Трактат о Фэанаро и его сыновьях

      По «Квенте нолдоринва» Торондор, Король Орлов, убрал свои гнёзда с Тангородрима [322], и Орлы переселились в Окружные Горы 'уже после Ниэрилтатинва [322], а не после гибели Нолофинвэ. В этом случае, возможно, переселение Орлов связано с тем, что битва Света и Тьмы была проиграна силами Света, и посланник Манвэ не мог больше оставаться на территории Тьмы.        Однако даже после проигранной битвы до 473 года, минимум до середины весны, в западном Валариандэ было затишье. 'Моринготто не совершал новых нападений из-за собственных ран и великих потерь [473] (о ранах и потерях говорится отдельно — вероятно, Моринготто потерял как войска, так и свои силы). И при этом силы Врага уходили на захват Аркалондэ (Аглона) и разрушение Химйарингэ. Только после того, как сыновьям Фэанаро пришлось уйти к югу, Моринготто продолжил наступление на Западное Валариандэ.       Только глубокой осенью, но «прежде, чем наступила зима» 473 года (то есть спустя более года после Ниэрилтатинва), Враг послал большие войска на Хитиломэ и Симэнхрасто (Нэвраст) [20]. Значит, когда бы после середины весны 473 года не начались осада и штурм Барад Эйтэль, крепость была взята к поздней осени, открывая путь к Хитиломэ. Видимо, именно тогда, в конце осени 473-го, Хитиломэ был захвачен и заселён истерлингами. Так как с Битвы Бессчётных Слёз никто из воинов Хитиломэ не вернулся [20], там не осталось (или почти не осталось) защитников, и Хитиломэ могли взять быстро. Но до того войска Ангамандо должны были осадить и захватить Барад-Эйтель (нигде не говорится о его захвате в ходе Ниэрилтатинва). Осада крепости началась позже середины весны 473 г. П.Э., иначе, когда Риан шла на Анфаукасто (Анфауглит), на равнине находилось бы множество врагов. Если бы Барад Эйтэль была захвачена до того, как Риан отправилась к Зелёному Кургану, она тоже не смогла бы пройти открыто и беспрепятственно. Таким образом, осада Барад Эйтэль началась после середины весны 473-го года и продолжалась до поздней осени 473-го года. Видимо, «многочисленные беженцы в землях фэанариони в 473-м году» — как раз беженцы из Барад Эйтэль и Хитиломэ.        Запись о том, что во власти Моринготто теперь были все ворота в Валариандэ [20], в «Серых Анналах» помещена в конец 472 года. Но, как видно, только к поздней осени 473 -го года во власти Врага действительно оказались все земли северного Валариандэ — разрушенный Предел Маэдроса, захваченный Хитиломэ, 'вновь отстроенный Тол-Сирион [20] и Таурэ Хуинэва (Таур-на-Фуин), леса которого ранее были очищены Союзом Маэдроса, а после 473 года этот край был снова превращен в 'место безымянного ужаса [317]. Стоит отметить, что нигде не говорится о восстановлении врагами крепости на Химйарингэ — только о захвате холма.       После того, как Моринготто получил Врата в Валариандэ, он продолжил завоевания. Как сказано в предыдущей главе, в 473 году, после захвата Предела Маэдроса, 'на востоке орки и волки продвигались вглубь земель эльдар вплоть до границ Отсориандэ (Оссирианда) [20]. Подойти к Отсориандэ враги могли только через земли фэанариони — либо Таркэлион, либо владения Амбаруссат на запад от Кэлиона. Но, судя по безопасности Гномьего Тракта позже и 'многим свободным нолдор-беженцам в землях Амбарто [200], ни та, ни другая часть королевства фэанариони не была захвачена. Тогда, видимо, проникновение орков и волков в земли Первого Дома, граничащие с Отсориандом — это нападение, которое было отбито. Таким образом, в 473 году бои за земли фэанариони продолжались.       Также в 473 г. П.Э. орки и волки продвинулись до Нантатариона (Nantatharion = Нан-Татрэн) [20], пройдя по западным землям. Это произошло уже после заселения Хитиломэ истерлингами, то есть не ранее конца 473 года. До этого времени Тёмные твари ещё не могли приблизиться к Нантатариону (Nantatharion).       Эти нападения — вблизи Отсориандэ (Оссирианда) и вблизи Нантатариона (Nantatharion) — по «Серым Анналам», произошли в один год, но вряд ли были одновременными: скорее всего, когда нападение с востока не удалось, Тёмные попробовали прорваться с запада. Видимо, о тех же событиях говорится, что 'орки грабили и устраивали разрушения на юге и востоке Валариандэ [211], т.е., в конце 473 г. П.Э.       Лес Нантатарион (Nantatharion = Нан-Татрэн) при впадении Нарока в Сирион стал местом, куда орки не прошли (только дошли до него [20]). Восточная часть Нантатариона (Nantatharion), за Сирионом, фактически находилась на западе земель Первого Дома, воины которого могли не дать тварям Врага пройти дальше, отбив их атаки.       На Лэстанорэ, как и на Наркосторондо, Моринготто обращал мало внимания [211] — они замкнулись в себе, не участвовали в войне и не мешали Моринготто. Тогда как народ Кириамо (Кирдана), союзники фэанариони, 'донимали врага быстрыми вылазками [20] — Моринготто им и занялся. На западе Валариандэ фалатрим продолжали активно сопротивляться врагам, и, захватив земли народа Финдэкано, 'Моринготто устроил нападение против Кириамо, послав большие войска [20] с двух сторон (как видно, Враг считал Кириамо серьёзным противником). Захватив Хитиломэ до того и пройдя через пустынный Сименхрасто (Нэвраст), 'силы Моринготто опустошили весь Фалассэ и осадили стены Вириттэмара (Бритомбара) и Хэклариста (Эглареста) [20]. 'Гавани Фалассэ упорно сопротивлялись врагам, но в конце концов, с помощью кузнецов, минёров и мастеров огня, стены Бритомбара и Эгларэста разрушили [20].       Здесь можно вновь вернуться к разрушению северных крепостей фэанариони. Для разрушения неприступного Химйарингэ врагам нужно было приложить значительно больше усилий, чем для разрушения стен Гаваней Кириамо.       Гавани Кириамо теперь лежали в руинах, а фалатрим были убиты или порабощены [20] (то есть захвачены — летописец не мог знать, сколько из них согласились стать рабами), кроме тех, кто спасся на кораблях и немногих бежавших в Миттаринга (Митрим) [20]. Таким образом мы узнаем, что хотя Хитиломэ и было в руках Моринготто, на Миттаринга его власть еще не распространялась.       Собрав оставшихся, Кириамо уплыл на Валар (Балар) и создал убежище для тех, кто может прийти, а в Устье Сириона укрыл много быстрых кораблей [20] (вероятно, чтобы переправлять беженцев, добравшихся до Устья Сириона, на Балар). Как уже отмечалось, 'в Гаванях Сириона поселились в том числе беженцы из королевств фэанариони [227] — в Восточном Валариандэ жили не только воины, но и мирные жители, и они могли переправляться на Валар (Балар) через Гавани Сириона.       Говорится, что к 473 г. П.Э. Моринготто заполнил весь Валариандэ, кроме Лэстанорэ (Дориата), бродячими бандами орков [20]; 'Пэнголод тут же делает оговорку о Наркосторондо (Нарготронде) и Ондолиндэ [20], но, как видно из сказанного выше, «весь Валариандэ, кроме этих трёх мест» — тоже преувеличение либо имеется в виду только Западный Валариандэ.       Даже Лэстанорэ (Дориат) в это время не был окружён со всех сторон — 'только в 481 г. П.Э. он был отрезан, и туда перестали приходить вести из внешнего мира [165, 195]; тогда же Турин начал сражаться с орками на рубежах огороженного королевства [165, 195, 20]. Получается, что до того в Лэстанорэ добирались с вестями — видимо, примыкающая к его границам часть Восточного Инголондэ тоже была свободна от врагов. 'Лэстанорэ был отрезан, когда сила Моринготто распространилась [165], и очень возросла [195] — до того у Врага всё ещё не хватало сил захватить все земли вокруг королевства Синдаколло. Это могло быть связано как с не восстановленными до конца потерями сил Ангамандо в Пятой Битве, так и с продолжающейся борьбой против Моринготто (в том числе вблизи Лэстанорэ, где находились земли фэанариони).       В текстах говорится, что на Лэстанорэ, как и на Наркосторондо, Моринготто обращал мало внимания [211] — они замкнулись в себе, не участвовали в войне и не мешали Северу. Хотя то, что 'в 488 г. П.Э. Халдамиро (Халдир), сын Артарэсто, попал в засаду орков и был повешен ими на дереве [20] (что должно было произойти за пределами Нарготронда), косвенно подтверждает, что Халдамиро (Халдир) и, вероятно, сам Артарэсто не прекратили бороться с врагами. Также говорится, 'что Врага сильно беспокоил Турукано, так как он был из могучего Дома Нолофинвэ и был королём нолдор по праву [20] после гибели Финдэкано. Но, судя по всему, такая запись и такая оценка принадлежит летописцу Второго Дома (он называет Дом Нолофинвэ могучим и ничего не говорит о Третьем Доме, да и Нолдораном Турукано признавали только во Втором Доме — точнее, фактически только в самом Ондолиндэ). Королём нолдор по праву не был и Нолофинвэ, и после смерти Нолофинвэ, при передаче власти по старшинству, Корона Финвэ должна была вернуться к Маитимо, а не перейти ко второму сыну Нолофинвэ, а потом и к третьему. Турукано, как и Финдэкано, не был выбран большинством нолдор и не имел реальной власти. Если многие не признавали Нолдораном Финдэкано, который вместе с Маитимо возглавлял борьбу против Моринготто, то тем более не признали бы Турукано, после Ниэрилтатинва не покидающего Ондолиндэ. И Враг едва ли мог узнать о том, что Турукано в Ондолиндэ провозгласили новым королём нолдор. Ондолиндэ могло беспокоить Врага потому, что оно внезапно вышло в бой, нанесло урон войску Ангамандо, а в конце ушло (в отличие от отряда Винйатара (Гвиндора)) и могло так же внезапно «ужалить» врагов снова.       Во второй версии «Квента нолдоринва» об Ондолиндэ написано: «Gondolin the great, whose fame and glory is mightiest in song of all dwellings of the Elves these Outer Lands» [327]. Эта фраза почти без изменений вошла в опубликованный «Сильмариллион». В самом распространённом переводе «Сильмариллиона» Н.Эстэль её переводят так: «Гондолин Великий, град семи имён, чей блеск и слава воспеты всеми эльфами Внешних Земель», т.е., Ондолиндэ воспевали эльфы повсюду, во всех поселениях в Эндорэ, в том числе и в Восточном Инголондэ. Но из первой версии «Квенты нолдоринва» видно, что такой перевод и такое понимание неверны: «the Gnomes built the great city of Gondolin with gates of steel, whose fame and glory is greatest of all dwellings of the Elves in the Outer Lands» [322] («Номы (нолдор) построили великий город Гондолин с воротами из стали, блеск и слава которого были величайшими из всех поселений эльфов Внешних Земель» [322]). Отсюда можно понять, что и во второй версии смысл тот же, но с уточнением: Ондолиндэ не был (объективно) самым блестящим и прославленным из всех поселений Эндорэ, а в песнях (каких-то конкретных) его называли самым блестящим и прославленным.       После 488 г. П.Э., как уже упоминалось, наркосторондовцы (нарготрондцы) стали ещё более скрытными и подозрительными и не дозволяли даже родичам проходить через их земли [20]. Поведение жителей Наркосторондо (Нарготронда) противоречит самой цели, ради которой Улмо задумал тайный город (послал сон Финдарато [20] и защитил Наркосторондо). В «Самом раннем «Сильмариллионе» рассказано о тайном городе в долине, к которому ведёт подземный туннель, выводящий на Хранимую равнину. Внешний вход защищали заклинания, которые Ильмир (Улмо) открыл нолдор, внутренний — сами нолдор, и этот вход был создан не только на случай необходимости бежать из города, но и для того, чтобы можно было посылать разведчиков, обмениваться сообщениями (с другими) и принимать беженцев [321].       Упоминание Хранимой равнины показывает, что в этом отрывке говорится не только об Ондолиндэ, но и о Наркосторондо (Нарготронде). А судя по тому, что сказано о воротах, тайный город должен был вести разведку, принимать беженцев и, вероятно, действовать в союзе с другими противниками Моринготто (для чего может требоваться обмен сообщениями). Но большинство жителей Наркосторондо предпочли защищать сами себя, не только отвергнув войну с Моринготто, но и 'безжалостно преследуя [116], всех, кто проникал в их земли, 'забыв о родстве и торжественных обязательствах [116]. То есть не только не принимали беженцев, как должны были, а убивали их 'с помощью ядов и колдовства, и заставая ночью врасплох [116].       Между 490 и 495 г П.Э., когда в Наркосторондо жил Турин, орки были изгнаны из всех земель между Нараком, Сирионом и Лэстанорэ на запад до моря, на север до (Эрэд Ломин) и на восток (видимо до земель Первого Дома) [20, 195]. В тексте отмечено, до какого места изгнали орков на запад — до моря, на север — до гор, но докуда на восток, летописцам Младших Домов неизвестно, или они не указали этого. Орки, которых изгоняли на восток от Сириона, попадали в Восточный Валариандэ — где их, вероятно, истребляли силы Первого Дома. Как уже было сказано, сыновья Фэанаро 'оставались беспощадными непоколебимыми врагами Моринготто [38], так что на границах владений Первого Дома и за этими границами на востоке Валариандэ шла война, о которой мы, однако, ничего не знаем.       Турин, несмотря на воспитание в Лэстанорэ, вероятно, хорошо относился к Первому Дому. Его друзьями были Бэлэг, а затем Винйатар (Гвиндор), 'которые участвовали в Союзе Маэдроса [20]. Когда Бэлэг призвал Турина и разбойников, которых возглавлял атан, принести клятву верности, Бэлэг предложил сделать это по примеру семи вождей, сыновей Фэанора. И все (и Турин, и его люди) согласились, и при клятве обнажили и соединили мечи [163], как когда-то это сделали Лорды Первого Дома [116]. Турин не только был не против того, чтобы его люди принесли клятву, подражая Дому Фэанаро, но и сам принёс её, то есть гордый Турин принимал фэанариони за образец для себя. Из данного фрагмента так же видно, что и люди Турина считали фэанариони вовсе не импульсивными, свирепыми братоубийцами, а великими воинами и врагами Моринготто, с которых стоит брать пример. У нас нет упоминаний о том, чтобы Турин когда-либо встречался с фэанариони, однако это вполне могло быть.       В 495 г. П.Э. пал Наркосторондо (Нарготронд), и Артарэсто погиб в бою [20], Жители города, ранее предав Финдарато, фэанариони, Артарэсто, теперь предали и Турина, и 'своих жён и дев, которых захватили орки [20] — Турин собирал остатки воинов [165], чтобы напасть на победителей и дать возможность мирному населению бежать из Наркосторондо, но 'немногие последовали за Турином, и те бежали в укрытия, так что он остался один перед Лаурундо [20]. Новости о падении Наркосторондо дошли до сыновей Фэанаро и встревожили Маитимо, но для Тйэлкормо и Куруфинвэ эти новости были не во всём неприятны («did not all displease») [228]. Ведь наркосторондцы ранее предали Тйэлкормо и Куруфинвэ, забыв всё, что братья сделали для города; оскорбили, обвинив отважных воинов в собственной трусости; и даже хотели убить фэанариони; а после изгнали. Таким образом, Тйэлкормо и Куруфинвэ имели все основания не любить наркосторондцев.       После падения Наркосторондо сила Моринготто возросла, и в 495-496 гг. была очень суровая зима, которую назвали Лютой Зимой (мы помним, что холод и тьма были подвластны Моринготто, и их усиление свидетельствовало об усилении самого Моринготто) — снег и лёд в тот год сковывали всё пять месяцев, с ноября по март [228]; вероятно, на необычно долгую и холодную зиму обратили внимание и в Восточном Инголондэ, хотя и неизвестно, как она сказалась на жизни народа сыновей Фэанаро.       Позднее до фэанариони дошли вести о том, что Лаурундо убит [228]. Таким образом, нолдор Первого Дома узнавали, что происходило вдали от них, в Западном Валариандэ.       Когда в восточные земли пришли новости о гибели дракона, сказано, что многие задались вопросом относительно сокровищ и того, кто теперь их хозяин. Люди говорили, что какой-то лорд орков, но гномы [228], видимо, имели другое мнение: текст в этом месте обрывается, однако в нём показана реакция как гномов, так и людей Восточного Инголондэ.       Стоит отметить, что о том, что в землях Первого Дома узнали о смерти Лаурундо (Глаурунга), сказано в недописанном отрывке из «Скитаний Хурина»: в начале текста кратко говорится о том, что Хурин искал Ондолиндэ, пришёл в Брэтиль и затем в Наркосторондо, а после вдруг об этих новостях, которые достигли сыновей Фэанаро. Текст обрывается, но видно, что сообщение о приходе Хурина в Наркосторондо и то, что фэанариони узнали о падении Наркосторондо и гибели дракона является продолжением рассказа о Хурине — возможно, новости на восток принёс сам Хурин.       В 500 г. П.Э. Моринготто отпустил на свободу Хурина Талиона [228]. В позднем тексте «Скитания Хурина» рассказано о событиях, которые происходили с великим героем атани в Хитиломэ и Фэрэннорэ (Бретиле) и которые не вошли в опубликованный «Сильмариллион» Кристофера. После того, как Хурин с немногими спутниками покинул Хитиломэ, они подошли к броду Вириттарна (Бритиах), и тогда Асгон, один из спутников Хурина, спросил его:       — Куда нам теперь идти, лорд? За этим бродом пути на восток слишком опасны для смертных, если истории правдивы.        — Тогда пойдем в Фэрэннорэ (Бретиль), который совсем рядом, — сказал Хурин. — У меня есть миссия здесь. В той земле умер мой сын [228].       Чуть позже, когда люди Хурина потеряли его, и обсуждали куда им теперь идти, Асгон сказал, что поклялся следовать за своим лордом:       — Даже на восток через брод? — спросили другие.       — Нет, на этом пути мало надежды, — ответил Асгон, — и я не думаю, что Хурин так далеко пойдёт [228].       Путь на восток от Вириттарна (Бритиах) вёл через Нанморнанорта (Нан-Дунгортэб) и привёл бы Хурина в Восточное Валариандэ, и если об этом пути дважды заходила речь, вероятно, он обсуждался раньше. После двадцати восьми лет в Ангамандо Хурина не могли бы испугать призраки Нанморнанорта (Нан-Дунгортэб). С другой стороны, Профессор не пишет случайных диалогов и фраз, которые никуда не ведут. По известному выражению, «если на стене висит ружьё, оно должно выстрелить», и если Профессор акцентирует внимание на этом пути на восток (о нём говорится дважды), видимо, эта дорога должна была сыграть свою роль в дальнейшем. Тем более, что Хурин не планировал поселиться в Фэрэннорэ (Брэтиле), а шёл туда, чтобы разобраться в том, что связано с гибелью Турина, а после намеревался идти куда-то ещё.       О дальнейших событиях в «Скитаниях Хурина» не говорится, поскольку текст не был закончен. Возможно, Профессор не успел описать дальнейшие события, а возможно, сам не знал об этом, так как летописцы Младших Домов и атани не знали о происходившем на востоке Валариандэ.       Ранее о продолжении пути Хурина было рассказано в «Квэнта нолдоринва». Важно отметить, что завершение истории Хурина в опубликованном «Сильмариллионе» после того, как Талион сказал Эльвэ: «Получи свою плату за твою прекрасную заботу о моей жене и роде» [45, 133] — практически полностью придумано Кристофером и Гаем Кэем. Кристофер пишет о том, что они убрали, кардинально изменили или сочинили от себя:       «В истории, описанной в «Сильмариллионе» (т.е., опубликованном в «Сильмариллионе» Кристофера), беззаконники, которые были с Хурином в Наркосторондо были убраны, как и проклятие Мима; и единственным сокровищем, которое Хурин забрал из Наркосторондо (Нарготронда), был Наугламир, который здесь (т.е., в тексте Кристофера, а не Профессора) должен быть сделан гномами для Финдарато Фэлйакундо (Фелагунда) и был самым ценным из всех сокровищ Наркосторондо. Хурин был представлен как освободившийся, наконец, от иллюзий, вдохновленных Моринготто, во время его встречи с Мэлйанной в Хумэфэлйар (Мэнегроте) [325].       Насколько важны эти изменения и насколько они искажают события, характеры и взаимоотношения героев, можно увидеть, сравнив завершение истории Хурина, которое придумали Кристофер и Гай Кэй, с тем, что было в первоисточнике для этого эпизода («Квента нолдоринва»).       Полагаем, многие помнят, что, по «Сильмариллиону» Кристофера, происходило после того, как Хурин пришёл в Хумэфэлйар (Мэнэгрот) и бросил (Наугламир) перед троном Тиндаколло с горьким упрёком: «Тингол взглянул на великое сокровище и узнал, что это Наугламир, и хорошо понял он намерение Хурина; но, исполненный сострадания, он сдержал свой гнев и вынес насмешки Хурина.       И в последний раз Мэлиан заговорила и сказала: «Хурин Талион, Моргот околдовал тебя; ибо тот, кто смотрит глазами Моргота, вольно или невольно, видит все искажённым. Долго воспитывался Турин, сын твой, в чертогах Мэнегрота, и ему оказывали любовь и почет, словно сыну короля; и не по воле короля и не по моей воле он так и не вернулся в Дориат. И впоследствии твою жену и твою дочь приютили здесь с честью и доброй волей; и мы всеми средствами стремились отговорить Морвэн от пути в Нарготронд. С голоса Моргота ты теперь упрекаешь своих друзей». И, услышав слова Мэлйанны, Хурин застыл неподвижно и долго смотрел в глаза Королеве; и там, в Менегроте, все еще защищённый Поясом Мэлиан от тьмы Врага, он прочитал правду обо всём, что было сделано, и вкусил, наконец, полноты горя, которое измерил ему Моргот Бауглир. И он больше не говорил о том, что было в прошлом, но, наклонившись, поднял Наугламир с того места, где он лежал перед троном Тингола, и отдал ему, сказав: «Прими теперь, господин, Ожерелье гномов в дар от ничего не имеющего и в память о Хурине Дор-ломинском. Ибо ныне мой рок свершился, и цель Моргота достигнута; но я больше не раб ему».       Затем Хурин отвернулся и вышел из Тысячи Пещер, и все, кто видел его, отступили перед его лицом; и никто не пытался сопротивляться его уходу, и никто не знал, куда он идёт. Но говорят, что Хурин не хотел жить после этого, лишившись всякой цели и желаний, и в конце концов бросился в западное море; так погиб самый могучий из воинов смертных Людей».       Эта версия стала общепринятой, и большинство принимает её за истину. Но если рассмотреть, что об этом эпизоде писал Профессор, а что добавили Кристофер и Гай Кэй, можно увидеть, что Хурин в «Сильмариллионе» Кристофера был унижен и оклеветан, а Эльвэ возвышен. История прихода Хурина в Лэстанорэ (Дориат) и его возможной гибели в «Квэнта нолдоринва» — совершенно другая:       «Тингол не хотел брать клад, и долго был терпеливым с Хурином; но Хурин презирал его и ушёл странствовать дальше в поисках Морвэн, своей жены, и не сказано, что он нашёл её когда-либо на земле; а некоторые говорят, что он в конце бросился в западное море, и так погиб самый могучий из воинов смертных людей» [133].       Как можно видеть, здесь нет почти ничего общего с историей из «Сильмариллиона» Кристофера. Никакой истории «освобождения Хурина от иллюзий Моринготто» не было и в других текстах Профессора. Профессор не писал, что Эльвэ сострадал Хурину, а Мэлйанна (Мэлиан) оправдывала Эльвэ и себя перед Хурином и обвиняла испытавшего столько горя великого героя, что он видит всё искажённым и говорит с голоса Моринготто. Ни в одном из текстов Профессора мудрая Мэлйанна не «освобождала Хурина от чар Моринготто» так безжалостно, что он после «исцеления» больше не видел смысла жить и покончил с собой. Никогда не склонявшийся перед Врагом Хурин ни в одном из текстов Профессора не говорил, будто бы прежде он был рабом Моринготто.       Ни в одном из текстов Профессора Хурин не звал Тиндаколло господином, не смотрел на него снизу вверх (как можно видеть из «Квэнты нолдоринва», на самом деле Хурин презирал Эльвэ [133]). Хурин, бросив сокровища к ногам Тиндаколло, назвал его трусом, из-за малодушия которого на дом Хурина обрушилось много зла, которого, возможно, никогда бы не было [335]. То есть Хурин упрекал Эльвэ не только в том, что он не уберёг Турина, Морвэн и Ниэнор (и тем более не в плохой заботе о них во время их жизни в Лэстанорэ, как кажется по «Сильмариллиону» Кристофера). Если бы Эльвэ вывел войска на Ниэрилтатинва и до того сражался против Врага в союзе с нолдор, ослабляя его, исход битвы мог быть иным. Тогда и Хурин мог бы не попасть в плен, и судьба его близких могла быть совсем иной: в несчастьях рода Хурина действительно есть вина Эльвэ, отказавшегося воевать с Врагом.       Отнюдь не отличавшийся выдержкой Эльвэ не стал терпеть упрёка в трусости ради почтения к великому герою (тем более не проявил сострадания, как написал Кристофер в «Сильмариллионе»). Он пришёл в гнев [335] и высокомерно оскорбил Хурина, 'велев ему уходить со словами: «Долго я воспитывал Турина, сына твоего, и простил ему злые дела, а потом я помог твоей жене, уступив её диким желаниям вопреки моему совету. Но какое мне до этого дело — и почему ты, о сын неотёсанной расы людей, смеешь упрекать короля эльдалиэ, чья жизнь началась в Палисоре за бесчисленные века до рождения людей?» [335]       Именно из-за этого оскорбления и последующего убийства лэстанорцами спутников Хурина (о чём будет сказано в последующих главах) 'произошло отчуждение эльфов и людей друг от друга [335]. Не только из-за предательства роменильди, которых эльдар хорошо отличали от атани, и тем более не из-за выстрела Куруфинвэ (которого, как уже разбиралось, не было).       То, что Хурин позже покончил с собой — лишь мнение некоторых [20]. То, что Хурин в конце жизни совершенно отчаялся и 'не хотел жить, «лишившись всякой цели и желаний» [45] — тоже вымысел Кристофера. По «Квэнте нолдоринва», единственной возможной причиной отчаяния могло быть то, что Хурин в своих странствиях так и не нашёл Морвэн, но Профессор изменил это позже: в «Скитаниях Хурина» рассказано о его встрече с Морвэн (это описание, в отличие от описания событий в Хитиломэ и Брэтиле, вошло в опубликованный «Сильмариллион»).       В «Сильмариллионе» Кристофера великий герой и самый стойкий из людей кончил жизнь самоубийством, но в «Квэнте нолдоринва», Хурин, покинув Лэстанорэ, ушёл странствовать дальше [133], что согласуется с поздним текстом «Скитания Хурина». Мы не знаем, где и как закончилась судьба Хурина, но его намерения видны из его последних слов перед тем, как он покинул Фэрэннорэ (Брэтиль) (и перед тем, как текст оборвался) — обращённых к Мантору:       — Почему я не должен ещё бродить по миру? Я буду продолжать, пока тень не настигнет меня. Прощай! [228]       Где именно странствовал Хурин, нигде не говорится. В других текстах сказано, что 'о судьбе Хурина нет определённых известий [165, 323]. В «Генеалогиях» (более поздних, чем «Квента нолдоринва») это пояснение приведено после сообщения «Хурин умер» с датой под знаком вопроса. Это ещё больше показывает, что слова о самоубийстве — только мысли тех, кто на самом деле не знал ничего определённого о судьбе Хурина. И здесь можно вновь вспомнить о дважды упомянутом пути на восток: именно в Восточном Валариандэ Хурин мог «пропасть», так, что о дальнейшей судьбе прославленного героя и о том, где и как он завершил свою жизнь, уже никто не знал (хотя стало известно даже о том, что он делал в разграбленном, опустевшем Наркосторондо). Очень вероятно, что Хурин, противостоявший Моринготто, позже пришёл в Восточное Валариандэ — скорее всего, на Амон-Эрэб, к Маитимо, где мог продолжить борьбу с Врагом. 'Имя Хурина было в почёте во всех землях эльфов [326], так что в Восточном Инголондэ его должны были встретить с честью.       Также Хурин провёл в Ангамандо двадцать восемь лет, а Маитимо, как было показано в главе «Пленение Маитимо» — двадцать шесть-двадцать восемь лет (может быть, ровно столько же). Это в каком-то смысле объединяло двух воинов.       Во второй версии «Лэ о Детях Хурина» говорится, что, когда Моринготто захватил Хурина, Увала вспомнил о могущественном пророчестве, что только измена верного друга должна овладеть магией, лабиринтами окутывающая детей Кора [130] (т.е., нолдор) и защищающей от поражения не только Турукано, но сыновей Фэанаро, которые названы братьями по верности, преданности [130] («troth-brothen» [130]), и дома в лесах, где правит Тиндаколло [130]. Сразу после этих слов сказано, что Враг пытался соблазнить Хурина действовать не только против Турукано, но и против фэанариони: 'вести армии Моринготто против «тролля Тургона (который обратился в бегство и бросил тебя одного…)» [130] и «нолдор-грабителей с окровавленными руками, мятежников, и бродячих эльфов, оставленных бессмысленно Владыкой Мира» [130].       Несмотря на то, что Лэстанорэ упоминается в пророчестве, Враг не говорит Хурину об Эльвэ — но говорит о Турукано и о Первом Доме (подобным образом о фэанорингах нередко говорят в фэндоме, что, как можно видеть, повторение слов Моринготто — и распространение лжи и наветов Моринготто). Враг клеветал перед Хурином на сыновей Фэанаро и считал Хурина по отношению к ним верным другом, предательство которого преодолеет их защиту и приведёт их к поражению.       Поэтому представляется вероятным, что Хурин был связан с фэанариони ближе, чем один из полководцев-союзников в Союзе Маэдроса (и Хурин, как говорилось в главе о начале Ниэрилтатинва (Нирнаэт Арноэдиад), просил других дождаться Маитимо [215, 20]). И в таком случае у Хурина после того, как он побывал во всех местах, связанных с его детьми, и был предан Турукано, было ещё больше причин идти в Восточный Валариандэ, к Маитимо.       После поражения а Ниэрилтатинва к Первому Дому приходили все, кто хотел сражаться с Врагом. К концу Первой Эпохи два из пяти диалектов квэнйа — речь народа Нолофинвэ и народа сыновей Арафинвэ — исчезли [79]; это должно было начаться после захвата Хитиломэ и падения Наркосторондо (Нарготронда), когда уцелевшие нолдор Второго и Третьего Домов либо ушли в Гавани Сириона и на Валар (Балар), смешавшись с другими, либо скрывались и бродили малыми группами. Но 'диалект Химйарингэ, как и сам народ, сохранился почти до конца и смешался со всеми другими диалектами [79] (нолдор Миттарингэ и народа Нолофинвэ, нолдор Наркосторондо и сыновей Арафинвэ, нолдор Ондолиндэ и нолдор-рабов [79], т.е., беглецов из Ангамандо). Это смешение означает, что к народу сыновей Фэанаро присоединились многие нолдор Второго и Третьего Домов. К Первому Дому присоединялись все, кто хотел сражаться, тогда как в Устье Сириона уходили те, кто желал бежать от войны. О том, что фэанариони, в отличие от других нолдор, принимали беглецов из Ангамандо, упоминалось в предыдущих главах.       Вместе с тем диалект Химйарингэ сохранился, тогда как диалекты народов Нолофинвэ и сыновей Арафинвэ исчезли. Это может быть связано с тем, что сыновья Фэанаро сохранили единый народ и, возможно, с тем, что они продолжали заботиться о языке и обращать       внимание на правильность речи даже в тяжёлых условиях после потери северных земель. То, что диалект сохранился, также подтверждает, что сохранилось и королевство фэанариони, и крепость или крепости Первого Дома.       Ближе к концу Эпохи, похоже, все разделились на тех, кто присоединился к нолдор, и тех, кто был с Лэстанорэ. Это видно из того, что о лаиквэнди, признавших своим правителем Берена, говорится: «зелёные эльфы юга, которые не принадлежали ни к эльфам Кора (к нолдор), ни к Лэстанорэ» [172[. После падения Наркосторондо «эльфы Кора» — это Первый Дом. От Младших Домов в это время остался только Ондолиндэ, к которому никто не мог присоединиться.