Калифорнийское бешенство

The night is so long when everything's wrong If you give me your hand I will help you hold on Tonight. © «The Last Night», Skillet.

      — Господи, — прошептала Сара, глядя на одолевающих со всех сторон машину койотов. Дин обернулся на неё: вечно его сестре нужно было поминать имя Бога всуе. Оуэн не был религиозен, просто его раздражало, что люди вспоминают какую-то несуществующую материю, мнимого покровителя вместо того, чтобы самостоятельно решать свои проблемы.       Он-то таким, конечно, не был. Захотел наподдавать Тайлеру — и вот, пожалуйста, у него рожа и разбита. Не просить же Бога накостылять ниггеру за Дина? Глупости какие. Он хмыкнул.       Машина тихонько шаталась из стороны в сторону, подталкиваемая надрывающимися койотами. Хорошо, что не медведи, которые водились по всей Калифорнии и наверняка тоже пострадали от бешенства — вот кто точно без труда бы добрался до содержимого консервной банки марки «Тойота». А пока можно было переждать нападение, притаиться. Ведь был шанс, что животные просто уйдут?       Был же?       — И что будем делать? — спросил Тайлер, почесав затылок.       — А ты, смотрю, любишь, чтобы всё решали за тебя? Что на крыше, что здесь: «Что делать, Дин? Дин, что мы будем делать?» — передразнил соперника Оуэн тоненьким голоском, и сам же посмеялся своей шутке. — Как маленькая девочка. Маленькая девочка-ниггер.       Он не успел уклониться от тычка в рёбра и тут же закряхтел от боли: торс словно проткнули раскалёнными кочергами.       — Ах, ты… — начал было Дин, но тут же остановился, услышав истерическое:       — Успокойтесь уже! Вы что, не видите, в какой мы заднице?!       — Сара, — обернулся к сестре Оуэн, — как ты правильно сказала, мы уже в заднице. Нет смысла так вопить, если нам всё равно уже ничего не поможет.       — То есть, — она перешла на визг, — ты хочешь сказать, что мы все умрём?       Дин вздохнул, словно объяснял неусидчивому ребёнку правила поведения на уроке:       — Я говорю о том, что раз мы уже в заднице, веди себя спокойнее. Мы найдём выход, Сара. Я всегда смогу найти выход.       Его слова явно не успокоили сестру, потому что она продолжала смотреть по сторонам — бешеные койоты всё ещё атаковали окна. Оуэн снова вздохнул. А потом повернулся обратно и залепил Тайлеру мощную оплеуху, отчего тот ойкнул и схватился за лицо.       — Мать твою…       — Хватит, — оборвал ругательства Дин, — как думаешь, они уйдут?       Тайлер, потирая щёку, посмотрел по сторонам, будто это могло привести его к какому-то очевидному выводу.       — Вряд ли. Но можно попробовать притаиться. Вдруг всё-таки свалят?       Оуэн кивнул и повернулся к сестре:       — Ляг на сиденье и не шевелись. Попробуем притвориться мёртвыми.       Сестра кивнула. Её губы дрожали, но она подчинилась: свернулась калачиком и закрыла глаза. Дин отвернулся, откинул сидение назад, как и Тайлер, и замер. Оставалось только ждать.       Может, хоть в этот раз им немного повезёт? ***       Кейти аккуратно закрыла дверь — Гэвину было суждено умереть здесь в одиночестве. Кессиди не могла осудить его за сделанный выбор. Это ведь было благородно, она это понимала. Она навсегда запомнит его таким, хоть и знала Дилэйни от силы полдня.       Сама же Кейти никогда не смогла бы так поступить. Ей было страшно умирать. И если бы однажды наступил этот день, она хотела бы, чтобы в этот момент рядом с ней был близкий человек.       Вот только родных у Кессиди не осталось. Последнего близкого у неё отобрала та собака, тот чёртов дог, который набросился на её друга, а по совместительству ещё и напарника — оператора Ларри. Кейти тогда заверещала от ужаса: это было первое нападение на её глазах. А сам Ларри, хоть и отбился, но всё равно не выжил. Ведь одного укуса было достаточно.       Сейчас у Кессиди не осталось никого, кроме Шона — малознакомого парня, медбрата из больницы. И он, похоже, тоже только что лишился последней родственной души. Правда, несколько другим способом.       Кейти вышла на кухню — Финнеган стоял возле окна. По ссутуленной спине было видно, что он сломлен: не столько физически, хоть усталость от длительной смены и должна была уже вот-вот обрушиться на него, сколько морально.       Кессиди переступила с ноги на ногу, стоя на пороге. Она не знала, что делать. Будучи репортёром, она часто утешала жертв преступлений или очевидцев, пытаясь выудить из них полезную информацию, но ведь это была работа, это были бездушные слова, в которые верили все, кроме неё.       Сейчас не хотелось фальшивить. Хотелось подойти и обнять, сказать, что всё будет хорошо, что Гэвин, возможно, не хотел говорить так грубо, что это приближающаяся смерть подкосила его душевное здоровье. Не раскрывать, конечно, секрет Дилэйни, но смягчить тяжесть, которую он оставил в душе Финнегана.       Хотелось поступить правильно. По-человечески, без присущего ей эгоизма. Но Кейти так и не решилась это сделать. Она переступила с ноги на ногу снова. И ещё. А затем просто вышла в коридор и встала перед зеркалом, стягивая волосы в пучок, пытаясь хоть чем-то себя занять.       Шон вышел спустя десять или пятнадцать минут, когда Кессиди уже отчаялась его увидеть. Лицо Финнегана не выражало ровным счётом ничего, будто всё уже переболело и отмерло. Вот только Кейти прекрасно знала этот взгляд: сейчас они смотрели на мир одинаково, пряча боль в глубине души.       — Пора ехать.       — Куда? Тебе есть, куда?       — Не знаю. Куда-нибудь подальше отсюда.       Кейти открыла рот, собираясь высказать свои вполне логические предположения, что раз уж в безопасной больнице они не остались, так может, хотя бы здесь ночь переждать? Но не решилась. Слишком уже пустой, безжизненный взгляд был у Шона.       — Ну… поехали. Давай только хотя бы еду захватим какую-нибудь. Я в последний раз ела, кажется, утром.       — По дороге возьмём, — резко оборвал её Финнеган и вышел за дверь. Кессиди ничего не оставалось, как пойти следом. ***       Он ворчал всё время, пока шёл к машине. Явился спаситель и тут же бросил, разве так делается? Совсем у людей нет совести, даже спасти нормально не могут, нужно обязательно на середине дела бросить и побежать геройствовать дальше.       Вообще Шимус, конечно, был рад, что не отбросил копыта по дороге к лучшей жизни. В который раз ему повезло — сломанная рука не считается, это неприятный довесок, не более. Уолш доковылял до машины своего спасителя, не забывая оглядываться по сторонам — вдруг из-за угла выскочит очередной лев?       Он решил: сейчас позволит этому парню поиграть в героя, а потом украдёт ключи от машины и скроется в неизвестном направлении. Одному выживать проще, это Уолш понял уже очень давно. Полагаться на других людей, которые зачастую ведут себя нелогично и попросту странно, было глупо. Пусть сами выкручиваются, это не проблемы Шимуса. И то, что этот Филипп спас его, совершенно не заботило карманника.       Он уселся на пассажирское сидение и уставился на покорёженную полицейскую машину. Отлично. Этот придурок к тому же и копа скоро притащит сюда. Ну что за идиот? Да пусть бы дохли как мухи, их всё равно как собак нерезаных, а так, может, хоть дышать свободнее станет! Шимус презрительно цокнул, увидев, как Филипп тащит на себе изувеченного мужчину и что-то машет ему свободной рукой.       Ещё чего. Хочет спасать копа, пускай. Вот только его, Уолша, не надо в это втягивать. О такое руки марать он не будет.       Прошла четверть часа, не меньше, прежде чем Филипп дотащил копа до машины, отчаянно матерясь на Уолша, который демонстративно отвернулся в другую сторону, сделав вид, будто не замечая раскрасневшегося Гиллана с полудохлым копом в обнимку. На обломки полицейской машины приземлился ворон и, дёрнув головой, громко, отрывисто каркнул. Шимус подался вперёд, напряжённо вглядываясь в темноту, которая лишь слегка расступалась перед ближним светом фар автомобиля Филиппа. Рядом с вороном приземлился другой, покрупнее. Теперь они подали голос уже вдвоём. Сзади послышался щелчок: это Гиллан уже открыл дверь машины, пытаясь затащить копа внутрь. Уолш не отвлёкся ни на секунду, завороженно наблюдая за птицами.       Ещё три ворона. Все крутили головой, попеременно смотря то одним, то другим глазом, как казалось Шимусу, прямо на него. Сзади послышалось: «Твою мать!» — и приглушённый стон. Видимо, копа всё никак не удавалось запихнуть в машину.       Ещё птиц пять или шесть приземлилось рядом с этими. А к ним ещё с десяток. И в этот момент Шимус наконец очухался, бросив Гиллану настороженное:       — Фил, давай завязывай с этим копом и прыгай в машину.       Не хватало только пережить встречу со львом, аварию на дороге и в итоге погибнуть от нападения птиц. Нелепее смерти и придумать нельзя.       — Что? — раздражённо переспросил Филипп. — Мог бы и помочь! Торопит он.       — Парень, я серьёзно. Впереди собирается стая птиц. Я гарантирую тебе, они это делают не для того, чтобы проводить нас в путь-дорогу.       — Так помоги мне! — со злостью крикнул Гиллан, и этот громкий звук послужил спусковым крючком для всей стаи воронов. С шелестом крыльев и карканьем они поднялись в воздух и дружно полетели к машине Филиппа, собираясь пикировать на него всей своей массой. Шимус истошно заорал:       — Прыгай сюда, быстрее!       Не обращая внимания на обжигающую боль в руке, Уолш перескочил с пассажирского сидения на водительское. Филипп уже успел затолкать полицейского назад и прыгнул в открытую Шимусом дверь, успев захлопнуть её прямо перед стаей. Вороны спикировали вниз, двое или трое — прямо в стекло. Послышался треск.       — Так, сваливаем, — заявил Уолш и завёл машину, покосившись на трещины на стекле. Одной рукой вести, конечно, неудобно, но это лучше, чем не вести вообще.       Сзади послышался стон: коп, по всей видимости, начал приходить в себя.