Локи все-таки будет судить асгардский суд?

Сознание возвращается медленно. Бросает то в холод, то в жар. Он с трудом открывает глаза. Фокусирует взгляд. Он раздет и скован цепями. Сзади обнимают, даря спасительное тепло. Он в пещере. С ярким светом. Он бывал здесь в детстве. С родителями. И сейчас чувствует теплые объятия матери. Как во сне.       Жуткий скрежет привлекает внимание. Толпа асгардских воинов. Локи пытается пересчитать их, но сбивается. Они ничего не делают. Не двигаются. Среди толпы знакомая фигура. Фандрал! Где-то должны быть остальные и Тор. Они никогда не ходили в походы без Тора. Локи пытается взглядом отыскать брата. Фандрал внезапно оказывается рядом. В его руке флакон. Мутит от одного запаха.       Фандрал хватает за подбородок. Слабая попытка вывернуться. Взгляд, брошенный назад, заставляет оцепенеть от ужаса: со спины обнимает мать. Не Фригг. Настоящая мать. Как в воспоминаниях отца. Как на портрете сестры. Оживший труп, драуг! Локи кричит. Или так кажется. Отвратительная горечь разливается по рту. Он глотает. Тошнота. Яд растекается по организму. Разъедает внутренности. Накрывает волна паники. В голове нарастает гул. Дышать все труднее. Мир вокруг плывет и пылает. Объятия матери все жарче, из них не вырваться. И воинов не остановить. Они вгоняют в предплечья несколько кинжалов. Боли нет, но с рук капает кровь. Густая, горячая. Слишком много крови. Сознание отключается. Осталось только чувство. Чувство, будто изнутри поднимается что-то неведомое, жуткое. Оно давит и разрывает внутренности. Три очага магии активировались, образовав причудливый треугольник. На вершине его — провал, неведомая бездна, ведущая в другие измерения.        Задыхающийся, умирающий Локи не понимал, что происходит вокруг, а в голове билась только одна мысль, одна эмоция — радость: он отомстит убийцам, асгардские воины не уйдут живыми, им не победить ту силу, которая сойдет в мир через него. Его смерть не напрасна, ведь ненавистный Асгард погибнет вместе с ним.              Гуликамби возвестил середину дня, несколько раз взмахнул крыльями и с большим трудом долетел до самого верха высоченной башни Одина. Там распушил шикарное оперение и устроился поудобнее, чтобы подслушать приглушенные разговоры десятка молодых и пожилых асов, связанных общей тайной. Хотя Гуликамби не был столь любопытен, сколь Рататоск, все же и ему иногда хотелось хоть в чем-то обойти пронырливую белку и не менее пронырливых, а нынче отосланных по делам воронов. Если стать свидетелем какого-нибудь интересного происшествия, то подробности потом можно по крупицам выдавать друзьям, гордясь своей осведомленностью и приукрашивая детали. Особенно сейчас, когда главными героями очередного сражения стали ни кто иные, как первые удачные креатуры Одина, созданные задолго до самого Гуликамби: мелкие, уродливые, никому не нужные, забытые на много тысячелетий. Но не зря говорят, что тот, кто долго ждет, в конце концов, достигает невиданных вершин. Также и тараканы вдруг стали царю дороже всех.       Гуликамби неслышно перепорхнул на подоконник и осторожно заглянул внутрь через витражное окно. Всеотец собрал в большой плохо освещенной комнате всех посвященных в истинное положение дел. Нельзя было ожидать иного решения после того, как наследник растрезвонил о духах своим друзьям, а старый маг допустил до тела Алгира. Один не желал скандала и широкой огласки, поэтому пригласил всех заинтересованных на просмотр невиданного зрелища, которое могло уничтожить не только Асгард, но и все миры Иггдрасиля. Погибнет один мир вселенной — перестанут существовать все остальные: только из-за этого маги Муспельхейма и Нифльхейма до сих пор не уничтожили друг друга во время бесконечной огненно-ледяной распри. Конца света боялись все, хотя и давно были к нему готовы. Тысячелетия назад его предсказала Вёльва, и именно Гуликамби когда-нибудь возвестит о его начале. Локи должен сыграть в нем не последнюю роль, но вовсе не уготованную ему сейчас.       Не ту, из-за которой Вольшгаг, Огун и Сиф явились к Всеотцу в полном боевом облачении с оружием наизготовку, готовые первыми защищать Асгард в случае появления захватчиков из иного измерения и мстить за смерть друга.       Тор немногим отличался от верных друзей: в тяжелом плаще и сияющих доспехах он перебрасывал молот из руки в руку, не то бахвалясь силой, не то беспокоясь за брата.       Целитель Алгир, оправдывая славу прекрасного лекаря, захватил с собой всевозможные иномирские медикаменты и асгардские настойки для оказания первой помощи возможным пострадавшим.       Эйр, напротив, не взяла с собой даже целительные камни. Она пришла в длинном льняном платье с несколькими брошами и связкой ключей на поясе. Мало кто знал, сколько всего интересного и опасного скрывали фибулы и потайные карманы. Эйр была непредсказуема и очень умна. Вобравшая в себя мудрость Етунхейма, где проходила обучение целительству, она лучше всех представляла себе, что за боги явятся в трехмерный мир и какая помощь понадобится после сражения. Не случайно ее одежды украшал сложный орнамент: по телу рассеченной надвое змеи вились руны в окружении лоз и листьев, растущих прямо из них — священная Етунхеймская символика.       Рядом с Эйр сидел Хагалар. Он единственный выглядел спокойно, он единственный не принес с собой никакого снаряжения, и он единственный был уверен, что ни оружие, ни магия, ни лекарства не понадобятся. Либо его план сработает и все разрешится благополучно, либо не сработает, и тогда Бездну навсегда отрежут от Асгарда, а что там натворят боги иного мира — неважно.       Один не был рад присутствию такого большого числа асов из разных слоев общества: отверженные сидели вместе с особами царской крови и с не меньшим трепетом наблюдали за подготовкой к таинству, позабыв о недоверии. Особенно чужеродно смотрелась Эйр, из-за внезапного появления Локи в Фенсалире услышавшая не предназначенные ей подробности. Один не удивился бы, узнав, что она догадалась о происхождении Локи.       Искоса поглядывая на невольных зрителей опасного спектакля, Всеотец не переставал настраивать изображение через тараканов. Это было непросто, ведь зрение насекомых сильно отличалось от зрения асов. Картинка получалась нечеткой, с немногочисленными оттенками серого. Первый таракан сидел на плече Фандрала, второй дежурил у выхода на листочке местного дерева, третий шевелил усами в отдалении на небольшом камушке. Изображения передавались со всех троих, давая полную картину происходящего с разных ракурсов. Однако заставить тараканов смотреть именно туда, куда угодно асам, было сложно и требовало от Одина полного сосредоточения.       Хагалар не обманул: избранный мир Бездны походил на Асгард почти как две капли воды, будто талантливое божественное начало побывало в Асгарде, восхитилось его красотой и решило воссоздать ее в Бездне из подручных веществ. В этом мире тоже были высокие горы, уходящие вершинами в туманы, пускай и сложенные из неизвестных горных пород. В этом мире долго лежал снег, а талая вода превращалась в беснующиеся реки, пересыхающие ближе к лету. В этом мире бурлили горячие источники и гейзеры. А главное — зияли черными пастями пещеры, точные копии асгардских. Пожалуй, единственным глобальным отличием была почва, точнее, ее наличие: этот мир не знал лавовых полей, на тысячи миль простирались леса из ольхи, березы и кедровника, где жили разнообразные дикие животные: огромные медведи и лоси, росомахи и сурки с сусликами. Дикие животные сновали неподалеку от пещеры, так что пришлось припугнуть их, чтобы они в коем случае не проникли на импровизированную сцену. Воспаленный мозг Локи должен был увериться, что перед ним Асгард, поэтому священное действо происходило в пещере, а не в лесу, вокруг которого поднимались до облаков горы с альпийскими лугами.       Пещеру, ставшую помостом для запланированной развязки, не пришлось даже маскировать: темная, мрачная, необитаемая — она прекрасно подходила на роль той пещеры, которую Один в свое время исследовал вместе с сыновьями. Правда, своды пещеры образовывал неизвестный желтовато-коричневый камень, но Локи, одурманенный зельем, не заметит такую мелочь. Наркотических средств и ядов у воинов-смертников много, а приказ применить их в случае, если у Локи возникнут хоть малейшие подозрения о том, что он не в Асгарде, был донесен до каждого. Выдержке и храбрости асгардских воинов стоило позавидовать: они не побоялись даже спуститься в Бездну, откуда никто никогда не возвращался живым, и куда якобы нельзя попасть иначе, чем упав с Радужного Моста. На деле существовал артефакт-телепорт — тот самый, что много столетий назад забрал с собой Хагалар. Но поскольку кто-то из воинов мог выжить и растрезвонить государственную тайну, переправляли всех в Бездну через одновременный прыжок в пустоту — никто не знал, что происходит после падения, поэтому и не заметил действия артефакта.       В подопытном мире Бездны было холодно, как и в Асгарде: стояла почти бесснежная зима, и в пещере было немногим теплее, чем снаружи. Снег еще не лег, но листья стремительно облетали, поэтому Один беспокоился за того таракана, что пристроился на старом пожелтевшем листочке, жалобно колыхавшемся от любого порыва ветра. Воины зябко кутались в меха, однако Локи раздели до пояса по настоянию Хагалара, чтобы его тело страдало сразу от трех напастей: яда, холода и потери крови. Четвертой напастью могла стать боль, но, посовещавшись, от нее решили отказаться. Это было проявление милосердия, за которое Хагалар с Одином себя уважали — они точно знали, что облегчили возможную смерть Локи, насколько это было в их силах. В возвращение полукровки в Асгард не верил ни один из них, а вот в счастливую жизнь в Бездне — вполне.       Напряжение в комнате и пещере достигло пика, и только тогда, когда воины были готовы разбудить свою жертву насильно, Локи пошевелился, приходя в себя. Отравленный наркотиками, полураздетый, слабо соображающий он представлял собой жалкое зрелище. Порезать руки кинжалами, опоить ядами — и все кончено. Пускай кинжалы не перережут жизненно-важные артерии, Локи все равно окажется на грани жизни и смерти, и неведомые силы не преминут воспользоваться лазейкой в трехмерный мир.       Гости Одина следили за действом очень внимательно. Воины в пещере тоже не спускали глаз с царевича, готовые в любую секунду принять неравный бой. Однако никто из посвященных не видел того, что видел Один. Того, из-за чего владыка Асгарда переживал гораздо больше прочих, хоть и не показывал вида. Он должен был предвидеть. Предостеречь. Остановить. Но он ничего не сделал. Он просто не ожидал, что она пойдет на такой риск ради…       — Начинается, — послышались возбужденные шепотки сразу с нескольких сторон: истекающий кровью, задыхающийся Локи выгнулся в путах, окутанный ярким сиянием, чей истинный цвет тараканы были неспособны передать. Из груди священной жертвы вырывались нити силы, отражались от стен и собирались во что-то плоское, полупрозрачное.       Асгардские воины подобрались, обнажили мечи и построились в боевые шеренги. Силы потустороннего мира постепенно пробуждались и готовились к нападению. Оправдались худшие подозрения Одина: Локи таки оказался проводником неведомых сил, связующим звеном между миром сущим и миром неизвестности. Переливающиеся полупрозрачные существа, соединенные нитями магии с телом полумертвого Локи, висели точно напротив воинов, готовых броситься в атаку. Их форма беспрестанно менялась, сохраняя общие очертания чего-то среднего между цилиндром и параллелограммом. Это были не столько живые существа в привычном понимании асов, сколько фигуры, беспрестанно меняющие свои облик. Никто не двигался с места, даже таракан застыл на плече Фандралла, выдавая на редкость четкую картинку. Напряжение нарастало. Никто не атаковал.        И вдруг от существ отделилась полупразрачная парообразная субстанция. Гонимая слабым ветерком, она двинулась в сторону асов. Казавшаяся легкой, она неожиданно сбила их с ног. Таракан свалился на пол — внутрипещерное изображение потухло.       — Фандралл! — воскликнула Сиф. Невольные зрители разыгравшейся трагедии повскакали со своих мест и прильнули ко второму изображению, демонстрирующему пещеру снаружи. От нее во все стороны расходились лучи слепящего света. Земля задрожала, начался камнепад. Один из лучей неведомой силы попал по ветке, на которой сидел второй таракан — еще одно изображение померкло. Теперь асы имели возможность наблюдать за пещерой только издалека: до третьего таракана свет так и не добрался, и даже локальное землетрясение почти не ощущалось на том камне, где он сидел. Зато вспышки чужеродной энергии заметили обитатели мира Бездны. К пещере спешили местные разумные существа, отличавшиеся от неразумных лишь тем, что животные убегали от подозрительного места, а гуманоиды стремились к нему. Даже начавшиеся дождь со снегом их не остановили. Однако попасть в пещеру не смог никто: особенно яркая вспышка окутала ее плотным непрозрачным коконом.       — Локи! — враз побледневший Хагалар тихо шептал какой-то заговор.       — Брат! — Тор крепко стиснул в руке молот. — Я иду на помощь! Надо вытащить его из пещеры.       Тор в сопровождении друзей бросился к порталу, открытому прямо в комнате, но уперся в мощный магический барьер.       — Отец, пусти! — царевич вскочил на ноги и в отчаянии направил молот на бесстрастного Всеотца. — Брату нужна помощь.       — Фандралла надо спасать! — добавил Вольштагг. — И других воинов!       — Нет, — рявкнул Один, но его рык ни на кого не подействовал. — Мы сидим здесь и ждем. Скорее я закрою портал и оставлю всех в Бездне навечно, чем вы туда пойдете, указав противнику, что до Асгарда рукой подать!       Хагалар едва заметно кивнул, соглашаясь с владыкой Асгарда. За это Один был ему очень благодарен: старый друг всегда понимал, когда надо забыть о распрях и играть на одной стороне. Пусть и вопреки воле сердца.       — Но Локи…       — Мы знали, на что шли, — припечатал Один. — Подождем.       — Очертания пещеры проступают, — подал голос флегматичный Алгир. — Смотрите.       — Но вход в пещеру все еще замурован, — добавила Эйр, с восторгом наблюдавшая за перепалкой воинов с Одином: давно она не встречала тех, кто готов ради друзей пойти против воли царя Асгарда. — Обитатели Бездны не попадут внутрь.       — Как бы они не затоптали второго таракана, — пробормотал Один: третий сидел столь далеко, что не было никакой возможности рассмотреть листочек со злосчастным насекомым.       — Отец, тебя в такой ситуации волнует какое-то насекомое? — рассвирепел Тор.       — Этот таракан старше тебя в пять раз, как минимум, имей к нему уважение! — прикрикнул Всеотец. Тор захлебнулся словами, остальные не нашлись с достойным ответом. Всеотцу всегда удавалось ошеломлять окружающих: вот уже мысли воинов занимают не Локи или Фандралл, а царь Асгарда, беспокоящийся о таракане. Слишком легко сбить с мысли асгардских воинов — хорошо, что враги об этом не догадываются. Глупый спор ненадолго отвлек всех от изображений, поэтому зрители не сразу заметили, что первая картинка проясняется.       — Таракан приходит в себя. Какое живучее насекомое, не зря у него такие большие ветвистые рога — приняли на себя удар сверхсилы. Надеюсь, не отвалились, — нарочито громко произнес Хагалар, обращая всеобщее внимание на расплывчатое изображение, принимавшее привычные очертания. Свод пещеры все еще освещали многочисленные факелы, по счастливой случайности не потухшие из-за камнепада и нападения неведомых сил. Вокруг таракана лежали асгардские воины и не подавали признаков жизни.       — Они дышат! — воскликнула зоркая Эйр. — Они точно дышат!       — Что с Локи? — в нетерпении крикнул Тор.       Один силой мысли развернул таракана в сторону приемного сына. Он все еще висел в цепях. Раны не кровоточили, хотя руки и были обагрены кровью. Кинжалы валялись на полу. Он висел, опустив голову, но все видели, как поднимается и опускается грудная клетка. Локи дышал. Тяжело, судорожно, но дышал.       Наступило напряженное молчание, еще более напряженное, чем во время нападения неведомых тварей. Семь пар глаз уставились на Одина, от чьего решения зависела судьба почти трех десятков воинов, запертых в пещере.       — Подождите меня здесь. Если через четверть часа я не вернусь, то перенесите всех в полевой лагерь, — произнес царь, хорошенько промариновав подданных. — Хагалар, обеспечь магическую защиту. Как изнутри, так и снаружи. Алгир, Эйр, окажите воинам помощь. Тор, ты с друзьями перенесешь всех в Асгард. И тараканов не забудьте. Не теряйте бдительности. Мы не знаем, что случилось и что с нашими воинами, — приказал Один и быстрым шагом покинул башню, отправившись туда, где надеялся получить ответы на все терзавшие его вопросы. С порталом разберется Хагалар, а лагерь подготовили заранее: далеко от хуторов, среди бурлящих гейзеров — там, где не бывает снега, где стоит омерзительный запах серы.        Всеотец ускорил шаг, завернул за очередной поворот и уперся в пустынный тупик, скрывавший вход в тайные проходы. Попав в них, Один перешел на бег. Абсолютная тьма не мешала ему ориентироваться в пространстве. Нельзя терять ни минуты, слишком многое поставлено на карту. Он обязан узнать, что произошло в пещере на самом деле и принять окончательное решение.       Рука нащупала панель, за которой скрывалась дверь в искомую комнату. Один распахнул ее пинком, так что она чуть не слетела с петель. Фригг сидела на кровати, опустив голову на руки. Бледная, измученная, перепачканная кровью Локи. Ее трясло от жуткого нервного перенапряжения.       Буквально пролетев разделяющее их пространство, Один заключил супругу в объятия. Крепкие, надежные, такие желанные до рождения Тора. И Фригг ответила ему, прижавшись всем телом. Свежей кровью Локи обагрились одежды Всеотца — даже в такой мелочи супруги стали едины. Холодное, дрожащее тело постепенно теплело. Всеотец отложил все вопросы, позволяя иллюзии единения поглотить их. Главное он уже узнал — ничего ужасного не случилось. Если бы было иначе, супруга рассказала бы сразу.       Такой она была на самом деле — дерзкой, непостоянной, идущей своим путем. Она не приняла план Хагалара, но даже не озвучила собственный, и Один до последнего только догадывался о ее замыслах. Хотя для воссоздания образа Уллы не требовалось приложить никаких особых усилий, Всеотец не верил, что Фригг сделает то, что побоялись сделать они с Хагаларом — останется с Локи до конца. И только настроив насекомых, он убедился в ее храбрости. Магии Фригг хватило с лихвой и на асгардских воинов, и на тараканов, только их хозяин почувствовал магию отвода глаз.       — Я очень устала, — едва слышно прошептала царица на ухо. — Но всё видела. Воины превосходно выполнили твой приказ. Локи под действием трав видел не меня. Он едва не умер от яда и потери крови. Когда появились боги, я переплела с ним наши жизненные силы. Дала немного смертельного холода, закрыла его собой. Боги оказалась слепы. Не знаю, на что они способны, но они приняли нас за одного полуаса — они так сказали на древнеетунхеймском. Очень удивились, что так мало воинов, они ожидали больше. А потом начали колдовать. Воины потеряли сознание, а жизненные силы Локи почти иссякли. Его смерть должна была ознаменовать их возвращение домой, но я успела вплести свои мертвенные силы в ауру Локи. Мы ошиблись, Всеотец. Все ошиблись. Етуны не приказывали богам уничтожить асов. Они приказали сделать собственную армию непобедимой. Боги исполнили давнийший приказ. Теперь у Асгарда более тридцати воинов с невероятными силами. Само переливание сил я не видела: воинов окутал голубой свет и началось землетрясение. Когда всё закончилось, духи вернулись в тело Локи, а оттуда — в свой мир. Я прикрывала его собой, они прошли сквозь меня. Будь на моем месте кто другой, он бы погиб. Я залечила Локи раны и дала противоядие. Он был жив, когда я оставила его.       Фригг замолчала, тяжело дыша и все еще дрожа всем телом: даже краткий пересказ дался ей с трудом. Контакт с потусторонними силами не уничтожил ее тело, не ранил физически, но задел чувственные струны ее души. Один боялся представить, что супруга чувствовала, когда через нее проходили боги.       — Ты спасла его. Ты спасла их обоих, — прошептал Всеотец успокаивающе. — И Локи, и Хагалара. Даже если не хотела.       — Мои планы ценила даже она, — горько выдохнула Фригг. — Но это было очень давно.       Один откинулся на подушки, увлекая царицу за собой. Они лежали вместе в объятиях друг друга, словно обычные муж и жена. Они победили! Нет. Она победила. Или все же «они»? Если бы Хагалар обо всем предупредил Локи заранее, было бы хуже. Или нет? Гадать бессмысленно, а победителей не судят. И пускай Один не предполагал, что Фригг пойдет на заклание, он был рад, что не ошибся в ней и что невидимость — навык, о котором почти никто не знал, — таки сыграла существенную роль в жизни асгардской семьи. Осталось придумать, что делать с новыми возможностями воинов. Но о них можно подумать и завтра. Пусть Тор, Эйр и прочие устраивают быт выживших: никто из них даже не понял, свидетелем чего стал. И это хорошо: мужчины никогда не простили бы себе, что на грандиозный подвиг отправилась женщина, а вовсе не они.