Локи все-таки будет судить асгардский суд?

      Приветствую вас, мои дорогие читатели!       Вот и подошел к концу очередной год. Что-то, смотрю, каждый год становится менее плодотворным, чем предыдущий, хотя сама вселенная, по которой я пишу, всё больше развивается, я всё лучше представляю себе героев. Но, увы-увы, часто писать не получается, к тому же пишу не я одна, у меня целая группа помощников. Пока каждый поправит что-то в главе, пройдет время… Одним словом, я могу гарантировать, что я допишу (три ближайшие главы уже готовы), но я не хочу загадывать, когда именно это случится.       Что же до подарков, то, откровенно говоря, я не успела их приготовить (а у меня была такая задумка, я так надеялась, что успею осуществить ее за почти три месяца, но нет). В комментариях к этой главе вы найдете фразу про то, что я перечитываю повесть и нахожу несостыковки. Это правда. Глава писалась еще в июле, и я как раз активно всем этим занималась. Весь август я сидела частично дома, частично в Асгарде (Исландии) и перечитывала повесть. Истинные герои те читатели, которые читают ее не в первый раз. Как ни странно, я не нашла незавершенных брошенных линий, зато оказалось, что хорошо я помню первые глав двадцать и последние глав двадцать, а середине как-то подзабылась. Я нашла кучу мелочей, которые со временем выпали из повести. К примеру, в одной из начальных глав сказано, что рядом с домом Локи стоит скамейка, но больше нигде и никогда эта скамейка не упоминается, хотя по смыслу в паре глав и должна.       Как вы знаете, если читали «Обращение к читателям», мы еще в июле сделали большой файл, в который поместили все главы, расписали их основные события и расставили даты, когда что происходило. При полном перечитывании (а тогда мы лишь просматривали главы) выяснилось, что не совсем верно мы расставили даты. Пришлось переделывать. На данный момент я полностью перечитала повесть, написала на бумаге и перевела в компьютер все мелочи о персонажах, которые забылись, их характерные черты, а также явные ошибочки, которые надо исправить. Я начала глобальную правку, но успела дойти примерно до 15-й главы. К сожалению, процесс идет медленно, потому что, когда я вижу некую мелочь, мне надо придумать, в какие главы вставить упоминание о ней и как её обыграть. Кроме того, оказалось, что изначальное описание персонажей (особенно фелага Локи) немного не соответствует тому, что происходит в дальнейшем. К примеру, Беркана в начале думает, что Хагалара любит, но он не тот, к кому можно обратиться за помощью и советом. Примерно в этой же главе Ивар несколько раз сетует на то, что живет в поселении, и жаждет с помощью Локи выбраться на волю, но впоследствии выразителем подобных настроений стал Ивар-2, а вовсе не Ивар-1.       Одним словом, я занята выправлением мелочей и несостыковок и приведением произведения к некоему общему знаменателю. Я сообщу, когда закончу, и самые преданные читатели смогут тогда перечитать повесть. Может быть, я даже проставлю даты событий (или же просто повешу отдельный файл с датами, если это кому-то будет интересно — я еще не решила).       Что касается смешных правок повести, то я обещала их выставить, когда мы закончим, и я свое обещание сдержу. Надеюсь, это будет скоро. Чисто по действиям осталось не так и много, по крайней мере из того, что запланировано сейчас. Но кто знает, может, мне в голову придут новые идеи, или вы, дорогие читатели, мне подкинете что-нибудь новенькое? Ту главу, что вы сейчас будете читать, я писала целиком и полностью под заказ конкретного человека, которому очень нравится Гринольв и который хотел побольше Етунхейма, причем с Гринольвом в качестве наблюдателя. Я долго думала, как оправдать поход Гринольва в Етунхейм, и в конце концов нашла выход. А какой, вы сейчас узнаете.       Большое спасибо всем вам, что вы с нами и продолжаете читать повесть. Надеюсь, она вас не разочарует (ибо все, кого она могла разочаровать, бросили после первых пятнадцати глав, когда встретили кучу науки).              А теперь обещанная глава на праздник (должно же быть хоть что-то хорошее хотя бы в конце праздничного дня).              Сиф не была занята чем-то дельным или срочным, когда рядом с ней возник учитель, о котором она успела позабыть. Воительница никогда не могла определить, откуда он появляется, и мечтала хотя бы раз встретить его готовым к бою копьем, но пока ничего не получалось. Всё, что она могла, — не вздрагивать от неожиданных появлений и делать вид, будто ожидала очередного визита, даже если на деле думать о нем забыла и мысленно похоронила.       — Что собираешься делать в ближайшее время, прекрасная недотрога? — спросил он вместо приветствия, явно не собираясь объяснять причину своей долгой отлучки. — Ведь наконец-то наступила долгожданная зима.       — Больше тренироваться, — жестко ответила Сиф. Она не стала здороваться или задавать неуместных вопросов. — А также покорю несколько гор и устрою большую морскую охоту в незамерзающем Мировом океане.       — Чудно, что ты думаешь только о тренировках.       — Ты сам дал понять, что скоро Асгарду потребуются по-настоящему сильные воины, стратеги и лидеры.       — Ты совершенно права, — призрак заговорил вкрадчиво. — Я был бы счастлив, если бы у меня или у Одина была такая дочь, как ты. А еще больше я рад тому, что в Асгарде появился тот, кто сможет вернуть армии былое величие. Слушайся во всём старину Гринольва, но и не забывай того, чему успел обучить тебя я.       — Уходишь? — усмехнулась Сиф. — Я так и знала.       — Я тебе больше не нужен.       — Все вы так говорите, когда видите конкурента, превосходящего вас во всём, — Сиф гордо вскинула голову. — Но ведь я многое знаю о тебе.       — Я легенда, большинство знает обо мне хоть что-то. И да, я уйду, но это не значит, что я больше не появлюсь в твоей жизни, просто заниматься тобой, как и другими воинами, теперь будет милый Гринольв. И не куксись: он не только воин, но и прекрасный стратег и лидер, так что может научить тебя всему. Мой тебе совет: будь рядом, когда они с Тором отправятся в Етунхейм.       — В Етунхейм? Зачем? — Сиф обернулась к спутнику, но того не оказалось рядом. Она едва сдержалась, чтобы не осмотреться — знала, что таинственного учителя не найдет. Он всегда появлялся и исчезал, когда хотел, но никогда — на ее глазах. Его последние слова звучали угрожающе. Каким образом Тор и Гринольв собирались попасть в Етунхейм? Понятно — через Тессеракт. Другой вопрос — зачем им это делать и как объяснить своё странное желание Всеотцу? Да и как ей самой объяснить свою осведомленность? Впрочем, она не обязана ничего объяснять.       Найти Тора оказалось не так сложно, как она думала, — он сидел в пиршественной зале в окружении нескольких воинов. Правда, без друзей и, главное, без Гринольва.       — Можно тебя ненадолго? — спросила Сиф, едва не силой утаскивая жениха от еды и доброго эля, которого он успел выпить не одну кружку. При мысли о скорой свадьбе ее передернуло. Вот уж что она точно не собиралась делать в ближайшее время, так это выходить замуж. Если бы не бесконечное «благо Асгарда», о котором пёкся Один и которое собирался строить на её, Сиф, будущем!       — У меня к тебе дело, — прошептала она, прячась за колонной. — Слышала, ты с Гринольвом в Етунхейм собираешься.       — Да. Всеотец поручил мне сопроводить его, — Тор едва не светился от счастья. — Я не знаю, куда именно и зачем он отправляется, но я уверен, что он преследует великую цель.       — Я пойду с тобой. Думаю, верный клинок тебе пригодится, если вы случайно наткнетесь на етунов, — быстро произнесла Сиф. Она надеялась, что голос звучит достаточно убедительно. А спрашивать, зачем понадобилось осматривать мир ледяных гигантов и подвергать свои жизни опасности, она не собиралась. Тор всё равно не знал, а Гринольву лучше не задавать вопросов, которые могли показаться глупыми и неуместными.       — Я знал, что могу на тебя положиться, — Тор очень серьезно посмотрел на Сиф, и она поняла, что это не пустая вежливость: мало кому Тор доверял так, как ей. — Я уверен, что наши друзья не откажутся от нового приключения.       — Не думаю, что стоит их звать, — перебила Сиф. — Я всё же почти член царской семьи, нравится мне это или нет. Меня Гринольв терпит, но ты знаешь, как он относится к остальным.       Сиф намекала на ужасную вспыльчивость, которой славился Гринольв раньше и которую все успели прочувствовать на собственной шкуре в последнее время. Он вел себя подчеркнуто вежливо с членами царской семьи, к которой относил и невесту Тора. Настолько подчеркнуто вежливо, будто на самом деле презирал всех, начиная с Одина. С остальными он обращался очень жестко, крайне недоброжелательно реагировал на любую шутку и считал, что все должны вести себя так, как было положено в его время. И если на плацу его любовь к дисциплине и субординации вызывала восторг даже у ленивых и бездарных воинов, то в обычной жизни с Гринольвом приходилось разговаривать очень осторожно. Стоило ему войти в пиршественную залу в тот час, когда там не было никого из членов царской семьи, как он без зазрения совести начинал строить что молодняк, что старых вояк на правах самого старшего и древнего. Тор не очень верил во все эти россказни, потому что его самого злоба Гринольва никогда не касалась, но незримые потоки ненависти ко всему живому ощущал даже он. Возможно, дело было в многотысячелетнем сне. Сложно любить потомков тех, кто заживо тебя похоронил. Хотя стоило отметить, что своих постаревших воспитанников Гринольв отделял от остальной толпы и относился к ним чуть лучше. И Сиф, и Тор с изумлением узнали о том, что бОльшая часть детей межмировой войны хоть несколько лет да жила на хуторах советников Одина, пока все взрослые члены их кланов отправлялись в длительные походы. У кого родственники возвращались, те уходили в свои земли, но кто терял весь клан, тот оставался при советниках Одина. И многие обустраивались вокруг дворца, занимали важные выборные посты. Вчерашние дети и юноши, представшие сейчас перед Гринольвом глубокими стариками, помнили о нем много и хорошего, и плохого, но все единодушно признавали его благодетелем и спасителем.       — Я надеюсь, что Гринольв сможет остановить Локи, — задумчиво произнесла Сиф. — Локи скользок как угорь, но даже угорь попадается в хорошо расставленные сети.       — Возможно, отец именно из-за Локи Гринольва и воскресил, — тихо ответил Тор. — Я уверен, что рано или поздно брат устроит восстание своих ученых — бывших убийц и висельников. Я множество раз предлагал отцу сыграть на опережение, но отец и слушать меня не желает. Зато теперь наша армия в самых надежных руках. В руках живой легенды, аса, у которого за плечами такой опыт походов, который не снился никому из нас. Я уверен, что он сможет уничтожить армию Локи.       — Ты уже однажды уничтожил его армию собственноручно.       — Да, однажды. С друзьями из Мидгарда.       — С друзьями из Мидгарда, — тихо повторила Сиф. Тор не уловил в ее голосе откровенной зависти, которую она даже не пыталась скрыть. Та битва должна была принадлежать ей, и Тор был согласен взять ее с собой в Мидгард, но Всеотец не позволил — видимо, чувствовал ненависть воительницы к своему младшему сыну. После того, как Локи выпустил из хранилища Разрушителя, Сиф твердо решила, что никогда не помирится с ним, даже если Один прикажет ей это сделать. Она, как и троица воинов, была свидетельницей триумфа Локи. Она видела безумную радость на его лице, когда он держал в руке Гунгрир, когда называл себя царём Асгарда и гордо вставал с трона. Пусть плетет сейчас, что угодно, она точно знает, что его конечная цель — трон и власть над всеми мирами, а еще она точно знает, что, пока жива, Локи не стать Всеотцом.              Попасть в Етунхейм можно было только одним способом — используя Тессеракт, который хранился в поселении отверженных. Тору показалось, что Гринольв вовсе не рад провести несколько часов в поездке по свежевыпавшему снегу.       — С твоего позволения, я подожду вас у ворот, — попросил полководец, и просьба эта сильно походила на приказ.       Тор удивился, но виду не подал. Гринольв уже бывал в поселении и, видимо, таинственная атмосфера не пришлась ему по вкусу. В отличие от него, Сиф не только согласилась въехать на территорию поселения, но даже опередила будущего мужа. Тор заранее послал почтовую птицу, чтобы предупредить брата о приезде и попросить не показываться на глаза Сиф, явно настроенной к нему недружелюбно. Ни к чему сейчас лишние споры. У них важное дело, а если брат не вышел к завтраку, когда был во дворце, значит, ему нечего сказать ближайшим родственникам.       Тор так и не понял, получил ли Локи послание или просто не собирался показываться на улице в столь поздний час, однако по приезде в поселение они будто случайно наткнулись на Ивара, который поздоровался очень душевно.       — Как я рад вас видеть, вы себе не представляете! — щебетал он, ведя гостей к лабораториуму. — Я уполномочен передать вам радостную весть. Именно я, ведь я занимался этим делом, и, прошу заметить, очень успешно. Вот, смотрите, — он приветливо открыл дверь и указал на Тессеракт, стоящий на блестящем хрустальном возвышении.       — Здорово я придумал, правда? Глаз не оторвать. У меня хороший вкус, — Ивар взял в руки хрустальную конструкцию и протянул Тору. — Ваше высочество, вот Тессеракт, а внизу в подставке ящичек со всей документацией. Мы закончили с ним и отдаем на вечное хранение в хранилище Одина Всеотца. Всё как положено.       Тор оторопело смотрел на кубик, на подставку и на аса, который едва мог удержать тяжелую конструкцию. В планы Тора не входило возвращение во дворец и передача отцу документов. В планы Гринольва тем более, ведь сейчас самое подходящее время для телепортации — темная ночь, что в Асгарде, что в Етунхейме. Тессеракт переносил из мира в мир практически незаметно, но днём синее марево скрыть сложнее.       — Благодарю тебя, — произнес Тор оторопело. — Я скоро вернусь за подставкой с документами, а пока заберу только Тессеракт.       И, не слушая очередные восхваления не то в свой адрес, не то в адрес Тессеракта, сын Одина покинул длинный дом, насквозь пропахший какой-то дрянью, которая противно хлюпала под ногами. Во всем Асгарде лежал чистый снег, а в поселении — разноцветный, и вовсе не магия была тому виной, а опасные яды. Никто не мог гарантировать, что эти самые яды никогда не попадут в бокал венценосных особ по распоряжению приемного сына Одина. Тор не заметил, что Сиф задержалась в лабораториуме и перекинулась с Иваром несколькими фразами; не заметил он и судорожных кивков ученого, и хитрого прищура невесты. Тор не знал, что воительница уже однажды пыталась заставить Ивара убить Локи, но потерпела поражение от таинственного мага. А если бы знал, то вряд ли осудил бы подругу за подобный шаг. Он любил брата, но прекрасно понимал, что у его невесты есть все права мстить, и законы Асгарда будут на её стороне. Локи становился всё опаснее и мог неожиданно напасть. Пришло время потребовать возвращения Локи во дворец, где за ним проще следить и не допустить непоправимого.       Когда друзья вышли за пределы поселения, то нашли скучающего Гринольва, с подозрением осматривавшего местность.       — Тебя что-то тревожит? — спросил Тор, предчувствуя опасность.       — Воспоминания, — Гринольв указал на крепость. — В моё время поселение отверженных занимало гораздо меньшую площадь и не было так густо заселено.       — Пусть обживаются, пока им позволяют, — пожала плечами Сиф. — Вокруг на много миль все равно никто не живет. Земля рядом с преступниками проклята.       Гринольв ничего не ответил. Он усиленно делал вид, будто Леди Сиф рядом нет, но поскольку обращаться только к Тору казалось ему невежливым, он при разговоре бросал бессмысленные взгляды в пустоту.       — Нам нужно дотронуться до Тесссеракта, — объяснил Тор, чтобы разрядить обстановку. — Возьмитесь одной рукой за него, другой — за меня. Я задам точку назначения.       Гринольв с явным недоверием дотронулся до куба. Еще бы: для него это была ожившая легенда. Многие асы видели Тессеракт, но впервые он попал в Асгард уже после исчезновения Гринольва. На мгновение всё вокруг стало синим. Тор прикрыл глаза, а когда открыл, то обнаружил глубокие снега, ущелья и скалы. В Асгарде зимняя погода наступила с большим опозданием, а в Етунхейме смена времен года работала как часы, и каждый год снег выпадал чуть ли не в один и тот же день.       Гринольв осмотрелся, глубоко вдохнул морозный воздух, потом еще и еще. Он стоял по колено в снегу, подняв голову к звездному небу и дыша полной грудью. Тор подумал, что, возможно, именно Етунхейм — любимый мир Гринольва. Великий полководец жил во времена величия и могущества ледяного царства, когда гиганты еще не считались монстрами, когда с ними вели торговые дела, когда асы и ётуны беспрепятственно ходили друг к другу в гости. Тор множество раз смотрел в воспоминаниях отца битвы с Етунхеймом, видел разрушения, но никогда не видел мирного довоенного Етунхейма. Раньше его это не особо заботило, а сейчас вдруг стало любопытно.       Невдалеке шумел исполинский дубовый лес, кишащий опасными огромными тварями, одна из которых чуть не убила наследника во время прошлого похода, но Гринольв не обратил на лес внимания, а зашагал к горной цепи Нидфьёлль. Тор с Сиф переглянулись и последовали за ним, держа оружие наготове. Если Тор неверно рассчитал место приземления, то великаны нападут в любой момент, и хорошо, если врукопашную. Поселений ётунов поблизости не было — фактически только это царевич и знал про Нидфьёлль. А еще легенду, что якобы один предприимчивый карлик построил в ней убежище на случай Рагнарека. Тор надеялся, что Гринольв идет не в гости к карлику — не хотелось афишировать свое появление, пусть даже и не ётуну. Надо было еще в Асгарде спросить у Гринольва о цели странной поездки, но как-то не сложилось, а сейчас было уже бессмысленно. Всё равно остановить полководца невозможно. Да и не нужно: всё же Гринольв претендовал на очень высокий пост, но был ли его достоин?       Тор осмотрелся: почти весь Етунхейм состоял из исполинских лесов и скал, нагнетавших тьму, мешающую ориентироваться. Зато напасть исподтишка было легче лёгкого, особенно, если ты ледяной гигант и с детства досконально изучил местность. Тор знал Етунхейм гораздо хуже ётунов. Помнил только примерное расположение трех основных рек, трех горных цепей, Железного Леса и дозорных постов. Ему казалось, что место приземления подобрано идеально, но всё равно чувство тревоги не покидало его, и он держал наготове верный молот.       — Гальгвид цела? — вдруг спросил Гринольв, тяжело поднимаясь на скалу и ни к кому конкретно не обращаясь.       — Сколько я знаю, сама крепость цела, — ответила Сиф, тяжело дыша, — но дозора на ней давно нет, границы с Асгардом охраняют только асы.       — А Эггдер погиб? — продолжил допрос Гринольв.       Тор и Сиф промолчали. Им рассказывали, что начальник дозора был приветлив со всеми, кроме асов, и прекрасно играл на арфе. И то знали только потому, что царица Асгарда часто играла написанные им мелодии. Как сложилась его судьба после давней войны, никто не имел понятия.       — Так что случилось с Эггдером, Фьяларом и мечом возмездия, который они охраняли? — Гринольв чуть повысил голос, и он отразился от скал, порождая эхо. Воины заозирались — это было небезопасно. Эхо еще пару раз повторило последние строки и смолкло. Вокруг снова воцарилась звенящая тишина. На этот раз пронесло.       — Что за меч возмездия? — шепотом спросила Сиф, которая, как и Тор, никогда не слышала таких странных названий.       — А вы ничего не знаете о магических мечах Девятимирья? — в свою очередь удивился Гринольв. — Очень интересно. А Торгерд вы знаете? Или Ангрбоду?       — Торгерд — человеческая женщина, считавшая Ётунхейм родным домом, стареющая и возрождающаяся, насылающая ветер и град? — переспросила Сиф. — А Ангрбода — ты имеешь в виду прародительницу чуть ли не всех кланов етунов из Железного Леса, которая якобы выстраивала им внешнюю политику? Это давние легенды.       — Я с этими легендами сидел за одним столом! — рявкнул Гринольв шепотом, но потом сразу поправился. — Вы за свои почти полторы тысячи лет жизни не встречали ни разу ни Фьольвара, ни Менглёд, ни Фьёльсвинна, ни Гюмира?       — Менглёд — великая целительница, я видел ее несколько раз при дворе отца, — ответил Тор. — Что до остальных, то я слышал их имена очень давно и ничего о них не помню.       Гринольв остановился и внимательно посмотрел сначала на Сиф, потом на Тора.       — Ваши знания очень причудливы. Вы легендами считаете то, что для меня вчерашняя реальность. Впрочем, я же для вас тоже легенда. Быть может, вы не знаете, что Лафей родом из Нифльхейма и его позвали не столько править Етунхеймом, сколько выполнять церемониальные функции и решать споры местных владык, которые давно поделили этот мир? Или что Етунхейм был создан для того, чтобы великаны огня и льда могли жить вместе, и от их союза появились етуны: оборотни, легко приспосабливающиеся к любым условиям?       — Мы знаем, — подала голос Сиф, — что Етунхейм был опасным миром, населенным монстрами, которым не хватало собственных земель, и они пошли войной на Мидгард. Всеотец вступил с ними в бой, разбил их армию и гнал до самого сердца ледяного мира, где и оставил, униженных и почти уничтоженных. Я сама лишь раз была в Етунхейме два года назад, и нас встретила толпа полуголых великанов в развалинах дворца, которые только и могли, что драться ледяными клинками, созданными из собственных тел.       — Так вы были в Трюмхейме — королевском чертоге, — уточнил Гринольв. — Причем зимой. И явно не для того, чтобы испить лучшего пива в девяти мирах… Хотя если Ольвальди погиб на войне, то и пиво могло испортиться.       — Мы были там, потому что великаны пытались похитить каскет.       — Я слышал эту историю, — перебил Гринольв. — Что ж, посмотрим…       Он остановился на вершине скалы и вгляделся в серую даль. Утренняя дымка постепенно светлела — солнце вставало в Еунхейме очень быстро. С его первыми лучами надо было возвращаться в Асгард, а ни Тор, ни Сиф так и не поняли, зачем Гринольв вообще прибыл в мир льда и мрака.       Полководец долго вглядывался в серый горизонт, потом развернулся и посмотрел в другую сторону, где шелестел лес. Асы стояли на небольшом скальном возвышении, и Тор удивился, сколь просто было до него добраться. Вокруг были непроходимые скалы, а сюда будто вели остатки древней дороги.       Гринольв глубоко вздохнул и помрачнел.       — Ничего, — произнес он глухо. — Ничего знакомого.       — Что ты хочешь найти? — спросила Сиф, подозрительно осматриваясь в поисках врагов.       — Вам ничего не скажут названия. Просто знайте, что мы стоим там, где раньше располагался дозор и откуда можно было увидеть сразу несколько чертогов. Сейчас я вижу только один — Гастропнир — целительную крепость Менглёд. Она же — единственный етун, который для вас не легенда. Похоже, что в Ётунхейме всё хуже, чем я думал. Надо наведаться в Уттгард и Железный Лес. У меня были добрые приятели в кланах Кровавой Ольхи и Жука-могильщика.       — Из девяти кланов Ярнвида два Один полностью уничтожил, — подала голос Сиф. — Призрачного Оленя и Молнии, кажется, а остальные очень сильно поредели. Мой отец показывал портреты этих чудовищ — ётунов Железного Леса. Они даже на етунов непохожи: одни в шерсти, другие — гермафродиты, постоянно меняющие облик, пьющие чужую кровь и занимающиеся каннибализмом!       Это было смело и глупо — говорить подобное о существах, которые, вполне могли оказаться приятелями или даже друзьями полководца, но Тор не мог остановить Сиф.       — Твой отец многого не знал о них. Ни один другой народ, даже асы, не отличается такой взаимопомощью и стремлением к самопожертвованию, нигде больше ты не встретишь такую чистоту крови — етуны Ярнвида женятся только внутри леса, — нигде больше твоя внешность и физические недостатки не будут играть настолько ничтожной роли. Не говоря уже о том, что только етуны Ярнвида занимались лечением мутаций, — отчеканил Гринольв и принялся спускаться вниз.       — Я многое о них знаю благодаря Орму, моему большому другу и прекрасному целителю. Он много времени проводил в Железном Лесу и благодаря нему у меня там были друзья.       — Твой друг часто бывал у етунов? — удивился Тор. — Но ведь, сколько я помню, он занимался поставками.       — Да, а еще медициной, — ответил Гринольв. — У него была мечта, привнесенная из Етунхейма. Он мечтал создать полукровок. Неважно, кого с кем. Хоть с другими расами, хоть с животными, хоть с некими метафизическими сущностями. Я не одобрял его увлечение, но ничего не мог сделать. А однажды он пришел ко мне и сказал, что знает, как… А, впрочем, неважно.       Гринольв спрыгнул с низенького уступчика в глубокий снег и провалился чуть не по пояс.       — Рассвет наступил. Нам надо возвращаться.       Тор кивнул. Всех троих объяло голубое свечение, и они исчезли, так и не встретившись ни с одним етуном. По крайней мере, Тор и Сиф надеялись, что их не обнаружили. Появились они у ворот поселения, и Тору пришлось зайти к Ивару, чтобы забрать хрустальную подставку с документами, везти которую было ужасающе неудобно.       — Расскажи, пожалуйста, — попросила по дороге Сиф. — Что случилось дальше с твоим другом? Что он смог найти?       Гринольв хмуро посмотрел на нее, но, к удивлению Тора, ответил:       — Орм пришел ко мне однажды вечером и сказал, что знает точно, как сделать полукровку, как влить в аса кровь не то муспеля, не то ётуна, не то обоих сразу. Он распинался долго, чуть не всю ночь, под бутылку доброго эля, а к утру попросил одолжить лучшего воспитанника для эксперимента. Самого сильного, самого способного, ведь он обеспечит ему блестящее будущее. Я наотрез отказал. Он продолжал настаивать, кончилось дело дикой ссорой и дракой. Орм заявил, что еще покажет мне, что он прав, что эксперимент безболезнен и безопасен. И уехал к себе. Я не знал, что он делал, узнал через несколько дней, когда от него прилетела почтовая птица. Он требовал меня к себе. Я приехал и увидел, что на нем нет лица. Он решил провести эксперимент над своей любимицей — нашел, на ком ставить опыты. Всё пошло не так, как он предполагал. Эксперимент был болезненным, тело не выдерживало, остановить его он не мог. Хорошо, что дело было зимой, не было никаких дел. Мы почти два месяца не отходили от девочки, боялись, что умрет. Выжила. Стала полукровкой. Орм на пару месяцев совсем исчез. Перенервничал, видимо. Зато переделка его постепенно в новом теле осваивалась: начала менять облик по своему желанию, развивать две магии сразу. Сбежала она потом и погибла — упала со скалы в море, даже трупа не осталось, но это позже было, а на тот момент она только привыкала к себе, а Орм приходил в себя. Потом вернулся и снова потребовал кого-нибудь из моих лучших воспитанников. Я думал, что убью его, но у него горели глаза, он заявлял, что Арнульв станет самым сильным, что пара месяцев боли ничто по сравнению с возможностями, которые перед ним откроются. Я вновь ответил категорическим отказом и попытался запретить ему экспериментировать над своими воспитанниками. Не для того нам их отдали, чтобы мы над ними эксперименты ставили. Куда там — он меня не слушал. Не прошло и трех дней, как он принялся за старое. Месяца три развлекался и безрезультатно — все дети умирали практически сразу, немногие мучились недели две и потом всё равно умирали. Его любимица была единственной выжившей, и он с остервенением принялся проверять ее, изучать и смотреть, как так получилось, что она выжила. В конце концов, я поставил ультиматум, что, либо он прекращает свои чудовищные эксперименты, либо я расскажу обо всем Одину. Не имеет он права губить десятки детей. Мы опять чуть не поссорились, но эксперименты он больше не проводил.       Гринольв замолчал.       — Если бы мои лучшие воины знали, от чего я их когда-то спас…       Он хотел что-то добавить, но так и не добавил, а Тор не посчитал для себя возможным спрашивать. Гринольв умел рассказывать, интересно и познавательно, только вот Тор вовсе не был уверен, что хочет знать такую правду о прошлом Асгарда и его лучших представителях.