Трактат о Фэанаро и его сыновьях

      Эльдар спускаются с Таникветиль — видимо, теми же ‘извилистыми тропами, которыми поднимались на Гору [147]. Среди них — и Феанаро, несомненно, поражённый случившимся, и Нолофинвэ. Сама Гора не погружена во тьму — она одна светла и ‘подобна острову света в затонувшем мире [56]. Но и Таникветиль теперь не сияет, ведь Древа больше не озаряют её — хотя она и осталась свободна от той тьмы, что сгустилась внизу и окутала Валинорэ; эта тьма не поднимается так высоко, чтобы затмить небеса, поэтому белоснежная гора, озарённая звёздами, и окажется подобна острову света в затонувшем мире.       Когда Манвэ видит Тьму среди тьмы, он посылает погоню, но Оромэ и Тулкас не могут поймать воров во Тьме Унголиант. Сказано, что когда Туча ушла, было уже поздно, а позже — о том, что ветра Манвэ очищают воздух: таким образом, видимо, в то время, когда Оромэ и Тулкас бросаются в погоню, Манвэ своими ветрами разгоняет мрак… но не успевает до того, как Враг успевает бежать из Валинора.       Сказано, что когда погоня Валар, преследуя Моринготто проносится мимо убитых Древ, 'Валар едва живы от боли при виде такого поругания [57].       Ветра Манвэ успевают очистить воздух [121], и звёзды снова сияют в небесах, когда Феанаро, как и множество других эльдар, спускается вниз [15] и видит ‘Древа, мёртвые и тёмные. Яванна не сумела оживить их, и вокруг поднимаются рыдания. Валар в это время сидят в Круге Судеб [15] — на земле, так как Моринготто осквернил их троны [121] (грубо говоря, бывший Вала поступил, как гопник, да и его поведение с Унголиант нельзя назвать умным).       Тогда Яванна обращается к другим Валар [15] (т.е, спускается с Эзеллохара и идёт к Кругу Судеб, чтобы говорить с собратьями), говоря, что Древа — творение, которое она могла создать лишь однажды. Свет их остался теперь лишь в Сильмариллях, но если она получит хоть каплю этого света, то сумеет оживить Древа. Манвэ спрашивает Феанора, отдаст ли он Сильмарилли Яванне, и нолдо долго молчит [15], размышляя. Все вокруг тоже молчат, ожидая его решения. Фэанаро не говорит «нет», но колеблется — Свет Древ важен и для него, ведь и ‘Сильмарилли он задумал, чтобы сберечь этот Свет [5].       Неизвестно, к какому решению пришёл бы Фэанаро, если бы никто не прерывал его размышлений. ‘Но Тулкас не выдерживает и требует ответа, причём непременно положительного, и кричит («Tulkas cried»):       — Скажи, о нолдо, да или нет! Но кто откажет Яванне? Не из её ли трудов вышел свет Сильмариллей?       Аулэ останавливает Тулкато, понимая, что это очень сложное решение, для его принятия нужны покой и время. И Аулэ говорит собрату:       — Мы просим о большем, чем ты можешь понять (можешь себе представить)[15].       Но слова Тулкаса уже прозвучали — и это не просьба к Феанаро, а крик и требование отдать Сильмарилли… притом отдать, чтобы их разрушить. ‘И Фэанаро с горечью отвечает:       — Для меньших, как и для более великих, есть дела, которые они могут совершить лишь однажды; и в этих делах будет пребывать их сердце. Возможно, я смогу расщепить мои Камни, но никогда больше не создам подобных им. И если я разобью их, то разобью своё сердце, я буду убит — первым из эльдар Амана [15].       По «Книге утраченных сказаний» (где Мэлько убил Бруитвира и похитил Камни прежде, чем убил Древа), Феанаро пытался повторить Сильмарилли, но не мог — от скорби по отцу, оттого, что в его сердце не могла вернуться радость [57]; отсюда также видно, что отдав Камни для возрождения Древ, Фэанаро действительно не мог бы создать новые, хотя он ещё и не знает о гибели Финвэ: позади долгие раздоры, унижение суда, горечь изгнания. Былое блаженство Амана угасло, он омрачён и осквернён. Возможно, Аулэ сознаёт это — но и он, похоже, не понимает, что для Феанаро это было бы ещё худшим, чем уничтожение своего величайшего творения, подобного которому уже никогда не будет.       Несмотря на то, что в переводах обычно встречается «я умру первым», в действительности ‘Фэанаро говорил иначе: «I shall be slain», т.е., «Я буду убит» [15]; было бы странно слышать «я умру первым в Амане» от сына Мириэль. Речь идёт не просто о смерти, но о насильственной смерти: поэтому в ответ на эти слова никто не вспоминает о судьбе Мириэль. Только Мандос, знающий о гибели Финвэ, говорит:       — Не первым [15].       Итак, Феанаро утверждает, что Валар, требуя от него разрушения Сильмариллей, совершат убийство, точнее, вынудят его совершить самоубийство. А перед тем — убить свои Камни, которые являются живыми, обладают своей душой… И Намо Мандос отвечает так, что эти слова звучат как подтверждение: Феанаро действительно будет убит, если разрушит свои Сильмарилли, только не первым. Но 'слов Намо не поняли [15].       Профессор подчёркивал, что Намо знал о гибели Финвэ, и считал важным записать именно об убийстве. Вначале Профессор написал, что Фэанаро говорил: «Я умру», а затем изменил на «Я буду убит», добавив пояснение: «Это больше не подходит даже эльдар Валинора. Финвэ, отец Фэанора, был убит первым среди высших эльфов, первой умерла Мириэль, мать Фэанора» [60].       Валар молчат [15] и, по-видимому, ждут от Феанаро согласия. Вероятно, они считают, что нолдо заблуждается, связывая свою жизнь с Сильмариллями, так как никто не понял тогда слов Мандоса; не поняла их и Яванна, как и то, что сами Сильмарилли — живые. Возможно также, что после реплики Тулкаса кто-то из Валар опасается сказать ещё что-то лишнее. Но они не пытаются разубедить Феанаро ни в том, что он умрёт, ни в том, что они готовы пожертвовать его жизнью ради возрождения Древ.       Фэанаро же мрачно размышляет и видит себя окружённым врагами. На ум ему приходят слова Мелькора о том, что Сильмарилли не будут в безопасности во владениях Валар — и о том, что сам Мелькор тоже Вала [15]. В самом деле, он тоже имел прекрасный облик, одаривал эльдар, трудился, учил, давал мудрые на первый взгляд советы, но он — злодей, лжец и вор, жаждущий заполучить чужое; отчего же среди остальных Валар не могло оказаться подобных Мелькору? Кроме того, Валар не сумели защитить Свет Древ. Кто мог поручиться, что жертва Феанаро, даже если бы он пошёл на неё — разъять Сильмарилли, убить их и погибнуть самому ради возвращения этого Света в Аман — не оказалась бы напрасной, и возрождённые Древа не были погублены вновь? Ведь Мелькор и Унголианта не схвачены, но ушли и могут вернуться.       Феанаро отказывается расстаться с Камнями по доброй воле. И далее громко восклицает:       — А если Валар меня заставят, я буду знать, что Мелькор поистине родня им! [15]       То, что прозвучали и эти слова, значит, что он считает: Валар в самом деле могут силой заставить его отдать и расщепить Камни, несмотря на то, что это убьёт его. ‘Ведь Тулкас немногим ранее требовал его согласия [15].       — Ты сказал, — отвечает Мандос [15]. Намо, который чаще всего молчит, немедленно подтверждает выбор Феанаро, придавая высказанной воле силу приговора, обязательного для всех. После этого ни Яванна, ни Тулкас, никто другой из Валар не могли бы уже обращаться к Феанаро с просьбой или требованием, чтобы он отдал Камни: решение принято. Никто из Валар не упрекает Феанаро в отказе. Лишь ‘Ниэнна поёт о жестокости мира и Искажении и омывает слезами погибшие Древа, очищая их от скверны Унголиант [15].       Когда Ниэнна поёт песнь-плач возле Древ [15], все видят 'сброшенный капюшон, глаза, сияющие сквозь слёзы, то, что её слёзы смывают скверну [121], т.е., эльдар собираются возле Древ, отойдя от осквернённых тронов Валар. В «Квенте Сильмариллион» о чуть более позднем моменте говорится, что 'когда стало ясно, что Моринготто ускользнул, Валар, и с ними ваниар, собираются у мёртвых Древ [111].       По «Анналам Амана», «The Silmarils had passed away, and all one it may seem, therefore, whether Feanor would have said yea or nay at the last; yet had he said yea at the first and so cleansed his heart ere the dread tidings came, his after deeds maybe had been other than they were» [112]. Обычно это переводят как «деяния его после могли быть иными», «его последующие деяния могли оказаться иными», что воспринимается как утверждение, что согласие Феанаро многое бы изменило. Но в действительности это предположение — «быть может, его деяния оказались бы иными». Согласие не изменило бы отношение Феанаро к Валар, не уменьшило бы и давнее желание уйти из Амана или вернуть похищенные Моринготто Камни…       Валар необходим свет Древ, чтобы их возродить [15]. Они надеются использовать для этого лишь тот свет, что заключён в Сильмариллях — хотя свет Тельпериона есть и ‘в звёздах Варды [67], которыми был украшен купол Нур-Мэнэль над Валинорэ; а еще свет Тэльперелиона собирали в чаши, чтобы потом поливать этой росой сады Лориэна [106]. Возможно, если бы Варда, услышав отказ Феанора, сказала «Тогда мне придётся разрушить одну из своих звёзд», он изменил бы решение. Однако такая жертва, скорее всего, оказалась бы бесполезной для возрождения Древ — поскольку они тесно связаны между собой. ‘Древа были созданы вместе, так что и периоды их свечения оказались связанными [73]; вместе, когда умолкнет песнь Яванны, явятся последний цветок Тельпериона и последний плод Лаурелин [3]. Вероятно, только вместе они и могли возродиться, и для этого требовался как свет Тельпериона, так и свет Лаурелин — или даже непременно их смешанный свет, а он хранился лишь в Сильмариллях.