Рапсодия

secrets i have held in my heart are harder to hide than i thought maybe i just wanna be yours i wanna be yours, i wanna be yours wanna be yours, wanna be yours, wanna be yours arctic monkeys — i wanna be yours

      Шеннон улыбался, подкалывал то его, то её, но делал все это как-то по-доброму. Никаких особенно пошлых шуток, ничего такого, от чего можно было обреченно закатить глаза (хотя нет, один раз Робби все же сделала это). Им было не странно жить в одном доме втроем — считай, младший брат и его невеста и старший брат. Дом ведь был огромным. Да и мама, которая на днях должна была приехать… в принципе, ничего, что могло бы приблизить конец света, если, конечно бы, не взволнованная Марго насчет своей мамы, Сэри. Так уж получалось, что женщины должны были приехать в Лос-Анжелес чуть ли не одновременно. И мало того, что это была их первая встреча, так еще и то, что…       Робби искренне надеялась, что её собственная мама ничего там себе не надумает. Лет в пятнадцать она слышала, как мама обсуждала с соседками девушку из их небольшого поселка, которая забеременела вне свадьбы. Марго не хотела ловить на себе косые взгляды. В конце концов, сейчас они не в Австралии, полным ходом идет двадцать первый век, на её пальце — обручальное кольцо, Джаред настроен настолько серьезно, что, вздумай Робби куда-то ускользнуть от него, он бы её и из-под земли, и в космосе бы достал. В общем, где угодно.       Шеннон улыбался и травил шутки. Может, младший брат о чем-то и догадывался, но не подавал виду. А еще пару раз засыпал и еле слышно прихрапывал. Робби скрестила руки на груди и глубоко вздохнула. Вот так, значит? Значит, у него слух чуткий? Ты же мое солнце, твой бедный перепуганный слух еще услышит…       Шеннон улыбался. Шеннон просто не знал (а если бы знал, то однозначно бы не стал говорить на эту тему из-за тяжелого взгляда Робби) о том, что девушка продолжала соблюдать данное самой себе и Джареду обещание. Стоило ему припоздниться, заговориться с кем-то по телефону или просто посидеть на кухне дольше положенного времени, как в комнате, на кровати, укрытая тонюсеньким шелковым одеялом, лежала его невеста. В большинстве случаев с расчетливым голодно-хищным взглядом пантеры. Все её формы были прекрасно видны благодаря одеялу (Джаред, ты идиот, выбрал бы постельное белье с тем темным принтом, хлопковое, сейчас бы не… ну, ты понял).       В последние дни, в принципе, во все дни после выписки актриса стала сама не своя. И если Джаред был всеми руками за такие изменения, то какая-то его маленькая часть… трубила небольшую тревогу.       Он видел её желание. Он видел её запал. Он мог бы поспорить, что, позволь он себе что-то, что выходило бы за пределы обычных (ну, не совсем) объятий, она бы мгновенно притянула его к себе. Взгляд постоянно натыкался на очертания растущего живота и в голове проносился врачебный запрет. Лето, ну вы же не кролики, на самом деле. Неужели все так запущено, дорогой мой?       Оказалось, что да. На следующий день после ночи, когда половина дома не спала из-за грозы, она лежала боком, смотря на дверь и занимая обе части кровати. Светлые волосы прядями струились по фарфоровой спине, взгляд зелено-серых глаз ловил каждое его движение. Младший Лето прищурился, прежде чем что-либо предпринимать.       Все это было похоже на съемку в откровенном журнале, вот только Марго выглядела так по-домашнему, так уютно и расслабленно, что странное впечатление моментально рассеивалось. Мужчина медленно подошел к кровати, замечая, как девушка аккуратно и еле заметно прикусывает нижнюю губу. Господи, что она вытворяет? Что она вообще там себе надумала? Кто-нибудь, срочно, помогите ему, иначе это обернется страшными последствиями. Красноречивый взгляд Марго останавливался на его полу расстёгнутой рубашке (дома он так не ходил, просто как раз подготавливался ко сну перед тем, как зайти в комнату), буквально впиваясь в виднеющиеся под тканью мышцы. Не медля, она отклонилась на спину, позволяя шелковому одеялу опутать её и без того совершенное тело, а Джареду — почувствовать себя еще не комфортнее. Не собирался же он при невесте, находящейся через стенку, идти в ванную комнату и там пытаться что-то сделать со своим возбуждением?       Робби, ты будто специально.       Ты правда делаешь все специально.       — Я жду тебя уже двадцать минут. Можно было и поскорее, — жалуется девушка, всматриваясь в потолок. Может быть, время позвонить её лечащему врачу? И что он скажет? «Привет, Шэрон, помнишь Джареда Лето, ну так Марго сходит с катушек и безумно меня хочет?».       И-и… что он такими темпами добьется?       Девушка, если узнает, на него наоборот обидится.       — Разговаривал с Робином. Сама понимаешь, — Марго прекрасно знала, кто такой Робин. И что говорить с ним около двух часов — еще меньшее из многих зол. Мужчина никак не мог остановиться, а затыкать его было как-то некорректно.       Лето роется в комоде, открывает не свой ящик, быстро его закрывает, наткнувшись на кучу небольших веревочек и завязочек — белье Марго, которое на девушке смотрелось безумно сексуально. Бросив «я в душ», мужчина прикрывает за собой дверь и честно старается успокоиться. Господи, если бы он был безоговорочно верующим, если бы сдерживал себя всю ту жизнь, что была «до» Марго, то сейчас он однозначно чувствовал бы себя извращенцем.       Джаред, успокойся. Джаред, приди в себя. Джаред, давай, мужик, ты ведь можешь.       Почти что ледяной душ не помогает. Каждый раз, когда мужчина закрывает глаза, он представляет Робби, опустившуюся на колени перед ним и поглаживающую руками его бедра. Его инстинкты похожи на животные, а сам он чувствует себя чуть ли не тем самым львом. Внутренности греет тот факт, что девушка хочет только и только его. Закрывает глаза и вспоминает произошедшее недавней ночи — то, как она хочет, просит, молит, чтобы он с ней что-то сделал.       Она так его хочет.       Мужское самолюбие, которое он так старается заглушить, проявляется наружу. Только его. И эта девушка принадлежит только ему. Об их отношениях теперь знают. Он может приобнять её на улице, поцеловать в лоб, сделать любую другую глупость… она правда необходима ему как… как практически воздух. Без воздуха на самом деле невозможно жить — легкие не работают, глаза наполняются кровью, сердце останавливается.       Джаред даже не допускает мысли о том, что они с Марго когда-либо могут разойтись. Он не позволит. Она не позволит этому случится. Пусть он десять раз похож на обыкновенного самца, пусть его повадки напоминают звериные, но свое он будет защищать и за свое он будет стоять до самого конца. А Марго — вот, что именно «его». Как-то он говорил, что человек свободен и принадлежит лишь самому себе, но теперь готов оспорить эти слова. Человек принадлежит не только себе. Он принадлежит не только себе. Часть его всегда будет рядом с Марго, как и часть Марго, возможно, физически, возможно, как-то ментально — на такое нет времени задумываться — будет с ним. Она — лишь его. И он может предъявить на девушку свои права.       «Ненормальный собственник-идиот».       «Ты же видел, как ей это нравится и как это ее заводит», — вторит другой голос, очевидно, знающий гораздо больше.       Все переговоры приходят к тому выводу, что он — идиот. Собственно, ничего нового. Джаред вылезает из душа, хватает полотенце, другим белым полотенцем вытирает мокрые волосы, сокрушаясь по поводу того, что сегодня, наверное, снова придется спать с влажной шевелюрой. Хотя… какая разница.       Он, как первоклассник, боится вернуться в свою спальню. Марго, теперь уже приподнявшаяся, занявшая свою сторону кровати и роющаяся в телефоне, на автомате покусывает губы и даже не обращает на своего жениха внимания. Видать, занята чем-то важным, посмотрите на неё.       — Я думала, ты решил дождаться, пока я усну, — недовольно бормочет она. Телефон ставится на беззвучный режим и летит на соседнее с кроватью кресло. На завтра у них никаких планов, никаких будильников, значит, аппарат точно не будет звонить.       — Нет, я просто…       — Если тебе что-то не нравится — так и скажи. Я же… я все понимаю, Джаред, — сейчас она выглядит действительно безобидно. Подается немного вперед, придерживая одеяло у груди, от чего хрупкие ключицы предоставлены взгляду мужчины, размеренно дышит и не смотрит на него тем самым взглядом. Нет, в принципе, он бы и сам не отпускал её из спальни, он готов повторить это миллион раз, но… врачебный запрет. Жить с ним как-то сложно, особенно когда две-три недели кажутся пятью годами.       — С чего ты взяла, что мне что-то может не?..       Неправильный вопрос, Джаред. Ты ведь знаешь, что на самом деле надо было спросить.       — Я… толстею. Скоро я буду размером с огромный такой воздушный шар. Я поправлюсь. Моя и без того не модельная фигура станет фигурой домохозяйки из Техаса, которая пытается нацепить бигуди на голову. И… я понимаю, что…       Так вот почему она это все завела. Опять, Марго, честно? Фигура?       — Что я говорил тебе, если еще раз услышу подобное? — свое обещание он тоже держит — подходит к кровати, вытирая волосы полотенцем в последний раз, отбрасывает сначала одно полотенце, а потом другое, из-за чего Марго странно моргает и мгновенно поднимает взгляд. Господи, девочка, неужели ты смутилась? Неужели подумала, что только ты можешь с ним играть? Или что, дорогая миссис Лето?       — Что?..       Вы только посмотрите на этого невинного ангела. Она забыла. По мере его приближения к кровати смущение Марго пропадает. А её взгляд, направленный на лицо мужчины, идет все ниже и ниже. Грудь. Живот. Дыхание становится гулким, рваным, диким, и Лето это прекрасно слышит. Одеялом он не укрывается. Просто пододвигается ближе к девушке, которая медленно-медленно съезжает вниз по постельному белью, словно таким образом может от музыканта спрятаться.       — Ремень будет очень рад познакомиться с твоей очаровательной непослушной задницей, — весь его игривый запал улетучивается. Джаред серьезен. Очень серьезен. И Марго не всегда знает, что необходимо делать с таким Джаредом — то ли просто прижать к себе, то ли попытаться успокоить, то ли заверить, что все будет хорошо, то ли…       Её голова на подушке, а сама девушка лежит на своем месте, когда Джаред берет и без предупреждения одергивает материю, бросая куда-то в сторону. На автомате Марго хочет как-то прикрыться, но все её действия бесполезны. Что он там не видел? До чего он не дотрагивался? Где еще не побывал его язык? Актрисе, наверное, даже немного страшно. Теперь взгляд хищника можно рассмотреть вовсе не в её глазах, а в синих, темно-синих, которые пожирают её лицо и шею.       — Джаред, я…       Поцелуй приходится в белую шею. Он видит на коже свои же знаки, оставленные зубами и губами, и не может подавить внутреннюю гордыню. Глупое, совершенно странное чувство. Он словно какое-то животное, ставящее метки на той, что от него беременна. От неожиданности Марго пробирает легкий холод, и по телу идут небольшие мурашки. Его подсознание определенно странно реагирует на грудь девушки каждый раз, когда видит её, но мужчина даже не хочет с этим разбираться. Кто-то исследует языком ушную раковину, кто-то не отрывается от живота, а он не может налюбоваться её грудью. Увеличившаяся в размерах, круглой формы, с напряженными от холода сосками, которые его губы касаются первыми.       У Марго это — эрогенная зона. У него это — чуть ли не самое любимое место на теле девушки.       Он издевается над девушкой до тех пор, пока может себе это позволить. Жалобно-удовлетворенные стоны, достаточно громкие, чтобы их было слышно за дверью, ласкают его уши. Он посасывает соски, ставит засосы на фарфоровой коже, которая и так уже помечена одним только им, вновь припадает к ареолам и соскам и чувствует, как Марго изгибается, притягивая его голову к себе. Обхватывая руками, погружая пальцы во влажные волосы, до безумия пошло и эротично пытаясь дышать через рот, пока вся комната объята неприличными звуками посасываний, от которых у неё между ног все горит.       Марго это нравится. Безумно нравится. На её лице румянец, рот с розовыми губками открыт так, что девушка вот-вот опять застонет, а глаза заполнены странной дымкой.       — Я, — ставит поцелуй на её щеке, — тебя, — на шее, — люблю.       Робби нечего ответить. Робби просто пытается совладать с дыханием и не признаваться себе в том, что у неё между ног опять все мокро. Она лежит без одежды и Джаред, измени свое положение, может это заметить. Она лежит без одежды, и явный показатель её желания может испачкать одеяло.       — Знаешь, Марго, — он нависает над ней, давая возможность рассмотреть каждый изгиб натренированных мышц. Голос приходится в шею.       Робби хочется завопить, заплакать, закричать, прижать его к себе с такой силой, чтобы стать с мужчиной одним организмом. Это гребанное желание её с ума сводит. Каждый раз при виде жениха она буквально готова раздвигать ноги, снимая нижнее белье. Какого, мать его…       — Сколько я раз говорил тебе, насколько ты сексуальна? — поцелуй в плечо, от которого она вздрагивает. Нет, не страшно. Это не страшно. Это настолько возбуждает, что сносит башню. Она хочет обхватить ногами его талию и прижать к себе, но мешает одеяло и увеличившийся живот. Она никогда не думала, что у беременности бывают такие последствия. Слышала, но не думала, что все настолько… серьезно.       Вопрос Джареда оказывается риторическим.       — Ты самая, — губы оказываются в ложбинке между грудью, — самая, — это уже не похоже на поцелуй: напряженного соска касаются язык и зубы, совсем чуть-чуть, — сексуальная, — он проделывает то же самое со второй грудью, а руки автоматически вновь оказываются в его волосах.       — Ты настолько привлекательна сейчас, что у меня сносит башню. Что я готов выпроводить Шеннона куда подальше, лишь бы каждые десять минут делать с тобой все, что захочу. У тебя такие прекрасные бедра, — он целует низ живота, заставляет невесту вздрагивать, а сам вдыхает частичку её запаха, — красивый увеличившийся живот, где сейчас развивается наш ребенок, — его глаза еле-еле открыты, он оставляет поцелуй на светлой коже, за которую она и стесняется: мало ли, что может случиться после родов и она перестанет нравится Джареду, — великолепная грудь, которая…       — Джаред…       — Да? — его глаза все еще наполнены какой-то дымкой. Тело, тело, тело, тело. Сейчас он одержим её телом. Когда пройдут эти чертовы недели? Это нечестно.       — Пожалуйста, — подобный взгляд актрисы может значить только одно. Лето даже не задумывается о том, что она может иметь в виду что-то другое. Её небольшая рука со светлыми коротко стриженными ногтями касается мышц его груди. Проводит по ним, спускается ниже.       «Возьми меня».       «Я тебя хочу».       «Пожалуйста».       «Давай же, войди в меня, ты ведь тоже этого хочешь».       Мужчина шумно выдыхает ей шею, поигрывая желваками. Еще бы он не хотел. Еще бы он не хотел раздвинуть эти две идеальные ножки и наконец дать ей то, чего она так давно желала. Несмотря на бедственное положение своей стороны, он понимает, что невесте в разы тяжелее.       Он все смотрит на хрупкое тело со светлой кожей, краем глаза замечая, как Робби задерживает дыхание.       Господи, они так хотят друг друга.       Через пару дней Шеннон должен на сутки уехать за Констанс, чтобы потом заехать в аэропорт и забрать Сэри. Через пару дней Марго, снова хватаясь за руку Джареда, как маленький нерешительный котенок, будет искать в шкафу безразмерную кофту, чтобы у мам от первого взгляда не случился, не дай бог, припадок. Хотя Джаред раз семь заверил невесту, что его мать будет в восторге.       Она ждала внука или внучку лет двадцать назад, но дождалась её или его только сейчас. Миссис Лето точно тут устроит вечеринку. Труднее было предугадать реакцию Сэри, потому что Марго то и дело казалось, что мама может отреагировать как-то странно. Джаред был абсолютно спокоен.       Насчет мам.       Сейчас Джаред был ни хрена не спокоен. Его лоб коснулся её ключиц, а сам мужчина закрыл глаза, вдыхая аромат кожи. Именно так и пахла Марго — никаких цветов, ничего сладкого или наоборот холодного, хвойного, лесного. Это был её запах. Дурманящий, сводящий его с ума, заставляющий слиться с её кожей, стать единым организмом и пойти на все, что она ни попросит.       Робби не выдерживает. Робби впервые в своей жизни говорит такие слова, не до конца осознавая последствия и то, что ей, вообще-то, запретил очень близко общаться со своим женихом не какой-то там Шеннон Лето, а её собственный врач. Желание тела сильнее. Оно заполняет каждую её клетку, оно находится абсолютно везде, оно наполняет девушку смыслом и словно дает дополнительный воздух. На какой-то момент ей даже кажется, что зародыш, плод, который только-только начинает походить на человеческого ребенка, тоже этого хочет.       Сильное болезненно-сладкое ощущение между ног становится меньше лишь тогда, когда она представляет на себе руку Джареда.       Робби не выдерживает.       Лето, наверное, ты даже можешь гордиться ей: она очень, очень плохая девочка.       — Трахни меня.       Грязное слово слетает с тех самых розовых пухлых губ, которые он целовал до отупения. Лето, мгновенно реагируя, поднимает голову и встречается с Робби глазами. Твою мать, мужик, тебе же ясно сказали… ты же не идиот, нет?       Сумасшедший похотливый дурак.       И все же, какая-то часть его самодовольно улыбается: услышать подобные слова от своей девочки — просто нечто. От маленького светловолосого ангела, который если и сквернословит, то всегда держит себя в руках и не позволяет ничего… лишнего.       Марго, он готов поклясться, что сделает это. Именно так, как ты хочешь. Когда приходится брать протестующую девушку на руки и нести её под душ, он шепчет ей на ухо, что все-все помнит. И про её желания из того самого письма, врученного ему на День рождения, и про многое другое. Они оба пытаются снять напряжение под прохладным душем, но выходит как-то плоховато.       Робби, все еще распаленная и возбужденная до невероятной степени, оказывается прижатой к прохладной кафельной стенке. На этот раз мужчина ставит на её теле целомудренные поцелуи, не позволяя себе лишнего, в отличие от самой Марго, которая, видимо, почувствовав силу, прижимает его к другой стенке и помогает снять напряжение умелыми пальчиками. Откуда она так быстро научилась?.. Как только девушка хочет опуститься вниз, на колени, он подхватывает её под руки и отрицательно качает головой. Марго неосознанно надувает свои прекрасные розовые губы, которые уже спустя пять секунд он посасывает, как рождественский леденец.       В этот вечер, ночь, время суток, все проблемы и переживания, касающиеся прибытия Констанс и Сэри, отходят на второй план. Стоя под теплой водой, он обнимает её, кладя подбородок девушке на голову. Надо же, раньше и не замечал, что он настолько выше неё.       Она засыпает обнаженная, не желая надевать ни ночной рубашки, ни даже майки. Ей так удобнее. Хищный взгляд, преследовавший его пару часов назад, становится не таким агрессивным, но Джаред знает, что он обязательно вернется. Когда девушка доверчиво прижимается холодным носом к его шее, кое-как обвивая свои ноги с его ногами, целует его в ключицы и медленно засыпает, он вспоминает те самые строчки из письма на День рождения. Оно, кстати, хранится в одном из ящиков на столе, что закрыт на замок.       Когда Лето целует девушку в лоб, то чувствует, как она лениво улыбается. Шепчет что-то вроде «я тебя люблю» и проваливается в сон, услышав лишь начало ответа.