Талион

      Так далеко от города выбираться не приходилось.       Еще день назад идея пойти куда-то в одиночку показалась бы чистым самоубийством, а теперь Зак крался по холмистой местности, думая только о том, как поскорее добраться до поселка, передать чертово письмо и получить положенную плату.              Когда на горизонте замаячили худые человеческие силуэты, пришлось замереть за кустарником: парень вжимался в землю и молился, чтобы его не заметили, но проклятая полная луна заливала окрестности равномерным, холодным светом, таким ярким, что опасность оказаться обнаруженным была вовсе не умозрительной.              Слишком дико, чтобы воспринимать происходящее как реальность. Заку до сих пор все казалось сном, но от долгого лежания в одной позе сводило шею и плечи, а в тело впивались мелкие камни, комья ссохшейся земли и острые стебли травы. Очень реально для сновидений.       А еще было холодно, так холодно, что не спасала даже кожаная куртка Змей, надетая поверх комбинезона. Зак с тоской вспоминал о стабильном температурном режиме в Убежище, чистом, плотном одеяле и жесткой, но удобной лежанке в собственной комнате.              Зак понятия не имел, когда упустил момент, с которого все пошло наперекосяк. Что он мог сделать, чтобы отец не ушел? Что мог сделать, чтобы Смотритель не разозлился, чтобы начальник Охраны не наставлял на него дуло пистолета? Не воровать лекарства из медпункта, не затевать драк с Туннельными Змеями? Должна была быть причина, почему он не позвал с собой.              Люди впереди прочесывали местность, даже издалека виднелись темные ирокезы. Рейдеры, наверное. С ними удалось познакомиться заочно: сначала видел труп одной девчонки у ворот Мегатонны, а потом вдоволь наслушался рассказов в салуне Мориарти. О расчлененных людях, подвешенных на крюках, замешанную на веществах агрессивность и интерес к одиноким путникам.              Когда рейдеры, вяло переругиваясь, скрылись из виду, Зак на брюхе отполз назад и в сторону, рванул к берегу реки, надеясь двигаться дальше по крутому склону: не самый удобный путь, но возможность укрыться между камней стала решающей. Конечно, ему говорили о болотниках, но эти твари были животными, а животные пугали куда меньше, чем люди.              Этому его научил собственный дом. То место, куда, если верить Мориарти, отец притащил его в младенчестве, где он вырос и где был оставлен в одиночестве.       А потом бежал, сжимая отданный Аматой пистолет вспотевшими пальцами, и старался не слушать крики охраны, неспособной справиться с нашествием тараканов с поверхности.       Вот смешно — сам-то он эту дрянь научился отстреливать еще в детстве, и на этом основании считал себя подготовленным к большой жизни парнем, а на деле оказался совершенно не готов к тому, что придется противостоять «своим».              Страшнее всего было бежать мимо, не оборачиваясь и не помогая неспособным справиться с радтараканами охранникам. Но он не был виноват в их смерти, ему только девятнадцать, почему они не защитили себя сами и почему бросались на него? Смотритель приказал схватить его, но Зак до сих пор чувствовал упертое понимание — застрелили бы. Он помнил взгляд Уилкинса, берущего его на прицел, помнил взгляд Смотрителя, накинувшегося, чтобы выбить из рук оружие. Они напали первыми. Зак защищался.       Он до сих пор не знал, как так вышло, руки дрожали при попытке восстановить ход событий. Кажется, стрелял. Кажется, сумел отобрать еще один ствол, а Смотрителя случайно ударил виском о край раковины, когда тот решил укрыться в уборной. Так не должно было получиться.              Зак продолжал пробираться по берегу, закладывая крюк и надеясь, что удастся избежать новых неприятных встреч. Если бы не Джеймс, он был бы дома. Или хотя бы с ним рядом.       Лицо отца в памяти смазывалось злостью. Зак представлял, что догоняет его, чтобы узнать «за что», но даже мысленно не мог произнести ни слова, только беспомощно разевал рот. Зато за него говорил Джерико, тот старый наемник из Мегатонны, что обсмеял с ног до головы. Говорил, что такой ублюдок, как Зак, не нужен никому, и странно, что он не сдох еще в утробе матери.       «В тебе хребет как в браминьем дерьме — если и есть, то высранный, — добавил он тогда, когда Зак пришел просить научить его стрелять. — Утри сопли, детка, и сбрызни с глаз долой».       Его слова, хлесткие и обидные, эхом звучали в голове, а поверх накладывался смех Мориарти, когда Зак договорился о первом своем контракте и сидел за стойкой, сжимая в руках желтый конверт от некой Люси Вест.       Все, все в мире на поверхности смеялись над ним. Даже урод Харя, хотя кому-кому, а ему бы точно держать язык за зубами.              Очередная передышка дала возможность согреть руки дыханием. Зак, притаившись между камней, пристально наблюдал за медленно ползущим впереди болотником. Вот медлительная тварь, а Мойру послушать, так, завидев добычу, болотники настигают ее за считанные секунды.       Пока тварь неторопливо переваливалась с ноги на ногу, Зак совсем продрог. Отдаст письмо и погреется в каком-нибудь доме… да хоть бы и у бочки с огнем, лишь бы не сидеть вот так, на берегу, в темноте и сырости.       Верхний мир был отвратительным местом. Днем жарко, ночью холодно, на равнине слишком сухо, а стоит зайти в укрытие или спуститься к реке — слишком влажно. С людьми дело обстояло так же: здесь, в одиночестве, он мечтал оказаться в компании хоть кого-то, а в Мегатонне торопился уйти в сторону, чтобы никто не тыкал в него пальцем и не смотрел, как на ущербного.              Знал бы любимый папочка, в каких условиях окажется сынок.       Стоило только представить его лицо — взгляд этот усталый, виноватый, извинения за то, что уже не поправить. Он всегда извинялся, но так и не смог научить этому сына.       Зак скривился и полез дальше, стараясь не шуметь и не высовываться. Последнее, что хотелось — ввязаться в бучу с болотником, на эту тварь наверняка целый магазин уйдет, и то, если сумеешь попасть в мягкие ткани.       Эти штуки объяснила Мойра. Зак сделал себе мысленную заметку как-нибудь задобрить девушку по возвращении: может, чего интересного удастся найти в дороге. Да тех же медикаментов или упаковок с едой приволочь, не суть важно откуда, в Супермарт-то он отказался идти. Наверняка она могла рассказать еще уйму полезных вещей, главное суметь отфильтровать полезное от безумного.              По пути до поселка попалась пара заброшенных лодок. Пересилив себя и пугливо озираясь по сторонам, Зак обшарил их, но нашел только пару крышек, завалившихся между ящиками, и пустые бутылки виски. Еще две крышки, и до возможности нанять Джерико останется девятьсот девяносто восемь.       Немного крышек он прихватил с собой из комнаты отца — видимо, тот, когда бежал, не успел забрать все, и около сотни нашлись в его комнате, упрятанные в невзрачный тканый пакет, завалившийся между столом и стеной.              Часть денег ушла на еду и выпивку. Первая ночевка на поверхности для Зака прошла под отвратительное пиво и залитую сверху водку. Он никогда не пил столько и такого, но денег на комнату не хватило, а потом, окончательно опьянев, Зак решил, что обойдется и без нее, и остаток ночи до самого рассвета провел, привалившись к стене города за периметром, слушая жужжание двигателей протектрона, охраняющего ворота, периодически отвлекаясь на то, чтобы опорожнить желудок и мочевой пузырь.       Кажется, он пытался говорить с протектроном. Потом переключился на нищего старика, просящего воды. У Зака не было воды, но он предложил остатки пива, а дальше уже плохо помнил что говорил и делал.       Когда первые солнечные лучи заскользили поверх холмов, парень дремал, привалившись к камням и кутаясь в куртку, отчаянно жалея себя и вспоминая, как еще позавчера проснулся в своей постели, не подозревающий о том, что за сюрприз приготовила судьба, а Джеймс выглядел как обычно, ничем не раскрывая себя. Идеальный обманщик.              Мысли лениво перетекали на воспоминания о теплой кровати и тут же на попытку сесть так, чтобы утренний холод прекратил забираться под кожу.       Именно тогда ему в голову пришла эта идея — нанять кого-то, кто сможет стать наставником. Этот кто-то должен быть настоящим пройдохой, а никого хуже Джерико Зак в городе не встретил.       Старик оставил впечатление человека, способного выжить в любых условиях, и возраст говорил в его пользу — можно предполагать, что на Пустоши до преклонных лет глупцы и слабаки не доживают. Как ему удалось? Зак хотел знать этот секрет.              — Будто так сложно. Я же сказал, научусь стрелять, всю первую добычу отдавать буду, — Зак бурчал себе под нос, хмурясь и рассматривая разрушенный мост впереди. Метка на карте и местность не сходились, поселок должен был быть где-то здесь, но Зак упорно не видел ничего похожего на человеческое жилье, только наваленный повсюду хлам, и кружил под мостом довольно долго, прежде чем заметил рядом деревянный дом.              Заколоченный дом у моста напоминал про разрушенное поселение неподалеку от Убежища и наверняка хранил какую-нибудь историю страшной трагедии. Гниющие туши браминов, валяющиеся в загоне, подтвердили теорию.       От них воняло, тела вздулись, были кем-то объедены и… в общем, Зак не очень хотел знать, что произошло, почти развернулся, чтобы уйти, но зацепился взглядом за вывеску «Арефу» и со смесью тревоги и облегчения поспешил в поселение, мысленно ругая себя за то, что никак не соотнес «хлам» и «жилища». И ведь понял уже, на поверхности все такое: и хлам — жилища, и гниющие уроды — люди.              Желание оказаться в тепле и безопасности было так велико, что Зак зазевался, а когда под ноги ударили выстрелы, едва не подпрыгнул на месте от неожиданности, нелепо взмахнул руками и выхватил пистолет, чуть не уронив его.       Рейдеры захватили поселение? Перед мысленным взором мелькнули темные ирокезы, виденные чуть раньше, и живот скрутило тревогой. Поток испуганных мыслей прервал человеческий голос:              — Погоди… давай сюда, бегом!              Пальцы вдавили спусковой крючок до упора, прежде, чем Зак успел сообразить хоть что-то, но выстрела не прозвучало. Он в ужасе уставился на свои руки, на предохранитель, и только после заметил поднявшегося из-за наваленных мешков с песком человека. Тот махал рукой, зовя к себе, но Зак, дезориентированный и перепуганный, продолжал пятиться.               — Да сюда иди, кому говорю, идиот! Я думал ты — это они, перепутал. Жить хочешь — сюда!              Фраза «жить хочешь» сработала лучше пинка, и в пару перебежек парень заскочил за мешки, плюхнулся на задницу, стараясь унять дрожь. Новый знакомец не торопился его пристрелить, что само по себе было хорошо, а уж когда взгляд наткнулся на морщинистое лицо, Зак наконец смог взять себя в руки.              Снова представился смеющийся Джерико, и Зак буркнул, будто назло вредному наемнику:       — В следующий раз будешь в меня стрелять, лучше не промахивайся, — поднявшись на ноги, отряхнул штаны и поправил сумку — простые действия позволяли скрыть тревогу.       — Угу, — старик хмыкнул, пристраивая винтовку за спиной. — Ты мне тут в крутого не играй, я из пушки палил, когда тебя еще в проекте не было, сосунок.       — Потому у тебя там дохлые брамины до сих пор валяются, да? — поджал губы. — Воняют так, будто им неделя.              Старик чуть не подстрелил его! А вдруг бы по ногам попал? Что тогда делать? Мысль о том, что можно словить пулю и сдохнуть где-то долгой мучительной смертью вызывала тошноту. Зак переступил с ноги на ногу, припоминая звук выстрела и мелкую крошку разбитого дорожного покрытия, хлестнувшую по ботинкам.              — Так, рот-то прикрой, — прозвучало угрожающе. — Пойду убирать трупы и оставлю жителей без защиты? Будешь в следующий раз понты кидать, для начала головой подумай.       Старик выглядел боевым: обвешанный патронами, в плотной куртке с кучей пряжек, даже с щитками какими-то. Интересно, сколько такая броня стоит? И сколько ружье? Зак рассматривал его почти с завистью, мысленно прикидывая, что на покупку такого придется хлебнуть дерьма с горкой, а ведь еще Джерико платить.              — Ладно, парень. Я думал, ты из Семьи, сволочей этих — повадились ходить к нам в последнее время. И ладно раньше, хулиганили и все, но теперь вон — браминов убили, а это никуда не годится.       — Рейдеры, что ли? — Зак опасливо глянул в ту сторону, откуда пришел. Не хватало еще задерживаться в осажденном поселении. Чертова Люси. Надо надеяться, ее отец хорошо заплатит за письмо от любимой дочки.       Старик засмеялся:       — Будь это они, ты бы сейчас со мной не разговаривал. Рейдеры тут бы и камня на камне не оставили, — вздохнул, щурясь. — А ты сам-то к нам по какому делу?       — Я письмо Вестам принес от их дочери, — он полез в сумку, торопливо доставая желтый конверт. — Люси сказала, что ее отец заплатит.       — Вот сам и отдай. Так ты курьер, что ли, мальчик?       — Я не мальчик, — расправил плечи, хмурясь. — И не курьер, не знаю, о ком вы. Просто помочь согласился.       — Сердобольный какой… может и мне поможешь?       — Не сердобольный. За деньги, — скрестил руки на груди. Старик ему не нравился, и все равно взыграл интерес — а вдруг заплатит? Может, в Мегатонну весточку передать? — С чем помочь?       — Отстреливать этих отморозков тебя не пошлешь, прихлопнут на подступах. А вот местных жителей проверить, все ли живы, ты сможешь. Пройди по домам, опроси всех.       — Сколько заплатишь? — пренебрежительное отношение начинало раздражать. Все, с кем приходилось встречаться на поверхности, кроме, пожалуй, Новы и Мойры, относились к нему, как к пустому месту. Хотя Зак подозревал, что в общении с женщинами дело было в смазливом лице — он был похож на отца, даже слишком, а того женщины любили, хоть он так и не завел себе кого-то после смерти матери.       — Заплатить? Малой, да тут пару домов пройти, или тебе за каждый шаг платить? — старик уставился своими водянистыми глазами неопределенного цвета, Зак попытался выдержать этот взгляд, но не смог и вернулся к рассматриванию своих рук. — Ясно с тобой все. Комбинезончик синий вижу, у вас там в Убежищах сплошные полоумные. Отдавай письмо и иди отсюда.       Зак хотел спросить, что значит «все» и встречал ли старик других выходцев, но вместо этого рявкнул:       — Вот и разбирайтесь сами со своими проблемами!       Старик хмыкнул за спиной, и, только поравнявшись с первой хибарой, Зак понял, что забыл спросить, который из домов принадлежит Вестам.              Нужная дверь нашлась методом тыка. После стука во все остальные посылали благим матом, что неудивительно, мало ли кто ломится посреди ночи, а в доме Вестов никто даже не откликнулся.       Зак угрюмо пнул запертую дверь еще раз, подумав о том, что ночевать в Арефу совершенно не хочет. Здесь было негде погреться, со стариком они повздорили, а родители Люси куда-то ушли, и черт знает, когда вернутся, и вернутся ли вообще.       Он оглянулся, раздумывая, что делать, хотел оставить письмо у порога, но разозлился — а платить кто будет? Честно выполненная работа достойна платы, и Зак заберет ее любым способом. Еще одной ночевки под стенами Мегатонны он просто не вынесет.              Ковыряться с дверью пришлось долго.       Парень то и дело поглядывал по сторонам, но засечь его было некому. Управляться с замками удалось научиться еще в Убежище: запертые шкафчики с медикаментами, ящики с пивом и прочими полезными мелочами отпирались вручную. В какой-то момент Зак понял, что умение обращаться с ними дает некоторые привилегии в глазах сверстников и даже людей постарше. Он всегда мог достать запрещённые для подростков вещи, это было чем-то вроде полезного хобби, дополнительного заработка, а еще фишки, которой можно было хвастаться перед Аматой.              Замок щелкнул.       Еще раз оглядевшись по сторонам, Зак скользнул за дверь и в первый момент остолбенел от запаха, въевшегося в нос и в глаза. Сами собой потекли слезы и сопли, он утер лицо, обводя взглядом беспорядок в комнате, и, заметив на полу что-то, изгвазданное бурым, инстинктивно шарахнулся в сторону. Вписался бедром в угол покосившейся тумбы и, сильно ударившись плечом о металлическую дверь, замер, прикрыв нос рукавом куртки.       «Трупы, всего лишь трупы», успокаивал он сам себя. Они не набросятся, не причинят вреда, они самые безопасные ребята во всех Пустошах.              В тусклом свете все еще работающих от генераторов светильников два тела, замерших в нелепых, изломанных позах, выглядели вздувшимися зеленоватыми мешками с удивительно сухими лицами и чернеющими краями рваных ран.       Значит, платы не будет.       Зак прикусил щеку изнутри, хмурясь. Надо уходить. Уходить, браться за любую другую работу, в городе должно быть хоть что-то. Найти деньги до ночи, снять комнату, помыться. Поесть. Как же он хотел есть.       Закружилась голова — то ли от запаха, то ли от резкого понимания — не ел с побега из Убежища.       Ну уж нет. Нет.       Он притащился сюда не для того, чтобы уйти с пустыми руками.              Стараясь задерживать дыхание и не наступать на засохшую кровь, Зак обошел вдоль стен, обшаривая тумбочки. Ложки, тарелки, старые книги, хлам какой-то, несколько пачек еды, но к ним Зак не решился даже притронуться — что это за еда такая, которая с трупами в одной комнате пролежала?       Во всем доме не нашлось ни одной крышки.       Ни одной. Чертовой. Крышки.       Но письмо он оставил: бросил на мужской труп, лежащий ближе всего ко входу.       — Можете не платить, — и тут же поморщился, представляя, как мертвец приходит к нему и требует взять плату.              Из Арефу Зак бежал, на прощанье показав средний палец старику, охраняющему вход в поселение, но тот все равно не увидел.       Про семью Вестов не рассказал то ли из вредности, то ли боясь, что, ввязавшись в эту ерунду, не сможет из нее выпутаться. Это все чужие проблемы, не его. Он вообще тут случайно, его обманули, обещали заплатить, а вышло вон как: теперь он один, далеко от нормального города, без крышек и без возможности отдохнуть.              Возвращаться той же дорогой не вышло — бродящие по берегу рейдеры даже не скрывались. Пришлось уйти в сторону: бежать по открытому полю Зак не решился, и снова жался к камням, запоминая путь, чтобы вернуться в случае чего. Идти в другую сторону от Мегатонны было слишком глупо, кто знает, что там? А в Мегатонне… да хоть бы и взяться за то дело Мориарти, выбить долг из какой-то шлюхи, несложно же наверняка. И почему не взялся за это сразу? Потащило черт знает куда, повелся на «честные деньги». Кому нужны эти честные деньги, мертвецам? Не очень-то жалела его Люси, посылая в Арефу.       А она ему понравилась. «Красивая», подумал он тогда, а сейчас чувствовал глухую обиду на девушку, прекрасно отдавая себе отчет в том, что она поступила ожидаемо. Просто воспользовалась простаком из Убежища — он же действительно отнес письмо.              Когда впереди послышались голоса, Зак осторожно выглянул из-за камней и замер: впереди, в разрушенном здании, то тут, то там мелькал огонь. Кто-то нес факелы, и оранжевый свет выхватывал из темноты подвешенные человеческие тела. Расстояние и страх не дали разглядеть их, но фантазия работала лучше глаз.       Рейдеры у реки, рейдеры у обходной дороги, да где же их нет-то?       В голове росла паника, Зак, хватаясь за камни, старался слиться с ними, вжаться в тень, хотя и понимал, что его никто не заметит. Это можно было считать безопасностью, но он не был в безопасности, ни черта подобного!       Позади висели на цепях люди, а у Зака противно ломило ключицы и ребра, как будто за них уже зацепили крюки и сейчас потянут, выбивая почву из-под ног и вздергивая над землей.              Он шел довольно долго, прежде чем с отстраненной обреченностью увидел впереди костер. Сил возвращаться и прятаться уже не было. Ночь в самом разгаре: холод, голод, страх… Зак присмотрелся, выжидая. У костра три фигуры, сидят себе расслабленно, приглушенно переговариваются. Не рейдеры? Может, торговцы? Но груженых браминов не видно. Простые путники? Могло же быть так, не все же здесь чокнутые убийцы?              Перехватив пистолет поудобнее, он на всякий случай снял его с предохранителя — если чужаки окажутся настроены враждебно. Но чем ближе подкрадывался, тем больше утверждался в мысли — наконец-то повезло.       Последние пару десятков метров Зак преодолел, уже не прячась, только с тревогой косился по сторонам, постаравшись пройти мимо покосившегося сетчатого забора, выросшего из темноты справа, как можно скорее: все казалось, что оттуда выскочит кто-то.       Чужаки заметили его, повернулись и притихли, и всполохи огня осветили изодранные лица.              — Вы же не рейдеры? — Зак остановился за несколько шагов до путников, стараясь не слишком рассматривать их. Гули. Мерзость. Как они живут такие?       Один из сидящих ближе покосился на руку с пистолетом, поднял взгляд на Зака:       — А что, похожи? Расслабься, парень.       Гули переглянулись, Зак отвел оружие в сторону, кивнул на костер:       — Можно погреться? — только погреться, ненадолго, и свалить от них подальше.       — Давай, — они мешкали, отвечали не сразу и косились на оружие, так что Заку пришлось демонстративно щелкнуть предохранителем и убрать пистолет в кобуру.       — Я из Арефу иду, там не очень-то безопасно, — передернув плечами, он подобрался поближе, протягивая пальцы к огню и только теперь ощущая, насколько на самом деле замерз. Гули молчали и пялились, три пары мутных глаз, по которым хрен прочитаешь хоть что-то. — А вы, что, не боитесь нарваться на рейдеров?       Сидящий по ту сторону костра хмыкнул:       — Рейдеры не самое страшное, что водится в этих местах. После Вашингтона здесь почти курорт, — он сжимал бильярдный кий в продранных до мяса пальцах, и Зак отвел взгляд, с трудом не морщась. Наверное, им еще и очень больно. Мясом-то наружу.       — А что вам там, в Вашингтоне? — вопрос ради вопроса. Сидеть в тишине в компании этих живых трупов было ничуть не менее тошно, чем пробираться мимо дома с подвешенными телами. Хотя… все-таки, здесь было получше.       — Что нам? – тот, с кием, оказался самым разговорчивым, и голос у него был, как и у остальных, низкий и скрипучий. — Мы шли в Подземелье, но не смогли прорваться через супермутантов. Так что теперь ищем местечко, где можно осесть на постоянной основе, но не лезть на рожон.              Про супермутантов Зак не знал ничего, потому только кивнул, наказав себе и про них спросить у Мойры. Интересоваться о таких вещах у чужаков казалось неправильным: могут подумать, что совсем зеленый, и настороженность, с которой они держали себя сейчас, как рукой смахнет.       Заку нравилось, как они говорили и смотрели — с опаской, не как проклятый Джерико, не как Харя (он, наверное, и в выпивку наплевал, когда Зак нажрался).       — Что за Подземелье? Что-то типа Убежища? — он готов был слушать что угодно, только бы подольше ощущать тепло костра.       — Убежище, скажешь тоже, — ненадолго воцарившееся молчание нарушил закономерный вопрос:       — А ты, значит, оттуда? — один из гулей кивнул в сторону. Зак непонимающе уставился на него, и гуль был вынужден договорить. — Ну вон же, за оградой Убежище старое. Нет? Значит, не оттуда.       Зак глянул в сторону ограды и запахнул куртку плотнее. Надо купить нормальные вещи, может, хоть внимания поменьше обращать будут.       — Так что за Подземелье? — он не собирался говорить о себе и предпочел перевести тему.       — Город гулей, — негромкий смешок.       — Прямо целый город? — Зак зажмурился, помотал головой и отошел от костра на пару шагов, уставился на одного из говорящих, ожидая, когда глаза привыкнут к смене освещения.       Облезлая морда с серой обветренной кожей, местами обнажающей темно-багровые полосы мышечной ткани. Резкий свет костра углублял рельеф, но скрадывал неприятные детали: наверняка они все гнилые, а, может, под кожей даже опарыши копошатся или насекомые какие. Но сейчас этого не видно, что только к лучшему.              — Ага, целый, — гуль, поймавший на себе взгляд, криво усмехнулся, показывая желтые зубы. — Никаких гладкокожих, никто не косится, никто не шпыняет. Райское местечко, но туда сейчас идти себе дороже.       — Точно, — поддержал молчащий до этого гуль с клочьями черных волнистых волос на черепе. — Еще неизвестно, где скорее копыта откинешь.       — Что это за название такое — гладкокожие, — Зак хмурился, услышав знакомое словцо. Харя тоже не скупился звать его так, и обращение раздражало. — Мы люди.       — А мы, значит, нет? — гуль с кием замер, и самое время было проклясть свой длинный язык.       — Я не говорил такого, — рука сама легла на кобуру, и это заставило гулей притормозить.       — Значит, мы друг друга недопоняли, да, гладкокожий?       — Значит так, — Зак скрипнул зубами.       — Тогда уходи.              У них не было оружия, только кий, палка какая-то, а у Зака был пистолет. Пистолет и страшная усталость. Он еще не согрелся.       — Я еще не… Нет.       — А то что?       Зак не знал, что. Едва ли фраза: «а то я замерзну где-то посреди Пустоши, не дойдя до города», подействует на них. Особенно на того наглого, с кием.       Он все-таки ухватился за пистолет, наставляя его на ближайшего гуля и отходя в сторону так, чтобы третий не зашел со спины:       – Нет. Мне нужна еда. Отдайте. И крышки. И я уйду.       Облизав пересохшие губы, Зак ткнул дулом в сторону дернувшегося было черноволосого, и рявкнул срывающимся голосом:       — Крышки и еду!       Сидящий напротив поднялся на ноги, закидывая кий на плечо как-то до оскорбительного спокойно:        — Тебе придется отобрать их у нас. Думаешь, мы зря сюда тащились от самого Вашингтона, чтобы все гладкомордому сопляку отдать?       Зак сморгнул, удивленно уставившись на гуля, а тот скалился ему в лицо так открыто и нагло, что это просто не могло быть правдой.       Когда на кого-то наставляешь оружие, все должно быть по-другому. Они должны были отдать все, что он просил. Или разрешить остаться. Они должны были…       — Что уставился? Ну? Стреляй, давай, что сложного? Заберешь крышки и еду с трупа. Не можешь? — гуль засмеялся, засмеялись и его товарищи. Сначала несмело, потом, поняв, что выстрела не последует, откровенно издевательски.       — Да пошли вы… — он обиженно поджал губы, пятясь в темноту. — Чтоб вы сдохли.       Зак ненавидел гулей.              Ненавидел настолько, что теперь готов был хоть к рейдерам пойти, только не оставаться рядом с ними.       Они сказали, рядом Убежище? Это показалось неплохой идеей — что может быть там дурного? Подумаешь, заброшенное. Ну забилась пара тараканов или крыс, отстрелит. Можно будет закрыться в комнате охраны и спокойно переночевать.       Идея показалась настолько гениальной, что до входа, запрятанного в пещере, Зак чуть ли не бежал, и только потом, вспомнив, что лишняя осмотрительность не помешает, замедлил шаг, преодолевая последние метры до массивной двери Убежища медленно, глядя на нее почти с благоговением.              Пульт управления работал, но Зак все равно удивился, когда дверь с шипением отошла в сторону. Как будто домой вернулся. Он даже закрыл глаза, вдохнул, но закашлялся спертым влажным воздухом, пронизанным каким-то непонятным запахом.       — Добро пожаловать в сто шестое Убежище, — сипло поприветствовал сам себя.       Здесь все и правда выглядело заброшенным. Да, работающие системы, но трубы с пробоинами, через которые валил пар (вот почему так влажно), кавардак, баррикады из мебели, и в целом… Зак приготовил пистолет на всякий случай, обходя первый зал.       Много ржавчины и рассыпанных по полу бумаг, часть из которых, намокнув и смявшись, превратилась в противную желтую кашу.       В шкафчиках нашлись отсыревшие сигареты и целенький набор походной одежды. Недолго думая, Зак прихватил его с собой, решив найти комнату и переодеться уже там.              Устроиться было лучше в помещении охраны, такое должно было быть чуть подальше, потому Зак не стал мешкать, чувствуя себя полноправным хозяином этого места. Пусть всякие идиоты живут на поверхности, нет ничего надежнее и защищеннее Убежищ.       Снова пригодилось детское хобби: замок на комнате охраны оказался несложным. Помещение было довольно чистым и хорошо защищенным. Только беднягу, от которого остался скелет, валяющийся в углу, это не спасло. Зак хотел выкинуть его, но передумал — оставаться одному было страшновато. А так — как будто в гости зашел.       Закрыв дверь и убедившись, что ему ничего не грозит, Зак разложил найденные шмотки на столе, стряхнув на пол старый хлам. Пусть просохнут.       Пришлось пошуметь, доломав кресло: сидушка и спинка легли на пол, вместо подушки подошла свернутая куртка. Зак устроился на импровизированном ложе, уставившись в пустые глазницы хозяина комнаты.              — Хоть ты меня не шпыняешь, — скелет согласно молчал, и в его молчании Зак услышал сожаление. Пожал плечами. — Да ладно, ничего страшного. Мне жаль, что ты умер, но я учту твои ошибки. Не понимаю только — почему ты заперся здесь, а не выбрался наружу?       Внезапно судьба скелета, одетого в изорванный комбинезон Убежища, настолько захватила Зака, что он даже сел, подобрался ближе, оглядывая невольного соседа.       — Бурые пятна на штанине, вот оно что, — ткнул пальцами в район бедра скелета. — Тебя ранили, ты заперся и умер здесь от потери крови, да? Это хорошо. В смысле, прости, я не так сформулировал. Это плохо, что ты умер, но хорошо, что сделал это прежде, чем обгадил комнату. Или обгадил? Столько времени прошло, сейчас уже не поймешь. Но сейчас здесь уже не пахнет, и ты выглядишь вполне геройски.       В попытке поддержать беднягу, Зак протянул руку, по-дружески похлопал его по щеке, но не рассчитал силы, и череп откатился в сторону, оставив нелепо торчащие шейные позвонки.              Он уснул, отвернувшись от скелета, и проснулся с гудящей головой через пару часов, как будто от знакомого женского голоса, но не мог вспомнить, кому тот принадлежит.       Найденные накануне шмотки пришлись впору: джинсы, майка и плотная клетчатая рубаха. Сверху все-таки накинул куртку туннельных змей (ее оставлять было жалко, уж больно красивая, и досталась непросто — утащил из комнаты Буча).       Короткий сон дал достаточно сил для того, чтобы продолжить путь. Но сначала— поживиться запасами Убежища. Здесь должен был быть склад, а на складе всякая полезная дрянь. Наверняка найдется и арсенал, где можно разжиться оружием, а еще медпункт, и там, если повезет, кто-нибудь мог забыть пару стимуляторов или чего поинтереснее. Транквилизаторы, например. Только подумав об этом, Зак ощутил прилив сил — за эти чудо-таблетки он готов был продаться с потрохами, и шанс найти их здесь был по-настоящему велик. Отец рассказывал, как часто людям с депрессивным синдромом Убежища требовались такие лекарства. Зак даже украл как-то упаковку, и до сих пор помнил состояние совершенного спокойствия, в которое погружался после принятия таблетки.       А еще надо было найти сумку — в собственный рюкзак много не влезет. Накидать всякого, может, комбинезонами разжиться. Вроде бы Мойра интересовалась такими вещами, наверняка купит…              С этими мыслями он спускался все ниже, отдаленно удивляясь тому, как хорошо сохранилось Убежище — если на верхних уровнях все выглядело так, будто прошел ураган, то здесь, внизу, комнаты сияли почти первозданной чистотой.       А, увидев впереди людей в халатах, Зак даже испугался: неужели здесь все-таки остался кто-то? Испугался, а потом обрадовался, побежал за ними, но свернул не туда, снова вываливаясь в покрытый ржавчиной коридор. Он оглянулся, пытаясь понять, куда идти, но не смог сообразить, потому плюнул, и просто пошел дальше.       Только теперь казалось, что за ним кто-то наблюдает, и Зак пару раз подавал голос, извиняясь за вторжение. Никто не откликался и не приходил на разговор. «Значит, можно», думал Зак и продолжал обыскивать комнаты.       Он почти расслабился, когда, выворачивая в один из коридоров, нос к носу столкнулся с Бучем.              Удар последовал сразу — Буч замахнулся ржавой трубой, Зак успел прикрыться, и предплечье обожгло болью:       — Сволочь, за что?! Я же твою мать спас! — Зак отступал, а Буч летел на него, замахиваясь снова. — Прекрати!       Они сцепились, упали на пол, и Буч старался вырвать пистолет из рук, навалившись всем телом, тяжелый и хрипло дышащий. Зак чувствовал подкатывающую панику, услышав приближающиеся шаги — «змеи» спешили на помощь своему предводителю.              Выстрел прозвучал так громко, что на пару мгновений заложило уши. Зак отполз, стряхивая с себя тело Буча, и выстрелил вперед наугад, прося нападающих остановиться:       — Я не хотел, он сам, вы же видели, сам! — кровь, попавшая на лицо, мешала смотреть, пришлось стереть ее с глаз, размазывая по коже. Очередная пуля впилась в голову Уолли. Третий, темнокожий, Пол Хэннон-младший, замер, но пошел к Заку, подняв такую же, как у других «змей» ржавую трубу.       — Пол… Пол, я не хотел! — с трудом удалось подняться на ноги, Зак рванул было обратно, но получил трубой по спине, и потом сразу по затылку. Перед глазами вспыхнуло белым и, даже не видя, испугавшись, что ослеп, Зак выстрелил почти в упор, вцепился в куртку Пола:       — Нет-нет-нет, я же не хотел, — Хэннон-младший цеплялся за руки, пускал кровавую пену и шептал что-то, а Зак не мог расслышать, что. Он разжал пальцы, и парень мешком рухнул на пол.              Скорее набрать вещей и бежать, бежать в Мегатонну.       Нельзя быть тут, тут опасно, тут Смотритель хочет его убить, и вся охрана против него, и огромные радтараканы, и мертвые «змеи». Зачем они так? Он же спас мать Буча, почему? А у него из оружия только пистолет Аматы и…              …и ржавые коридоры, и в жилых помещениях ничего, кроме никому не нужных записок.       Он бежал, вглядываясь в стершиеся указатели, и дверь с надписью «склад» взламывал дрожащими руками. Ничего, сейчас запасется всяким… Склад оказался нетронутым и очень странным: в одной комнате соседствовали и совершенно бытовые запасы, вроде пачек чистящего средства и стопок мыла, а через пару метров на покосившихся полках стояли ящики с оружием.              Он набрал всего, что мог, нашел даже какую-то сумку, и искренне надеялся, что она выдержит вес нескольких пистолетов и упаковок патронов. Сверху были уложены найденные там же проводники, в отдельной коробке несколько сенсорных модулей — Зак видел у Мойры такие, значит, покупали, значит, удастся хорошо продать. В собственный рюкзак ушли несколько мин – Зак, не разбирающийся в них, подозревал, что за такие можно выручить прилично денег, если донести, конечно, до города в целости и сохранности, а главное — дойти самому…              В медпункте было так же удивительно чисто, будто кто-то был здесь буквально только что. Это заставило двигаться живее, опустошая шкафчики со стимуляторами, рад-х и прочими приятными мелочами. Едва ли местным понравится, что какой-то чужак роется в запасах.       Хотя, он бы хотел поговорить с кем-то из местных, попросить остаться. Он бы мог выполнить любую работу. Странно только, что здесь были Буч с компанией, но об этом тоже можно спросить — наверняка они выбрались из сто первого после него.              Зак как раз швырялся в шкафчиках, когда краем глаза заметил движение у дверей, повернулся резко, грохнув дверцей, и успел заметить мелькнувший белый халат.       — Стойте! — он рванулся следом, на ходу поправляя лямки рюкзака и закидывая увесистую сумку на плечо. Было тяжело и неудобно, но Зак бежал следом за мужчиной, минуя коридор за коридором. — Стойте! Я хочу поговорить!       И когда тот повернулся, всего раз, едва-едва, Зак с ужасом узнал своего отца.              Он не мог догнать его, отец не останавливался, хотя Зак сначала просил, а потом умолял.       В одном из коридоров они зацепили охрану, и теперь несколько мужчин преследовали их, гоня к выходу из Убежища.       — Да стой же ты! Ты снова… — воздуха не хватало и Зак остановился, крича в след. — Снова оставляешь меня! Сволочь! Ненавижу тебя! Ненавижу!       Он скинул сумки на землю и достал пистолет, целясь вслед отцу, плохо понимая, что они уже выбрались на свежий воздух.       А потом заметил, что рядом с Джеймсом появились Смотритель и начальник Охраны. Они спорили, и Хэннон-старший целился в отца.              Зак выстрелил первым — снес начальнику охраны голову, а потом, не дав Смотрителю даже раскрыть рта, нашпиговал пулями и его, и даже почти не удивился, когда отец, с искаженным от ужаса лицом, кинулся убегать.       Он готов был на все, чтобы остановить его, и выстрелил по ногам, несколько раз промазав — только последний выстрел достиг цели. Джеймс завалился, и Зак побежал к нему, не умолкая ни на секунду:       — У меня есть стимуляторы, сейчас я все исправлю, не убегай только, пожалуйста, у меня все есть, — он торопился, садясь на колено рядом с отцом, а потом за какие-то секунды оказался прижатым к земле.       — Пап? — хрипло выдохнул, цепляясь за облезлые запястья, а сильные жесткие пальцы продолжали сдавливать горло. Пахло сигаретным дымом и чем-то еще, странно и непривычно.       Его душили.              Было невыносимо холодно.       Зак открыл глаза и понял, что на нем лежит кто-то тяжелый, с неба ярко светит солнце и шумит пип-бой, поймавший местную радиостанцию. Он не хотел поворачиваться, но все-таки сделал это, ткнувшись носом в слипшиеся от крови черные волосы на облезлом виске, да так и замер.       Сознание отказывалось включаться, предпочитая концентрироваться на утреннем солнце и хрипловатом женском голосе, тоскливо тянущим из динамика про любовь к какому-то Дэнни.       Он лежал так довольно долго, изо всех сил отказываясь осознавать реальность. Но камни были холодными, рубашка мокрой, а от мертвого гуля пахло смертью.              Зак зашевелился, неловко обхватил закоченевшее тело и с трудом свалил его в сторону, поднимаясь на ноги.       Он узнал этого черноволосого гуля. Перед глазами мелькнуло его лицо, искаженное болью и злостью, то, как он навис, сдавливая шею Зака с нечеловеческой силой. А теперь ублюдок лежал, мертвый и холодный, а одежда была насквозь пропитана его кровью.       Зак только теперь заметил это и, чертыхнувшись, стянул рубаху через голову, отбрасывая в сторону, и прикусил язык, заметив поодаль еще два мертвых тела с разнесенными в клочья головами:       — Господи…       Он отчаянно хотел обнаружить следы рейдеров, но рейдеров не было, как не было и патронов в магазине пистолета.       «Конечно, ты же спустил их все на стрельбу,» — подсказывала память, услужливо подкидывая воспоминания о произошедшем одно за другим. О споре с гулями, заброшенном Убежище, Буче, отце и Смотрителе. Только теперь Зак понимал, что все это привиделось, и очень хотел, чтобы и убитые гули тоже оказались галлюцинациями. Но они пахли кровью, и кровь была на собственной одежде, руках и лице.              Он пришел в себя, сидя у сумок, брошенных у Убежища. Попытался собраться с мыслями, но те разбредались, сталкиваясь одна с другой, вызывая только панику и желание забиться в самый дальний угол пещеры. Или в комнату охранника, и стать вторым скелетом, застрелиться, чтобы умереть сразу.       Зак испугался сам себя и полез в сумку, дрожащими руками перебирая находки: ментаты, какая-то неизвестная дрянь под названием баффаут, водка… Да, пожалуй, хороший вариант.       Тогда он нажрался всем одновременно, надеясь, что адская смесь или придаст сил или добьет его прямо сейчас. Папаня убил бы за такое, хотя… он и так убил, оставив в одиночестве.       Зато мозг заработал быстрее, задеревеневшее тело наполнилось силами, и Зак уже не особо думал о том, хорошо поступает или нет, когда, достав раскладной нож, резал гулям пальцы: по указательному с каждого.       Он даже вернулся в Убежище, нашел убитых, тех, кого вчера принял за «туннельных змей», и понял, что все они были местными, облаченными в комбинезоны сто шестого.       Выйти из Убежища помогли баффаут и ментаты, запитые водкой.              До Мегатонны Зак шел, переодевшись в запасные вещи одного из убитых гулей. Он так и оставил их тела гнить на солнце, только забрал что мог: крышки и еду.       Позже он обнаружил себя, обшаривающим дома в разрушенном поселении у сто первого Убежища. Зак завис ненадолго, вспоминая гулей, а потом ясно понял — виноват не он. Виноваты само Убежище, а еще таблетки и стресс.       Именно так он думал, когда один из домов оказался обитаемым. Ему открыла дверь светловолосая женщина, с порога заявившая, что не отдаст Мориарти ни крышки.       Зак говорил что-то, кажется, шутил, спрашивал, притворяясь спокойным:       — А мне крышки отдашь? Или что-нибудь взамен? А если не крышками рассчитаться?       Когда она раскрыла рот и назвала его подстилкой Мориарти, Зак выстрелил.              Выстрелил от усталости: сколько можно позволять смешивать себя с грязью? Еще из интереса — будет ли ему за это что-то? Или с ней, как с гулями, как с обитателями сто шестого, как с охраной и Смотрителем сто первого, тоже все сойдет с рук?       Ничего не случилось. Ничего, кроме того, что женщина завалилась на пол, изгваздав кровью красивый, вообще-то, шкаф. Зак так и сказал, обшаривая ее карманы:       — Красивый, вообще-то, шкаф был, зачем ты так?       После вопроса повисло неловкое молчание, и Зак понял, что лучше помалкивать.       Он осмотрел комнату, порылся в вещах дамочки и остался вполне доволен: внушительный тряпичный кошель с крышками, по-женски милый, из ткани с завитушками. Закончив с осмотром, Зак отправился на кухню, свалил в сумку заготовки еды и несколько бутылок спиртного.       — А, ну да, чуть не забыл, — и вернулся к телу, опускаясь рядом на колени. — Это я тоже заберу.              — Что ты ломишься, как бешеный, — Джерико стоял на пороге, помятый еще больше обычного, заросший щетиной, в несвежей майке и смотрел на Зака так, будто увидел жирного таракана.       Зак, шатаясь, протиснулся мимо него в дом. Джерико, ошарашенный наглостью, даже не успел ничего сказать, только со смешком захлопнул за ранним гостем дверь:       — Чего тебе?       Парень скинул сумки на пол возле обеденного стола, зарылся в одну из них, доставая два небольших мешка. Подхватил один, развязывая, и перевернул: в одну из грязных тарелок, оставленных, видно, со вчерашнего ужина, вывалилось семь отрезанных пальцев.       Он старался двигаться быстро, баффаут и ментаты отпускали, вместе с ними уходили смелость и уверенность в своих силах. Зака тошнило, безумно хотелось есть и спать, он готов был лечь прямо под столом, но держался из последних сил.              Второй мешочек был вывернут прямо на столешницу, и по ней рассыпались крышки. Рядом с ними, один за другим, легли пистолеты, патроны, сенсоры…       — Стой. Стой, я сказал!       Зак вздрогнул, вжал голову в плечи, поворачиваясь к наемнику. Тот, разом проснувшийся, задумчиво смотрел на стол и тер щетину на подбородке:       — Так. Что это?       — Можно продать, — Зак старался говорить четко, но теперь план, рожденный под химией, не казался таким безупречным. — Все это можно продать, я сам не стал, меня бы надурили. А ты продашь выгоднее. И я знаю, где взять еще.       — А это, твою мать, что за херня? — Джерико подхватил один из отрезанных пальцев, женский, и бросил его в лицо Заку. — Что делают эти обрубки в моей тарелке? И кто ее будет мыть, ты, что ли, щенок?       Сразу за этим последовал хлесткий удар тыльной стороной ладони, наотмашь, так, что Зак, не устояв на ногах, запнулся о стул и полетел на пол, крепко ударившись затылком.              Все зря.       Зря притащил товар ему, надо было продать по низкой цене, принести из Убежища еще хлама, а Джерико отдать крышки, даже больше, чем просил. Или лучше нанять кого-то нормального, не такого ублюдка, как…       — Ладно.       Зак подумал, что ослышался.       — Что уставился? Я сказал «ладно», — Джерико выглядел смазанным пятном посреди плохо освещенной комнаты. — Уговорил. Что ты там хотел? Учиться выживать на Пустошах? Будут тебе уроки.       Зак так и пялился снизу, не веря своим ушам. Согласился? Тот, ради которого столько пришлось натерпеться, наконец-то согласился? И теперь будет учить его и стрелять, и выживать, расскажет про рейдеров и прочих опасных типов, и скажет, как дожить до старости и не свихнуться?       — Что расселся? — несильный пинок по голени заставил прийти в себя. Зак подскочил на ноги, ухватившись за край стола, чтобы не навернуться снова — слишком много и сильно в последние дни били по голове.       — И не лыбься мне тут, рано радуешься. Думаешь, расслабляться будешь? Хрен там. Для начала прибери все это говно со стола. А потом посмотрим на тебя в деле.