Трактат о Фэанаро и его сыновьях

      Ниэнна ещё продолжает песню-плач, смывая скверну Унголиант, когда слышатся быстрые шаги [121] — но для того, чтобы множество собравшихся у Древ эльдар их услышали, должна была наступить тишина. Видимо, Ниэнна как раз завершает песню, и в наступившей тишине отчётливо слышны быстрые шаги — приехали вестники из Форменоса. Сказано даже — 'прилетели [121]: они очень торопятся —передать вести о Мелькоре и Унголиант, чтобы их могли поймать. В «Книге утраченных сказаний» сказано, что 'нолдор, которые принесли вести о Мелькоре, жаждут лишь того, чтобы Мелькора и его приспешников схватили, пока они не ускользнули [57].       Вестники из Форменоса — сыновья Фэанаро. Быстрыми шагами они пробираются через собравшуюся толпу [121], значит, перед ними расступаются — по той или иной причине эльфы воспринимают их появление у Эзеллохара как нечто особое. Сыновья Фэанаро уже видят, что Лаурэлин и Тэльперион мертвы.       За братьев говорит Маитимо:       — Кровь и тьма! Финвэ, король наш, убит, а Сильмарилли исчезли! [121].       Маитимо не знает, что Фэанаро здесь же и всё слышит [121], значит, Фэанаро не видно: он больше не стоит перед всеми, но среди всех. Так как 'Фэанаро упадёт навзничь, услышав весть о гибели Финвэ и похищении Камней [121], ему есть куда упасть — значит, либо вокруг него круг пустоты, либо он стоит в первом ряду.       Фэанаро совершенно потрясён вестями. Ещё недавно такое всем в Амане показалось бы невозможным — но показалась бы невозможной и гибель Древ. ‘Фэанаро падает на землю навзничь и лежит, как мёртвый (хотя и слышит всё).       Маитимо, конечно, тоже поражён случившимся только что, на его глазах. ‘«Тьма и кровь!» — вновь восклицает он в продолжение рассказа [121]. Но он держит себя в руках, рассказывая Манвэ обо всём, что ему удалось узнать, по порядку, ясно и кратко. Даже в моменты шока и ужаса в Доме Фэанаро мыслят чётко и логически. Он не упускает ничего важного: ‘ни недоброго предчувствия Финвэ, ни подробного описания прихода Тьмы и убийства Финвэ Мелькором, ни того, что во Тьме вместе с Мелькором скрывалось иное великое зло [121]. Видимо, Маитимо хочет сообщить это Валар (чтобы они могли скорее поймать Мелькора и Унголиант).              В переводах в начале своего рассказа, после первых слов, Маитимо обращается к Манвэ «Владыка», и это не останавливает взгляд — как просто краткий титул. В тексте «Поздней «Квенты Сильмариллион» обращение звучит иначе: «Мой Лорд» («My lord», — said Maedros to Manwe [121]). Это очень странно — нигде больше, как в этом тексте, так и в других, не говорится, чтобы Фэанаро или его сыновья так обращались к Манвэ, к Валар. И вскоре начнётся Исход… Но в тексте «Поздней «Квенты Сильмариллион» встречаются даже внутренние противоречия (так, по «Статуту Финвэ и Мириэль» от решения Мириэль не возвращаться к жизни до разрешения Финвэ вступить в новый брак должно было пройти не менее десяти лет [10] по счёту Древ, т.е., ста солнечных, а о Фэанаро, родившемся раньше, говорится, что он стал взрослым незадолго до рождения Нолофинвэ [23]) — вероятно, он был бы доработан позже… По всему, что известно о Доме Фэанаро и его отношении к Валар, сомнительно, чтобы Маитимо мог обратиться к Манвэ «мой Лорд».       Если же смотреть изнутри, то рассказ Маитимо передан, как его записал летописец из Младших Домов, который в то время сам был потрясён. И если у нолдор Тириона было принято обращаться к Манвэ «Мой Лорд» (а что было принято в Форменосе, он не знал), то так и воспринял, что рассказ начался с традиционного обращения.        Маитимо завершает свой рассказ словами об исчезновении Сильмариллей [121] — или, быть может, делает паузу, думая продолжить. ‘В это время поднимается лежавший на земле Фэанаро [121]. Вскинув руку перед Манвэ, он проклинает Мелькора и называет его Моринготто — Чёрным Врагом [15]. Все эльдар принимают имя, данное Фэанаро Мелькору, — отныне они называют его только Моринготто (Морготом) [15]. Судя по тому, что это говорится обо всех эльдар (то есть и о ваниар, которые также были там), с таким именем согласны и Валар. С этого времени ‘Фэанаро является злейшим врагом Моринготто [6] (они и прежде ненавидели друг друга, но теперь 'Фэанаро ненавидит Врага больше, чем любой другой эльда [5] — и Моринготто ненавидит Фэанаро больше, чем любого другого эльда [14]).       Фэанаро в скорби и гневе также проклинает призыв Манвэ явиться на праздник (уже зная, что это был призыв, а не приказание) и тот час, когда он взошёл на Таникветиль, считая, что будь он в Форменосе, он мог бы сделать большее, чем просто погибнуть. Об этом говорится «в безумии горя» [15] — видимо, потому что Фэанаро был слишком потрясён в то время… и потому что если бы он остался в Форменосе, видимо, был бы убит. О том, что могло бы произойти, можно судить по одному из ранних текстов, где 'Фэанаро бросился на Унголиант и отрубил ей ногу (после чего ей было бы куда трудней скрыться), но и сам был убит [149]…       Моринготто и замышлял убить Фэанаро [15]. Убийство Финвэ не было его целью, но он явился в Форменос не только ради Сильмариллей; другой целью Врага было убить ненавистного ему Фэанаро, отомстив за своё унижение (отомстить Мелькор желал со времени, как Фэанаро прогнал его [14]).       Проклятья — не просто слова, и то, что Фэанаро проклинает Моринготто, тоже могло нанести ему урон.       Люди привыкли к мысли, что всем суждена смерть — и хотя бы слышали о чужих смертях, в том числе и преждевременных, тогда как эльфы Амана не знали утрат и не были к ним готовы. Для любого из них была бы потрясением весть о гибели любого незнакомого эльда: смерть, убийство в Амане — это само по себе страшно и горестно. Ещё большее потрясение — смерть не просто одного из родичей, а Короля Финвэ и павших рядом с ним друзей и родичей, с которыми расстались в ссоре, обвиняя их (напрасно, как могли понять после обращения Манвэ и клятвы Нолофинвэ), а теперь они мертвы. Фэанаро же, лишённый матери и надежды её увидеть, теперь потерял и отца, ‘который был ему дороже Сильмариллей или Света Древ [15] — кто мог бы понять глубину его горя? ‘Никто ни из эльдар, ни из людей не любил своих отцов так, как Фэанаро любил своего отца, Финвэ. Многие эльдар сострадали Фэанаро [15] и прощали всю его горечь [121] (видимо, то, что он проклял призыв Манвэ). Но Фэанаро вряд ли заметил это: ‘в скорби он бежал в ночь [15] с криком или плачем («with a cry») [121].       Маитимо и его братья в ужасе спешили за отцом — они не знали, что Фэанаро всё слышал, и страшились, что он может убить себя [121] — так сильна и невыносима было его боль. Никто из эльдар Амана, очевидно, ни в жизни, ни даже в рассказах участников Великого Похода не встречался с самоубийством среди квэнди. Представляется вероятным, что сыновья Фэанаро опасались скорее ухода отца в Мандос подобно тому, как ушла Мириэль, от невыносимого горя, чем самоубийства в обычном смысле этого слова.       Придя в себя, Фэанаро направился в Форменос — ведь ‘в Тирион с ним пошли не только его сыновья, но и сторонники [15], которые оставались там, тогда как большинство нолдор вернулись в Тирион. В Форменосе Фэанаро последствия нападения своими глазами и убитогххо отца.       Прежде, чем направиться в Тирион, он должен был хотя бы небольшое время пребывать в Форменосе — чтобы достойно похоронить Финвэ (погребение отца Фэанора упоминается в «Книге утраченных сказаний» [57]). Тело убитого Финвэ, голова которого и так была разбита ударом Моринготто [121], стало высыхать [11], разрушаться. В этом должны были участвовать и его сыновья. Можно видеть, как нолдор будут хоронить погибших в Средиземье: 'над Финголфином возведут курган из камней [35]; также под курганом из камней погребут Глорфиндэля [150]; Гвиндор похоронит Белега в неглубокой могиле [125], однако у него и не будет возможности возводить курган вдвоём с Турином вблизи лагеря орков. ‘Особая оговорка, что у Фэанаро после его гибели нет ни могилы, ни надгробия [1], возможно, означает, что основание некой традиции погребения эльдар уже было положено. 'По «Книге утраченных сказаний», сыновья Фэанаро возводят над Королём нолдор великий курган из камней [151].       Таким образом, вероятно, Финвэ погребли в земле (сделали землянку), и поверх неё возвели курган из камней.       О том, чтобы в Форменос в это время пришёл кто-либо из других Домов нолдор ради погребения Финвэ, не говорится. И в «Книге утраченных сказаний», где ещё не появилась история разделения Домов нолдор, 'сказано, что посланники, что принесли Манвэ весть о гибели отца Фэанора (там — Бруитвира), вернулись в Сирнумэн (Форменос) [57], как и сам Фэанаро. 'Но большинство нолдор затем отправились в Кор (Тирион), а Фэанаро остался в Форменосе, скорбя, с немногими [57]. Возможно, другие нолдор растерялись или медлили, но это погребение становится делом Фэанаро и его сторонников (Дома Фэанаро и Дома Финвэ), а не делом всех нолдор. Индис и её потомков, видимо, не было на погребении.       Оставаясь в Форменосе, Фэанаро чаще всего оставался возле могилы своего отца, в скорби и мрачных раздумьях [57].       В это время, в Форменосе, Фэанаро принимает окончательное решение о войне с Моринготто и Исходе из Амана. И его сыновья, и его народ узнают об этом решении. Теперь Дом Финвэ, скорее всего, присоединяется к Фэанаро — он не может более следовать за Королём Финвэ, что пал, но при этом они знают волю своего Лорда. Отныне Нолдораном по праву становится его Наследник — Фэанаро. Но рядом с ним меньшая часть нолдор, те, кто делил с Фэанаро изгнание.       В начале Исхода, при произнесении Клятвы, у сыновей Фэанаро и у него самого будут мечи [15]. В сокровищнице были сложены запасы не только драгоценных камней, но и оружия [14] (возможно, это подтверждает, что к Исходу готовились все годы изгнания, и Фэанаро готовил всё необходимое для своих сторонников) — и как сказано выше, Моринготто спешил: он не стал бы забирать это оружие… Так что нолдор, собираясь выступить из Форменоса, могли идти уже с оружием и в доспехах.       Среди него — и ‘то оружие или доспехи, которое позже попадёт в оружейни Тингола. О нём ничего не известно, кроме того, что оно превосходит оружие и доспехи величайших кузнецов гномов, и оно создано Фэанаро в расцвете его мастерства [110] — значит, расцвет по-прежнему продолжается… И если бы Фэанаро не погиб в Дагор-нуин-Гилиат — он и в Эндорэ продолжал бы творить новое (но стоит помнить о том, что для творения нужна радость…)       По «Поздней «Квенте Сильмариллион», Фэанаро создаёт Зелёный камень — Элессар [152]. Камень этот Фэанаро принесёт в Средиземье — ‘перед смертью он передаст его Маитимо [152]. Это может быть ещё одним подтверждением, что Мелькор похитил не все самоцветы. ‘Элессар дарует исцеление и расцвет, позволяет приостановить увядание [153]; что заставляет вспомнить об одном из важнейших свойств Сильмариллей — ‘их способности исцелять вред, причинённый Мелькором [136], противостоять Искажению. Этот камень для Фэанаро столь важен, что ‘он передаст его Маитимо перед смертью [152].       В своих речах перед Исходом Фэанаро призывал нолдор расстаться с сокровищами [112], покидая Аман, чтобы не обременять себя лишним грузом во время Исхода. Конечно же, сам Фэанаро и его Дом не взяли с собой те сокровища, которые не уничтожила Унголиантэ (кроме тех, что будут полезны в Эндорэ, как палантиры). Но, не доверяя Валар, Фэанаро и его народ не просто оставили запасы кристаллов и тонких стекол в Формэносе, но убрали 'большие их запасы в тайные места [106] (схроны). Такое недоверие было не безосновательным: уже после Исхода 'некоторые нолдор из Дома Аулэ открыли Вале Аулэ эти запасы [106], то есть узнали тайну этих складов и вероломно забрали запасы. Аулэ, обидившийся на нолдор и запретивший само слово «нолдор» [106], не увидел ничего зазорного в том, чтобы отобрать вещи, принадлежащие Фэанаро и использовать их по саоему усмотрению — 'для создания вирина, материала «корпуса» корабля Луны [106], который был модификацией стёкол Фэанаро, как говорилось в предыдущих главах.       Но зло все равно обернулось добром, и вероломство, предательство, присвоение чужого и со всех сторон дурное поведение Аулэ привели к тому, что Луна плывет по небу благодаря творениям Фэанаро, в очередной раз увековечивая Тэриндиона.