Рапсодия

      На какой-то момент он чувствует себя немного неловко. Даже время, кажется, замирает. Своеобразный киношный эффект, который младший Лето не особо жалует. Чего вообще полезного в этом слоу-мо? Рассмотреть, как чьи-то мозги превращаются в кашицу и оказываются на обоях?       Классно, Джаред. Такой момент, а ты думаешь о чьих-то мозгах на обоях.       Быстрее всех реагирует Констанс. Лето даже усмехается — еще бы. Его мама будто бы догадывалась, никак не реагируя на намеки Шеннона и игнорируя чуть ли не прямые признания. Наверное, поняла все после фразы Джареда «знаешь, мы тут тебе кое-что хотели сообщить». Марго еще сильнее (хотя кажется, куда уж сильнее?) сжимает его руку. Скоро ногти в кожу вгонит и будет стоять и трястись. Дурочка светловолосая. Он бы притянул её к себе для хорошего поцелуя в макушку, но в таком случае будущая миссис Лето станет вообще цвета свёклы.       Пока мама Марго, кажется, все еще в небольшом шоке, быстрая как скорость звука Констанс Лето оказывается на ногах и идет к Робби. Актриса не улыбается и даже не планирует выдавливать из себя улыбку. Дыхание перехватывает. Хватается за жениха, как за какой-то спасательный круг, будто бы тонет в данный момент.       — Девочка моя, — Констанс тихо шепчет, заключая Марго в объятья, а сама Марго не намерена отходить от Джареда ни на шаг. Получается странная картина: седовласая женщина, прижимающая к себе молодую девушку еле-еле, осторожно, и сама девушка, левая рука которой вцепилась в руку её жениха. Правой рукой девушка пытается обнять Констанс, еле-еле дышит, бледная, как полотно какое-то. — Марго, ты чег…       На лице Шеннона расцветает улыбка, сама Робби пытается вдохнуть, Сэри встает на ноги, улыбаясь и чуть не плача, а Джаред, вовремя реагируя, притягивает к себе девушку ближе. Обнимает её, укрывает от остальных глаз, оставляет короткий поцелуй на лбу. Переволновалась. Бывает. Девушку даже немного трясет, но в его руках, вроде бы, все приходит в норму.       — Когда маме говорила, тоже думала, что лучше умереть, чем пойти и признаться, — откровенно кивает Сэри, с улыбкой смотря на развернувшуюся перед ней картину. И в этот раз эта маленькая австралийская птичка, светлая, испуганная, — она прижимается не к матери. Она прижимается к нему, полностью доверяя и ища в нем поддержку. И подобное для него важно: значит, на самом деле доверяет. Значит, не просто так ложится рядом по ночам, не из-за привычки или из-за того, «что так надо, помолвлены ведь».       Какая-то часть его мозга напоминает Джареду, что подобное действие — очередное признание Марго в любви. На этот раз без слов. Сам Джаред пытается запихнуть свою довольную улыбку куда подальше, аккуратно касается волос девушки и еле-еле целует в ушко. Ей, кажется, становится лучше.       — Маленькая моя, ты чего тут, а? — глаза Сэри немного блестят. Женщина обходит диван и становится неподалеку, в то время как Марго, отрываясь от Джареда и сопя носом, нерешительно поднимает глаза. А ты боялась, дурила маленькая. Он же говорил тебе, что все будет хорошо. И судя по тому, как женщина прижимает к себе свою дочь, стараясь аккуратно обходиться с её изменившейся фигурой, это действительно так.       Марго успокаивается — не плачет, не вздрагивает, просто еле заметно улыбается и поглаживает маму по спине. А Сэри что-то шепчет ей в ухо, от чего улыбка девушки становится только больше. За всеми этими наблюдениями и переживаниями Джаред упускает тот момент, когда его собственная мать, аккуратно тыкая его в бок, становится рядом и тоже улыбается. Мужчина открывает рот, чтобы что-то сказать, как-то оправдаться, но вместо всего этого чувствует, как Констанс приникает к нему, кладя голову на грудь.       — Уж в тебе я точно не сомневалась, дорогуша, — женщина похлопывает его по лопатке, когда в мгновение ока подоспевший к ним Шеннон прыскает от смеха.       — О, мам, ты что, Джаред, наверное, и половину усердия не прикладывал, потому что как-то не особенно потел, — добавляет старший Лето.       — Где мои внуки, ты, шутник? — вместо того, чтобы закатить глаза от очередной непристойной шутки старшего сына, Констанс сразу идет в атаку. Надо сказать, успешно. Шеннон сдается, поджимает губы и глубоко вздыхает. — Ну вот когда они будут, поговорим, кто сколько усилий приложил. Вообще, спасибо, что хоть сказали…       — Шеннон же делал тебе разные намеки на…       — Ты вообще слышал эти намеки? Я думала, вы собираетесь записывать еще один альбом. Сейчас же. Стала переживать за бедную Марго и за то, как мы вдвоем вообще выдержим это безобразие, — внезапно Констанс убирает с губ улыбку, — только попробуй обидеть нашего маленького ангела, получишь как тогда в десять лет.       — Мам, я… — тут рядом Сэри, тут рядом Марго, тут, в конце концов, не совсем личная беседа, а она… ну как так можно, ну мам, ну что ты…       — И не буду смотреть, что тебе за сорок, а выглядишь ты как Рапунцель на двадцатник. Я предупредила, хулиган. И один, — она грозит пальцем сначала младшему сыну, а потом и старшему, — и второй.       Марго немного неловко, и она пытается скрыть все это за улыбкой. Чувствует на себе взгляд Джареда, видит его глаза, когда ненадолго поворачивает голову вправо, и смелеет. Раньше позволяла дотрагиваться до себя только ему. Ну, и врачу. Её увеличивающийся живот был особенной зоной, зоной, которую она при необходимости закрывала двумя руками, скрывала ото всех, прятала, не давала даже взглянуть нормально посторонним. А тут приехали мамы. Мамы, все же, но руки другие. Не с жестковатыми подушечками и мягкими ладонями, как у её жениха и отца этого ребенка. Робби дышит немного сбивчиво, облизывает губы и улыбается.       — Какой срок? — интересуется Констанс, возвращаясь к Сэри. Вроде, две женщины неплохо так поладили во время дороги.       — Четырнадцатая, начало пятнадцатой.       — Пол еще не определяли, да? — поддерживает разговор мама Марго, а Джаред чувствует, что невесту нужно отсюда как-то увести. Не привыкла она к таким расспросам, особенно касающимся своего положения. Он обычно просто прикасался губами к её коже и внимательно смотрел в глаза, дабы увидеть реакцию, а тут всякие сроки, вопросы, на которые надо давать ответы.       — Сказали, что пока рано. Но скоро-скоро все будет. Я ставлю на маленькую Джеральдину, — подает голос старший Лето, кивая головой. Констанс прыскает от смеха, Марго немного нахмуривается, а Сэри просто смеется.       — Судя по взгляду Джареда, Джеральдиной будешь ты, — подытоживает Констанс.       И сейчас Джареду становится так же неловко, как и Марго. Он словно чувствует то же самое, одно ощущение расходится на двоих. Немного выдающийся живот, прикрытый тканью, начинают по очереди трогать то Сэри, то Констанс, осторожно и еле-еле прикасаясь, на своем опыте все прекрасно помня. Джаред к такому не привык. Джаред привык к тому, что когда Марго стягивает с себя последнюю деталь гардероба, он оказывается рядом (а она уже не вскакивает от испуга) и целует её в плечо. В спину. В шею. Пробует губами фарфоровую кожу, которая под приглушенным светом выглядит так… у него дух захватывает. Да и не только это.       Он прикасался к обнаженному животу Марго, когда она стояла почти напротив зеркала, оценивая свои изменения и критично смотря на, как ей показалось, выросший второй подбородок. Вот честное слово, ремня бы дал за такое. Но вместо этого он подошел сзади, смотря ей прямо в глаза и чувствуя, как она задерживает дыхание. Кожа её живота теплая и упругая. Он невесомо дотрагивается до неё, не позволяя себе ничего большего. Порой до сих пор не верит в то, что происходит.       Через несколько месяцев ты станешь отцом, Лето.       Придется в некоторых ситуациях вести себя как настоящий взрослый, представляешь?       Шеннон дуется и легко подталкивает боком маму. Чем это ей не нравится Джеральдина? Отличное имя, все сразу поймут, чей это ребенок. Еще Шеннон откровенничает и говорит, что у Марго появится точная женская копия Джареда. Сочувствует ей заранее, пока Робби наигранно кивает головой. Такая, знаете, маленькая-маленькая Джеральдиночка, непослушная, порой глупая, как бревнышко, активная, агрессивная, и даже в сорок лет ведущая себя на пять. А потом старший брат пожимает плечами и говорит, что опыт материнства у Марго уже есть, подразумевая Джареда.       Констанс снова приходится напоминать детям о хорошем поведении. Кошмар какой-то. Вроде бы, одному на днях сорок восемь исполнилось, а ей даже перед Марго сейчас стыдно за Шеннона. Робби, услышав тихие упреки Констанс, хихикает и кивает собственной матери. Джаред чувствует, как невеста хочет податься назад, спрятаться или слиться со стенкой. Только пожалуйста, хватит трогать её живот.       Он, к тому же, и урчать начал.       — Боюсь спросить, как он тебя кормит, Марго, — бурчит Констанс Лето, снимая верхнюю кофту через голову.       — О, все хорошо. Меня перевели на полноценное здоровое питание. Тертое, вареное, пареное, много мяса, творога, всего-всего. И он, — девушка кивает на Джареда, решив, что пришло время для жалоб, — заставляет меня есть.       — Если бы кто-то ел четыре раза в день хотя бы по чуть-чуть, то я бы молчал.       — Нужно есть, иначе… — Констанс кивает головой, видать, думая о чем-то своем. — Молодец, мой маленький, мама тобой гордится.       Её маленькому уже за сорок, у него есть невеста, будет ребенок, он уже несколько десятков лет играет в фильмах и выступает на сцене. Её маленький. Джаред пожимает плечами, а Марго умиленно надувает губки. Лето вдруг понимает, почему — за закрытыми дверями спальни он станет и её маленьким, надо лишь подождать. Невинная, целомудренная на первый взгляд Марго, которая вообще, казалось, забеременела от непорочного зачатия, наедине с ним превращалась в нечто такое, что ни Шеннон, ни их мамы не видели. Никто не видел.       Такая честь выпадала только ему.       Когда на живот Марго все более-менее насмотрелись, бравада топает на кухню. Последними из комнаты выходят Джаред и Марго, а девушка в это время кладет правую ладонь на ягодицу мужчины и еле сильно сжимает. Когда он недовольно поворачивается к ней, Робби невинно прикусывает нижнюю губу, а потом заставляет вспомнить его один момент из их спальни, который… в общем, вспоминать его в обществе разговорчивых мам, которые уже начали обсуждать питание беременной женщины, не стоит.       Какая же она засранка. Ему даже пожаловаться некому. Стой и терпи поглаживания по своему мягкому месту, мистер Лето, эти маленькие юркие пальчики, которые при желании залезут куда угодно. Они останавливаются в проходе, отчасти скрытые для остальных. Шеннон помогает матери, Сэри хочет помочь тоже, а Марго и Джаред… младший Лето играет желваками и еле заметно поворачивает голову в сторону невесты. Марго, что за кошмар. Мар…       Марго.       Она поднимает ткань его футболки, что закрывает поясницу, и ведет по ней пальцами. Была бы возможность — вообще руку, не стесняясь, внутрь домашних штанов запустила, что там. Такое впечатление, что с недавних пор у Робби на его задницу просто какой-то пунктик. И с этим даже ничего не сделаешь. Она ведь просто поглаживает, проходится короткими ногтями, рисует какие-то узоры пальцами… кошмар, кого он вырастил? Нет, она ему жаловалась на то, что с ним стала очень пошлой, но чтобы вот так вот откровенно, в присутствии…       — За такое и получить можно, — еле различимо шепчет мужчина. Констанс и Сэри, очевидно, нашли друг в друге родственную душу.       — Ты о чем, милый? — последнее слово она так же выделяет, отвечает шепотом, приподнимая в удивлении брови. Когда-нибудь доиграешься, Марго. Что там «когда-нибудь» — осталась, вроде бы, одна неделя. Но больше всего Лето радует то, что девушка перестает дрожать как осиновый листик на ветру. Что мамы относятся к серьезной новости даже более, чем отлично. Констанс то и дело поглядывает то на младшего сына, то на его смущенную бледненькую невесту, что помогает накрыть на стол. Сама миссис Лето не сильно голодна, но вот Сэри, вытерпевшая длинный перелет, практически сразу набрасывается на тарелку с салатом, отсыпая часть себе. Марго с еле заметной улыбкой наблюдает за матерью, и вдруг её рука оказывается на колене Джареда. Ну не поганка ли?       Рука медленно поднимается и пальцы девушки сцепляются с пальцами мужчины. В какой-то мере он чувствует себя её личным защитником прямо сейчас. Даже непонятная гордость распирает. Правильно тогда Шеннон заметил — влюбленный ненормальный самец. Хорошо хоть свои животные повадки сдерживает при себе.       Когда Марго вновь непонятно от чего напрягается — беседу ведут в основном мамы — рука Джареда оказывается чуть выше коленки девушки. Она глубоко вздыхает и улыбается Сэри, не подавая ни единого намека.       Не дай Бог он позволит своим пальцам задрать подол её платья. Дотронуться до белья. Дотронуться до неё. Получит вилкой в задницу, поймет, что с ней тут шутки лучше не шутить. Господи, неужели ему хватает ума не делать этого. Просто сидит и поглаживает, дотрагиваясь до мягкой нежной кожи.       Чувствовала бы эта хулиганка, как он хочет дотронуться до её ног губами. Марго однозначно будет против: но он сильнее. Намного сильнее. Она не вырвется. Не отодвинется на другую часть кровати. Его маленькая розовощекая красавица. Он улыбается, когда мама и Шеннон о чем-то шутят, поворачивая голову и словно невзначай осматривая невесту. Ключицы, скулы — она не пополнела, несмотря на беременность. Возможно, еще не то самое время, но ему без разницы.       Она красива.       Под светлым платьем, которое подчеркивает выдающийся небольшой живот, он почти видит кожу. Высокая увеличившаяся грудь, красивые ноги… его персональный светловолосый ангел, с которым он может делать все, что угодно. Его голова вновь заполнена мыслями об одной-двух неделях.       Ему нужно как-то ускорить это время. Нет, он не сошедший с ума извращенец, нет, все нормально. Наверное. Но вздрагивающие ножки Марго говорят об обратном. Лето, какой же ты идиот — распаляешь и себя, и её. Дурак. Придурок. Что, так нравится бегать в душ и представлять Робби рядом с собой, а её руку — вместо своей? Идиота кусок, честное слово. Тем более, это вредно и для самой девушки. Сам представь себя на её месте, дуралей.       Убери руку с её тела.       Убери, иначе она засадит тебе вилку в ладонь, она может.       За столом все мило общаются, шутят и улыбаются друг другу. Семейная идиллия. Прямо-таки в фильм какой-нибудь этот кадр. Джаред понимает, что впервые за столь большое время снова чувствует себя в спокойствии и безопасности. Да, ему важна Марго — но когда мать находится далеко, он тоже переживает. Стоит кому-то из его ближайших родственников ненадолго «оставить» его, как «переживалка» младшего Лето активируется.       Наверное, это возраст.       Наверное, ты просто становишься старым, мужик. Прими это и порадуйся, что хоть не закончишь свои дни в гордом одиночестве. Наверное, уже все видят, как за этим завтракообедом он обращается с Марго. Смотрит на Марго. Как Марго, чувствуя его взгляд, становится румяной. На этот раз девушка не косплеит помидор, но розовые щеки заметны на её бледном лице.       Убери руку с…       Джаред, отпивающий сок из стакана, немного покашливает, когда чувствует, что свою руку Марго кладет поверх его руки. Его рука, которая расположилась сейчас на внутренней стороне её бедра, в том месте, где горячая кожа, где малейшее движения чувствуется. Девушка обеспокоенно поворачивается к нему, но со своим временным «кха-кха» музыкант справляется сам.       Слава Богам, в этот раз у них длинная плотная скатерть. Слава Богам, Шеннон сидит во главе стола слева, мамы сидят напротив них и ни у кого нет желания вдруг нагнуться и посмотреть, что это там может происходить под столом. Господи… младший Лето уверен, что если бы не беременность, она бы позволила зайти ему куда дальше. Его пальцы, ласкающие мягкие, влажные и горячие складки в то время, пока какая-то часть их огромной семьи просто сидит за столом.       Интересно, на этот раз он помидор не косплеит? Потому что к такому… такого не было ни разу. Ни с одной девушкой, будь они все неладны, оставлены далеко-далеко в прошлом и забыты. В то время, когда её мать сидит напротив неё и задает Робби различные вопросы, пусть и не связанные с беременностью, её пальцы гладят его руку, которая находится на таком чувствительном месте.       В другой реальности он прибавляет второй палец, видя, как девушка открывает рот, будто бы хочет попробовать вот тот вот салат. У неё между ног всегда горячо. Всегда мокро. Стоит ему даже губами по её уху провести, дотронуться до особо чувствительных точек — и Марго готова. Для него. Прижимает, эротично и пошло дышит ему на ухо, будто бы не додумываясь, что из-за этого он становится еще тверже. Громкие вздохи и стоны, которые она подавляет, чтобы не выглядеть девицей какого-то легкого поведения.       А он так любит её стоны и крики.       В их доме, который расположен в другом штате, она позволяла себе кричать — до такого он её доводил. Не прекращал, даже когда слышал умоляющий шепот, собственное имя, произнесенное на последнем выдохе, будто бы в её легких заканчивался кислород. Марго не вела себя как девица из порно-фильмов.       И то, как она изгибалась под ним, то, какие звуки издавала — все это было перед глазами мужчины. Подумаешь — вспомнишь — и сразу же картинка. Прогнувшаяся в спине светловолосая девушка, либо кусающая свои губы чуть ли не до крови, либо открывшая рот в громком стоне, наполняющим помещение. Для него это было сродни отклика толпы на выступлениях. Даже больше. Часть мозга понимала, что это все из-за него. Раскрасневшиеся щеки, напряженное тело, пальцы, которые впивались либо в простынь, либо в его руки. И не было никакого «расцарапано до крови». Они не находились в дешевом порно или мелодраме. Она не была перекачанной от силикона моделькой, актрисой, надувающей губки в перерывах между дублями.       Он слушал её стоны, еле слышимые и громкие, её крики, которые девушка не сдерживала, его башню от этого срывало напрочь. Внутри её тела было тепло, тесно, приятно. Жарко. Когда она стонала, то сжимала его ногами и внутренними мышцами, прижимала к себе, заставляла закрывать глаза, чтобы не начать видеть перед собой черные точки. На её теле выступали капельки пота — на ключицах, на шее, на ложбинке между грудями.       Он не хотел врать самому себе или что-то преувеличивать, но от Марго у него правда сносило крышу. Такого не было еще ни с одной девушкой. Ни разу в жизни. Она позволяла ему все, что он хотел, она сама хотела этого, она притягивала его к себе или садилась к нему на бедра, облизывая пересохшие губы и медленно двигаясь, провоцируя.       А теперь он свихнулся просто от того, что её рука накрыла его руку, позволяя чувствовать то тепло, что исходило от её тела. Лето понимал, что это — максимум, и Робби сделала подобное не из-за желания предупредить, а из-за того, что хотела показать, что была не против.       Но дальше он зайти не мог. Дальше была запретная зона, из-за чего она обязательно бы взвизгнула и привлекла к себе ненужное внимание.       Перед его глазами стояла Марго, притягивающая его к себе после своего мощного долгого оргазма, когда у неё на самом деле свело ноги, а двигаться она могла еле-еле. Разгоряченная и уставшая, вспотевшая, обнаженная, без единого лоскутка ткани, прижавшая его к себе и не отпускавшая. Нажимающая рукой на его поясницу, открывающая рот и упивающаяся от ощущения заполненности — и это все после того, как они оба достигли высшей точки. Сухими губами она тихо лепетала «не надо», когда он хотел отстраниться, чтобы запомнить, как это — чувствовать его в себе. Прикасалась лбом к его лбу, вытворяла с ним невозможное, целовала, посасывала губы…       Несносная непослушная австралийка.       Они сидят, мать вашу, за столом, напротив собственных матерей, а он вспоминает, как его невеста хороша в постели. Что она вытворяет. И думает о том, что его рука сейчас между её ног — чуть ли не лучшее, что могло произойти за день.       Слава Богу, что к этому вопросу матери он прислушивается, потому как сейчас он адресован именно ему. Джаред отчаянно пытается выкинуть образ Марго, прогнувшейся в спине и закусившей нижнюю губу, но все безрезультатно. И Робби каким-то образом это чувствует.       И либо это его долбанные мысли последнего извращенца, либо между ног у невесты становится все горячее. И горячее.       Марго помогает своей маме, закатывает глаза, опять повторяет, что беременная, а не больная, получает поцелуй от Шеннона в лоб (и это выглядит так мило, будто бы её целует её собственный старший брат, которого Джаред видел всего лишь раз), закатывает глаза и возвращается к Констанс. Мама Лето не может наглядеться на них двоих, а Джаред не может успокоить свои мысли. Вот это тебя накрыло, мужик. Серьезно так. Может быть, обратиться к врачу? Это же только две-три недели, теперь намного меньше, возможно, вам вот-вот разрешат касаться друг друга так, как хочется, а ты тут?..       Он более-менее приходит в себя, когда Констанс непривычно сглатывает и мужчина видит, как блестят её глаза.       — Мам, ты чего…       — Спасибо, Марго, — тихо отвечает женщина и тянется, чтобы обнять блондинку. Робби гладит её по спине, успокаивает, просит прекратить, иначе она тоже заплачет, а ей, между прочим, запретили, на что Констанс хихикает. Младший Лето стоит рядом, не решаясь полезть в объятья третьим. Ему немного неудобно. Ну, ладно, не немного. — Что ты там стоишь в стороне? Иди сюда, оболтус. Хоть на старости лет нашел, чем обрадовать. Наконец-то. Я уже думала, что придется заводить кошек.       Робби издевательски хихикает, смотря прямо ему в глаза. На этот раз в объятьях Констанс он, и, если честно, Джаред еле-еле может дышать.       — С Марго ты хоть перестал мне напоминать того хмурого и вечно обиженного на все бородатого дядю. О, видела бы ты, с каким боем мы тут пытались его побрить после его Оскара! — добавляет женщина, а Джаред только и слышит смешки со стороны невесты. Мама вечно рассказывает ей что-то «такое», после чего девушка ходит и подкалывает его три недели. — Наверное, думал стать монахом. Или еще кем. Отрастил себе…       — Мама!       — Мама всегда говорит правду, дорогой. Особенно теперь, когда наконец, — женщина отстраняется и счастливо кивает на Марго, — станет бабушкой.       Робби не двигается, подносит ко рту ручку и тихо себе продолжает хихикать. Хихикает все громче, от чего девушку подхватывает и Констанс. Джаред видит голову Шеннона в дверном проеме и довольно-издевательскую улыбку. Старший брат артистично прикладывает руку к сердцу и скрывается за…       Ну твою ведь.       День проходит как-то совсем быстро. И торт для Шеннона, огромный такой, состоящий из двух «этажей», будто бы они тут вечеринку огромную устроили. Марго и Сэри непонятно как успевают натянуть забавные разноцветные растяжки «С Днем рождения», Джаред по-быстрому цепляет такую же, вот только с надписью «Поздравляем с первым серьезным юбилеем», где изготовители отмечают первый год жизни недавно рожденного малыша, а Шеннон…       — Так, иди в жопу, Джаред, что за кошмар.       — Что за слова, мама услышит, — в притворном ужасе возмущается младший Лето. — Ты же говорил, что тебе не сорок восемь. Тут не сорок восемь. Тут…       Мужчина счастливо и довольно поглядывает на «плакатик» с цифрой один.       Брови Шеннона взлетают, он устало выдыхает, а на кухне оказывается Марго. И сразу же смеется.       — Я говорила, что надо было взять «С пятилетием», но мама сказала, что Шеннон тогда всех убьет.       Старший Лето никого не убивает. Не после того, как они убирают торт из огромной коробки, Шеннон его видит и чуть ли не прыгает туда, как в бассейн. Джаред, заранее зная, что конкретно будет нужно брату, заказывает огромный такой бисквитный торт со съедобной кружкой кофе, расположенной наверху. Да и вообще, такой торт жалко есть — ему вполне найдется место в музее.       Шеннон получает кучу поцелуев от матери, поздравления, такое искреннее, длинное и довольное поздравление от Сэри, которая его почти не знает (но тем не менее, они уже почти абсолютно точно родственники), обнимания и поцелуи от Марго, из-за чего почти не двигается. Джаред замечает, что барабанщик вообще боится дотрагиваться до растущего живота актрисы — мало ли что. Обнимает её в ответ еле-еле, терпит быстрые поцелуи в лоб и щеки.       Когда приходит его очередь произнести «великие слова», Джаред делает вид, что собирается читать стишок. Все тихо посмеиваются, а Марго слабо пинает его в мягкое место кулачком. Послушная девочка. Или же очень довольная из-за размера торта. Он еще не понял.       — Вообще-то, когда у Шеннона был День рождения, он уже его отметил, хорошо так, — Джаред вспоминает ту самую неделю. Тогда он уехал от Марго, а стоило ему вернуться, как… теперь же все хорошо, успокойся. Теперь все нормально. — Отмечал Шеннон как всегда от всей души, на полную, свалившись в пять часов вечера на кровать. Поперек. Даже не разделся. Мама, я…       Джаред пытается признаться в чем-то своей матери, но Констанс хмурится, мол, «хватит тут позорить своего старшего брата».       Поздравления Джареда всегда длинные. Особенно на Дне рождении его брата. Иногда он вспоминает про их общий успех, иногда обходит его стороной, иногда вспоминает про неудачи, что они преодолели вместе. Им есть, что вспомнить, есть, что сказать. На этот раз речь немного меняется. Младший Лето упоминает альбом, долгие часы работы, поддержку, красные от усталости глаза, в принципе, все-все-все. Шеннон, кивающий и все внимательно слушающий, уже начинает плотоядно смотреть на торт.       — Мы оставим ваc наедине этой ночью, не волнуйся, — вставляет музыкант, пока окружающие прыскают от смеха.       Шеннон закрывает лицо рукой, но его улыбка всем тоже видна.       На этот раз Джаред вспоминает одну очень важную вещь. Марго. Наверное, он впервые в этом признается так… так, прямо перед «всеми». Говорит «спасибо» за пинок, за те уставшие вздохи и выдохи, за помощь при выборе кольца, когда Джаред выбирал, а Шеннон отпихивал его от экрана компьютера, советуя «кое-что получше». Джареду, на самом деле, плевать на длительность своей речи. Перед ним — его старший брат. И он может поздравлять его хоть час, даже если потом придется будить самого Шеннона.       — Ты же знаешь, где бы я был, если бы не ты. Ну, и наоборот — где был бы ты, если бы не я. Мама как-то… лет пятнадцать назад говорила, что мы должны были родиться близнецами. Я не буду повторять, что обожаю и люблю тебя, Шеннон, потому что это и так понятно. Просто… я обожаю и люблю тебя. Даже твое прекрасное чувство юмора. Я не назову ребенка Джеральдиной, но…        Его речь вновь прерывается смешками. У Марго и у Джареда в бокалах вместо алкоголя обычный сок. Они вновь сидят рядом, а Робби то и дело посматривает на жениха, поджимая красноватые от помады губы.       — Я все готов для тебя сделать. Все, что в моих силах. Я хочу, чтобы ты был счастлив и… мог есть такие же торты каждый день без угрозы сахарного диабета. И пить кофе так много, как ты хочешь, — со всеми этими открывающимися секретами Шеннон уже почти красный, или же в помещении просто стало душно. Джареду приходится отодвинуть стул и обойти Марго, чтобы подойти к брату, который тоже встает на ноги. — С Днем рождения, старина. Самый лучший старший брат, кто бы что ни говорил.       — Уже завтра он скажет другое! — прикрикивает Шеннон, но несмотря на все это, все равно обнимает брата. Они похлопывают друг друга по спине, чуть ли не стискивают, что есть мочи, чтобы потом отстраниться и покивать друг другу, думая о чем-то «своем».       Все снова сидят на своих местах, именинник — во главе стола, рядом с ним — Марго и Сэри по бокам, а потом — Джаред и Констанс. Когда матери вновь начинают громкий разговор, Джаред иногда присоединяется к обсуждению, иногда посматривает на Шеннона. Делает вид, что он занят, что он наблюдает за ситуацией. Его рука вновь оказывается на внутренней стороне бедра Марго, которая, немного краснея, кидает на жениха открытый похотливый взгляд.       Все это на самом деле никто не замечает. Шеннон занят тортом, Сэри и Констанс — разговорами друг с другом.       Джаред поглаживает пальцами теплую кожу, когда перед его глазами вновь проходят многочисленные картинки. И та самая, где на губах Марго кроваво-красная помада, но она все равно опрокидывает бедного Джареда на кровать, расстегивая его рубашку и пачкая шею поцелуями.       Девушка незаметно для остальных запускает руку под стол, кладя её на пальцы Джареда, направляя, показывая. Господи, он поклясться может — стоит ему дотронуться до её белья, как он почувствует, насколько она мокрая. Насколько ей не нужен этот торт и как сильно она хочет подняться вместе со своим женихом в спальню. На щеках актрисы румянец, но все можно скинуть на духоту в комнате.       Массируя её фарфоровую кожу, не касаясь самого чувствительного места между ног, Джаред внезапно отрывает руку и прикасается ей к обнаженному животу девушки. Все это скрыто от чужого взгляда благодаря скатерти.       Он видит знакомые огоньки во взгляде Марго, он чувствует её напряжение. Она его хочет. Но она млеет, стоит ему прикоснуться к растущему животу, будто бы вспоминает одну из тех самых ночей, когда он прижимал её к стенке или она его к кровати, когда она стонала ему в ухо, и они вместе зачали ребенка.       Она млеет от его прикосновений.       И сейчас, в приглушенном свете, его невеста просто совершенна.