Локи все-таки будет судить асгардский суд?

      Йоль — праздник, с размахом отмечающийся в высокой столице Асгарда. Праздник, переполненный потешными огнями и всяческой иллюминацией, слепящей глаза. Праздник, на который собираются послы и государственные мужи восьми миров Иггдрасиля, когда столы ломятся от яств и эль течет рукой. Праздник, широко отмечаемый только в золотой столице.       На хуторах Йоль праздновали мало, редко, что называется, без души, а в поселении отверженных на него и вовсе не обращали внимания. Что за праздник самого темного дня, когда порой вообще не рассветает? То ли дело праздники летней половины года, когда ночь, побежденная днем, кутает Асгард тьмой всего на какие-то два-три часа!       В зимнюю половину года у всех было смурное настроение. Ученые над чем-то работали, не очень понимая, над чем именно: сказывались усталость, авитаминоз и отсутствие солнца. Зато у мастеров дел было столько, что об отдыхе не могло быть и речи: именно в зимнюю половину года проводились глобальные закупки, согласовывались планы на следующий год, а также проводился мелкий ремонт всего, что можно починить, не выходя на улицу.       Семь почтенных старцев большую часть времени проводили, решая важные вопросы, беседуя с логистами, старавшимися набрать побольше заграничных дел и не появляться в Асгарде, а также разбирая мелкие дела, проблемы и тяжбы, которые накопились за летнюю половину года.       И тем большим удивлением стало для Хагалара появление старого приятеля — Алгира, в конце года занятого простудными заболеваниями и обморожениями. Уж кто-кто, а целители работали в полную силу вне зависимости от времени года.       — Ты просил напомнить, что тебе нужно пробраться сегодня во дворец, — отчеканил он, возвышаясь и над Хагаларом, и над сотней свитков, лежащей на столе.       — Я просил? — Вождь на мгновение задумался. — Мой дорогой полунедруг, кажется, мне пора на покой. К своему стыду, я не помню, чтобы мы с тобой разговаривали последние… Два? Три месяца? Неужели я начинаю терять память и рассудок? — он обвел глазами прочих мастеров. — Вы все мне свидетели.       — Ты просил об этом не месяц назад, — недовольный Алгир не любил пояснять очевидное, — а больше ста лет назад. Я записал твою просьбу, и книга мне сегодня напомнила.       — Вот тебе и раз, — протянул Хагалар, уходя в маленькое помещение-кладовку и увлекая за собой бывшего друга. — А я не был столь любезен, чтобы объяснить, зачем мне это было нужно?       — Как же, был, конечно, — Алгир чихнул от пыли, которую в кладовке не убирали никогда. — Ты всегда любезно объясняешь все свои просьбы. Даже если собеседник не дурак и сам всё понимает. В следующем году коронация Тора.       — Коронация? — Хагалар почесал в затылке. — Но они еще совсем дети.       — Тор давно совершеннолетний. Ты просто утратил счет времени.       — И правда, — Хагалар потер виски. — Моя работа меня отупляет. Когда объявили о коронации?       — Недавно. Но всё поселение, развлекающееся в окрестностях, о ней знает. А вот чтобы о чем-то не знал ты… — Алгир усмехнулся. — Я уже говорил тебе как профессионал: сперва ты окончательно посадишь зрение, а потом мозги.       — Да, да, конечно, — Вождь не слушал. — Время идет слишком быстро, я думал, у меня еще есть в запасе сотня-другая лет. Будь другом, которым ты никогда не был: найди Дочь Одина, приведи Отал Чернобурую. И быстро.       Алгир с явным неудовольствием, до которого Хагалару не было никакого дела, покинул дом мастеров и отправился под снегодождь, щедро осыпающий отравленную землю. Хагалар покинул кладовку, пару раз чихнув и дав себе зарок прислать сюда крестьянок — должен же кто-то убирать хотя бы в доме мастеров, вершащих судьбы поселения. Впрочем, Хагалар давно хотел прыгнуть выше головы и решать судьбы тех, кого в свои сети заплели предсказательницы. И расплата за одно неверное движение могла быть очень высока.       Скрипнула дверь, пропуская женщин. Вождь, не обращая внимания на мастеров и логистов, увлек гостей в глубь длинного дома — в кладовке вчетвером не поместиться.       Беркана… Дочь Одина… Одинсдоттир… Как только ее не называли. Некрасивая, но ладно слаженная девушка, которая могла бы стать прекрасной воительницей, если бы сфера ее интересов лежала в нужной области. Ее можно было сделать очень сильной физически, у нее были все задатки к тому, чтобы управляться топором или копьем, но никто никогда даже не думал о такой судьбе.       Отал — немолодая женщина, питающая страсть к шубам иноземных чернобурных лис и из-за этого получившая свое прозвище. Второй по значимости и силе боевой маг поселения. Попавшая сюда в зрелом возрасте, но не умевшая толком управляться своим даром, она в поселении освоила боевую магию. Она была одной из немногих носителей тайных знаний Хагалара, но даже ее сил не хватало на то, чтобы применить их все на практике. Она была лишь сосудом для знаний, моложе своего учителя примерно на половину тысячелетия. Если со старым магом что-то случится, она передаст знания дальше. Только вот пока и Хагалар чувствовал себя прекрасно, и кандидатов на роль учеников не было — слишком много магической энергии требовалось для освоения высоких уровней боевой магии. Вот юный Локи освоил бы их, пускай и за долгие столетия, и Хагалар всё больше склонялся к идее таки выкрасть мальчишку из дворца. Только вот мальчишка, судя по словам Алгира, вырос. Впрочем, если с коронацией всё пройдет благополучно, то придется попробовать. Если ему так и не отдали предмет мечтаний добровольно, то в конце концов он возьмет его силой.       — Мой мастер, твой вызов стал для меня полной неожиданностью, — Отал величаво склонилась просто потому, что ей нравилось величаво склоняться, подчеркивая собственную грацию: Беркана повторить ее жест не могла бы при всем желании.       — Милый Хагалар, зачем я здесь? — Дочь Одина с подозрением оглядывалась вокруг: никогда еще в дом мастеров ее не вызывали просто так.       — Ну, ты-то мне, прелесть моя, не очень тут нужна, — усмехнулся Хагалар, потрепав протеже по голове. — Отал, лиса очей моих, мне тут птичка в образе недоброго друга донесла, что коронация скоро.       — Да, мои заворотные любовники прожужжали мне ею все уши, — кивнула Отал. Ее любовники для Хагалара были больной темой — он сам свел ее с магами заворотного мира, но родившиеся мальчики-близнецы вообще не унаследовали дара магии!       — А это значит, что приближается, — Хагалар понизил голос. — Одним словом, Отал, отвечаешь до коронации за мою дочь головой. Я не шучу. Беркана, не подходи к лабораториумам, не выходи лишний раз из дома, лучше даже ножом при еде не пользуйся. Ты ведь в книжках сидишь? Вот и сиди, без всяких фелагов. Читай, спи, ешь, одним словом — не подвергай себя опасности, твоего лица мне хватило сполна.       — Но я, — Беркана сглотнула. — Разве… мои преследователи добрались до сюда???       — Земные нет, а вот судьба добраться может, — Хагалар сделал паузу, переглянувшись с Отал и Алгиром — они знали правду, пускай и не всю. — Судьба дважды отняла у меня семью. Я не позволю ей лишить жизни моих дорогих детей. Я клялся себе, что ни ты, ни Локи не пострадаете, пока Тор не возьмет в руки Мьельнир и не станет защитником Девяти Миров. Это случится в следующем году. Если с тобой, моя девочка, всё будет в порядке, то и за Локи я буду спокоен.       — Я не понимаю, — Беркана вся сжалась. — Я, правда, не понимаю.       — Я обещаю, — Хагалар обнял ее, успокаивая и поддерживая, — что сразу после коронации объясню тебе всё, а Отал и Алгир подтвердят мои слова. Но пока просто попробуй никуда не лезть.       — Я и не лезу!       — Отал, пожалуйста, не спускай с нее глаз. Спите вместе, ешьте вместе. Если с ней что-то случится…       — То ты меня убьешь, я поняла, — Отал усмехнулась. — Или я убью тебя, мой мастер.       — Это было бы лучшим исходом, — серьезно кивнул Хагалар. — Это значило бы, что ты превзошла меня в искусстве убивать. Когда я был в Бездне, то видел народ, у которого был очень интересный обычай. У учителя было много учеников, и учились они много лет, а когда учитель старел, то каждый ученик стремился его убить. Кому удавалось, тот и становился следующим хозяином школы, а остальные расходились на все четыре стороны.       — Учеников у него было много, — заметила Отал.       Хагалар пропустил ее замечание. Отстранив от себя Беркану, он судорожно размышлял, что он еще может сделать. Лет сто назад ему казалось, что поехать во дворец — это здравая мысль, но сейчас он в ней сомневался. На Йоль соберутся послы других миров, старого мага обязательно узнают. Дворец будет переполнен стражей, скрыться не выйдет, а если его обнаружат, то придется объясняться с Одином, а этого он не желал. «Я не вернусь во дворец, пока ты не отдашь мне Локи!» — глупое обещание, данное по воле чувств, а не разума, но гордость вот уже много столетий не давала преступить его. Если бы он вернулся во дворец после бездны, то уже давно очаровал бы ребенка и передал бы ему знания, даже не ставя в известность почтенных родителей. Да и Тору он мог бы во многом помочь. Но дерзкие слова были произнесены, судьба сплела свои нити, а Хагалар не готов был пойти против гордости и гордыни.       Остается только ждать коронации, на которой он тоже не будет присутствовать, но слухи о которой дойдут до поселения быстрее ветра. Коронация должна. Обязана пройти удачно.       Хагалар повернулся было к Алгиру. Можно поехать не сегодня, завтра, посмотреть на шествие, посмотреть на выросших деток. Но он был не в силах. Сколько им было, когда он видел их в последний раз?       — Мой мастер, — окликнула его Отал, — есть ли что-то еще, что мне нужно знать?       — Нет, просто береги Дочь Одина.       Вождь наблюдал, как девушки вышли на улицу. Снегодождь прекратился, из-за туч попыталось выглянуть солнце, но у него ничего не вышло: особенно большая туча налетела на него, вновь скрывая от истомившихся по теплу асов.       — Неспокойно мне, — пробормотал Хагалар, обращаясь к Алгиру, как к единственному оставшемуся собеседнику. — Душа болит, предчувствия не оставляют меня.       — Так поезжай во дворец и следи за сыновьями Одина так, как приставил сейчас Чернобурую следить за Берканой, — пожал плечами Алгир.       — Нет, — покачал головой Хагалар. — Нет. Во дворец я не вернусь. Я не могу исправить ошибку, даже если она и была допущена.       Хагалар ожидал вопросов, но Алгир не задал их: до царской семьи ему не было дела, он рад был бы даже не вспоминать о ней, ведь именно из-за своей связи с дворцом он оказался в мире отверженных.       — Перед тем, как покинуть дворец навсегда, — тихо произнес Хагалар, впервые рассказывая хоть кому-то о своей давней глупости, которая в те времена казалась ему самым правильным из возможных поступков, — после того, как Один не дал мне учить Локи… Одним словом, перед тем, как расстаться с милыми детьми, я дал Локи прощальный подарок.       — Который теперь его погубит? — хмыкнул Алгир. — Я даже не удивлен.       — Надеюсь, что нет, — пробормотал Хагалар. — Но если, несмотря на все мои предосторожности с Берканой, с ним что-то случится, то это будет моя вина.       — И что же ты ему подарил? — произнес Алгир, поняв, что, если он не задаст этого сокровенного вопроса, его так и не выпустят из дома мастеров и будут ходить вокруг да около до следующего ужина.       — Я показал ему тайные тропы во все миры Иггдрасиля.