Локи все-таки будет судить асгардский суд?

Один вошел в глиняный дом с маленькими окнами, в которые робко проникали первые лучи восходящего солнца. Полутемная комната более походила на библиотеку, чем на жилое помещение: почти все пространство занимали столы с наваленными на них толстенными книгами, свитками, дощечками с письменами, перьями, баночками с красками и маленькими ножичками, украшенными резными головами кабанов и оленей. Скамеек было гораздо меньше, чем столов, и использовались они явно не по назначению, учитывая, сколько там лежало книг и бесполезного, по мнению Одина, хлама. Подобный беспорядок был немыслим во дворце, где за чистотой следило множество слуг и рабов, поэтому так бросался в глаза тому, кто почти не выезжал из Гладсхейма.       Среди гор книг с трудом можно было различить фигуру мужчины в простой, неяркой, но со вкусом подобранной одежде. Он сидел в дальнем углу комнаты за огромным резным столом бледно-красного цвета.       — Здравствуй, Хагалар, — произнес Один, подходя ближе и стараясь не задевать многочисленные валяющиеся на полу свитки. Кто знает, как среагируют магические руны на подобное неуважение?       — Великий Всеотец, — мужчина встал и поклонился, изображая глубокое почтение. — Чем обязан столь высокому визиту?       — Мой сын вернулся из мира смертных, — ответил Один, внимательно осматривая своего собеседника: прошедшие годы сильно изменили мастера магии.       — Прими мои искренние поздравления. — Склонился тот еще ниже. Однако даже в такой позе его голос не был раболепным, напротив, в нем слышалась неприкрытая насмешка, причем над всеми сразу: над Всеотцом, удостоившим высочайшим визитом мир отверженных, над собой, изображающим последнего раба, над неожиданным известием. Ведь его, Хагалара, совершенно не обязательно оповещать о возвращении младшего царевича.       — Надеюсь, с юным Локи все в порядке? — продолжил он спустя мгновение, стараясь придать голосу почти приторную мягкость. — Мой слух ласкает весть, что царская семья снова вместе.       — Хагалар, он здесь. — Слова правителя Асгарда заставили мужчину, наконец, поднять голову и посмотреть на собеседника с крайним недоверием.       — Неужели? — спросил он елейным голоском, так не идущим его массивной фигуре.       Один кивнул, стараясь не замечать недоумения, граничащего с неприкрытым ликованием и радостью. Мужчина выпрямился, замер на несколько секунд, будто вспоминая что-то важное, потом сел за стол, не предложив Всеотцу места рядом с собой.       — Зачем ты пожаловал ко мне, великий Один? — В этот раз его тон был на редкость серьезным, а взгляд — пронзительным, выпытывающим. Так строгие учителя смотрят на провинившихся учеников или генералы на пленников.       — Вместе с Локи в Асгард возвратился и источник мощи ледяных гигантов, — ответил Один, не подав виду, что от него не укрылось мгновенное преображение Хагалара. Что ж, он именно на это и рассчитывал, когда шел сюда.       — Что с каскетом? — быстро спросил тот.       — Разбит.       Мастер магии резко вскочил и размашистым шагом направился к выходу. Всеотец последовал за ним, вспоминая, как когда-то они понимали друг друга с полувзгляда и безошибочно предугадывали реакцию собеседника на любое известие. Так было раньше. Но Один совсем не был уверен, что по прошествии стольких столетий безмолвные разговоры удастся восстановить.       Хагалар вошел в дом исцеления без стука и легко увернулся от пресловутого столба. Коротко кивнув Алгиру, сидящему у постели больного, он полностью сконцентрировал свое внимание на Локи. Он долго и пристально рассматривал спящего бога. Наклонился, провел рукой по черным волосам — его пальцы на мгновение озарились серебряным светом. Отец миров знал, что руки — лучший магический индикатор.       — Как он вырос, — прошептал мужчина зачаровано. — Стал совсем взрослым.       — Прошли столетия, — откликнулся Один.       — Как он? — этот вопрос предназначался Алгиру.       — Спит, — коротко ответил тот. — Я подмешал в эликсир снотворное, чтобы лекарство быстрее подействовало. Но я ума не приложу, что за чудовище он победил. Его синяки ужасны.       — Синяки? — Хагалар мгновенно сорвал шкуру с плеч Локи и внимательно осмотрел спину, которая была окрашена чуть не во все цвета радуги.       — Могу предположить, что его несколько раз приложили о стену или о дерево, — сказал он по окончании осмотра, бережно накрывая плечи пострадавшего откинутым краем шкуры. Целитель многозначительно кивнул, полностью подтверждая его слова.       — Но что это был за монстр, раз даже волшебная одежда не спасла тело? — задумчиво произнес Хагалар, растягивая слова. — Великий Один, что он говорил?       — Ничего.       — Неужели? — приподнял брови Хагалар. Он перекинулся с Одином еще парочкой быстрых взглядов. Алгир с подозрением смотрел то на одного аса, то на другого. Если бы он не знал, что телепатии не существует, то мог бы поклясться, что эти двое обмениваются мыслями.       Хагалар отошел от постели Локи и сел за стол, на котором стоял каскет. Провел пальцем по огромной трещине, посмотрел на свет темно-синюю жидкость, похожую на тесто, утратившую привычный голубой цвет. Мастер магии недовольно цокал языком, осматривая остальные, на первый взгляд, идеально гладкие стороны артефакта.       — Повреждения каскета очень значительны, — наконец, произнес он, отставив ларец в сторону.       — Ты сможешь восстановить его? — спросил Один, хранивший молчание все то время, пока Хагалар осматривал артефакт, а медик в очередной раз пытался применить целительный камень для ускорения процесса регенерации синяков Локи.       — Я не уверен, что это возможно, — честно ответил Хагалар. Один всегда ценил его именно за честность, но сейчас предпочел бы услышать ободряющую ложь. — Надеюсь, ты помнишь, почему? — Еще один взгляд глаза в глаза, еще один немой диалог, еще одно воспоминание, которое касалось только их двоих. — Но я клянусь, что соберу лучшую команду для исследования Каскета.       — Только Локи знает, что произошло с ним, — тяжело ответил Один, глядя на спящего сына. — Он будет помогать тебе.       — Он рассказал тебе обо всем?       — Он молчит. — Всеотец вздохнул, с трудом отводя взгляд от постели.       Хагалар еще раз недовольно цокнул языком и вновь подошел к воскресшему. Алгир поспешно уступил ему место. Маг вновь дотронулся до волос Локи, потом опустил руку ниже. Несмотря на толщину шкуры, едва заметное свечение ладони появилось снова.       — Я не могу поверить, что передо мной лежит тот, кто вернулся из бездны. Ларец знаний. Ценнейший материал. Баловень судьбы. Твой сын, — мужчина говорил будто в трансе. Один знал, что тот изучает магическую энергию Локи, делает какие-то только ему понятные выводы. — Я обещаю, что позабочусь о твоей плоти и крови.       — Нет, Хагалар, — резкий окрик Всеотца заставил врачевателя подскочить от неожиданности. Он имел возможность наблюдать за еще раз скрестившимися взглядами. Алгир знал, что ему стоит уйти, что он является свидетелем очень давнего, но так и не законченного спора, к которому Один с Халагаром столько раз возвращались, что все слова уже были сказаны и каждый новый разговор никак не изменял ситуации. В этот раз мастер магии сдался первым. Бросил еще один пытливый взгляд на каскет, потом на спящего Локи, который понятия не имел, какие страсти кипят прямо над его головой.       — Отец богов и людей отдает мне два своих величайших сокровища, — почти радостным тоном произнес Хагалар.       — Только одно, — твердо поправил его Один. — Участь Локи все ещё в моих руках. Он пробудет здесь до церемонии примирения.       Мастер магии с явным неудовольствием кивнул, и только тогда Один продолжил:       — Он хороший маг.       — Не верю. Резкости, с которой ответил Хагалар, сложно было не удивиться, но Алгир слишком хорошо знал их общее прошлое и не удивился бы даже магическому поединку.       — Кто его учил?       — Он сам освоил магическое искусство, — ответил Один, то ли делая вид, то ли и в самом деле не замечая дерзости интонации, с которой был задан вопрос.       — Это-то меня и беспокоит, — задумчиво отозвался Хагалар.       Вновь воцарилось молчание. Алгир хотел уйти, пока не стал свидетелем еще большего количества ненужных тайн, как вдруг Один прервал тишину неожиданным вопросом:       — Хагалар, я могу доверять тебе как себе?       Стальной, холодный, дерзкий взгляд был ему ответом. Старый маг медленно поднял руку, показав Всеотцу раскрытую ладонь.       — Этот шрам — ответ на твой вопрос, — его металлический голос заставил целителя поежиться. — Но я ничего не могу обещать. Надеюсь, твоя плоть расскажет, что произошло.       Один кивнул и, не сказав больше ни слова, направился к выходу. Алгир вздохнул с облегчением. Он давно оставил дворец и не собирался ни встречаться с Всеотцом, ни снова лечить царскую семью, но Один никогда не спрашивал ничьего мнения.       — Передавай мои поздравления прекрасной Фригге, — бросил вслед уходящему Хагалар. Один, не оборачиваясь, кивнул. Целитель поспешил выйти на улицу через другую дверь и пойти прогуляться. Он надеялся, что по возвращении не найдет мастера магии у постели того, о чьей судьбе пекся много столетий.       Хагалар постоял пару секунд, не двигаясь. Казалось, будто он вспоминал что-то важное, но до смерти неприятное, что-то давнее, чему, возможно, уже не одно столетие. Потом он медленно развернулся, остановив свой взгляд на спящем боге, и тихо произнес:       — Я думал, скорее наступит конец света, чем Один отдаст мне Локи.