступился. На мгновение запнувшись об одно из тел, Ахтарон задержался на месте и вынужден был немедленно вскинуть руки с оружием вверх, защищаясь от обрушившегося на него сверху клинка Гагарина. Под тяжелым ударом десантника, мутант подсел, в попытке хоть немного скомпенсировать сокрушительной силы удар.       Этого Коневу оказалось достаточно. Тяжелая пуля пробила застывшее на месте колено апостола, превратив то в кровавый фарш. Нога подогнулась, и, лишившись опоры, тяжелое тело монстра завалилось на спину. Не теряя времени, Андрей перехватил собственный меч острием вниз и с силой всадил лезвие в грудь Ахтарона. Бросив собственное оружие, апостол рефлекторно схватился за энергетический клинок обеими руками, в попытке остановить его, но плоть божьего избранника не оказалась для энергетического лезвия сколь-либо значимой помехой. Десантник же изо всех сил навалился на рукоять, исторгая при этом совершенно жуткие гортанные хрипы.       Лезвие медленно сантиметр за сантиметром начало проскальзывать вниз, разрезая Опустошителю руки и входя все глубже в грудную клетку. С мерзким шипением энергетическое лезвие проникало в плоть мутанта все глубже, пока гарда не уперлась в практически перерезанные пальцы апостола. Ахтарон неистово заревел от боли, когда клинок начал углубляться в тело. Только теперь до Конева дошло, что последние пару десятков сантиметров, клинок уже должен был рассекать каменный пол зала. Что-то неразборчиво прохрипев, прибитый к полу, словно посаженная на булавку бабочка, апостол несколько раз конвульсивно дернулся, а затем отпустил лезвие и затих, начав стремительно усыхать, подобно усеивающим зал трупам сильверанцев. Через несколько секунд от него остался только облаченный в доспехи обтянутый сухой бледной кожей скелет с вытаращенными в потолок глазами.       Свечение, исходящее от тела десантника, плавно померкло, а затем исчез и сам клинок. Дернувшись, словно выйдя от транса, Андрей уставился на поверженного апостола не верящим взглядом.       — Получилось, — с этой единственной фразой он бесчувственным мешком повалился на пол. Рукоять меча так и осталась стиснутой в бронированному кулаке.       — Да, получилось, — Конев бросил свое бесполезное теперь оружие и откинулся спиной на ближайшую колонну. Где-то на краю сознания, он вновь услышал, как начинают шептать голоса в голове. — Да пошли вы, дайте поспать…       Он, наконец, позволил и себе отключиться.

Сектор ВМ-12 22 апреля 20хх г 4:45 по баз. ч. п.

      — Эйви. Эйви… Эйв… — тихий вкрадчивый голос слабо пробивался откуда-то со стороны, но как Эйвелин ни силилась, почему-то никак не могла вспомнить, кому же он принадлежал.       — Рота подъем!!! Война!!! — внезапно взорвался в ее сознание уже куда менее приятный оратор.       В попытке вскочить на ноги, волшебница резко дёрнула пристяжные ремни, тут же болезненно впившиеся ей в плечи. Сбитая с толку, лишь спустя несколько мгновений она осознала, где находится, и что происходит вокруг. Из-за сползшего с головы наушника по ушам ударил низкий гул, создаваемый механизмами вертолета.       — О, условный рефлекс уже выработался, — давясь смехом изрек тот самый голос, что ее разбудил.       Перестав, наконец, бестолково крутить головой по сторонам и сфокусировав взгляд, волшебница увидела сидящего напротив нее Дока, бессовестно лыбящегося во все тридцать два зуба вместе с еще несколькими бойцами «Нормали».       — Гад ты все же, Паша, — осуждающе покосился на него Каспер, потрепав волшебницу по плечу. — Подлетаем, Эйв. Готовься.       — Да… То есть — «Есть» …       Волевым усилием стряхнув с себя остатки сна, Эйвелин осмотрелась и обнаружила, что все остальные члены отряда уже заканчивали подгонять свое снаряжение. С тщательно скрываемым смущением, она начала проверять собственный нехитрый скарб. Несмотря на заполнявшие карманы разгрузки амулеты и ампулы зелий, на фоне остальных бойцов она себя чувствовала практически голой, особенно глядя на Дока, который по своему обыкновению был увешан различными ножами, как праздничное дерево на день Салавины.       Плотный и тяжелый облегающий комбинезон, который ей дали перед вылетом, был на размер больше чем следовало и за время полета успел собраться складками в самых неподходящих для этого местах. Кроме того, в нем было жарко, из-за чего ткань местами начала липнуть к коже.       — Уж извини, не было у нас твоего размера, — заметив ее попытки незаметно поправить обмундирование, Каспер неловко отвернулся. — На следующей неделе должны были привезти. Кто бы знал, что так рано сорвемся.       — Ничего, я и так управлюсь, — браво заявила Эйвелин, яро демонстрируя незначительность всех неудобств и настороженно поглядывая в сторону Штиля, спина которого торчала в проходе между пассажирским отсеком и кабиной пилотов. Чего волшебница сейчас хотела в последнюю очередь, так это очередной нотации в его исполнении. — Но скажите, зачем нам эта хи… хими… костюмы?       — Химза-то? — удивленно покосился на нее Музыкант, словно она спросила какую-то несусветную глупость. — Так там же летуны всю зону на ноль «Краснухой» залили. Там еще пару часов от одного чиха кирдыкнуться можно будет. Ты же вроде на брифинге еще не спала?       Она, конечно же, не спала, да и русский уже успела выучить вполне сносно, чтобы понимать, о чем идет речь. Но Штиль словно бы назло набил свою речь таким количеством жаргона, что Эйвелин не была уверена правильно ли она поняла хотя бы половину, а просить пояснений после гордо сданных изуверских экзаменов показалось ей предельно унизительным.       — В следующий раз, если что-то не поняла, то задавай вопросы сразу. Это может стоить тебе жизни, — недовольным тоном проворчал помянутый командир, вернувшись в отсек и сев напротив Каспера. — Хреново, конечно, что приходится тащить тебя с собой не подготовив должным образом, но имеем, что имеем. Позже сделаю тебе выдержки из методичек, а пока запоминай так:       Управление использует цветовую индикацию, для описания подготовленности зоны высадки: серый — о месте ничего неизвестно, белый — опасность отсутствует, зеленый — зона «обработана» штатными средствами, желтый — «обработана» тяжелым вооружением, красный — «обработана» специальным вооружением, черный… — на этом моменте Штиль, внезапно, запнулся и нахмурился, явно о чем-то задумавшись.       — Мы сейчас направляемся в красную зону, — взял инициативу Каспер. — Самолеты сбросили туда бомбы с химическим оружием. Мы его за глаза называем «Краснуха».       — А почему именно «Краснуха»? — осторожно поинтересовалась Сорорис.       — Предельно тривиально — за цвет, — пробурчал Ворон, не отворачиваясь от иллюминатора. — Заводское наименование «Состав-512». Сверхтоксичное комбинированное боевое отравляющее вещество низкой стойкости. Основная фракция — удушающий газ ярко-красного цвета с острым химическим запахом. Остальные нервнопаралитические бесцветные, без запаха, либо со слабо выраженным сладковатым. При попадании в организм может резко ускоряться сердцебиение, нарушаться зрение, слух, ориентация в пространстве, возникать жжение в легких. При малых дозах возникает кожный зуд, слезоточивость…       — Ломота в мышцах, зуд в анусе, неконтролируемая эрекция… — меланхолично добавил Док, снова вызвав смешки.       — Вкратце, на любой вкус и цвет в зависимости от того что именно, в какой концентрации и в каком сочетании попало в организм, — медик одарил штурмовика крайне неодобрительным взглядом. — При попадании в облако смерть гарантированно наступает в течение одной-двух минут. При минимально опасной дозе можно протянуть и до получаса, но человеческий… — Медик ненадолго задумался, но затем продолжил: — Да и любой другой известный нам организм компоненты 512-го абсорбировать не способен, так что без введения антидота рано или поздно наступает паралич.       — Для тебя сейчас более важно другое, — перебил его Штиль, снова обращаясь к Сорорис. — Фильтров, обеспечивающих защиту от всех компонентов «краснухи», не существует. Поэтому в зоне операции работаем только в противогазах замкнутого цикла. Следи за герметичностью костюма и собственным состоянием. Что делать в случае отравления, помнишь?       — Да, — активно закивала Эйвелин.       — Антидот в аптечке. Красный инъектор, последний в первом ряду. Вводится в шею, — все равно напомнил Штиль. — Если не уверена — не используй. Эта дрянь сама по себе очень токсичная. В аптечке на тот случай, если по какой-то причине окажешься одна.       — Если почувствуешь любые недомогания, сразу говори мне. Я с этой дрянью уж десять лет на короткой ноге, — медик обернулся к ним и одарил волшебницу строгим взглядом.       — Да помню я, — возмутилась Эйвелин, на всякий случай нащупав аптечку в подсумке.       — Вообще, «Краснуха» очень нестойкая, — заметно более легким тоном продолжил Ворон. — На воздухе распадается полностью, так что если разлили где-то два часа назад, то на открытом пространстве все уже должно было выветриться ниже ПДК. А вот под землей она может в кавернах скапливаться, хотя такие концентрации сразу прикончить и не должны, но осторожность следует соблюдать.       — А вот нафига мы вообще туда премся, если эта дрянь еще не осела? — резонно возмутился Док, который, как теперь заметила колдунья, сегодня был через чур разговорчив даже по своим меркам. — Нельзя просто оцепить и подождать, пока они там все перетравятся?       — Мы не знаем, что внизу происходит, Паша, — отрезал Штиль. — Поэтому рассматриваем худший сценарий — зачистка. Не справимся… будет «по-черному».       — Обнадежил, — выругался сквозь зубы штурмовик, опустив глаза в пол.       — Но, — Эйвелин с удивлением уставилась на командира спецназа, — разве там не должно быть ваших солдат? Ну тех…       — Не учитываем, — резко перебил ее Штиль, лицо которого приобрело отстраненное выражение. Непонимающе оглядевшись, Эйвелин заметила на лицах остальных схожие.       — Машины передового охранения вошли в район, — прервал неловкую паузу пилот их вертолета. — Активности не наблюдают. Зона чистая, заражение в пределах допустимого.       — Н-три, Н-четыре, Н-пять, доложить о готовности, — голос Штиля, снова взявшегося за тангенту рации, стал обыденно холодным и безэмоциональным. — Высаживайтесь по периметру согласно плану. Н-два, в резерве.       Эйвелин до сих пор не понимала этой привычки земных солдат докладывать о каждом своем шаге, подобно только вставшим на ноги детям, но старалась принимать ее как должное. В конце концов иномирцы часто делали вещи, казавшиеся ей куда более странными, и еще не разу она не видела, чтобы они при этом оказывались неправы.       Абстрагировавшись от переговоров, колдунья повернула голову к иллюминатору, в попытках разглядеть место, куда же они направляются. Но вертолет летел очень высоко, так что разглядеть внизу что-либо было практически невозможно.       — Ух еж, — присвистнул Музыкант, занимавшийся примерно тем же самым что и она, но с другого борта. — Нифига ж себе они поливочку устроили. Эйв, иди сюда, с той стороны нихрена не увидишь.       Получив молчаливый кивок от Каспера, колдунья отстегнула ремни и осторожно протиснулась к Измайлову, однако все что она могла разглядеть с такого расстояния это вытянутое черное пятно на земле, окруженное тонкой неровной полосой зелени.       — Там похоже был пожар, — заметила она вслух.       — Это просто деревья почернели и листья осыпались, — пояснил Ворон. — Краснуха по совместительству еще и неплохой гербицид … Это такая штука, которыми избавляются от ненужных растений.       — Но сжечь там все действительно не помешает, если мы не хотим тут зону экологического бедствия устроить, — кивнул сидящий рядом с ним Волхв.       Сорорис невольно вздрогнула. Заметив едва приметные точки, которыми оказались барражирующие над зоной штурмовые вертолеты их передового охранения, она начала понимать реальный размер поля, уничтоженного земным ядом.       — Вас понял, высаживаемся, — договорил, наконец, Штиль, отцепившись от рации. — Внимание, все. В периметре противника не обнаружено. Будем высаживаться у границы лагеря. Тимофей, посадишь?       — Не, Ярослав Андреич, при всем уважении ниже тридцатки не спущусь, — отозвался из кабины пилот, высунув голову в проход. — И так потом машину обеззараживать, не хочу еще внутрянку чистить.       — Вредный вы, Тимофей Иванович, — кратко усмехнулся Штиль. — Все слышали? Высаживаемся с фалов. Скажите спасибо братьям летчикам.       — Ага, это я еще вредный, — хмыкнул пилот, вернув внимание к пульту. — Две минуты.       — Не впечатай нас в деревья, — крикнул ему в спину Каспер.       — Так-с, — внезапно оживился Док, уставившись на колдунью не предвещающим ничего хорошего взглядом. — Эйви, а ты десантную подготовку закончила?       — Эмм, нет… вроде, — после того количества самых разнообразных тренировок, по которым ее таскали на базе, она уже не была до конца уверена, чему ее учили, а чему нет. По веревке она вроде спускалась, а вот что это была за веревка…       После ее ответа по отсеку пронесся протяжный многоголосый свист.       — Так-так-так, джентльмены, — поднял руку штурмовик, призывая к порядку. — Я понимаю, что тут все горят желанием помочь нашей молодой красивой коллеге с ее первым спуском, но это должен быть кто-то один, а потому предлагаю решить этот вопрос, как цивилизованные люди!       — Кого последним выкинут из вертолета, тот и помогает, — тут же предложил Чижик, бравируя мускулами.       — Кто это тут у нас в себя поверил? — оскалился в вызывающей улыбочке Док.       — Тридцать секунд. Надеть противогазы, — скептически покосившись на них, скомандовал Штиль, натягивая на голову капюшон и пристегивая к нему маску с тянущимися за спину шлангами.       Глубоко вдохнув, Эйвелин натянула на свою голову противогаз, а затем накинула сверху капюшон, туго затянув шнурки горловины под подбородком. Ей явно досталась какая-то старая модель, заметно уступавшая по удобству тем, что были у остальных членов группы. Резина тут же мерзко прилипла к вспотевшему подбородку, а дыхание стало тяжелым, словно она дышала под водой.       — Все готовы? — голос капитана из-под противогаза звучал до забавности глухо.       — Готов, — поочередно донеслось от всех членов отряда, и колдунья поспешила присоединиться к этому гудящему хору, все еще пытаясь поправить стекла противогаза так, чтобы нормально видеть.       Боковые двери вертолета с шелестом открылись, впуская внутрь оглушающий шум работы винтов и свист ветра. Подошедшие к ним Каспер и Белый сноровисто пристегнули извлеченные из-под сидений фалы к торчащим из борта машины скобам и выбросили концы наружу.  — Тебе нужна помощь со спуском? — пока колдунья пыталась совладать с маской, Штиль внезапно нагнулся к ней и глухо произнес это почти над самым ухом. В инстинктивной попытке отшатнуться от него Сорорис ощутимо приложилась затылком о подголовник.       — Сама управлюсь, — огрызнулась она, резко поднимаясь на ноги.       Под удивленными взглядами бойцов, читаемыми даже сквозь толстые стекла масок, Эйвелин уверенно протиснулась к люку и высунулась наружу, упершись руками на края. Почерневшая земля внизу была не так уж и далеко, как оказалось.       — Куда… — успел выкрикнуть Каспер, прежде чем она, разжав пальцы нырнула в пустоту.       Грациозно, по крайней мере, как она сама надеялась, Эйвелин перевернулась в воздухе и позволила своему телу ощутить несколько мгновений свободного падения. Затем, произнеся короткое заклинание, она плавно опустилась на землю, взметнув с почвы водоворот темных засохших листьев. Магия управления воздухом всегда давалась ей лучше прочих.       Плавно приземлившись, Сорорис, памятуя тренировки, тут же отошла в сторону, дабы никто из бойцов не рухнул ей на голову. Внезапно откуда-то со стороны донеслись ритмичные частые хлопки. Резко обернувшись, колдунья уже была готова ответить на нападение заклинанием, но увидела лишь пару камуфлированных силуэтов, которые, повесив оружие на грудь, активно ей аплодировали. Спокойно выдохнув, Эйвелин из вежливости сделала театральный реверанс, в душе радуясь тому, что не успела среагировать так, как ее учили инструкторы — броситься на землю и стремительно начать катиться в направлении ближайшей ямы.       Вскоре рядом с колдуньей грузно спрыгнули на землю остальные бойцы отряда. Штиль спустился последним, после чего свисавшие с вертолета тросы оперативно втянулись внутрь, и винтокрылая машина быстро скрылась из вида. Провожая ее взглядом, колдунья не сразу заметила, что капитан быстрым шагом направился в ее сторону.       — Сорорис, — гаркнул глухой голос из-под противогаза.       Стоило Эйвелин опустить взгляд, как что-то болезненно толкнуло ее в грудь, заставив рефлекторно сделать несколько шагов назад. Увидев стоящего перед ней Штиля с вытянутой рукой, ей остро захотелось огреть его ближайшим камнем за такую грубость. Но стиснув от злости кулаки она, внезапно, поняла, что прижимает к груди собственный пистолет-пулемет, который так и остался прислоненным к ее сидению в вертолете.       — Еще одна такая выходка, и я вышвырну тебя с базы. Ясно, Сорорис? — прорычал капитан, сверля ее злобным взглядом.       — Да, простите, — поникла колдунья, искренне радуясь, что маска скрывала ее лицо в этот момент. — Больше не повторится.       — Очень рассчитываю, — рыкнул Штиль, разворачиваясь к ней спиной. — Краз, что у нас?       — Лагерь окружен, выживших не обнаружено, — один из бойцов, что встречали группу на земле, приблизился и обменялся с капитаном рукопожатием. — На дороге следы тяжелого грузовика. Уходят в глубь лагеря. На месте блокпоста следы взрыва.       — Интересно, — хмыкнул Штиль. — Думаешь, наши постарались?       — Очень может быть.       — Дроны что-нибудь нашли?       — Навигация глючит — железяки катаются из стороны в сторону, словно дурные.       — Значит идем сами. Всем выдвигаться на зачистку.       — Есть.       Растянувшись цепью, Нормаль-один вклинилась между третьей и четвертой группами и вошла в лагерь со стороны дороги. Эйвелин покорно плелась рядом со Штилем немного позади, пребывая в крайнем напряжении. Мало того, что ее возможность участия в составе группы вдруг стала висеть на волоске, так еще и миазмы магии, слабо доносившиеся со стороны лагеря сильверанцев вызывали неприятное зудящее чувство на пальцах. Да и темные мертвые деревья, торчащие из засыпанной жухлой листвой земли вокруг, словно обожжённые колья, никак не настраивали на спокойный лад.       — Вижу тела, — донеслось по рации от кого-то из второго отряда. — Следы поражения краснухой… Стоп! Вон там у дерева, похоже на дырку от пули. Так точно, этот застрелен.       — Вдоль колеи гильзы, — сухо сообщил Волхв, подняв с земли длинный поблёскивающий цилиндрик. — Эта от крупнокалиберного пулемета.       — Кордовский, — подтвердил Белый, припав на колено подобрав еще одну. — У десантников такой был.       — Продолжаем движение, — сухо приказал Штиль, не опуская оружия. — Смотрите в оба.       Пройдя еще с десяток метров, спецы вошли в сам лагерь, и здесь от увиденного Эйвелин почувствовала подступающую тошноту. Она и раньше видела поля битв, в том числе тех, где против обычных людей применялись мощные, подчас абсолютно зверские заклинания, но здесь…       Лагерь был полностью уничтожен. Среди разрушенных повозок, предметов мебели, порванных палаток и валяющихся в грязи знамен лежали скрученные в предсмертной агонии тела с выпученными остекленевшими глазами и вываленными наружу языками. Кто-то из них умер на месте, даже не успев осознать произошедшего, а кто-то явно отходил в мир иной медленно и мучительно, отчаянно пытаясь уползти. Простолюдины, рыцари, жрецы, колдуны — земной яд с одинаковой легкостью расправился с ними всеми.       — Следы грузовика опоясывают центр лагеря, — доложил Каспер. — Похоже, они нарезали вокруг них круги и обстреливали с борта. Лихие парни.       — Вот только где сам грузовик? — поинтересовался Сыч, поправляя на плече свою огромную винтовку. — Выезда мы не заметили.       — Говорит Н-три, вижу что-то крупное в центре лагеря, — донеслось по рации.       — А вот и грузовичок, — прокомментировал Док, осторожно вышагивая между трупов и провожая каждый из них стволом своего дробовика.       Эйвелин же с каждым шагом становилось все хуже. Количество тел, среди которых попадались раздавленные и затоптанные, напоминавшие людей едва лишь общим силуэтом, все росло по мере их продвижения в центр, и поначалу колдунья списывала свою нервозность именно на это. Но едва в зоне видимости показался вход в подземелье, как Сорорис немедленно отбросила все сомнения — внутри храма недавно творилась крайне опасная магия.       — Что-то не так? — обратился к ней Штиль, подняв руку и приказав всем остановиться.       — Там внизу совершали колдовство, темное, злое, — Эйвелин старалась подобрать выражения максимально четко, но для описания ее ощущений в земном языке явно недоставало слов, либо она их просто не знала. — Нечеловеческое.       — Соверша-ли или соверша-ют? — с удивительным спокойствием и вниманием к ее словам произнес Штиль.       — Думаю, что совершали… Точнее смогу сказать, когда подойдем ближе.       — Хорошо, держи меня в курсе, — кивнул капитан, давая знак выдвигаться дальше.       Громада перед входом в храм оказалась на деле вовсе не грузовиком, а бугрящимся огромными мускулами телом огра. Великан с закрытыми глазами лежал на боку, свернушись калачиком, его обычно зеленоватая кожа почернела и в некоторых местах пошла нарывами.       — Оркоид, — заключил Волхв, издали осмотрев великана. — Uruks Medi-Gigantis. Скорее всего лет тридцати от роду.       — Старше, — поправила его Эйвелин. — Кожа на шее начинает роговеть только ближе к пятидесяти, так что думаю ему около пятидесяти пяти.       — А давайте вы умничать в другом месте будете, а? — фыркнул Док. — Вы лучше скажите хрен ли он такой афроамериканский?       — Оркоиды по своей природе напоминают что-то среднее между животным и растением, — пояснил Волхв. — У них в коже есть фотосинтезирующие клетки, их то краснухой и прижгло. Вон какие нарывы.       — Ра-агх, — внезапно неподвижная туша огра застонала и открыла мутный глаз, уставившийся на них.       Прежде чем Сорорис успела что-либо сделать мутное око гиганта взорвалось кровавым фонтаном, и тело перевернуло на спину. Следующий громкий выстрел превратил висок на повернувшейся в анфас голове в кровавый кратер.       — Вот же живучая гадина, — проворчал Сыч, опуская свою тяжелую крупнокалиберную винтовку.       — Зачем ты это сделал?! — выкрикнула Эйвелин, существенно менее сдержано, чем следовало бы.       — А что, не надо было? — повернулся к ней снайпер, голос которого выражал искреннее удивление.       — Они же как дети! Он не стал бы нападать на нас в таком состоянии, — протараторила Эйвелин, стараясь быстро собраться с мыслями.       — А…       — Следовало, — грозно перебил колдунью Штиль. — Но в следующий раз жди приказа, Сыч.       — Виноват, командир, — кивнул снайпер, словно бы тут же позабыв про их разговор.       Под тяжелым не предполагающим дискуссии взглядом капитана колдунье оставалось только замолчать и мысленно проводить душу невинно убиенного гиганта в загробный мир.       — А вот и грузовик, — доложил Белый, обойдя тело великана и спустившись по скату. — Подорвалась-таки, десантура.       Спустившись ниже, Эйвелин увидела обвитый веревками корпус бронемашины, стоящий напротив проломленных ворот в подземный комплекс. Рваные концы канатов лежали на земле, словно мертвые змеи. Сама машина была обожжена и покорежена, а куски ее колес валялись вокруг, зачастую вперемешку с разорванными телами, так что колдунья была чертовски рада, что противогаз позволял не чувствовать запаха.       — Чиж, проверь. Белый, Музыкант — вход. Остальные на месте, — кивнул в сторону броневика Штиль, потянувшись к тангете рации. — Внимание, мы спускаемся. Н-три, окружить вход. Н-четыре и пять — прочесать лагерь. Н-два, высаживайтесь в точке «один» и организуйте оперативную зону.       Пока сапер проверял обгоревший и покорёженный остов грузовика, остальные спецы разбрелись по территории парами и начали обыскивать тела погибших с хладнокровием и методичностью бывалых мародеров. Глядя как один из них пинком переворачивает тело с пробитой головой, а затем ничтоже сумняшеся начинает копаться в его окровавленных карманах, Эйвелин в очередной раз почувствовала, как в ее сознании образ благородных рыцарей с просвещённой Земли раскалывается на куски.       — Похоже, его не подбили, — закончив, осмотр грузовика, заключил Чиж. — Под колесами следы «бабах-пакетов». Думаю, грузовик использовали как таран, а потом заминировали.       — И когда великан его вытащил из пролома — подорвали, — кивнул Каспер, указывая на оставшиеся на камне царапины. — Толковые ребята…       — Были, — мрачно произнёс Белый, добравшийся до темного провала и заглянувший внутрь. — Там внутри как на скотобойне.       — Мы идем внутрь. За старшего остается Семенов, — бросил в рацию Штиль, следом направившись к воротам. — Чиж — вперед. Белый прикрой его. Остальные следом.       В храм спецы заходили парами и Эйвелин заняла свое почетное место в самом хвосте колонны. На этот раз компанию ей составлял Ворон.       Внутри зала, как и описывал пулеметчик, было самое что ни на есть кровавое месиво. Тела сильвернацев лежали друг на друге вповалку, зачастую в несколько слоев. Весь пол и ступени лестницы были покрытым слоем запёкшейся крови, а на стенах остались целые полотна бордовых брызг. Вонь, наверняка, стояла такая, что без противогаза можно было бы и задохнуться. Пытаясь отвести взгляд хоть куда-нибудь, Эйвелин обнаружила, что единственным местом, не усеянным трупами, был потолок, что, впрочем, не помешало мертвецам расписать и его кровавой палитрой. Вскоре взгляд колдуньи зацепился за несколько «воронок» из разодранных тел, в центре которых лежали чуть менее истерзанные тела в тяжелых доспехах, покрытых знакомым зеленым камуфляжем.       — Белый, Музыкант, Док — второй этаж, — Штиль словно бы и не обращал внимания на могильник у себя под ногами.       — А вот и десант, — мрачно изрек Ворон, подойдя к телу, опиравшемуся спиной на постамент в центре зала. Шедшая следом за ним Эйвелин едва рассмотрев тело, поспешила отвернуться. От головы солдата остался рваный багровый огрызок, напоминающий соцветие какого-нибудь экзотического северного цветка.       — Можем опознать? — Штиль продолжал с хладнокровием голема осматривать трупы.       — Разве что по жетонам, — Копьев покрутил в руках разбитую осколками панель десантного бронекостюма, а затем бросил ее на колени тела. — Но лично я ему за шиворот не полезу.       — Оставь. Позже ими займёмся.       — Здесь еще один, — раздался в рации голос Дока.       — Живой? — судя по голосу, капитан уже не питал особых надежд.       — Куда там, поджарился до хрустящей корочки вместе с костюмом… Кстати, про корочку была не фигура речи.       — Поднимаемся наверх, — Штиль жестом позвал Сорорис следовать за собой и направился к лестнице.       — Полагаю, это была группа прикрытия, — Белый уступил позицию у края тоннеля Доку и подошел к ним. — И судя по отсутствию следов боя в самом тоннеле, продержались они до самой бомбардировки.       — Можно сказать, что мы чертовски вовремя их разбомбили, — ввернул свои «пять копеек» Док.       — А что насчет тех? — Штиль кивнул на несколько тел, лежащих в тоннеле.       — Краснуха, — пожал плечами Белый. — А может и шок. В любом случае, в них не стреляли.       — Странно, — хмыкнул Ворон, осмотрев тела. — Не похоже, на смерть от химии… Думаю, действительно шок.       — У всех сразу? — скептически покосился на тела Штиль. — Эйвелин?       — Не вижу следов магии, по крайней мере той, которая могла бы их умертвить, — отрицательно покачав головой, колдунья устремила взор в зев тоннеля. — Возможно, ее скрывает аура этого места.       — Чувствуешь что-нибудь внутри храма?       — Точно могу сказать, что это остаточный след, — абстрагировавшись от окружающих ее тел, колдунья мысленно потянулась к источнику чуждой магии внутри храма, но ее сознание тут же начало утягивать в зев тоннеля, словно упавший на поверхность озера листик в водоворот. — Что бы здесь ни происходило, оно закончилось. Но этот храм… Он как будто затягивает внутрь себя всю энергию. Словно что-то живое. Точнее описать не могу.       — Содержательно, ничего не скажешь, — Штиль, задумчиво уставился во тьму тоннеля. — Значит остальные шестеро внутри… А, толку тут топтаться. Заходим внутрь, всем приготовится. Чиж, Док — в авангарде.       — А можно я тогда… — заискивающе произнес Чижик.       — Валяй, — кивнул капитан.       — От улыбки станет всем теплей, — пропел Соснов, вешая свой укороченный автомат на грудь и доставая из-за спины раструб огнемета.       Перегруппировавшись, они разреженной колонной вошли в тоннель. У всех спецов были видящие в темноте очки и только лишь Эйвелин, с ее устаревшей маской, приходилось довольствоваться слабым лучиком красного фонаря, светить которым она могла только себе под ноги.       — Если карта лейтенанта верна, скоро будет первая развилка, — шедший во главе строя Док снова разговорился. — Будем разделяться?       — Нет, — строго отрезал Конев. — И не разбредайтесь слишком далеко, если здесь еще есть что-то живое, я хочу, чтобы оно стало мертвым максимально быстро.       — Не вопрос, — Чижик явно уже «горел» желанием это самое что-то встретить.       — Кстати, Ворон, а что тут по воздуху? — поинтересовался Док, внимательно вглядываясь в ответвляющейся тоннель, прежде чем пройти дальше.       — Минуту, сейчас посмотрю, — медик завозился с переносным газоанализатором. — Что за черт… Тут чисто.       — А чего удивляться, — снова включился в разговор Соснов. — Видели какой там подъем? Да и уклон в тоннеле хороший, скорее всего дальше предбанника краснуха и не пошла. Знали древние, как строить.       — Нет, что-то должно было просочиться, — возразил медик. — Пусть в малых дозах, пусть не сама краснуха, но какие-то летучие компоненты должны быть.       — Думаю, у меня есть идея, — осторожно вклинилась Эйвелин.       — И какая? — Штиль приказал остановиться и обернулся к ней.       — Ну, это только предположение, — колдунья осторожно провела по стене рукой. На пальцах перчатки остался розоватый налет. — Думаю, что эти стены ее… как бы сказать…       — Абсорбировали? — Ворон тоже провел рукой по стене, а затем слегка пошаркал ногой по полу. — Хм, похоже на правду. Такой же налет остается после применения дезактивационной жидкости.       — О, так у нас тут еще и волшебное РХБЗ, — с легкой нервозностью хихикнул Док. — Партизаны становятся все толще, а командир?       — Ты говорила, что оно поглощает магию, так? — Штиль снова уставился на Сорорис.       — Не поглощает, — поспешила поправить его Сорорис. — Скорее стягивает ее куда-то в центр.       — Кто-то был здорово обеспокоен безопасностью этого места, — Каспер медленно оглядел резьбу, обвивавшую тоннель по потолку сплошным орнаментом и поежился.       — Или тем, что в нем хранится, — дополнил Волхв. — Или хранилось.       — Вот сейчас мы это и выясним, — резко бросил Штиль, перехватив оружие. Эйвелин показалось, что одна из его рук при этом едва заметно дернулась, словно от спазма.       — А противогаз-то можно снять? — с надеждой поинтересовался Док.       — Нет, — отрезал капитан, а затем что-то кратко буркнул в рацию, тем кто оставался на поверхности. — Выдвигаемся.       Путь до центрального помещения занял несколько минут. По дороге им несколько раз попадались группы застреленных сильверанцев и россыпи гильз. А еще Сорорис начала чувствовать тонкий, едва заметный привкус незнакомой магии, явно отличавшейся от той, что сочилась из недр храма, но слишком слабой, чтобы ее можно было опознать.       Добравшись, наконец, до залы, группа обнаружила еще один могильник, и Эйвелин отнюдь не была готова ответить, какой из них пугал ее больше. От вида иссохших детских трупиков, заточенных в стоящие вдоль стен клетки, колдунью снова начало мутить. Спецы же по обыкновению быстро и безмолвно растянулись цепью и начали прочесывать зал.       — Видели когда-нибудь подобное? — хрипло поинтересовался Штиль, указав на одну из клеток, рядом с которой лежало перевернутое тело десантника.       — К сожалению, да, — справившись с чувствами, произнесла колдунья. — Жертвоприношение старым богам.       — Пожирателям? — легкомысленно бросил Штиль.       Эйвелин инстинктивно втянула голову в плечи при упоминании Запретных, но тут же взяла себя в руки и кратко кивнула в ответ.       — Ох ты, — громко присвистнул из центра зала Док. — Штиль иди сюда, смотри кого десант в белые тапочки обул.       Приблизившись к телу, Сорорис скривилась. На полу лежала уродливая ссохшаяся мумия, облаченная в покрытые рунами доспехи. Глаза трупа были широко раскрыты, а рот застыл распахнутым в безмолвном крике. Рядом с телом лежал длинный, покрытый подпалинами и зарубками рунный меч. Он показался колдунье смутно знакомым, но, чтобы вспомнить где же она его видела, пришлось напрячь память. Когда же ей это удалось, Эйвелин едва не подпрыгнула от ужаса. Перед ней лежал сам Ахтарон Опустошитель, избранный глашатай Хагароса, бессмертное острие войны. Погибель тысяч.       И сейчас он совершенно точно был мертв.       — Думаешь, это он? — Штиль скептически покосился на труп, в груди которого красовалось обожжённое почти плоское зияние, оставленное клинком. — Апостол?       — Это он, — нервно сглотнув, кивнула Эйвелин. — Сомнений быть не может.       — Он жив?       — Вряд ли… Нет, он точно мертв.       — Не стоит благодарности, к слову, — слабый хриплый голос, донёсшийся сбоку добавил к и без того не слишком идеальной гриве колдуньи еще пару седых волос. Мертвый, как ей показалось на первый взгляд десантник, подпиравший колонну неподалеку, внезапно поднял на них взгляд. — Хотя знаете, от санитара я бы не отказался. Если вас, конечно, не затруднит, господа офицеры.       — Старший лейтенант Конев, — капитан приблизился и навис над ним, не опуская оружия. — Рад, что вы живы.       — А с кем, собственно, имею честь? — десантник упер в Штиля тяжелый, не слишком-то радостный взгляд.       — Расскажите, что здесь произошло, — проигнорировал его вопрос Штиль. — Кратко, если возможно.       — Этот ублюдок пришел сюда за той хренью, которая торчит в руке у моего подчиненного, — старлей слабо кивнул в сторону распростертого рядом с апостолом десантника. — Ею мы его и пристукнули. Достаточно лаконично?       — Думаю, от пары лишних деталей я не откажусь, — Штиль не пошевелил не единой мышцей, оружие все еще ненавязчиво смотрело на Конева.       — Слушай, кто ты там… Капитан, да? — практически прорычал офицер, глядя в дуло автомату. — Так вот, капитан, давай закончим эту гребаную игру в гестапо. Вызови мне и моему бойцу вертушку с медиками, а я тебе потом рапорт о случившимся в трех томах распишу. В стихах, если очень захочется.       — Боюсь, что не вы здесь ставите условия, старший лейтенант, — процедил Штиль.       — Ебаные федералы, — прошипел Конев, одарив присутствующих презрительным взглядом. — Крутые, да? Ну так без военного прокурора я вам больше нихера не скажу, уроды.       — Это мы вам обеспечим, товарищ старший лейтенант, — холодно ответил Штиль, отвернувшись. — Ворон, займись им. Док, давай вниз.       — Сейчас-сейчас, — возившийся с телом второго десантника медик всадил бойцу шприц. - Парень еще живой, и даже более-менее здоровый, если не считать истощения. А вот остальным ребятам повезло меньше.       — Это хорошо, что живой. Значит сможет рассказать свою версию произошедшего, — Штиль присел на колени рядом с распластанным телом.       — Внизу чисто, — доложил выбравшийся из люка в полу Док, отряхиваясь. — Там пустой постамент, похоже на нем раньше лежало оружие.       — Принято, посторожи лейтенанта, — Штиль снова переключил внимание на тело у своих ног. — Эйвелин, что можешь сказать о мече?       — Не вижу тут меча, особенно такого, которым можно было бы зарубить избранного. Обычная рукоятка, — пожала плечами колдунья, поводив над ней амулетами. — Совершенно инертна к магии.       — Такая ли уж обычная, — капитан протянул руку и указал на несколько блестящих пятнышек на рукояти и сжимавшей ее перчатке.       Приглядевшись, Сорорис внезапно осознала, что пятна эти были застывшими капельками металла, похожими на те, что ей доводилось видеть в кузницах. Обернувшись назад, она заметила, что края некоторых зарубок на клинке апостола также выглядели оплавленными, хотя до сегодняшнего дня колдунья была абсолютно уверена, что этот легендарный меч вообще невозможно повредить.       Пока Эйвелин размышляла об этом, Штиль потянулся к рукоятке, чтобы вытащить ее из мертвой хватки десантника. Но, едва коснувшись серебристой стали, он резко отдёрнул руку назад, словно обжегшись.       — С вами все хорошо? — удивленно уставилась на потирающего руку капитана Эйвелин.       — Нормально, показалось, — отмахнулся тот, поднимаясь на ноги. — Волхв, давай контейнеры. Упакуем сувениры. Глас, свяжись с нашими наверху. Скажи, у нас два трехсотых ОНП и артефакт предположительно бета-класса.       — ОНП? — техник удивленно покосился сначала на Штиля, а затем на десантников.       — ОНП, — отрезал Штиль. — Со слухом проблемы?       — Никак нет. Есть, — коротко кивнул Привалихин и поспешно исчез в темноте тоннеля вместе с Музыкантом.       «ОНП — объект неопознанной природы. Угроза. Враг. Уничтожить», — для Эйвелин отголоски эмоций бойцов, вызываемых этой аббревиатурой, давно стали неотделимыми от самого слова. Единственное его упоминание, словно по волшебству, превращало только что веселых и жизнерадостных людей в холодных безжалостных големов с каменными сердцами.       Она и сама была все еще не до конца уверена, что перестала быть этим самым «ОНП», по крайней мере в глазах Штиля. Но разве эти солдаты, обычные люди, убившие одного из избранников столь ненавистных землянам богов, могли быть врагами для собственных соплеменников?       Эйвелин с непониманием уставилась на бледного как труп Конева, над которым колдовал Ворон. Она в очередной раз усомнилась, сможет ли когда-нибудь до конца понять этих людей, и что ими движет.