Трактат о Фэанаро и его сыновьях

      Хотя отношения Эльвэ Тиндаколло с Первым Домом и со всеми нолдор были холодны с самого начала, как видно по посланникам Тингола на Мэрэт Адэртад и по переданным Тинголу, попавшим в его сокровищницы творениям Фэанаро, это отношение улучшалось, и Эльвэ мог стать союзником нолдор, в том числе и Первого Дома, в войне с Моринготто. Мэлиан также могла этому способствовать — нигде не говорится о какой-либо неприязни королевы Дориата к нолдор. Зато, судя по её словам, майэ понимает и не забывает к 66 г. П.Э., что нолдор пришли в час общей нужды в Валариандэ («в самый час нашей нужды» — «very hour of our need» [20]); Мэлиан, оградив Дориат Завесой, отнюдь не считает, что война нолдор с Моринготто не касается её и народа её мужа. Те, кто явились в час общей нужды — это 'Дом Фэанаро, разбивший войска Моринготто в то время, когда они начали завоевание Валариандэ [1, 20].       В 66 г. П.Э., когда Мэлиан, видя некое горе, которое лежит на Галадриэль и её родичах [20], нолдор (можно отметить — горе, а не зло), и понимая, что нолдор вряд ли пришли как посланники Валар, а Артанис утаивает нечто важное, расспрашивает её. Затем Мэлиан рассказывает своему супругу о том, что считает важным — в первую очередь о созданных Фэанаро Сильмариллях. «Это великое дело, большее, чем понимают сами нолдор» [20] (то есть Артанис и, возможно, её братья, с которыми также могла беседовать Мэлиан, недооценивают Камни). «Воистину! Свет Амана и судьбы Арды теперь заключены в этих Камнях, творении ушедшего Фэанора» (в оригинале «These things, the work of Feanor, who is gone»; в английском языке «things», «These things» часто используется как указание на то, о чём упоминали раньше, и буквальный перевод «эти вещи» окажется неточным). Еще ранее, в Валинорэ, 'Мандос предрек, что судьбы Арды, земли, моря и воздуха заключены в Сильмариллях [14], но при этом ни другие Валар, ни эльфы, кроме Фэанаро и его Дома, не видели, что Сильмарилли связаны с Ардой. Скорее всего, при этом Мэльянна не знала, что Камни живые.       Затем Мэлиан предсказывает: «Их невозможно вернуть, как я предвижу («I foretell» [20]), никакой силой эльдар, и мир будет разрушен в грядущих битвах, прежде, чем Камни будут вырваны у Моргота» [20]. «Foretell» может означать как пророчество, прозрение, так и предсказание, прогноз; в примечании к «Осанвэ-кента» говорится, что предвидение аинур может быть как знанием части Замысла Эру, так и выводом из причин и знаний, догадкой мудрого [284]. Предсказание Мэлиан не сбылось (был разрушен не мир, а Валариандэ, который майэ не может приравнивать ко всему миру), но могло сбыться (при преждевременном выступлении на войну с Моринготто Валар, что готовы были сражаться, как уже говорилось, могла быть разрушена вся Арда). Так что, видимо, это, как и уверенность, что сил эльдар не хватит, чтобы вернуть Камни — не прозрение, а догадка, основанная на знаниях аинур.       Вторая важная весть, которую Мэлиан хочет донести до Тингола, 'что из-за Камней был убит Фэанаро и многие другие, и Моринготто убил Финвэ прежде, чем бежал из Амана [20]. Реакция Тингола, узнавшего о причинах Исхода нолдор, странна и противоречива: «Не нам на помощь пришли они (разве что случайно); оставшихся в Средиземье Валар бросят на произвол судьбы до крайней нужды. Нолдор пришли, чтобы отомстить и возместить потерю. Но тем более они будут союзниками против Моргота, и сейчас не приходится думать, что они когда-либо заключат с ним соглашение» [20].       Король Дориата до того считал нолдор посланниками Валар, но не желал знаться с ними и ожидал, что они могут сговориться с Моринготто. Однако теперь он узнал, что нолдор не посланы Валар и при этом увидел в них надёжных союзников в борьбе с Врагом. Из этого можно заключить, что Тиндаколло не верил, что Валар — непримиримые враги Моринготто, либо, возможно, думал, что нолдор, посланные Валар, всё равно могут их не послушать. Теперь же, увидев в нолдор союзников, Эльвэ, видимо, решил вернуться к войне. Представляется, что скорее Мэлйанна (Мэлиан) сподвигла его к продолжению войны с Врагом, но сам Тиндаколло не стремился к войне с Моринготто, иначе не отказался бы так скоро от союзов с нолдор. Как уже говорилось, его народ и он сам отнюдь не были непримиримыми врагами Ангамандо, а только 'испытывали мало любви к нему [40].       Однако Мэлиан, упомянув, что у Исхода нолдор могут быть и другие причины, чем месть, высказывается против фэанариони: «Остерегайся сыновей Фэанора! На них лежит тень гнева богов (Валар); и они, как я понимаю, причинили зло как в Амане, так и своим родичам (т.е., нолдор Младших Домов, пришедшим в Эндорэ). Рознь между принцами нолдор только усыплена» [20]. Судя по объяснению, Мэлиан впервые говорит об этом Тинголу, и впервые поняла это сама; до беседы с Артанис маиэ лишь предполагала, что нолдор — не посланники Валар, и не могла бы считать, что на Доме Фэанаро 'лежит тень их гнева [20]. Таким образом, эти выводы о феанариони королева Дориата тоже сделала из беседы с Артанис; хотя дочь Арафинвэ и 'умолчала о Клятве Фэанора, Братоубийстве и сожжении кораблей [20], но всё же выказала свое отношение к Первому Дому.       Так, Мэлиан в беседе с Галадриэль осторожно предполагает, что нолдор прибыли не как посланники Валар, и объясняет, почему она думает, что нолдор были изгнаны; а затем спрашивает свою гостью: «Или какое зло лежит на сыновьях Феанора, что они так надменны и жестоки (беспощадны)? Близка ли я к истине?» [20] Сама Мэльянна никогда не встречалась с фэанариони и знает о них только по рассказам, в том числе Артанис. И так как Мэлиан не ожидает, что Галадриэль может оскорбить такая оценка её двоюродных братьев — представляется возможным, что эту оценку маиэ слышала от самой Галадриэль. И та подтверждает: «Близка, госпожа, кроме того, что нолдор не были изгнаны…» [20]- то есть Артанис сообщила Мэлиан, что считает сыновей Феанаро надменными и беспощадными, и на них лежит некое зло. 'Когда же Мэлиан замечает, что Галадриэль сказала не всё, и на долгом пути из Тириона совершилось зло, о котором должен узнать Тингол, 'Артанис отвечает: «Возможно, но не от меня», но согласно черновикам к «Серым анналам» после c гневом прибавляет: «Ибо детей Финрода (Финарфина) уже обвиняли в россказнях и предательстве своих родичей. И всё же мы, по крайней мере, были невиновны, но сами потерпели зло»[85]. Можно видеть, что предостережения Мэлиан о гневе Валар, лежащем на сыновьях Фэанаро, о зле, которые они причинили в Амане и своим родичам — прямой вывод из слов Артанис. Мэлиан также видит в этом внезапном гневе семена розни, которая может вновь пробудиться, но она не слышала другую сторону. И выносит суждения о Первом Доме, не зная его.       Тингол, услышав обо всём этом, отвечает: «Что мне до того?» — Короля Дориата, который придёт в такой гнев от вестей о Братоубийстве, не волнует зло, причинённое нолдор друг другу, или рознь между ними. «То, что я слышал о Фэаноре, показывает его поистине великим; о его сыновьях я слышал мало, к своему удовольствию; тем не менее, они могут оказаться самыми смертоносными врагами нашего Врага» [20].       О Фэанаро как о творце Камней, в которых заключены Свет Амана и судьбы Арды, Тингол услышал сейчас [20]; ранее до Менегрота дошли вести о победе нолдор [1] в Дагор-нуин-Гилиат (т.е., воинства, которое привёл Фэанаро), 'Ангарато поведал о доблестной гибели Фэанаро [20], и в Дориате, видимо, ранее этого времени узнали тэнгвар Фэанаро. Мог Тингол слышать о Фэанаро и от своих посланников, вернувшихся с Мэрэт Адэртад, и от синдар. Но Эльвэ доволен тем, что мало слышал о феанариони (возможно, потому, что феаноринги остаются в Восточном Валариандэ, не покушаются на власть Тингола, он мало слышит о них, и его это устраивает), хотя из рассказа Мэлиан делает верный вывод, что они — смертельные и самые опасные враги Моринготто. В это время Тингол был готов к союзу с феанариони, но это длится только год.       В 67 г. П.Э. Моринготто начинает распространять среди синдар слухи о Братоубийстве в Альквалондэ, в которых правда была смешана с ложью и зло преувеличено [20, 148] — то есть клевету, подобно тому, как Мэлькор в Амане, подстрекая нолдор к мятежам и розни, смешивал правду с ложью. Эти слухи могли распространять малочисленные сломленные рабы, о которых говорилось ранее, или тёмные майар в обличьях эльфов (в «Книге утраченных сказаний» они названы каукарэльдар [273], но и в «Сильмариллионе» упомянуты «соглядатаи Моргота, хитроумные обманщики в чужих обличьях» [35]). Моринготто выбирает своей мишенью синдар, так как они, не зная его, ещё были неосторожны и доверчивы к словам [20]; хотя мориквэнди и дольше жили рядом с Тьмою и страдали от неё, они не знали о том, что Тьма — это не только нападения, но и ложь, тогда как нолдор в первую очередь столкнулись с клеветой Мэлькора, и их было теперь труднее обмануть. 'Из-за шепотков, исходивших от Моринготто, многих синдар накрыла тень зависти к нолдор — хотя без прихода нолдор все синдар были бы истреблены или обращены в рабство [16]. Так что рознь между Домом Фэанора и синдар Дориата возникла не столько из-за действительно совершённого сыновьями Фэанаро в Альквалондэ, сколько из-за клеветы на них, распространяемой Моринготто, и тому, что синдар охотно внимали этой клевете и распространяли её.       Нужно отдельно отметить, что 'многих синдар накрыла тень зависти к нолдор [16], то есть не только дориатрим, но синдар вообще, и не к Первому Дому, а ко всем нолдор. Исходя из этого, разумно предположить, что ложь Моринготто была направлена не против Первого Дома, а против нолдор вообще. Притом ложь была такого рода, что возбуждала в синдар не гнев, а зависть. 'Синдар, которые были недружественны к нолдор, приписывали их превосходство в знаниях и мастерстве обучению у Мэлькора; эта ложь исходила от Моринготто [6]. Из-за этой лжи 'часть синдар, особенно в Дориате (но не только) игнорировали то, что жизнь в Амане даёт нолдор право на превосходство [6] — то, в чём нолдор превосходили синдар, объяснялось учёбой у Мэлькора, а не у Валар.       Но видимо, была и клевета именно против Дома Феанаро — это можно понять по тому, что 'Кирдан, обеспокоенный слухами, считает, что они порождены враждой между принцами нолдор из-за ревности их Домов друг к другу [20] (хотя нолдор объединились, Кирдану очевидны соперничество между Старшим и Младшими Домами, нелюбовь между ними). Но Тингол будет обвинять всех нолдор, то есть 'когда Кирдан направит к нему посланников с вестями [20], в его сообщении не будет обвинений против Первого Дома. Кирдан вряд ли мог бы ожидать, что Тингол так отреагирует на его послание — мудрый Корабел сообщал, что 'слухи распространяются по злобе и неизвестно, правдивы они или лживы [20]. Тингол то ли не дочитал до конца, то ли понял послание крайне выборочно — Король Дориата отреагирует на него не как на дошедшие до Кирдана намеренно порочащие нолдор и, возможно, лживые слухи, а как на несомненно достоверное известие. При встрече с Арафинвиони Эльвэ сразу обвинит их народ и их самих («Ныне я узнал обо всех злых делах нолдор» [20]), не спрашивая и не пытаясь разобраться, правда ли это. Но Эльвэ и сам относился к тем, кто завидовал нолдор, еще до того, как клевета Моринготто дошла до него. Судя по всему, Тиндаколло нужен был лишь повод.       Даже когда Финрод недоумевает: «Или какое зло совершили нолдор во всех твоих владениях, чтобы огорчить тебя? Нолдор не замышляли и творили никакого зла ни против твоего владычества, ни против кого-либо из твоего народа» [20], Тингол не задаётся вопросом, правдивы ли слухи: «…Пришел ты к трапезе у своего родича с руками алыми от крови родичей твоей матери, и не говоришь ничего в свою защиту, не ищешь прощения!» [20] Хотя нолдор не просто не творили зла синдар, а спасли их от истребления и порабощения, Эльвэ не считает, что он должен быть благодарен за это нолдор, зато уверен, что нолдор должны просить у него прощения за участие в Братоубийстве в Эльдамаре. 'Финдарато не знает, что ответить, не желая обвинить перед Тиндаколлро других принцев нолдор [20], сыновей Фэанаро; молчат и Артарэсто, и Аиканаро. Если бы так смолчали все, вражда Эльвэ обратилась бы в равной мере против всех нолдор, но такой поступок (арафинвиони предпочли быть оклеветанными, но не обвинять фэанариони) сгладил бы обиды меж Первым и Третьим Домом.       Однако возмущённый несправедливым обвинением Ангарато не останавливается на словах: «Лорд, я не знаю, какую ложь ты слышал и откуда она исходит. Но мы пришли не с окровавленными руками» [20]. От воспоминания о словах Карнистира его сердце наполнилось горечью [20] — со дня Совета нолдор в 7 г. П.Э. [20] прошло шестьдесят лет, но Ангарато, как и Артанис, не оставил обиду на Карнистира. Вначале арафинвион называет Фэанаро «жестоким», «беспощадным» («Без вины мы вышли [20] (из Исхода), кроме разве что вины безрассудства, так как мы слушали речи жестокого («fell» [20]) Фэанора, и они опьянили нас, как вино, и так же быстро» [20]. И он, рассказывая об Альквалондэ, о Пророчестве Мандоса [20, 148] (как видно, считая его действительно исходящем от Намо, но пророчеством, а не проклятьем), о сожжении кораблей в Лосгаре, говорит против сыновей Фэанаро, с ожесточением или горечью («bitterly» [20, 148]). Даже возмущаясь клеветой и желая рассказать правду, можно высказать её по-разному — стараясь оправдать родичей или излагая сухие факты. Ангарато говорит обвиняюще.       Прежде своего рассказа Ангарато сказал: «…Мы молчали перед тобой из верности («of our loyalty» [20]) и тем заслужили твой гнев. Но теперь эти обвинения нельзя дольше сносить, и ты должен узнать правду» [20]. Таким образом, Ангарато связывал своё молчание об Альквалондэ и Лосгаре с верностью родичам и друзьям (как говорилось ранее, Ангарато был другом Тьелкормо и Куруфинвэ); он был так возмущён упрёком Карнистира, потому что не говорил Эльвэ ничего, порочащего Первый Дом или всех нолдор, но теперь — сказал, и эти слова не прошли бесследно, а причинили вред. А сам Ангарато (и, видимо, его братья и сестра) понимают, что они нарушают свою верность родичам, и между Первым и Третьим домом отныне не будет дружбы. Можно отметить сказанное в «Серых анналах», что 'полная история деяний в Валиноре (т.е., Исхода нолдор) стала известна в Валариандэ из-за предательства и злой воли [20] — отчасти так поступили и арафинвиони. Братья не остановили Ангарато, не сделали попыток рассказать о событиях нейтрально. Когда Ангарато договорил, Мэлиан заметила: «Но тень Мандоса лежит и на вас» [20] (зная о Проклятье только со слов Ангарато, Мэлиан называет его тенью, и замечает, что арафинвиони не свободны от этой тени). И затем опрометчивый 'Эльвэ, велев детям Арафинвэ уходить, не только сразу же провозглашает запрет квэнья, который касается всех нолдор [20], но и обращается против Дома Фэанаро.        "…Ибо я не закрою двери мои навеки перед вами, мои родичи, что были вовлечены в злодеяния, которым не помогали. Я сохраню дружбу и с Финголфином и его народом, потому что они горько искупили зло, которое совершили. И в нашей ненависти к Силе, содеявшей все это горе, наши обиды должны быть забыты» [20]. Судя по словам Тингола, он отворачивается только от сыновей Фэанаро и их народа. Эльвэ не намерен ради ненависти к Моринготто простить обиды тем, кого год назад сам назвал «самыми смертоносными его врагами» [20].       В «Квэнди и эльдар» говорится, что Тингол враждебно относился не только к сыновьям Фэанаро, но и к нему самому [6] (то есть обвинял и осуждал его, хотя совсем недавно называл «поистине великим» [20]) — а также и к Нолофинвэ [6]. Как можно видеть, позже 'Арэльдэ не пропустят через Дориат, отчего ей придётся идти через Нан-Дунгортэб [30]. Похоже, несмотря на то, что Эльвэ собирался позже простить Второй Дом, сохранить дружбу с ним, он так этого и не сделал. Правда, и до того, как Элу Тингол услышал что-либо о событиях в Альквалондэ, 'за Завесу Мэлиан пропускали только принцев Дома Арафинвэ [152].       Более того, в Дориате из-за враждебности Тингола, как говорилось выше, особенно часто игнорировали превосходство нолдор (как аманэльдар, калаквэнди) над синдар [6] (что относилось уже ко всем Домам нолдор) и отграничивали себя от нолдор [6]. Между синдар Дориата и некоторыми другими, недружественными к нолдор синдар (как, например, Эол) и синдар, которые считали нолдор друзьями и смешивались с ними в единый народ, произошло разделение, которое коснулось даже языка. 'Синдар, желавшие отграничить себя от нолдор и не признававшие их выше себя, называли нолдо «Golodh», словом, которое звучало неприятно для нолдор, а дружественные к нолдор этого слова не использовали, вместо этого говоря «Godhel» [6].       Между Дориатом и Домом Фэанаро с этих пор были скорее вражда, чем союз [20]. И Моринготто, узнав об успехе своей клеветы, не дал этой розни изгладиться, но 'страстно разжигал её всеми возможными средствами [20] — для него важно, чтобы Дом Фэанаро лишился союзника, а синдар и далее доверяли тому, что на самом деле исходит от Врага, не догадавшись об источнике.       Из слов Тиндаколло при запрете квэнья видно, кем он теперь считает народ сыновей Фэанаро и их самих — 'нераскаянными братоубийцами и предателями родичей [20]. По «Книге утраченных сказаний», эльфы лесов (Дориата) считали нолдор Дор-ломина предателями, жестокими и вероломными созданиями [233] — то есть воспринимали так даже нолдор народа Финдэкано и Нолофинвэ, не говоря о Доме Фэанаро. Это мнение созвучно словам Тингола, приведённым в «Серых анналах». Если за пределами Дориата 'синдар смешиваются с нолдор в один народ [20], сражаются в армиях Лордов нолдор, в том числе и сыновей Фэанаро (как в Дагор Агларэб синдар входили в великую армию Маитимо [20]), то многие эльфы Дориата, живущие в безопасности, знающие нолдор Первого и Второго Дома только по чужим рассказам, как видно, перенимают отношение своего короля.       В «Серых анналах» сказано: «Сыновья Финрода (Арафинвэ) покинули Дориат с тяжёлым сердцем, сознавая, что слова Мандоса всегда будут обращаться правдой, и никто из нолдор, последовавших за Фэанором, не избежит тени, лежавшей на его Доме» [20]. В том, что события в Дориате связываются с тем, что Третий Дом пришёл в Эндорэ вслед за Фэанаро, видно влияние слов Проклятья, направленного против Первого Дома. Но арафинвиони считают, что сейчас, в Дориате, часть слов Проклятья исполнилась. Единственное, что могут считать сбывшимся те, кто почитают Проклятье истинным, это слова: «Всё, что они начнут в добре, в конце обернётся ко злу; и это произойдёт от предательства родича родичем и от страха предательства» [112]. Здесь видится два возможных понимания.       Либо арафинвиони были опечалены потому, что считали себя пострадавшими только за то, что последовали за Фэанаро, невинными жертвами Проклятья — они пришли в Эндорэ защищать синдар («начали в добре»), а синдар их же обвинили и запретили говорить на родном языке («всё обернулось ко злу»), и это связано с тем, что арафинвиони были оставлены в Арамане, перешли Льды, и потому Ангарато не мог сдержаться. Либо Ангарато (и его братья) уходят с тяжёлым сердцем, потому что сознают, что обвинить перед Эльвэ сыновей Фэанаро, что привело к злу — враждебности Эльвэ против Дома Фэанаро и разрушению возможного союза — было нарушением верности, предательством. А о «следовании за Домом Фэанаро» говорят потому, что тот, кого они приняли за Мандоса, грозился бедами от предательства и страха предательства именно Дому Фэанаро («всё, что они начнут в добре», а не «вы», как в обращениях ко всем нолдор), и до сих пор арафинвиони считали, что эта часть Проклятья их затронуть не может. Так как позже 'Финдарато будет охотиться вместе с Маитимо и Макалаурэ [20], хотя фэанариони не могли не узнать об обвинениях Ангарато перед Эльвэ и их последствиях, похоже, что верен второй вариант: разрушать союз с Финдарато против общего Врага было бы неразумно, но совместная охота близ Оссирианда — это не военный совет; видимо, Финдарато принёс свои извинения Маитимо и Первому Дому. Да и слова Мэлиан («Но тень Мандоса лежит и на вас» [20]) — не о том, что арфинги страдают от последствий Проклятья, а о том, что оно действует и через них. Тем не менее, 'рознь, обида между Домами Арафинвэ и Фэанаро будет забыта только после того, как Тьелкормо и Куруфинвэ спасут Артарэсто и будут с благодарностью приняты в Нарготронде [20] — то есть обиды между Домами после слов Ангарато не изгладятся ещё четыре столетия.