Трактат о Фэанаро и его сыновьях

      Достигнув Арамана (то есть прежде, чем Первый Дом высадился на берег, а Второй Дом расположился лагерем), на высокой скале, нависающей над берегом, Фэанаро, как и другие нолдор, видит тёмную фигуру [15], т.е., вначале вообще невозможно было различить, кто это, но стоящий на скале выглядит тёмным (возможно, в ночи издалека любой будет выглядеть тёмной фигурой). 'Он окликает идущих на кораблях [147], прежде всего обращаясь к ним, к Дому Фэанаро и его сторонникам, хотя 'его голос слышат все нолдор [112] — то есть и идущие по берегу тоже.       Так как голос окликает идущих на кораблях, это происходит не в то время, когда они пристали к берегу. Фэанаро слышит произносящего проклятье и отвечает ему с корабля, который ведёт.       Обычно считают, что Проклятье произносит Намо Мандос, так как в «Сильмариллионе» (и «Анналах Амана», на которых основывается «Сильмариллион» в этом моменте) написано «иные говорят, что это был Намо, а не меньший посланник Манвэ» [15, 112]. Но даже по этой формулировке в «Сильмариллионе» видно, что это только предположение, которое высказывает часть нолдор; и 'Кристофер Толкин пишет — то, что Рок нолдор произносит Намо Мандос, в «Сильмариллионе» только предположение [271]. В других текстах говорится, что это в самом деле был посланник или служитель Намо [147, 156, 271], майа, и более того, называется его имя [156, 271]; или просто неопределённо — 'то ли сам Мандос, то ли посланник Валар [83, 111].       И в обстоятельствах произнесения Рока нолдор, и в нём самом много странного, труднообъяснимого; вначале мы отметим эти странности и зададим вопросы — а позже предложим ответ, который может объяснить их все. Первое, на что можно обратить внимание — сама эта неясность с посланником. Нигде больше такого не встречается. Если есть посланник Валар, назван он по имени или нет, его никто не путает с самими Валар. Нигде не говорится ничего подобного, скажем, что нолдор встретил у врат Тириона посланник Манвэ, а, может быть, сам Манвэ: ведь их нельзя спутать. Неужели нолдор не могут отличить Валу от его посланца-майа, даже сильного? Возможно, говоривший стоял так далеко, и было так темно, что при всей остроте зрения эльдар никто не мог хорошо разглядеть его, но, с одной стороны, он сам выбирал место, откуда обращается к эльдар, и мог бы выбрать такое, с которого его хорошо видно. С другой стороны, голос этого странного вестника слышен всем, но этого голоса недостаточно, чтобы все были уверены в том, кто обращается к ним.       Произносящий Проклятье не представляется, и нолдор не могут различить его не только по виду, но и по голосу (хотя голос Намо Мандоса тоже должны хорошо знать), так что часть думает, что это мог быть сам Намо Мандос — как если вестник пытается изображать Намо, стремится быть принятым за него. Но зачем бы посланнику Намо так поступать? А если предположить, что это в самом деле Намо — отчего он в этот раз скрывает себя, так, что его легко принять за майа? Он не поступал так прежде при объявлении приговоров       Светлые майар тоже не скрывают себя: когда Фэанаро вышел из врат Тириона, Эонвэ обратился к нолдор открыто, и все знали, что это — герольд Манвэ [112]; а тот, кого принимали за Намо Мандоса, держался максимально скрытно, таился от нолдор.       И дальнейшее поведение вестника непохоже на поведение Намо Мандоса: посланник будет просить нолдор вернуться, запугивая несчастьями тех, кто пойдёт вперёд, и 'даже голос его в это время будет звучать устрашающе [111], но в других случаях Намо никого не уговаривал и не запугивал — он выносил или провозглашал приговоры, решения, которые уже приняты.       В «Самом раннем «Сильмариллионе» говорится, что Мандос послал этого вестника [147], а по «Книге утраченных сказаний», этого служителя Намо никто не посылал: 'майа замечает идущих нолдор, расспрашивает об их путешествии, умоляет их вернуться и после отказа объявляет пророчество [156] по собственной инициативе, не обращаясь ни к Мандосу, ни к Манвэ, ни к другим Валар. Более того — 'этот служитель Намо выслеживал нолдор, шпионил за ними («spy them») [156]. Но ради того, чтобы принести Валар новые вести о нолдор, нет никакой нужды их выслеживать, как и расспрашивать о странствии.       По «Книге утраченных сказаний», этого маиа зовут Амнос (Amnos, Emnon, Amnor) — или Морниэнто [156, 271]. Морниэнто — очень странное имя для светлого майа (mornië- — «blackness, darkness, dark» [260, 274], «тьма» + ento — «next» [260], «следующий», т.е. дословно это имя может примерно переводиться как «Следующий Тёмный»). Таким образом у нас с одной стороны есть сомнение в том, что это был Мандос, а с другой стороны, прямо данное имя майа, причем, скорее всего уже служащего не Намо, но Моринготто.       Майа говорит громким голосом, мрачным или торжественным и ужасающим, жутким («solemn and terrible») [111], или «dread» [145], приказывая эльфам остановиться и слушать [112]. Его голос слышит каждый из всего множества нолдор [112] (то есть это не просто обращение или предсказание — голос майа в это время наполнен силой), в том числе его слышат и плывущие на кораблях [156]. Слышит его и Фэанаро, и останавливается — так как 'все недвижно остановились [112].       И мрачность, и торжественность подобает произносимым словам. Однако Валар и майар ни ранее, ни позднее не вызывали в эльдар, которые их слышали, страх и ужас своим видом или голосом (квэнди могли страшиться их при первых встречах, когда видели Валар только во время войны с Мэлькором [67], но не после долгой жизни в Амане рядом с аинур); это Мэлькор и его слуги часто бывают устрашающими для эльфов.       По «Самому раннему «Сильмариллиону» и «Квенте нолдоринва», к этому времени Арафинвэ и его Дом ещё не прибыли [166], то есть посланник обращается к Фэанаро (тому, кто не может уйти), но не обращается ко многим, кто уйти может. По другим текстам трудно судить, был ли Арафинвэ и Третий Дом в то время вместе с остальными. 'По «Анналам Амана», Арафинвэ сразу же поворачивает назад [112], но это может означать как «сразу после провозглашения Рока нолдор», так и «сразу после того, как Арафинвэ узнал о Роке нолдор».       Вначале вестник просит нолдор вернуться [156]:       — Вернитесь! Вернитесь! Ищите прощения Валар, чтобы на вас не пало их проклятье! [112]       Майа говорит от имени Валар — если исходить из этого обращения, Валар стремятся остановить Исход нолдор силой, налагая проклятье на тех, кто не повернёт назад (во что в тот момент верят многие нолдор). Но 'Валар не было дозволено препятствовать Исходу нолдор путём силы, только советом [114] — значит, теперь они прямо нарушили запрет Эру? Далее майа скажет о Братоубийстве в Альквалондэ — значит, оно является причиной такой перемены? 'Но согласно «Квенте Сильмариллион», сами Валар не позволили Оссэ задерживать нолдор силой [112] сразу после Братоубийства в Альквалондэ, в то время, когда гнев и боль из-за гибели эльдар должны быть особенно сильны. Более того: Валар никого не посылают к нолдор после того, как корабли вышли из Лебединой Гавани — ни для того, чтобы объявить приговор, ни для того, чтобы попытаться остановить нолдор даже советом. А позже, спустя десять лет по солнечному счёту, Валар внезапно передумывают и пытаются остановить Исход с помощью проклятья? Это очень странно.       Такое действие противоречит и позиции самого Намо Мандоса. 'Намо говорил некогда во время спора Валар о Финвэ и Мириэль:       — Мы действительно можем советом указать на высший путь, но мы не можем принудить ни одно свободное существо идти по нему. Это ведёт к тирании, которая уродует добро и делает его ненавистным [11].       Итак, ранее Намо Мандос был против того, чтобы принуждать свободных Эрухини к тому, в чём он и другие Валар видели благо. Принуждение вернуться в Аман под страхом Проклятья Валар — то, что сам Намо называл тиранией. Правда, с тех пор прошло много времени, в продолжение которого Мэлькор свободно действовал в Валиноре, и как изменились эльдар, так изменились и часть Валар. Но 'Намо Мандоса и Ниэнна, и Манвэ считали наименее изменчивым из всех, кто есть в Арде, так, что даже Мэлькора решились отдать на попечение Намо [11].       И, как видно, это противоречие — не единственное, что вызывает вопросы.       На просьбу майа вернуться нолдор отвечают презрительно [156]; представляется вероятным, что презрительный ответ посланник слышит от Фэанаро, но возможно, что и от других нолдор.       И тогда стоящий на скале предрекает много зла, горестей, предостерегает против Мэлькора [156], и произносит своё пророчество, которое также зовут проклятьем [111]:       — Слёзы бессчётные вы прольёте, и Валар закроют от вас Аман, и не допустят вас в него («shut you out»), так что даже эхо ваших рыданий не перейдёт гор. На Доме Фэанора лежит гнев Валар от запада до крайнего востока, и он ляжет также на всех, кто последует за ним. Клятва будет вести их, и предавать, и унесёт («snatch away») даже сокровище, которое они поклялись добыть. Всё, что они начнут в добре, в конце обернётся ко злу; и это произойдёт от предательства родича родичем и от страха предательства (в «Квенте Сильмариллион» уточняется: «во всех войнах и советах» [111]). Они навеки станут Обездоленными.       Вы пролили кровь ваших родичей несправедливо и запятнали землю Амана. За кровь вы воздадите кровью, и будете жить вне Амана в тени смерти. Эру предназначил вам не умирать в Эа, и никакая болезнь не поразит вас, но вы можете быть убиты, и будете убиты: оружием, и муками, и горем; и ваши бездомные души тогда придут в Мандос. Вы долго будете оставаться там и тосковать по своим телам, и найдете мало жалости — хотя бы все, кого вы убили, молили о вас. А в тех, кто останется в Средиземье и не придёт в Мандос, будет расти усталость от мира, как большая ноша, и они ослабеют, и станут тенями печали перед лицом Младшего народа, который придёт после. Так сказали Валар [112].       Посланник Валар в начале Исхода отдельно обращался к Фэанаро и к нолдор, не давшим Клятву, говоря, что Фэанаро «своей Клятвой изгнал себя сам» [112] — то есть Валар понимают, что он не может не уйти, и свой совет остаться обращали только к тем, кто остаться может. Кто бы ни обращался к нолдор сейчас, Намо или майа, он говорит от имени Валар («гнев Валар лежит на Доме Фэанора», «Так сказали Валар» [112]) — и он прежде всего обращается к плывущим на кораблях, т.е., Фэанаро, его сыновьям и тем, кто за ними следует. То есть прежде всего к ним (или хотя бы в том числе к ним) обращает повеление вернуться или быть проклятым (не отмечая, что Фэанаро не может повернуть назад). Посланник упоминает Клятву Фэанаро в Пророчестве Севера, то есть понимает, что Фэанаро может вернуться, только нарушив Клятву.       Таким образом, благие Валар, до сих пор никогда не проклинавшие даже Моринготто, теперь ставят Фэанаро и его Дом перед выбором: либо вы уходите и мы проклинаем вас, на вас обрушится зло, либо вы станете клятвопреступниками (перед лицом Единого, ибо Клятва Фэанаро дана Его именем), совершите это зло и навлечёте на свои головы Вековечную Тьму. Либо, будучи уверенными, что Фэанаро назад не повернёт, проклинают его и его Дом без альтернативы — притом проклинают за правильный с нравственной точки зрения поступок и выбор. Потому что это выбор между возможностью совершить в будущем некое зло, которой можно избежать (ни проклятье, ни судьба не могут лишить Эрухини свободы воли, а если бы Валар могли или пытались обречь на совершение зла, они поступили бы подлинно подобно Моринготто) — и заведомым большим злом прямо сейчас, клятвопреступлением против Клятвы, данной именем Эру. Но принуждать угрозой проклятья совершить заведомое зло сейчас, из страха возможного зла и бедствий в будущем, достойно Тёмных, а не светлых Валар, служителей Единого.       Часто считают, что по отношению к Первому Дому это вовсе не повеление и принуждение угрозой проклятья, а кара за Братоубийство (и называют её справедливой), а выбор дан другим нолдор. Но тогда это подчёркивает нелюбовь или даже враждебность Валар к Фэанаро и Дому Фэанаро в сравнении с другими Домами. Ведь многие во Втором Доме убивали тэлери, но они могут вернуться и получить прощение, а Первый Дом — никогда; и все, кто поможет Первому Дому в борьбе с Моринготто, последовав за ним, хотя бы те эльфы и не обнажали меча в Альквалондэ. Согласно Року нолдор, Валар проклинают Дом Фэанаро (т.е., даже женщин и детей, если они не отрекутся от Фэанаро и от близких, которые их же защищали) и тех, кто последует за ним — а не всех, кто убивал тэлери и кто последует за ними. Нет отдельных обращений к Младшим Домам, которые могут вернуться, и даже утверждений, что всех, кто убивал тэлери, после возвращения ждёт суд (хотя многие из Дома Нолофинвэ и будут опасаться его [15])… Итак, получается, что это прежде всего требование вернуться, обращённое ко всем, включая и Дом Фэанаро. Но такое требование… преступно, как было показано выше.       Помимо того, даже такие требования и угрозы, обращённые к Младшим Домам, были бы обманом: 'Валар обещали через своего посланника, что не будут ни помогать, ни мешать Исходу [112], а требование вернуться под угрозой проклятья, конечно же, мешает Исходу нолдор, направлено на то, чтобы ему помешать. 'Валар были сильно огорчены, когда Фэанаро говорил, что они держат эльдар в Амане в неволе [111], а теперь не просто заставляли их вернуться силой, угрозой проклятья, но при этом ещё обманывали, нарушая прежние обещания, принуждали к клятвопреступлению и предательству, карали в зависимости не от поступков (как участие в Братоубийстве), а в зависимости от отношения к Дому Фэанаро (неизбежно сам Дом и далее всех, кто будет ему помогать, последовав за ним). Или всё же всё обстоит иначе?       По последним словам Рока нолдор уже видно, что он не исходит от Намо Мандоса: «Так сказали Валар», а не Намо. Мандос не мог объявить своё решение и предсказание исходящим от Валар. Стоит также отметить нечёткость формулировки, из-за которой нолдор не понимают, что из сказанного — предсказание, а что — проклятье. Намо может и предрекать будущее (например, предсказав, что эльдар должно прийти в мир при свете звёзд [67]), и объявлять приговоры, но он не перемешивал одно с другим. И если его предсказания не всегда могут быть понятны, то приговоры не могут не быть чёткими и ясными. Но и приговоры Валар должны быть ясными, недвусмысленными. Нечёткость содержится не только в том, что пророчества и кары перемежаются: скажем, от кого ушедшие в Мандос нолдор встретят мало жалости, не уточняется, как долго будет действовать этот приговор — тоже. Между тем приговоры, вынесенные или оглашённые Мандосом, о которых мы знаем, имеют срок действия. Срок, отведённый для окончательного решения Мириэль и дозволения на брак для Финвэ и Индис; срок заточения Мелькора; сроки ожидания для фэар, пришедших в Мандос; срок изгнания Фэанаро — везде это определённое время. А здесь действие приговора не ограничено ни годами, ни неким событием, после которого он перестанет действовать. Проклятье выглядит бессрочным, но это не так.       Ещё одна странность в самих словах пророчества — оно от имени Валар предсказывает, что нолдор в Средиземье будут убиты не только оружием, но и муками, пытками («slain… by torment»). То есть если Рок нолдор исходит от Валар — они, продолжая пребывать в скорби возле мёртвых Древ, предвидят, что Моринготто устроит темницы, будет захватывать нолдор в плен и подвергать их жестоким пыткам, от которых пленники будут умирать… и говорят об этом эльдар в общем ряду грядущих бед, почти вскользь.       Манвэ чуть позже, узнав об ответе Фэанаро на это «пророчество», скажет: «И вот, как и говорил нам Эру, красота, не предвиденная прежде, придет в Эа, и из зла еще родится добро» [112], вспомнив о словах Эру Илуватара, приведённых в «Аинулиндалэ» [80]. Манвэ мыслит и говорит согласно со словами Эру… а Рок нолдор гласит прямо противоположное: «Всё, что они начнут в добре, обернётся ко злу» [112]. Такое пророчество оказалось бы ложным (как противоречащее тому, что будет согласно Замыслу), а такое проклятье оказывается направленным против Замысла. Опять же, если Манвэ действует по слову Эру, он не может противится Исходу силой — а если противится, то не может теперь ссылаться на слова Эру.       Помимо этого, стоит отметит, что Намо, услышав слова Манвэ, ответит: «И всё же оно останется злом» [112], т.е., Намо соглашается с Манвэ, что из зла родится добро, но добавляет, что оно всё-таки останется злом. Получается, что если проклятье исходит от Намо Мандоса, он сам противоречит этому проклятью.       Правда, сам Намо не опровергает, что это его проклятье, но и не говорит о нём сам как о своём приговоре, и 'он молчал даже при освобождении Мэлькора [5] (кажется, Намо молчит всякий раз, когда считает, что его слова ничего не изменят). Намо говорит редко, только когда это имеет смысл, а смысла сообщать Манвэ и находящимся при нём эльфам, что Пророчество Севера не исходило от Мандоса, смысла не было — они и так об этом знали.       Судя по тому, что сказано в самом Роке нолдор — это приговор Валар («Так сказали Валар»). Но этому противоречат не только слова, но и действия Манвэ, Ульмо, Кементари. Согласно Року нолдор, «даже эхо ваших рыданий не перейдёт гор» [112], то есть Валар не услышат никакие мольбы ушедших нолдор, не откликнутся на них — но 'Манвэ ответит на мольбу Финдэкано, послав Орла, чтобы освободить Маитимо [1]. И это не исключение, не единичный случай. Направляя Орлов, Манвэ скажет: «В горах да будет дом Орлов и да слышат голоса призывающие нас» либо «… и да слышат голоса взывающие ко мне, и те, что перечат мне» [272]. И Орлы будут мешать делам Моринготто и приносить вести о нём печальному слуху Манвэ [182]. Таким образом, Манвэ намеренно посылает Орлов, чтобы помогать тем, кто к нему взывает, и противодействовать врагам, и Манвэ опечален делами Моринготто и бедствиями нолдор. Что противоречит тексту проклятья, которое словно бы является приговором Валар.       Ульмо скажет Туору: «Но знай, — рек он, — что в доспехах Судьбы (как зовут ее Дети Илуватара) всегда есть уязвимое место, и в стене Рока есть брешь — есть, и будет до исполнения всех начал, которое вы зовете Концом. Так будет, доколе есмь аз, тайный глас, спорящий с ней, свет, сияющий во тьме. И хотя кажется, что в эти черные дни я противлюсь воле моих собратий, Западных владык, это было предназначено мне еще до сотворения мира. Но силен Рок, и тень Врага растет, я же умаляюсь, и ныне в Средиземье я стал всего лишь тайным шепотом» [87].       Как можно видеть по этим словам, о Роке нолдор и тени Врага говорится как о чём-то однородном, действующем в одном направлении; и Ульмо, противодействуя Року нолдор, сравнивает это со светом, сияющим во тьме: то есть Проклятье является чем-то тёмным, чему нужно противостоять. Но и по другим текстам противостоять Року нолдор — нужно и правильно, и когда Рок после прихода Эарендиля в Аман теряет силу — это несомненное благо. Но тогда — что же это за приговор Валар, которому нужно и правильно всеми силами противодействовать?       По словам Ульмо, при исполнении проклятья, которое называет и в этом тексте Проклятьем Мандоса, '«все творения нолдор погибнут, и все надежды их обратятся во прах» [87] — отсюда тоже видно, что его действие разрушительно и выгодно Тёмным: ведь Моринготто тоже стремится к тому, чтобы творения нолдор погибли, а их надежды обратились прахом. Надежда — одно из того, что является самым важных для Света в борьбе с Тьмой. Не может быть добрым делом желать гибели надежды.       В распространённом переводе «Неоконченных сказаний» Ульмо также говорит Туору, когда начинается буря:       — Теперь уходи… дабы Море не поглотило тебя. Ибо Оссэ покорен воле Мандоса, а тот разгневан, ибо он — слуга Рока [87].       Таким образом, благодаря переводу Намо оказывается слугой Рока нолдор, что представляется очень странным (не раз говорилось о том, что Намо выносит и объявляет приговоры, но нигде больше — что он служит вынесенным приговорам или Року в целом). В оригинале формулировка не является однозначной: «For Ossë obeys the will of Mandos, and he is wroth, being a servant of the Doom» [87] («Оссэ повинуется воле Мандоса, и он в гневе, будучи служителем Рока») могло относиться как к Мандосу, так и к Оссэ. Из приведенных ниже слов Ульмо: «И я пошлю тебе спасённого мною от гнева Оссе, и он поведет тебя…» [87] видно, что в гневе в это время Оссэ, а не Намо; а позже Воронвэ скажет: «Но Великое море ужасно, о Туор сын Хуора; и оно ненавидит нолдор, ибо повинуется Проклятию Валар» [87] — конечно, речь здесь не о Море как таковом, а об Оссэ (названном Владыкой морей Средиземья), и отсюда также видно, что Оссэ (а не Намо) повинуется Року нолдор, иначе названному Проклятием Валар.       Итак, Оссэ, повинуясь Року нолдор, убивает эльдар (не просто возвращает с пути на Запад или, скажем, пригоняет корабль к Зачарованным Островам) — притом об этом убийстве сказано, как о совершённом в гневе и ненависти, невзирая на противодействие Ульмо. Далее Воронвэ скажет: '«Волны гнались за нами, как живые твари, исполненные злобы, и молнии хлестали корабль; он превратился в беспомощную скорлупку, и море яростно набросилось на нас» [87]. Если Рок нолдор — Проклятье Валар или Проклятье Мандоса, хотя и объявленное через их посланника, то получается, что Намо Мандос или совет Валар приказали Оссэ намеренно беспощадно убивать всех нолдор, пытающихся вернуться на Запад — хотя сразу после Братоубийства Валар не дозволили Оссэ совершить подобное.       В «Прозаических фрагментах» есть иное объяснение гибели кораблей эльдар: «Так что Ульмо неустанно тщился сподвигнуть номов (т.е., нолдор) послать гонцов в Валинор, но однако ж Мелько был хитёр и весьма умудрён, и не смыкал он глаз, бдительно следя за всем, что касалось эльфийских родов, и посланцам их не удавалось преодолеть всех опасностей и искушений этой самой длинной и самой недоброй из всех дорог, и многие, кто дерзнул отправиться в странствие, сгинули безвозвратно» [9].       Таким образом, эльфам, которые стремятся стать гонцами к Валар, мешают достичь цели по воле Моринготто. 'Оссэ некогда уже восстал против Ульмо, будучи соблазнён Мелькором [97], а описанные выше враждебные действия Оссэ против нолдор, их убийства в злобе напоминают образ действий слуг Врага, а не светлых майар. А поскольку Оссэ поступает так, повинуясь Року нолдор, последний согласен с волей Моринготто, и Рок нолдор исходит от Тёмных. Можно также отметить, что мы не видим больше случаев, чтобы Валар кого-либо проклинали (даже Моринготто), зато знаем, что Моринготто проклинал — например, род Хурина. И если Оссэ был слугой Рока, который был тьмой и исходил от тёмного майа, то получается, что Оссэ в это время был слугой Тьмы и выполнял волю Моринготто, и тогда абзац из «Прозаических фрагментов» не противоречит словам Ульмо из «Неоконченных сказаний», а ещё больше раскрывает их.       В «Валаквэнте» сказано, что Оссэ, некогда соблазнённый Мэлькором, позже раскаялся [97]. В переводе Н. Эстель об этом говорится так: «Но Уйнэн, по просьбе Аулэ, смирила Оссэ и привела его пред очи Ульмо; и он был прощен, и вернулся к сеньору, которому с тех пор оставался верен. Правда, неистовство не покинуло его, и иногда он ярится по своей воле, без приказа Ульмо». Создаётся впечатление, что после раскаяния Оссэ всегда был верен Ульмо, только остался вспыльчивым, импульсивным, своенравным и временами впадает в буйство.       Но этот перевод неверен — в оригинале об Оссэ говорится так: «But Uinen, at the prayer of Aule, restrained Osse and brought him before Ulmo; and he was pardoned and returned to his allegiance, to which he has remained faithful. For the most part; for the delight in violence has never wholly departed from him, and at times he will rage in his wilfulness without any command from Ulmo his lord» [97]. Отсюда видно, что Оссэ так и не стал снова светлым майа. Оссэ не просто вспыльчив или своенравен — он наслаждается насилием, от чего никогда не избавился. И этой страстью мог воспользоваться Моринготто, сам или через своих слуг. Оссэ не хранит верность Ульмо, а служит ему лишь по большей части… Как он поступает по меньшей части, описано выше.       Пророчество и проклятье многократно называют Проклятьем Мандоса (как произнесённое Мандосом либо исходящее от него). Однако можно вспомнить, что в текстах также многократно называют Валар богами: не потому, что они в самом деле божества, а потому, что так их воспринимали многие люди. Так и название проклятья может говорить о том, как его воспринимают многие эльдар.       Другое название этого проклятья — Пророчество Севера [15], а Севером в других случаях, кроме этого, зовут не Араман, а Ангамандо и его окрестности, и то, что оттуда исходит. Ничто больше не называют так противоречиво. Скажем, Великий Поход и Поход на Запад, или же Исход нолдор, Великий поход нолдор и Поход Освобождения по сути не отличаются. А это пророчество или проклятье зовётся то 'Проклятье Мандоса, то Проклятье Валар [87], то Пророчество Севера, то Рок нолдор [111, 112]. Похоже, что нолдор разошлись во взглядах на природу и источник произнесённого так же, как разошлись во взглядах на то, произнёс ли Проклятье сам Мандос или майа. Часть сочли его проклятьем, часть роком, на который отныне обречены нолдор, часть пророчеством; одни думают, что это проклятье или пророчество исходит от Намо Мандоса лично, другие — от совета Валар, третьи — с Севера, от тех, кто служит Северу (и ещё часть, видимо, не определились в том, кто именно его произнёс).       Это не противоречит и тому, что Проклятье произнёс служитель Мандоса: упомянуты майар Намо, соблазнённые Мэлькором, как, например, 'посланник Моринготто к Валар, что пришел в Аман уже после Исхода, но до того, как Аман был Сокрыт [156]; служителем Мандоса, соблазнённым Мелькором, в «Книге утраченных сказаний» называют и Ту [273]. Также сказано, что Моринготто бежал из Валинорэ не один, а с теми, кто к нему присоединился. При этом присоединившиеся бегут не сразу вместе со своим Господином, а спустя время (когда Валар, призвав эльфов, стали обыскивать Валинорэ, они убивают двоих последовавших за Моринготто [156]; это происходит после того, как нолдор после нападения Моринготто вернулись в Тирион). Видимо, присоединившиеся к Моринготто как раз затаились в пустынных местах и были обнаружены при поисках. Но могли быть и не разоблачённые майар, перешедшие на сторону Врага.       Здесь снова можно вспомнить о странном для светлого майа (зато хорошо подходящем тёмному) имени служителя Мандоса, который произнёс это пророчество — 'Морниэнто [271]. То, что Рок нолдор мог произнести не Вала или посланник Валар, а тёмный майа, который говорил от лица Валар (но многие нолдор верили, что проклятье исходит от Валар или Намо), напрямую в текстах не встречается, и является неожиданным, непривычным. Но это хорошо объясняет все странности Рока нолдор.       То, что «посланник Мандоса» шпионит за нолдор и расспрашивает их о пути. То, что он стремится выдать себя за Намо Мандоса и выбирает такое место для обращения к нолдор, где эльфам будет трудно разглядеть, кто перед ними, скрывает себя, чего не делают ни Валар, ни светлые майар. То, что его фигура выглядит тёмной, а его голос звучит жутко, ужасающе. То, что, по «Книге утраченных сказаний», маиа не спрашивает никого из Валар, а обращается к нолдор по своей инициативе, но от имени Валар. То, что стремится силой (угрозой проклятья) заставить нолдор вернуться — если Валар были против ухода нолдор, считая, что он принесёт беды уходящим (но пытались удержать уходящих только советом), то Моринготто приход в Эндорэ целого воинства нолдор ни к чему по другим причинам. То, что иные из слов проклятья противоположны словам Илуватара. То, что Рок нолдор не соответствует позиции ни Манвэ, ни Намо, а также противоречит тому, что передал ранее посланник Валар. Маия пытается принудить нолдор силой, в том числе к клятвопреступлению, и однозначно высказывает враждебность по отношению к Фэанаро (Моринготто ненавидел Фэанаро больше чем любого из эльдар [14]), тем самым закрепляя среди эльфов мысль, что Валар враждебны Первому Дому, потому что Первый Дом — плохой. Согласно Проклятию, кары обрушиваются не на тех, кто участвует в Братоубийстве, а на тех, кто следует за Фэанаро, а значит, может сражаться против Моринготто. Но при этом мы видим, что Ульмо противодействует этому проклятью, и Манвэ действует вопреки ему, хотя в других случаях он не игнорировал приговоры Валар, даже если был с ними не согласен. Действие Рока нолдор направлено к той же цели, что и воля Врага, и Ульмо называет его тьмой.       Также важно отметить, что не всё объявленное с той скалы в Арамане стало реальностью. Так, Намо Мандос должен был знать, что Манвэ будет отзываться, и слова о том, что «даже эхо ваших рыданий не перейдёт гор» не исполнятся; и слова о гневе Валар, который ляжет на Дом Фэанаро вплоть до крайнего востока, останутся только словами. Уже говорилось о том благе, которое принесёт Исход нолдор, и о том, что именно благодаря нолдор станет возможна победа воинства Запада над Моринготто без разрушения всего Эндорэ — значит, слова о том, что всё, начатое в добре, в конце обернётся ко злу, не просто неверны, а ложны. Таким образом, часть сказанного в Проклятье — неправда.       Более того: ещё в части, а именно в том, о чём говорится в конце Проклятья (о том, что нолдор будут убиты, а в тех из них, кто останется в Средиземье и не придёт в Мандос, будет расти усталость от мира) скрыто лукавство. Они звучат так, как будто для нолдор, и именно для нолдор есть только два пути — погибнуть или устать от мира и стать тенями печали перед лицом Младшего народа (то есть истаять, о чём сказано в «Законах и обычаях эльдар» [11]), и эта гибель и истаивание — кара за Братоубийство («За кровь вы заплатите кровью…»). Но с одной стороны, нолдор будет открыто возвращение в Аман задолго до той поры, когда кто-либо начнёт истаивать; с другой — рост усталости от мира и истаивание — общая судьба всех эльдар, а опасность гибели — общая участь для всех, живущих в землях, где действует Враг, и особенно тех, кто с ним сражается (так, до возвращения нолдор в Первой Битве Валариандэ (Белерианда) было убито множество лаиквэнди [1]).       Чрезмерные обобщения, ложь и лукавство противоестественны для приговора или пророчества Валар, но для Тёмных это обычно.       Об эдайн, что стали Друзьями эльфов, говорится: «Все они попали в сети Рока нолдор; и они совершили великие дела…» [210, 43] — несмотря на то, что Друзья Эльфов против Валар не восставали, родичей не убивали и даже за Фэанаро в Исход не шли, Рок нолдор обращается против них. Достаточно того, что эти эдайн будут помогать нолдор в борьбе с Моринготто. Получается, что главное действие, за которое прокляты люди — война с Моринготто. Как бы ни были Валар разгневаны на нолдор за Братоубийство, как бы ни замкнулись в пределах Валинора — неужели они стали бы вредить людям за то, что они вместе с нолдор воюют с Врагом? Вот для слуг Врага это более, чем достаточная причина.       Здесь мы также видим пример негативного отношения летописца или того, чей рассказ он записал, к Року нолдор. С одной стороны, «попали в сети» можно сказать о ловушке, но не о суде или приговоре; с другой стороны, даже летописец оценивает деяния эдайн (из-за которых они попали в сети Рока) как великие, то есть достойные славы, а не наказания. То есть не воспринимает Рок нолдор как суд и приговор.       Итак, мы видим, что 'Ульмо противостоит этому Проклятью, говорит, что он в этом как свет, сияющий во тьме [87] и фактически — что Рок нолдор на руку Моринготто («Рок силён, и тень Врага растёт, я же умаляюсь» [87]). Оссэ, повинуясь Року нолдор, убивает эльдар [87] (т.е., если считать что Рок исходит от Намо, получается что эльфов убивают по приказу Намо). Причём такой Рок нельзя назвать справедливым, воздающим «убийцам» по заслугам, потому что тот же Воронвэ, рождённый в Эндорэ, в Братоубийстве заведомо не участвовал, но Рок на него распространяется. При этом от Проклятья не пострадали бы те, кто убивал тэлери, но вернулся в Аман, зато страдают синдар и эдайн, повинные только в том, что они вместе с нолдор сражаются против Моринготто, что не имеет никакого отношения к справедливости. И согласно как словам Ульмо (в «Неоконченных сказаниях» [87]), так и многим упоминаниям в разных текстах противодействие Року нолдор всегда правильно, и снятие проклятья — великое благо…       Действие Проклятья представляется крайне масштабным и катастрофическим, но стоит учитывать, что действием Рока нолдор объясняются едва ли не все несчастья нолдор — 'даже то, что Тингол не будет рад приходу многих могучих принцев нолдор и будет сожалеть о времени, когда он был единственным владыкой над всеми землями Валариандэ [112]. Хотя его отношение явно не вызвано чьим-либо предательством и не связано с Братоубийством, о котором Тингол ещё ничего не знает, и трудно найти какое-либо основание такому поведению в словах Проклятья (зато легко — в том, что Тингол, в отличие от времён Великого Похода, к этому времени привык был единственным властителем и единственным эльфом, видевшим Свет Древ, на большой территории, и ему это понравилось).       Более того, Роком нолдор могут объяснять даже несчастья, в которых нолдор не участвовали вообще. Так, когда спровоцированный Эльвэ конфликт лэстанорцев (дориатрим) с атани, спутниками Хурина привёл к схватке между ними, одной из причин называют «скорбь, посеянную нолдор в Валиноре» [172]. Хотя нолдор были ни при чём — в конфликте участвовали только мориквэнди и атани.       Но если то, что Рок нолдор исходил от Валар — заблуждение многих нолдор, как было заблуждением многих людей (тоже отражённым в текстах) считать тех же Валар богами — как объяснить то, что часть этого проклятья и пророчества исполнилась, начиная с того, что Валар действительно закрыли Валинор? Но часть исполнившегося (как-то, что многих ушедших в Эндорэ убьют) можно было предсказать на основании опыта и знаний. Другое могло быть пророчеством — 'весь народ Мандоса (т.е., все майар — служители Намо) наделены даром пророчества [156], который мог не утратить и перешедший на сторону Врага, как бывшие майар Аулэ не утрачивали способность создавать новое из камня и металла. Но правда оказалась смешана с ложью и лукавством — что свойственно именно Тёмным, начиная с самого Мелькора.       Правда, когда Эарэндиль придёт в Аман, Намо Мандос скажет перед Советом Валар, что ушедшим нолдор запрещено возвращаться [39] — но не скажет тогда, что это запрещает он сам, и не упомянёт Рок нолдор. Запрет этот связан с Сокрытием Валинора, а 'решение о нём Валар принимают уже после создания Светил и нападения на Тилиона, из-за страха перед злобой и коварством Моринготто [73], то есть спустя примерно три года Валар (по солнечному счёту — три десятилетия) после того, как нолдор Дома Фэанаро покинули Валинор. Тогда как если слова Рока нолдор — приговор Валар, он должен был вступить в силу сразу же (как сразу же вступил в силу приговор об изгнании Фэанаро из Тириона), и для принятия решения о Сокрытии Валинора достаточно было бы того, что Фэанаро и Первый Дом отвергли повеление вернуться в Аман и оставили Валинор. Но на самом деле основная причина Сокрытия Валинора связана не с Роком нолдор и их отказом вернуться и просить прощения Валар, но со страхом перед Моринготто.              При этом вернувшиеся не получили «прощения Валар», которое обещал лже-Мандос, как не получили прощение и нолдор, никогда не уходившие в Исход.       Эти нолдор считались народом-предателем, и как будет сказано позднее, им запретили называться нолдор и вспоминать свою историю. Вместо нолдор в Амане теперь жили аулэноссэ, народ Аулэ. В главе о Сокрытии Валинорэ будет рассказано, что все нолдор, оставшиеся под рукой Арафинвэ, жили довольно печальной жизнью. 'Они не могли вернуться в Тирион, но жили в тени гор, где почти всегда было темно. Они не участвовали в пусть натянутом, но веселье Валмара и Таниквэтиль, приказу Валар нолдор были обязаны охранять проход в Аман [139], а в случае чего принять на себя первый удар. Это всё никак не похоже на «прощение».       И это еще одно доказательство того, что «Проклятье Мандоса» не было произнесено Намо. Намо не лжет и видит будущее, он не мог бы обещать вернувшимся нолдор «прощение», зная что их ждет в Амане в действительности. Лже-Намо (умаиа Амнос) призвал нолдор вернуться, чтобы они не понесли кару за убийства тэлэри в Альквалондэ. Арафинвэ поверил этому повелению и вернулся с частью народа… И именно он вместе со своим народом получил кару, хотя те, кто вернулся с Арафинвэ, пришли в Альквалондэ к концу боя и не принимали в нем участие.       Сказано, что многим, услышавшим слова Пророчества Севера в Арамане, они показались в то время тёмными и непонятными. И многие нолдор устрашились Проклятья [15]. Однако Фэанаро только ещё более утвердился сердцем в своей правоте или укрепил свой дух («Feanor hardened his heart» [15]).       Предречённые в Проклятье беды прежде всего относятся к Фэанаро и к его роду (т.е., сыновьям и внуку) — а затем к тем, кто последует за Фэанаро (к его народу, и после ко всем, кто по его призыву ушёл в Исход и на войну с Моринготто). Прощение могли получить те из следующих за Фэанаро, кто повернёт назад, предав Фэанаро, — притом, что на самом его Доме, как гласил Рок нолдор, лежал гнев Валар. Рок нолдор фактически требовал от Фэанаро, его сыновей, тех, кто принял их обеты как свои, отречения от Клятвы, а если он пойдёт вперёд — требовал от тех, кто был верен Дому Фэанаро — отречения от своего Лорда, чтобы не подпасть под проклятье. Он предрекает беды от предательства, вероломства — и сам же побуждал к этому…       На слова Рока нолдор, что устрашили многих, Фэанаро отвечает:       — Мы поклялись, и не легкомысленно. Мы сдержим эту клятву. Нам угрожает («We are threatened») много зла, и прежде всего предательство; но об одном не сказано: что мы будем страдать от трусости или трусов, или страха перед трусами («from cowardice, from cravens or the fear of cravens»). Потому я говорю, что мы пойдём вперёд, и предрекаю: дела, что мы совершим, останутся в песнях до последних дней Арды [15].       Фэанаро обращается к нолдор, не передавая ничего через этого майа Намо Мандосу, Манвэ Сулимо или всем Валар (как в ответе вестнику Манвэ передал сообщение для него). Неизвестно, отвечал ли он на просьбу вернуться, но отвечая на проклятье, Фэанаро даже не обращается к вестнику лично, игнорируя его. Это становится более понятным, если Фэанаро к этому времени уверился в том, что Рок нолдор исходит с Севера, от врагов. К чему вступать в беседы со слугами Врага?       На Пророчество Севера (в котором немало неправды) 'Фэанаро отвечает своим — «дела, что мы совершим, останутся в песнях до последних дней Арды» — и это пророчество истинно [112], с чем чуть позже согласится и Манвэ [3]. Немало эльдар могли предсказать нечто о собственной судьбе или судьбе своего ребёнка; но Фэанаро предрекает судьбу всего народа нолдор и заглядывает даже в последние дни Арды…       Стоит отметить, что Манвэ не сразу же поймёт, что пророчество Фэанаро истинно, но 'узнав о нём, поднимет голову, словно прислушиваясь к далёкому голосу, и затем скажет: «Быть посему!»[173]. И именно тогда скажет, что, как сказал Эру, красота, не предвиденная прежде, придет в Эа, и из зла еще родится добро [173]. Из этого описания видно, что Эру открыл Манвэ то, что ранее было открыто Фэанаро…       Об ответе Фэанаро Манвэ узнает не от того вестника, что проклинал нолдор, а от иных посланников («when the messengers reported to Manwe the answers of Feanor to his heralds» [173]). В этот момент Намо Мандос находится рядом с Манвэ и отвечает на его слова [15, 173] — это доказывает, что Намо не мог быть тем, кто произнёс Рок нолдор. А то, что Манвэ принёс весть не тот, кто требовал вернуться, а другие посланники (возможно, услышавшие громкий голос, произносящий Пророчество Севера, и слова Фэанаро к нолдор в тишине), представляется дополнительным подтверждением, что вестник Валар — мнимый.       Фэанаро же призывает всех нолдор идти вперёд вопреки предречённым бедам и напоминает им об отваге. Его слова о том, что нолдор не будут страдать от трусости, перекликаются с тем, что Феэанаро говорил и в своей речи в Тирионе, и перед посланцем Манвэ, обращаясь к народу: 'нолдор — народ отважных [15]. О словах, что нолдор не будут страдать от трусости или трусов, или страха перед трусами, обращённых в будущее, в «Квенте Нолдоринва» сказано, что 'они обернулись истиной [145].       Но слова о том что нолдор не будут страдать от трусости, не являются пророчеством; скорее Фэанаро стремится такими словами воодушевить нолдор. Однако, 'в Первую Эпоху жители Нарготронда из-за страха (т.е., от трусости) сначала отрекутся от Финрода, потом из того же страха откажутся от участия в войнах и будут преследовать всех чужаков, даже родичей [4].       В связи с пророчеством о гибели Хуана утверждается, что Рок нолдор пал и на него [4]. Возможно, это означает, что ‘пророчество, по которому Хуан должен погибнуть — но не раньше, чем вступит в поединок с сильнейшим из волков, что когда-либо были или будут [4], стало известно именно в то время. Узнать об этом пророчестве, которое окажется истинным, должен был и сам Тьелкормо.       Говорится, что 'с этого времени на сердцах нолдор-изгнанников будет лежать тень Братоубийства и Пророчества Мандоса [20]: то есть Рок нолдор подобен по своему действию тени, которая омрачает душу и, видимо, приковывает внимание к себе — и к Альквалондэ более, чем до его произнесения. Но Рок нолдор не может принудить к определённым поступкам, как видно по тому, что ему можно противостоять.       Понимание Пророчества Севера, как произнесённого тёмным майа, служителем Мандоса, перешедшим на сторону Врага, неожиданно и даже противоречит общепринятому, но можно видеть, что обычное понимание приводит ко многим странностям и противоречиям, которые можно объяснить только Темной природой Проклятия, и в текстах можно найти много доводов, которые подтверждают такое толкование.