Рапсодия

× середина марта 2018 года ×

      Она засыпает намного быстрее него — уставшая, не до конца удовлетворенная, вздрагивающая и… он бы правда соврал, если бы сказал, что когда-либо в жизни видел девушку, которая была бы красивее нее. Особенно в данный момент. Волосы, убранные на другую часть подушки, расслабленное лицо, что она повернула к нему, высовывающаяся из-под покрывала ножка и идеальные плечи.       Интересно, это на него тоже так беременность действует? Может, гормоны там по воздуху или через кожу каким-то образом научились передаваться?       Джаред романтиком не был. Когда в старшей школе началась пора «любви до гроба», парочки зажимались в углах, а девочки, собираясь в кучки, то и дело хихикали, заливаясь краской, он был от всего этого далек. Стоял особняком. Его мало интересовали подобные отношения в принципе, и когда Констанс набралась смелости задать сыну несколько наводящих вопросов, то получила довольно прямой ответ. «Нет, мам, у меня нет девушки и не будет ближайшие несколько лет, если они не прекратят тупить и не наберутся мозгов».       Нет, правда, фразы «я буду любить тебя всю жизнь», «я жить без тебя не могу», «я тобой дышу»… он их не понимал. Сладкие, приторно-ванильные фразы для каких-то мелодрам, которые определенно вошли бы в список ста лучших. Желательно еще с таким концом, где пара умирает вместе в один день. Сколько Лето себя помнит: в таком плане он всегда был немного черствым, что ли. В девушках он разочаровался довольно-таки рано, многочисленные любовные (нет, все же, не любовные) опыты быстро его утомили, поэтому работа стала единственной отрадой. Написание текстов, мелодии, что приходили ему на ум, множество песен (потом в интервью он скажет, что некоторые из них были написаны из-за отношений, пресса ведь такое любит) и работа, работа, работа. Когда он понял, что на одном актерстве и концертах далеко не уедешь, то стал «вливаться» в бизнес, делать инвестиции, общаться и «сходиться» с теми людьми, кто на этом горы свернул.       Может быть, и вправду можно сказать, что в какой-то мере он был черствым. Вот только не с ней. И не в последние эти два года. Своенравная невысокая крашенная блондинка настолько завладела его разумом, что выкинуть он девушку оттуда не мог. Все это время он думал о ней постоянно. Каждый день. Даже когда они не были вместе, даже когда он не видел её, даже когда она могла проводить время в объятьях этого Тома, черт бы его побрал… постоянно. Иногда размышления о ней съедали его изнутри, иногда… «окрыляли». Глупое и странное слово, но для описания подобной ситуации подойдет.       Ему будто бы вновь двадцать пять, будто бы он наконец-то встретил девушку своей мечты и может делать с ней все, что хочет. Он свободен, успешен, он… была одна проблема, на которую Марго уже давным-давно наплевала — разница в возрасте. Его чертов мозг постоянно обдумывал этот вопрос. А что, если она уйдет к другому? А что, если поймет, что он слишком стар для неё? А что, если?..       Воображаемую оплеуху во время очередного вопроса ему задала его же собственная рука, когда Марго, что-то промурчав во сне, прижалась к нему ближе. Её нос приходился ему в плечо, из-за чего горячее дыхание посылало по его телу — кто бы мог подумать! — небольшую стаю мурашек. Джаред Лето, сорок шесть лет, сошедший с ума от любви к одной девушке почти что пенсионер. Когда там в Штатах пожилые мужчины могут получать льготные пособия?       Она была красивой. Она была, остается и будет безумно красивой. Чувственные губы, покрасневшие, чуть припухшие… мужчина задержал дыхание на несколько секунд, когда ощущения вновь заполнили его разум. Что она ими делала и как она ими это делала. Эти губы и этот язык теперь до кучи всего будут преследовать его холодными одинокими ночами во время туров или съемок (спасибо, Марго). Просто нужно было лишь вспомнить, с какой нежностью и осторожностью, стараясь смотреть ему прямо в глаза, что мужчина еле-еле оставлял открытыми, она смыкала нежные пухлые губы на нем, внимательно следя и наблюдая, проверяя, насколько ли правильно все делает, так…       Твою мать. Нет, Джаред, прекрати.       Он вдруг осознает, что его рука все еще покоится на женском животе, дотрагиваясь нерешительно, еле-еле, будто бы чего-то боясь. Какая-то его часть понимала, что развития этого процесса, вообще всего, что было связано с её беременностью, он ждет больше всего в своей жизни, больше Рождества с семьей и Дня Благодарения. Он старался заметить реакцию Марго, поймать её настроение, чтобы узнать мысли девушки по поводу… ребенка. Она ведь хотела его, правда? Все эти улыбки и взволнованные вздохи — все это был не обман?       До определенного момента Джаред Лето просто не мог представить себе всю… силу, что ли, грандиозность и всеохватываемость этого события. Да, одно дело, если ребенка ждали твои друзья, если о своем интересном положении сообщала подруга, если друг звонил ему и голосил о подобном, но вот он сам… чувствовать, что это твое — совершенно другое. Это на самом деле неповторимо. Это охватывает с пяток до головы, заставляет что-то внутри потряхивать, волноваться больше положенного и ждать. Но тут ожидание не было таким мучительным.       Его рука находилась под их общим покрывалом, располагалась на правой стороне округлого живота Марго, и даже без каких-либо движений Джаред мог почувствовать всю суть изменений. Прежде накаченный живот девушки растянулся, кожа была упругой и довольно-таки… твердой. Он не знал, какое слово подобрать. Несмотря на все это, срок Робби, точнее, Лето, был все еще маленьким. Живот только-только начал расти. Теперь её положение могло быть видно и другим — именно поэтому было необходимо сообщить матерям, которые могли обидеться, если бы узнали куда позже.       Актриса размеренно дышала ему в левое плечо, лежа на спине и немного повернувшись в его сторону. Она уже давно не спала на животе, и, если честно, сильно скучала по этим временам. Спина и правый и левый бока — вот и все возможное положение.       Непонятно почему, но мужчина вдруг замер и аккуратно погладил кожу. Теплая. Работающая, как защитная оболочка, чтобы ничего не случилось с небольшим зародышем, плодом или, как они предпочитали называть, ребенком. Марго сказала, что через день им надо поехать на УЗИ, которое, возможно, покажет пол малыша.       Джаред над этим, по правде, даже не задумывался. Он от одной мысли о ребенке был готов стоять на голове, а тут еще мальчик или девочка — какая разница? Хотя Шеннон с авторитетным видом заявил ему, что будет девочка, добавив, что раз пол ребенка решают именно мужские клетки, а то, как сам Джаред смотрит на Марго, создает кучу заметных сердечек около их голов… короче, старший Лето получил. Но все равно добавил, что ставит на маленькую принцессу Джеральдину.       Джаред, зная свою семью — старшего брата и маму, был уверен, что ребенок, родившись, будет видеть этих двоих чаще, чем своих родителей. Особенно Констанс и Шеннон с понимающими взглядами «вы так истосковались друг по другу, мы тут со всем разберемся».       Господи. Почему он вообще об этом думает?       Марго улыбнулась во сне, еле заметно дернулась и… благодаря шелковому белью его взгляд вновь остановился на очертаниях двух напряженных сосков. Либо сама Марго, либо сраное шелковое белье (сам придумал, сам и страдай, Лето) будто бы издевались над ним. Фигура девушки была будто бы на ладони, будто бы Робби спала, не укрывшись, и ей не нужно было никакое одеяло. Округлая грудь, от которой музыкант тоже не мог оторвать взгляда, вздымалась вместе с дыханием девушки. Увеличившийся живот, увеличившиеся бедра…       Он ждал окончания этих двух-трех недель как Рождественских праздников. Представлял, как он целует низ живота девушки и идет ниже, не забывая задействовать язык и вдыхая её, именно её запах, не прикрытый ни духами, ни гелями для душа. Он делал бы это, погрузив пальцы в её бедра, чувствуя, как непослушные ноги непослушной особы хотят сжаться и поэтому касаются его головы с двух сторон, но после того, что сделала с ним Марго… да и без этого — если бы не этот долбанный несчастный случай, который должен был обязательно произойти именно с ними двоими, куда же без этого — если бы не это, он бы уже не раз попробовал такое. Мозг, сознание, все его существо желало попробовать Марго на вкус, хотя он уже примерно знал, какой она была. Но пальцы, ощущающие вибрацию её внутренних мышц, и его язык, обсасывающий возбужденные, налитые кровью и сочащиеся смазкой складки — это две разные вещи.       А еще он хотел посмотреть на румянец. На этот багровый цвет на её щеках, испуганное выражение лица, определенный протест и желание сдвинуть ноги (что, конечно бы, не сработало — он не зря посещал спортзал). Она бы запустила пальцы в его волосы или в простынь рядом, впилась во все ногтями, начала сладко постанывать… Джаред любил эти полутихие, скромные стоны, потому что стоило приложить чуть больше усилий, как Робби уже переставала сдерживаться. Тихие стоны становились чуть ли не криками, которые были так приятны его ушам — словно кто-то взял гитару или сел за пианино и начал играть.       Хотя, нет, крики Марго были лучше. Она изгибалась в спине, словно кошечка, она выставляла вперед белую грудь и живот, она прикрывала глаза и тряслась в судорогах, которые ей дарил оргазм. Лето всегда старался доводить девушку до финальной точки, чтобы увидеть эту растерянно-удовлетворенную похоть, желание и благодарность в её взгляде. И любовь. Она часто шептала ему, что любит, и это было очень возбуждающе.       Интересно, будет ли она так делать, когда его язык коснется её клитора, руки с силой раздвинут ноги, а глаза будут с жадностью исследовать каждый миллиметр половых губ? Робби не отодвигалась от него, по крайней мере, до тех пор, пока с такими мыслями он не уснул, понимая, что небольшая разрядка была бы очень кстати. Кто просил тебя думать об этом сейчас?       Тебе что, снова двадцать лет?       Хотя, способности собственного организма Лето очень даже радовали. Тем лучше для него. Тем лучше для Марго, которая не будет успевать перехватить дыхание.       Первый раз у него такое было, чтобы девушка настолько захватила его мысли. Правда, в голове была одна Марго. Джаред опять обозвал себя придурком и напомнил, что эта девушка — почти что его жена, что они, «случайно» сделали на новогодних праздниках ребенка, что эта «девушка» от него беременна, твою ведь мать. Это когда-нибудь до тебя нормально дойдет, идиот?       Иногда ему казалось, что они просто снимают очередной фильм, где Марго отводилась роль его возлюбленной. Совсем уже мозги пошатнулись, дядя.       Джаред редко спал чутко, но сегодня сквозь сон смог почувствовать, как рядом кто-то встает с кровати. Он спал, пока его мозг анализировал звуки из ванной, спал и видел странный сон, больше похожий на фильм «Чарли и Шоколадная фабрика», когда эта самая фигура включила в раковине воду и постаралась действовать как можно тише. Потом левая сторона кровати снова прогнулась, и что-то безумно теплое прижалось к его телу.       На задворках сознания он вспомнил, что с этого дня они оба решили спать обнаженными. И если решение Джареда было обычным решением Джареда (чисто как для него), то мысли о нагой невесте, лежащей на расстоянии миллиметра, взрывали мозг. Она начала дотрагиваться до его щеки спустя минут сорок, наверное, когда потребности во сне его организм уже не испытывал. Актер медленно открывал глаза, пока Марго, осторожно беря его руку в свою собственную, посмотрела в его сонные глаза зелено-серыми глазами и интимно, медленно и завороженно, сцепив пальцы, начала целовать татуировку. По сильно выдающимся венам на его руках она проводила то языком, то носом, пока Лето медленно и уверенно просыпался.       — Что ты… — прохрипел было он, когда губы и язык нежно и невесомо коснулись запястья, как оказалось, эрогенной зоны. Мужчина с силой вздохнул и выпрямил спину, напоминая себе о состоянии этой паршивки. Сейчас её спасала только её беременность, иначе Робби самой бы пришлось придумывать оправдания для Шеннона, почему ей трудно выйти из спальни. Не скажет же она и так наслушавшемуся про женский организм барабанщику о том, что низ живота после животных, безумных ласк просто изнывает, а она сама еле двигается на кровати.       — Доброе утро, — мягкие и влажные губы коснулись его подбородка, после чего нашли его губы и осторожно, видно для них обоих, сцепились языками, не закрывая при этом все губами. Язык Марго был куда настырнее и быстрее, поэтому, одержав победу, она с улыбкой почувствовала, как мужчина привстает, чтобы поцеловать её на этот раз глубоким и долгим поцелуем, демонстрирующим его желание.       Действительно. Доброе утро.       Джаред дотронулся до её плеч и… вчерашнее масло? Или эта засранка опять успела проскочить в ванную, чтобы нанести пахучий лосьон на кожу? Робби вновь блестела, но не так, будто обсыпалась с ног до головы стразами, нет. Стоило ему открыть глаза, как он увидел её взгляд, полный желания и любви. Их лица находились в миллиметре друг от друга, а губы соприкасались.       Одеяло, на которое ненадолго «забили», с тела Марго съехало куда-то в район её коленок.       Господи, она вообще с этой планеты?       Когда он снова начал ласкать ключицы, она глубоко вздохнула, аккуратно направляя его дальше. Ниже. К груди, которая определенно жаждала внимания. Робби не совсем понимала, что происходило с её телом, хотя, наоборот — понимала, но не могла осознать причину. Это именно те «побочные» эффекты беременности? Увеличившееся желание? Она хотела провести в спальне с Джаредом целый день. Только с ним. Со своим женихом. Он ей был нужен. Только и только он. Она была согласна делать все, что угодно, лишь бы чувствовать его рядом.       Непреодолимое желание, из-за которого внутри все медленно дотлевало. Если учесть, каким голодным взглядом она одаривала бедного Лето раньше, то теперь… она точно не съест его? Просто ей так хотелось чувствовать его руки, губы, язык, волосы, абсолютно везде, в любой точке своего тела. Она не отпустила бы его по «важным делам».       А-ай!       Она изгибается и практически стонет, когда напряженный сосок оттягивается губами мужчины. Разве так вообще бывает? Он будто бы читает её мысли. Делает все, что хочет она. Робби запускает пальцы в волосы жениха, громко дышит, постанывает, не в силах сдерживаться, от чего Лето улыбается. Давай, девочка. Покричи немного для него. Стони так, чтобы этот звук еще месяц стоял в его ушах. Давай же.       Лето аккуратно обращается с полной грудью, вспоминая, почему, собственно, и происходят такие процессы в женском организме. Он посасывает ареолу — она выгибается в спине — он чуть ли не взасос целует белую кожу правой груди — она стонет от наслаждения.       Одеяло вообще оказывается откинутым в сторону. Марго берет его руку и подносит к центру своего возбуждения, показывая, что он с ней вытворяет. Вместо того, чтобы как-то оторваться, Джаред наоборот активизируется. Язык, совсем немного зубов, губы, которые обхватывают возбужденный сосок и немного его посасывают, принося удивительное удовольствие. Господи, да она вся влажная. Смазка пачкает простынь, пока Джаред совершает несколько лёгких движений. Ей приходится чувствовать такое, но оставаться неудовлетворенной. Оставаться обиженной и серьезной — но это всего лишь показания врача. Скоро срок истечет.       Скоро Джаред обязательно получит свое за все эти её мучения — он почти доводит её до пика и тут же замолкает, оставляя на груди легкие невесомые поцелуи. Марго встречается с его голубыми глазами и открывает рот. Хочет что-то сказать, но понимает, что бесполезно — он и так это знает. Видит.       Она его хочет. Безумно. Так, что крышу сносит. Она готова сделать все, что угодно. Она пойдет на все, лишь бы почувствовать его в себе. Она так хочет этого, но вместо приятного процесса приходится углубляться в воспоминания и улыбаться, помня, как они делали это на столе в том их доме в другом штате. Как делали это в гостиной. В коридоре на полу. В ванной, в спальне, около входной двери, около холодильника, около камина, рядом с одной из гостевых комнат, на полу, прямо около огромной кровати… боже. Только воспоминания и ни единственного шанса как-то исправить ситуацию.       Она прикусывает нижнюю губу от досады. Её тело, как и его, отмечено следами ночных ласк, но Марго хочется большего. Ей хочется всего. Ей почему-то снова хочется оказаться перед ним на коленях, расстегнуть ширинку штанов, чтобы…       О, Господи.       В голове вновь раздается громкое «нельзя» врача. И ведь запретили не потому, что хотели, чтобы тебе было хуже — тебе сейчас нужно думать не только о себе, Робби. Потерпи. Когда-то ты вообще терпела весь тур «Отряда», находясь недалеко от этого голубоглазого засранца, а теперь не сможешь выстоять какие-то две-три жалкие недельки?       «Не тогда, когда он лежит рядом с тобой обнаженный».       Хотелось надуть губы, развернуться и дать так мистеру Лето по его очаровательной заднице. Потому что нехрен. Ведет себя так, будто бы не в курсе, что у неё может башню снести, так еще и смотрит точно таким же невинным взглядом в ответ.       «Бесишь», — думает Марго, когда Джаред поднимает левую руку, а девушка может рассмотреть триаду. Его татуировки приковывают внимание чуть ли не к самым интересным местам, он будто бы знал, на чем сделать акцент. А еще у Джареда довольно чувствительная спина — если прикасаться к ней осторожно, максимально аккуратно, то его дыхание за какие-то несколько секунд станет громче. Она обязательно как-то повторит это, на этот раз с губами.       Актриса не называет его «Джей» — сам Джаред этого не любит, да и ей намного больше нравится его полное имя. Но вот сейчас, когда… когда…       Картинка перед глазами темнеет, а ноги еле заметно дрожат. Или не еле заметно… своими непрекращающимися, осторожными и такими нужными ласками он доводит её до исступления. Он касается чуть ли не самого чувствительного места на её теле в принципе. Он позволяет себе провести зубами по груди, всего лишь дразня, внимательно наблюдая за её реакцией.       Девушка возбуждена. Ей безумно нужен он. Пожалуйста, пожалуйста, совсем немного. Она ведь не просит чего-то абсолютно непозволительного. Совсем немного.       Глаза закатываются, когда Марго вновь изгибается в спине, не в силах терпеть. Теплые руки Джареда с чуть грубоватыми подушечками пальцев обхватывают её грудь, поглаживая, словно сравнивая с чем-то, наслаждаясь гладкостью кожи из-за обилия масла. Все, что происходит сейчас, между ними двоими, настолько интимно, что она не чувствует ничего, кроме этих прикосновений и безумного желания. Напряженные соски начинают болеть от сильного возбуждения, когда Лето, чуть отстраняясь, обдает её кожу холодным воздухом.       Засранец.       Между ног — самое настоящее пламя, которое ничто не способно потушить. Центр желания девушки, который так нуждается во внимании Джареда, в удовлетворении, в обычных прикосновениях на худой момент, сводит и ломит от желания. Сладко-тянущая боль, из-за которой девушка словно перестает себя контролировать и дает волю своим звериным повадкам: притягивает Лето ближе, снова касается его губ своими, касается горячего языка, который на этот раз готов поиграть с ней, целует его, будто бы безумная, потерявшая всякий контроль. Поцелуй длится довольно долго, их двоих безумно возбуждают звуки, раздающиеся в комнате, мужчина дотрагивается то до её шеи, то до покрасневшей от ласк груди, которой нужно еще больше внимания.       Шеннон в шутку называл её тигрицей, но теперь бедная Марго действительно так себя чувствует. И одной её части кажется, что это ужасно плохо. Она ведь не такая… не распутная…       Хотя, о чем ты говоришь, дурочка? Он же твой муж. Почти твой муж.       Пальцы аккуратно исследуют внутреннюю сторону её бедер. Джаред.       Джаред.       Господи, Джаред.       Что ты делаешь. Хватит. Прекрати, иначе она тебя не отпустит.       — Маленькая красивая девочка, не забывай дышать, — шепот вдруг раздается прямо в её ухе. Девушка с силой выдыхает. — Открой глаза. Я хочу их видеть. Открой глаза.       Этот нахал управляет ей, как хочет. Крутит, вертит, а на тонких алых губах, которые она, оказывается, даже покусала, красуется довольная улыбка. Он даже не прячет её. Наглый, самовлюбленный павлин. Индюк. Засранец. Горный козел, который когда-нибудь своими выходками доведет её до инфаркта. Джаред придерживает свой торс, опираясь на локти по бокам от её тела, не создавая нагрузки на живот.       Она читала, что какие-то пары прекращают свои интимные отношения, потому что чувствуют ребенка как третьего лишнего. Что за… что за глупости. Ей настолько хорошо в данный момент. Если бы не это наглое лицо, она бы застонала во все горло, пытаясь убрать болезненно-сладкое возбуждение внизу живота. Ей хочется дотронуться до себя. Даже нет, не так.       Ей хочется, чтобы он это сделал.       — Хочешь поиздеваться? — на этот раз её очередь действовать. Правая рука быстро юркает под одеяло и оказывается на нем. Пальцы аккуратно поглаживают напряженные вены, чувствуют всю силу его желания, чувствуют жар и такую же невыносимую потребность обладать ей. Это успокаивает девушку. Она уверена — если бы не запрет врача, он бы давно сделал это. И не раз. Делал бы до тех пор, пока не выбился из сил, пока она бы не попросила остановиться, чувствуя, как мышцы внизу живота сжимаются в тугой комок, начинают болеть от частого резкого проникновения.       Она любит, когда он резок с ней.       Он любит быть таким и видеть довольную невинную улыбку на её губах, что держится до того момента, пока её руки не начнут ласкать её тело. Мужчина не позволяет своим желаниям взять вверх, он просто чувствует, что они совпадают с её. Что Марго хочет того же самого.       Показывает свой розовый язычок и щедро облизывает ладонь правой руки, что через считанные секунды вновь накрывает его член. Не позволяет отстраняться, захватывает сразу два его пальца губами, и несмотря на повторение ночи, это вновь его возбуждает. Румянец на щеках девушки, её раскрепощенность, её желание, то, что она хочет доставить удовольствие именно ему.       Это тяжело. Джаред сбивчиво дышит, не может терпеть и откатывается в сторону, на свою часть кровати, падая на спину. Юркая Марго, в глазах которой все еще видится сонная пелена, медленно приподнимается и опускается ему на бедра. Расставляет ноги. Одеяло улетело на хрен, находится то ли на полу, то ли где-то в другой части кровати, а тело его невесты блестит из-за масла, почти как во многих этих эротических фильмах. Он чувствует её запах, который не спутает ни с чем, не отрывает взгляда от темно-красных складок между её ног. Чуть распухших. Желающих его. Требующих.       Руки уже дергаются, чтобы потянуться вниз и дотронуться её там, но серьезная и властная Марго, чувствуя силу и преимущество, вновь обхватывает его член рукой. Мягко, аккуратно водит вверх-вниз, в то время как её слюна помогает движению, а сама актриса берет его пальцы в рот.       Его голова опять скоро взорвется. Марго, так ведь нельзя. Так ведь действительно нельзя. Безумная лихорадка заставляет его закрыть глаза и начать дышать полной грудью — пока что еще может. Дыхание сбивается. Тело лихорадит. Он знает, что его дрожь хулиганка миссис Лето чувствует. Мысли словно с помощью сильнейшего ветра исчезают из его головы. Надо было… надо было кому-то позвонить.       Надо было что-то сделать.       Но боже. Что она творит. Какого, мать его, хрена, Марго. Ему хочется перекинуть тебя через колено и хорошенько так ударить ремнем. Руки мало. Вчерашнего единичного случая мало. Тебе нужно еще и еще.       — Открой глаза, — копирует она его тон, ненадолго отрываясь от пальцев.       Ты же не пятнадцатилетний девственник? Ты же… ты же можешь контролировать ситуацию?       Его самообладание заливается смехом. Ага. Конечно. Особенно сейчас.       Его пальцы чуть ли не касаются стенки горла Марго, пока девушка аккуратно работает рукой. Крылья носа раздуваются, глаза жадно поглощают картину, пока мозг подсовывает ему другую. Губы Марго вовсе не на его пальцах. Губы Марго… она сжимает его там, опустившись ниже по кровати, удерживая руками мужчину за бедра. Дыхание на какой-то момент просто останавливается. Сердце стучит у него в ушах. Глаза он пытается держать открытыми, смотря прямо в серые глаза девушки, и при свете видно, как черный зрачок расширен от возбуждения. При свете видно каждый сантиметр её тела, увеличившийся живот, тонкие ключицы, немного островатые плечи, грудь, изнемогающую от его ласк, ноги, которые находятся по две стороны от его бедер.       Светлые волосы обрамляют лицо, глаза еле-еле увлажняются: за все это время он знает, что Марго именно так переносит сильнейшее возбуждение. Первое время это его пугало, но потом внутренняя гордыня начала преобладать, понимая, что когда он стирает слезу с её щеки — он сделал все возможное, он довел её до крайней точки, заставил задохнуться, забыться и думать только о нем.       Лето чувствует себя юнцом в руках опытной молодой красавицы, жертвой, не способной сопротивляться. Еле слышный вдох — выдох, вдох — выдох. Все возбуждение, желание к этой прекрасной девушке сжимается в один огромный комок, который не поддается контролю, который аккумулирует в его паху, который обязан вырваться наружу, иначе у него крышу вообще снесет. Абсолютно. Навсегда.       Марго.       Господи.       Наверное, ты безумно довольна собой. Мужчина еле-еле открывает глаза, понимая, что вновь обессилен, но видит еле заметную улыбку на розовых губах, ласкающих его пальцы. Несмотря на то, что она уже сделала свое дело, что она уже довела его до крайней точки и чуть не убила прямо в его собственной спальне, она продолжает ртом круговые движения, обводя пальцы языком внутри. А потом длинный язычок проходит по собственным губам, когда она выпускает его пальцы изо рта, и играет с грубоватыми подушечками кончиком розового… твою же мать, Марго. Твое счастье, что ты беременна. Твое счастье, что дома есть Шеннон. Твое счастье, что скоро он снова сможет сжать тебя в объятьях, поднять на руки, перекинуть через плечо или через колено. Помнишь тот его ремень? Черный, ты еще говорила, что он ему безумно идет? Вот и тебе он пойдет.       Робби подается вперед — осторожно, аккуратно. Пачкается в белесой жидкости, которая теперь на его животе и бедрах, но это её вовсе не волнует. Наверное, глубоко внутри она так счастлива, что готова скакать по комнате.       Она не может дотянуться до его губ.       Мешают увеличившиеся формы. Откидывает прядь волос назад, облизывая губы, он уверен, специально. Она все делает специально.       — Я хочу тебя, — шепчет достаточно громко, прежде чем снова выпрямить спину и прикоснуться к блестящей от масла груди.       Господи, она и вправду роскошна. Она… она просто… его мысли и слова в голове до сих пор перепутаны, и он не может подобрать слова, но абсолютно точно уверен, что подобного в его жизни еще никогда не было. Что он никуда и никогда её не отпустит. Что сожмет в объятьях, что будет держать до последнего, что будет избегать любых тупых ссор, лишь бы видеть эту негодницу рядом лишь с собой. Когда она помогает ему вытереться и встает на ноги, то он зачарованно наблюдает за тем, как она идет к комоду.       Недолго думая, Марго, прищуриваясь и смотря на Джареда, берет в руки кусок темной материи.       Подходит к нему и протягивает, просит надеть на неё. Надеть. На неё. Нижнее. Белье. На неё, абсолютно обнаженную. Лето прищуривается в ответ, принимает правила этой игры, оглаживает подкачанные ноги и бедра, успевает дотронуться носом до светлого лобка и почувствовать тот самый запах, прежде чем кружевное белье оказывается на ней. Робби дергается.       Сама попросила.       Во время завтрака с Шенноном, который занят разговорами то с Эммой, то с Робертом (одним из сотрудников звукозаписывающей студии). Последний звонок — мама. Шеннон сосредоточен на разговоре, в то время как Марго, стоя за спиной старшего брата, поглощает йогурт, тщательно облизывая ложку и поглядывая на Джареда. Вот так вот, значит? Ну-ну, дорогая. Мы еще посмотрим.       Шеннон сглатывает, будто бы собирается объявить матери, что решил поменять пол. Констанс довольно рассказывает о своем небольшом отдыхе у своей подруги, говорит про свежий воздух и говорит, как рада будет вернуться домой к своим мальчикам. Старший Лето включает динамик, когда мама спрашивает насчет Марго. Робби улыбается и здоровается, говорит, что все хорошо, что все просто замечательно, она с нетерпением ждет Констанс дома. Женщина действительно обращается к ней как к своей родной дочери, от чего Джаред улыбается.       После разговора с матерью Шеннон вынужден принять входящий звонок от Роберта, который почему-то просит срочно приехать.       — С Джаредом? — уточняет Лето, поглядывая на брата.       — Да и без него можно, тут кое-что от тебя нужно.       Маленький мальчик Джаред смотрит в сторону своей невесты и понимает выражение слова «попал». Но Марго, облизывая ложку и заканчивая кушать йогурт, провожает Шеннона, устало смотрит на кухню и начинает прибираться. Джаред аккуратно толкает её бедром и становится рядом, мол, «неужели думала, что будешь делать все одна?».       Её запал куда-то уходит. Она просто смотрит на жениха, уже без огромного и неконтролируемого желания, целует его в щеку и дотрагивается губами мочки уха. Уж не обиделась ли она? Лето поглядывает на невесту, которая довольно грызет морковку. Вроде, и не скажешь. Все нормально. Может быть, разволновалась из-за Констанс? Нашла, из-за чего переживать. От чего такие перемены в настроении?       Спустя минут пятнадцать Марго звонит старший брат, тоже живущий в Штатах. Спрашивает, как дела, все ли нормально, рассказывает о своей работе. Девушка еле заметно улыбается, вздыхает и аккуратно поднимается по лестнице. Мда, беременность это, конечно, хорошо, но вот все неудобства, которые доставляет подобное состояние… Джаред пока что даже не хочет представлять, как ей будет тяжело на поздних сроках, с огромным животом. Так или иначе, она постоянно будет под его наблюдением. Все хорошо. С его девочкой все будет идеально.       Джаред, закатывая глаза, убирает бедлам за старшим братом, наведенный им в гостиной. Разбросанные вещи, барабанные палочки… микрофон он сюда случаем не притащил? Что он тут вообще делал? Когда, главное? На уборку уходит минут десять, и мужчина, собирая все необходимые инструменты, устало вздыхая, несет их наверх, в комнату-студию.       Там он обнаруживает Марго, стоящую спиной к двери и лицом к окну. За окном светит солнце, но тем не менее, довольно прохладно.       — Это откуда?       — Шеннон решил потаскать игрушки по этажам.       Марго помогает ему, хотя он просит её этого не делать.       — Я беременная, а не больная, — сетует в очередной раз она, добавляя, что не наклоняется и не приседает. И вообще все делает осторожно. Барабанные палочки Шеннона оказываются на месте, когда Робби, останавливаясь у рояля, пристально изучает его крышку.       Смотрит то на жениха, то обратно на музыкальный инструмент. В это же время мозг Джареда решает вспомнить события сегодняшнего утра. И то, что белье, которое сейчас сидит на бедрах Марго, надевал именно он. И то, что эти милые губы далеко не так просты, как может показаться на первый взгляд. И то, что Робби не напоминает принцессу или ангела в их спальне, она — сущий дьявол, который играет с ним на равных правилах.       — Это Шеннон один раз… неудачно приземлился, — объясняет девушке мужчина, понимая, что она смотрит на небольшую вмятину на краю черной крышки.       — Он решил здесь попрыгать?       — Он решил доказать, что в принципе умеет прыгать, но задницей приземлился именно сюда.       — Господи, Шеннон, — выговаривает Робби их общую мысль насчет старшего Лето. Вот вроде двое взрослых мужчин, серьезных, полностью занятых работой, а ведут себя порой как маленькие-маленькие дети. Констанс правда надо отливать монумент. Из золота. Как она с ними справляется вообще? Небось, была рада невероятно, когда сначала Шеннон, а потом и Джаред покинули «родительское гнездо».       — То есть, Шеннона он выдержал? — зачем-то спрашивает актриса, краем глаза видя, как Джаред заходит к ней за спину.       — Как видишь. А что?       — Да я просто спрашиваю, — начинает оправдываться, — от вас можно дождаться чего угодно.       Младший Лето уже за её спиной. Полуобнаженными плечами она может чувствовать его горячее дыхание. Господи, Марго, ты точно настоящая? Это точно не иллюзия его больного мозга? Ты действительно тут? Вспоминая сегодняшнее утро, вчерашнюю ночь и вечер, мужчина еле заметно улыбается. А потом в голову приходит отличная идея. Великолепная. Он с ней тоже поиграет. Совсем чуть-чуть. Не все же ему обливаться слюной и ошарашенно открывать рот, видя, что именно она вытворяет?       — Через пару месяцев, когда мы все-все сможем, — шепчет прямо в ухо. А по её коже бегут мурашки. Отлично. То, чего он и хотел. — Я возьму тебя прямо на этом рояле. С завязанными глазами, резко, жестко, как ты и любишь. Это ведь студия. Твоих милых возбуждающих стонов она еще не слышала.       Он почти готов поклясться, что она покраснела и задержала дыхание.