Локи все-таки будет судить асгардский суд?

Ивар не мог налюбоваться малюсеньким кусочком Тессеракта, блестевшим у него в руке. Вот он — ключ к спасению, осколок светлого асгардско-етунхеймского будущего, ключ к ларцу вечных зим. Вперед! Нельзя ждать ни минуты.       Ученый нарочито медленно покинул дом овса. Шальная мысль убить Дагара была сразу же отброшена в сторону. Небольшая безболезненная инъекция погрузила его в сон почти на семь часов: достаточный срок, чтобы свершить предначертанное.       На улице шел мелкий дождь, отчаянно пародировавший снег. Он барабанил по шиферным крышам, стекал с земляных стен и маленьких слюдяных окон, оставлял посреди сугробов лужи разноцветных реактивов, блестевших радугой, несмотря на тучи. Зимняя половина года. Царство вечной ночи и в Асгарде, и в Етунхейме. Плохая погода роднила два высших мира Иггдрасиля.       Ивар вернулся в лабораториум, поставил в штатив пробы каскета и обернул штатив тканью. Сейчас он попадет в целительную крепость етунов, к Менглед — старая знакомая, еще со времен работы логистом. Она почувствует в нем божественный дух. Тайна каскета откроется перед ним — другом прекрасных царевен, посланником Ётунхеймских богов.       Предвкушая скорый триумф, Ивар сжал в руке осколок Тессеракта и представил Етунхейм во всей красе. Он не сомневался, что стоит лишь захотеть, подумать о нужном месте и отпустить сознание, как Тессеракт перенесет его сквозь пространство. Мертвые пустыни, бескрайние равнины, снег, искрящийся под неверным светом Луны — таков настоящий Етунхейм, судя по многочисленным картинкам и голограммам. И только следы больших хищных тварей нарушают снежную идиллию, да шумит вдалеке вечно зеленый Железный Лес. Етунхейм, как же он прекрасен!       Размышления Ивара прервал резкий порыв ветра, норовящий сбить с ног и вырвать из рук пробирки. Ученый проморгался, будто пробуждаясь от долгого сна. Он перенесся в Етунхейм, но даже сам не заметил, как именно это произошло. Только вот оказался вовсе не в целительном чертоге Менглед, где бывал всего лишь однажды и смутно помнил, как огненная мощь исцеляла немощные израненные тела. Естественник стоял посреди той самой заснеженной пустыни, которую представлял себе минутой ранее. Вдалеке шелестел Железный лес, а вокруг велись цепочки следов, оставленные зверьми, не впадающими в спячку. Большая часть следов вела в тот самый Железный Лес — место обитания почти всех живых тварей округи.       Ивар поплотнее закутался в шубу. Етунхеймские зимы гораздо морознее асгардских, но раньше ученый этого не замечал, поскольку в зимнюю половину переносился только в помещение, в покои царевен. Божественный посланник понятия не имел, где находится, где столица и где чертог Менглед, поскольку умудрился не взять с собой ни карты, ни компаса. Стояла темная полярная ночь, далекие звезды закрывали рваные тучи, и различить в неверном свете нельзя было ничего, кроме темного пятна Железного Леса.       Сложно представить более жалкое положение, однако решимость Ивара не оставила. Наоборот: его сердце учащенно забилось, согревая озябшие конечности. Он исполнит свое предназначение. Найдет етунов, узнает правду о каскете. Надо только двигаться вперед. Интуиция повела его по следам диких тварей. Он несколько раз пытался воспользоваться Тессерактом и перенестись поближе к столице, но безрезультатно. Во всех подробностях Ивар представлял себе только дворец и покои царевен, а туда внутреннее чутье телепортироваться не велело. Нет смысла встречаться с царевнами. Не они ему нужны, а Менглед. У нее хранится меч Суртра, она знает историю создания каскета. Должна знать. Ее чертог вон там, неподалеку, за холмами… Если бы еще ноги не увязали в снегу и если бы простым передвижением можно было согреть коченеющие руки.       Ивар брел по едва заметной тропинке и видел перед собой каскет, горящий боевым светом. Тот каскет, который много горя принес не только асам, но и всем прочим мирам. Тот каскет, который воплощал могущество Етунхейма. Живой дух, заключенный в ларец. Низший демон, преданно служащий царю Ледяных Гигантов….       Вдруг Ивар услышал глухое рычание прямо у себя над головой. Он с трудом приподнялся на локтях. Оказывается, он давно уже лежал в снегу, на него падали свежие хлопья снега, а прямо над ним склонилась огромная тварь с большими зубами и крайней недружелюбными намерениями. Ивар даже испугаться не успел из-за холода и усталости. Он не чувствовал ни ног, ни рук и только вяло наблюдал, как животное издало пронзительный резкий звук, словно клинком рассекший тишину ночи. Ему ответили. Сразу с нескольких сторон прибежали такие же твари разных размеров и расцветок — члены огромной стаи, собравшейся на зиму. Ивар не помнил названия давно вымерших в других мирах животных, но отчетливо помнил, что они летом живут парами, а зимой — стаей. И пока он с трудом вспоминал бессмысленные подробности, вожак сомкнул мощные челюсти на его плече. Зубы с легкостью прокусили толстую шубу и еще несколько слоев одежды. Несмотря на мороз, Ивар почувствовал боль и вышел из оцепенения. Бежать, пока не поздно! Панические мысли об Асгарде едва не стоили ему жизни — он не сразу отчетливо представил площадь поселения. Синий свет артефакта испугал тварей, но не вожака стаи, вцепившегося в добычу мертвой хваткой.       В Асгард они перенеслись вдвоем.       Ивар слишком замерз, чтобы сопротивляться, поэтому только отстранено наблюдал за переполохом, поднявшимся на главной площади, когда он появился из ниоткуда вместе с мохнатым страшным зверем. Хищник такого поворота не ожидал. Он бросил несостоявшуюся жертву и заметался по площади, норовя раздавить всех, кто попадался ему под ноги. Маги с обездвиживающими заклинаниями подоспели вовремя: самые незадачливые обитатели поселения отделались испугом и ушибами.       Благодаря силе богов Ивар почувствовал, что заклинание усыпления летит не только в хищника, но и в него. Однако оно не сработало — но скорее всего вмешались высшие етунхеймские силы. Они защитили своего протеже и вынудили притвориться спящим. Ивар не видел, но слышал, как пал огромный зверь, сраженный сонным заклятием. Он почувствовал, как его самого взяли на руки и понесли в целительное отделение. Он слышал, как переговариваются спасители, чувствовал, как из его руки забрали осколок Тессеракта. По-настоящему плохо ему стало лишь тогда, когда его внесли в теплое помещение.       — Он очнулся, — послышался обеспокоенный голос одного из спасителей. — Вколите снотворное, скорее.       Больше Ивар ничего не слышал и не чувствовал.              Внеочередной тинг провели через несколько минут после пленения етунхеймской животины и усыпления Ивара. Мастеру естественной науки, словно в насмешку носящему то же имя, что и преступник, пришлось держать ответ перед всеми. Как будто он мог как-то воздействовать на своего подопечного или помешать ему! С тех пор, как Локи исчез, Ивар стал сам не свой, и вот результат: украл осколок, отравил одного из логистов, сам едва не погиб. Он представлял собой огромную недооцененную опасность для поселения. Мастера судили, рядили и ругались долго и бессмысленно, причем вовсе не об Иваре, а об иноземной твари, которую не меньше половины мастеров предлагала съесть. Вторая половина закономерно возражала, что одной тушки на всех не хватит, а мясо етунхеймских животных — настоящий деликатес, которым ни с кем не хочется делиться. Сошлись на возвращении незваного гостя в Етунхейм, потому что разбираться с ним недосуг, а устраивать новый повод для скандала или драки нельзя. К сожалению, сослать Ивара в Етунхейм, вслед за его несостоявшимся убийцей, было невозможно.       — Я буду категоричен, — заявил новый мастер магии, заместитель пропавшего Хагалара. — Убить его. Я имею в виду — не лечить. Ивара покусали, у него сильное обморожение. Пусть умрет. Он слишком опасен.       — Ты не забыл, что у нас нельзя казнить? — вмешался мастер медицины.       — Я всё помню, — кивнул маг. — Никто ни о чем и не узнает. Мы не казним. Он умрет как бы закономерно.       — Я скажу вам так, — подал голос мастер логистики, — солнышки мои, это самое здравое решение. Из всех возможных. Мы бы все так поступили. Но Ивар — приятель царевича. А царевич ужасно огорчится, если с его приятелем что-то случится.       Воцарилось неловкое молчание, потому что возразить старику никто не решился. Об импульсивности Локи не стоило забывать: он столько всего успел натворить, что никто не поручится за его реакцию на смерть друга.       — Я принял решение, — подал голос мастер естественников. — Поддержите меня. Пусть царевич вершит судьбу своего друга. Я сниму с себя ответственность за его жизнь. Локи скоро вернется, так пусть выслушает нас и примет решение.       — Если уж настолько медлить, — мастер магии явно был недоволен, но вынужденно согласился, — то я настаиваю, нет, требую, чтобы Ивар все это время спал или был в коме. Я лично готов его в нее ввести. Безопасность моих подопечных и всего поселения для меня, — он сделал ударение на последнем слове, — не пустой звук. Раз я забочусь о магах, то я не допущу, чтобы хоть один из них пострадал. Так что я требую, чтобы Ивара отгородили от всех. И чтобы за ним следили. Мне не нужно ваше содействие, я сам все организую. Только дайте мне согласие и не мешайте.       — Какой прыткий мальчик, — похлопал в ладоши мастер логистики. — Приятно смотреть на тебя. Душа радуется. Горячая кровь, да, кровь горячая. Попробуй сделать, как хочешь. И привлекай моих ребят, коли потребуется. Пусть оказывают поддержку. Всестороннюю.       Мастер естественников не был доволен решением выскочки-мага. «Юным» его мог назвать только такой старик, как мастер логистики. На деле «юнцу» было около трех тысяч зим, но к лидерству среди магов он стремился очень давно, был одним из трех самых способных учеников Хагалара, блестящим боевым магом, который долгое время наблюдал за своим мастером и старался научиться у него науке управления. И вот он дорвался до желаемой власти. Ненадолго, правда, ведь Хагалар скоро вернется. Но если тот задержится во дворце еще на месяц, то не факт, что тинг проголосует за него и вернет на пост. Многое зависит от мнения подопечных магов, а также от заслуг заместителя. Ему заварушка с Иваром на руку — если он действительно обезвредит полубезумного естественника, то его удача и авторитет возрастут в глазах поселенцев, особенно среди тех, кто видел хищного незваного гостя.       — Я даже возьму на себя еще одну непростую задачу, — заявил маг, как только получил всеобщее одобрение. — Я лично скажу обо всем брату Ивара.       А вот этот смелый поступок был действительно достоин восхищения, учитывая, чем в последнее время занимался Раиду в компании нескольких магов и естественников. Мастер естественных наук был уверен, что многодневные пытки никого не оставят равнодушным, даже если они замаскированы под научные исследования, благословленные самим Локи.              Фену беспрестанно обхаживала новоявленного тайного лидера поселения — Ингвара, который бредил новой мало понятной идеей — поднятием ядерных боеголовок со дна мидгардских морей и океанов. Оказывается, в мире людей затонуло много суденышек с мощными бомбами на борту. Причем с бомбами, не выведенными из строя. Если их привезти в Асгард и починить с помощью пленных людей, то перспективы открывались ошеломляющие.       — Можно не уничтожать человечество! — заявлял безмерно довольный собой Ингвар. — У нас будет, чем ответить на внезапную агрессию. Если что, мы сами сбросим парочку бомбиц, как только приведем их в порядок. Это же самая гениальная моя идея! Осталось только осуществить.       Фену слушала в пол-уха и многозначительно кивала. Теперь, когда Локи уехал, а от нее ждали великих свершений, она выторговала себе право доставить несколько пленников в Асгард. Охота ей понравилась, разделка туш — еще больше. Она помогала Раиду в изучении предела человеческих возможностей. Вместе с ним вскрывала людей, наблюдала за работой еще живых внутренних органов. Сколько времени человек проживет с раскуроченной грудной клеткой? Оказалось, недолго: мидгардцы быстро умирали от болевого шока и кровопотери. Мучительные смерти будоражили Фену, ей хотелось новых ощущений, и неважно, с трупами или на трупах, с Раиду или без него. Тем более что неугомонный естественник сильно изменился за последнее время. Если раньше он постоянно ругался и вспыхивал от одного неловкого слова, то теперь все больше молчал, лишь отдавая редкие приказы помощникам, коих стараниями Фену, становилось все меньше. Черная Вдова все лучше разбиралась в человеческой анатомии, и только ее присутствие несильно раздражало бывшего гения. Соблазнить безучастного к собственной судьбе Раиду не составило бы никакого труда, но простых жертв Фену не жаловало. Лишившись бога, естественник принялся мстить тем, кто, по его искаженной логике, способствовал немилости этого самого бога — людям. Был ли практический смысл в его исследованиях — Фену не знала. По крайней мере, к разработке вируса он не имел никакого отношения, но Раиду получал устойчивые результаты, работал не только с телом, но и с психикой людей, изучал сигналы мозга и нервные импульсы. Он подавал мастерам столько сведений, что ни у кого не поднималась рука запретить ему измываться над людьми. Фену только это и надо было. Она — не единственный маньяк поселения, но собратья ей и в подметки не годились, зато Раиду все ближе подходил к безумию. Фену хорошо помнила обстоятельства, которые когда-то изменили ее до неузнаваемости. А еще она хорошо помнила, какой была до того, как любовь и кровь стали для нее единым целым. Раиду очень походил на нее того времени. Когда она была на грани, ей никто не помог, потому что никто не знал о ее душевных терзаниях. Раиду тоже неоткуда было ждать помощи, потому что его отчеты были идеальными, а его психическое здоровье никого не волновало. Фену воздействовала на людей магически, Раиду — механически, и в результате наравне с действительно важными открытиями у людей вскипала кровь или эритроциты и тромбоциты менялись функциями.       В поселении никогда не приветствовались пытки, но и запрещены они не были. К тому же волшебные слова «ради Локи» открывали любые двери и сметали все моральные и этические принципы.       Черная Вдова насторожилась только тогда, когда новый мастер сообщил Раиду об Иваре, который нарушил законы поселения, хотел перейти на сторону врага, чуть не погиб и теперь введен в искусственную кому. Раиду невнятно пробормотал одно-единственное слово «хорошо» и вернулся к полурасчлененному еще живому человеку. Довольный мастер удалился, старательно не замечая страдающего африканца, а вот Фену не спешила занять место подле него. Неужели это тот самый Раиду, который, по слухам, ради своего недобрата обрек себя на смерть, ушел вместе с ним из клана, разделив участь изгнания? Тот, кто чуть не погиб, защищая брата? Кого принесли в поселение чуть живого и с трудом выходили? Столько сил и все впустую.       Фену вышла на улицу. Тусклое солнце освещало преобразившуюся деревню. Мощеные улицы, шиферные крыши, мидгардская техника. В теплицах подрастают елочки и дубы — будущие асгардские леса. Тонны плодородной почвы ждут летней половины года, чтобы покрыть вскрытые лавовые поля. Из общих учебных классов доносится веселый смех. Окрестные крестьяне во всем помогают бывшим злейшим врагам. Народ славит Локи, накормившего голодных. Второй дом отопления прекрасно себя показывает. Перегонка нефти осуществляется вне поселения, не заполняя летучими фракциями и без того отравленный воздух. Из жидких фракций создано множество полезных веществ. Работают динамо-машины. Благодаря китайцу почти доработан проект по электричеству. Финн обучает рабочих, которые скоро отправятся в Мидгард для освоения технических ремесел.        И это лишь краткий список свершений Локи. Перечислить все, привезенное из Мидгарда, начиная от таблеток и заканчивая компьютерами с холодильниками, просто невозможно. Юный царевич начал переворачивать уклад Асгарда. Нельзя допустить, чтобы его идеи пропали втуне. Фену вспомнила о заданиях, которые ей предстояло выполнить. Убить наследника. Соблазнить человека. Она прежде не задумывалась о том, какая ответственная миссия ложится на ее хрупкие плечи. Как только Локи останется единственным наследником, так сразу все его промышленные свершения обретут законченность и смысл. Один не вечен. Даже если он всё запретит, то пройдет немного времени, Локи станет полноправным правителем и свершится предначертанное.       А если Тор останется наследником, то случится то, что предсказывал Дагар — люди рано или поздно создадут Радужный Мост и завоюют Асгард. Старший царевич по слухам не просто нейтрален к людям, он любит их, он водит с ними дружбу. С возможными противниками, владеющими невероятными технологиями.       Нежась под лучами тусклого солнца, Фену впервые четко осознала, насколько великие дела предстоят отверженным, и ей в том числе, на пороге чего они все стоят. И сейчас самое главное — сохранить веру поселенцев в Локи. Нельзя допустить, чтобы идеи царевича пошли прахом из-за того, что от его софелаговцев отвернулась удача. Ведь удача сына Одина обязана распространяться на ближайшее окружение. Если ученым покажется, что он не в состоянии даровать удачу своим соратникам, то от него если не отвернутся, то будут менее охотно поддерживать. Нет! Его слуги, его так называемые «друзья» обязаны быть счастливы. Надо немедленно привести в чувства Раиду: пусть спасает своего недобрата или кем он там ему является. Уж кто-кто, а Черная Вдова умеет приводить в чувства мужчин! Она с превеликим удовольствием продемонстрирует всем сомневающимся свои умения и способности.       Окунувшись с головой в вымышленное сладострастие, Фену решительно пересекла порог дома, где на разделочном столе корчилась жертва, терзаемая током. Бесстрастное лицо Раиду только на первый взгляд казалось таковым. Проницательный ас, к коим Фену, без сомнения, принадлежала, сразу заметил маниакальный блеск в глазах и подрагивающие кончики губ, грозившие превратиться в настоящую блаженную улыбку.       Фену не была боевым магом, она была всего лишь бытовым, но даже ее небольших умений хватило для претворения плана в жизнь.       Мановением руки она захлопнула дверь и заперла на магический замок. Звукоизоляция на доме и так стояла, чтобы человеческие крики не мешали работать прочим ученым. Раиду ничего не заметил, он считывал показания каких-то счетчиков, поэтому стал легкой добычей. Фену не составило никакого труда опутать его рыболовной сетью, появившейся из ниоткуда. Главное — не перестараться и не убить по оплошности. Черная Вдова оскалилась, позволяя своей темной сущности перехватить контроль над сознанием. Даже если Раиду скончается у нее на руках, Локи будет не при чем…       …Полчаса спустя Фену с трудом восстановила дыхание. Она таки не убила Раиду, хотя очень хотелось: вместо проклятий и попыток сопротивления он молчал и лишь иногда шептал имя любимого бога, причем так жалобно, словно просил прощения. Никогда в жизни он не был уличен в мазохизме, к тому же Фену не любила причинять боль мазохистам. С досады она даже убила человека, который, мучаясь от боли, вынужден был наблюдать еще и за разборками своих палачей. Комната окрасилась человеческой и асгардской кровью. Фену пришлось использовать целительные камни, хотя Раиду не просил о помощи. Ни ласки, ни слабая боль, ни сильная не возымели никакого эффекта. Фену даже показалось, что софелаговец рвался к муке, разве что не думал получить ее из женских рук. Он жаждал кары бога и вряд ли кто-то, кроме Локи, мог повлиять на него. Теперь перед Фену стояла более сложная, но не менее соблазнительная задача: заставить царевича хотя бы выгравировать тимьян не плече своего обожателя.       — Ну что, твой брат тебя так и не интересует? Тот брат, который в коме и скончается в муках в любой момент, — спросила Фену, уперев руки в боки. Она была зла — впервые за долгое время дорваться до крови аса и получить только удовольствие, не добившись поставленной цели!       Раиду неопределенно пожал плечами, никак не выражая своего отношения ни к Ивару, ни к Фену. Черная Вдова раздраженно отперла дверь, которую могла бы и не запирать — Раиду сбегать или звать на помощь не пытался. Она ушла красиво, всем своим видом демонстрируя оскорбленную невинность. Если даже ее соблазнительные формы и умения не помогли, то пусть Локи сам разбирается со своим почитателем. Вот уж кто действительно обожает причинять боль и страдания — Фену успела прочувствовать силу царевича на себе после игры в птицу в прошлом году. А если у Локи закрадется хотя бы одно малюсенькое подозрение насчет природы любви своего почитателя, то ученому несдобровать. Это Черная Вдова была уверена в чистых намерениях Раиду, но она — женщина опытная и разбирается в таких делах, а Локи не знал в жизни ни единой женщины — что он понимает в оттенках любви? Любовь Раиду была болезненной, дикой, страстной, но вовсе не похабной — уж что-что, а похоть Черная Вдова чувствовала аж на другом конце поселения. Раньше она была уверена, что испытывать такие сильные невинные чувства просто невозможно, и определяла по запаху, что, даже когда асы разглагольствовали о любви утонченной, восторженно-книжной, все равно за ней скрывалось пускай и потаенное, но все же желание обладать объектом страсти. С Раиду всё было иначе. Попади Локи к нему в плен, он бы не тронул сына Одина, а поставил бы на постамент и вылепил из него статую, навечно запечатлевшую образ смертного бога. Фену восхищалась этой странной любовью и одновременно с тем презирала. Поверить только — зрелый мужчина, ученый, гений пресмыкается не перед властью, не перед богатством или возможными выгодными перспективами, даже не перед красотой, а перед идеалом, который выдумал, в который поверил и который разве что в поэмах не воспел. Тьфу, гадость!       Если до истязания Фену была воодушевлена идеями Локи, то теперь ей мнилось, что царевич тянет всех к Бездне и скоро ухнет туда вместе со своими обожателями и безумными начинаниями. Разрозненные действия поселенцев: попытки посадить дубы и елки, воровство земли, обучение новеньких группами — все это не то, все это ни к чему не приведет. Нельзя ломать вековые традиции. Нельзя перейти от лопаты к машине, минув плуг.       Проходя мимо перешептывавшейся группки логистов, Фену замедлила шаг. Вещал Ингвар про очередное безумство — переправление атомной подлодки. Этого не хватало — еще рванет в Асгарде! Лучше бы он свою энергию направил на мидгардских инженеров, ведь китаец так до конца и не разобрался в запутанных документах по второму дому отопления. Не то тянул время, не то действительно не понимал, что там асы наворотили. Фену с удовольствием понаблюдала бы за вторым взрывом, но только в присутствии Локи.       Повинуясь сентиментальному порыву, она зашла к Ивару. Тот лежал на лавке: мертвенно-бледный, с перевязанной рукой. Рядом неотлучно сидели целитель и боевой маг — одна из учениц Хагалара. С боевыми магичками Фену предпочитала не сталкиваться. Послонявшись еще немного без дела, она заглянула на урок, где финн трепался о чем-то более-менее понятном, а крестьяне и рабочие с трудом выводили угловатые руны. Сплошная скука. Фену вынуждено вернулась к себе и залпом выпила украденную из столовой прокисшую мерзкую сиру. Скисшая молочная сыворотка моментально прочистила мозги и заставила взглянуть на Локи с неожиданной стороны. Блистательный царевич, вернувшийся из Бездны живым, самый удачливый ас в Асгарде — так о нем говорили, но свою удачу он купил ценой неудачи всех, кто его окружал:       Хагалар уехал из поселения и скоро потеряет пост мастера магии.       Раиду превращается в опасного маньяка.       Ивар предал Асгард и едва не погиб.       Беркана исчезла.       Только Лагур никак не пострадал от кипучей деятельности царевича.       Все ближайшее окружение сына бога растоптано, уничтожено морально или физически. Зато прекрасный царевич творит, что хочет, где хочет и с кем хочет. Не за счет ли кражи удачи своих «друзей» он до сих пор жив? Фену прежде не волновали ни Беркана, ни Ивар, но совершенно точно у них никогда не было серьезных проблем, а стоило появиться царевичу, как эти самые проблемы стали преследовать царский фелаг. Особенно Беркану. Ее брильянты! Фену метнулась к шкатулке, где хранила общие драгоценности, которые считала своими. Прекрасные камни стоили целое состояние. Подаренные рукой царевича. Благословленные, как она считала; проклятые, как оказалось на деле. Стоило ей возжелать колье, как Локи вырезал на ее коже цветок. Это случилось весной. Осенью Беркана ни с того, ни с сего подарила свои цацки, а в морозном месяце Локи снова отверг ухаживания и ударил по голове настолько сильно, что Фену лишилась чувств. Уж кого-кого, а ее точно преследуют неудачи с тех пор, как в поселении появился Локи. Пожалуй, стоит всё же зачать ребенка от старшего царевича, прежде чем умертвить его.              Когда Локи пришел в себя, то почувствовал чужое присутствие. Появилось настойчивое желание убить вездесущего Хагалара, которое быстро уступило место благоразумию. Рядом сидела женщина, Локи мог определить это с закрытыми глазами. Причем не мать. И почему вообще он вспомнил о Хагаларе? Почему он должен сидеть рядом? И где он находится? Додумать все эти мысли не получилось — Локи провалился в спасительную темноту.       В следующий раз сознание вернулось внезапно все от того же ощущения присутствия. Все той же женщины, которую Локи не мог сходу опознать. Глаза не открывались, да ему и не особенно хотелось их открывать. Подсознание твердило об опасности, полный упадок сил свидетельствовал о чем-то ужасающем, что приключилось недавно. Всплыл образ Халка, уродующего и тело бога, и пол в башне Железного Человека. В голове крутилось множество рун, но почему именно они? Новое забытье не заставило себя ждать.       В этот раз его преследовал кошмарный сон, бывший реальностью. Прошлое, которое показал отец в хранилище оружия. Локи будто своими собственными глазами видел изуродованное одноглазое лицо отца, которое сперва внушало дикий ужас своей несуразностью, а потом пробудило интерес. От чужого прикосновения стало тепло, потом ужасно холодно. Или наоборот. Лицо отца сменилось другим: мрачным, с неразборчивыми чертами. Потом болью, женским лицом и ощущением теплой воды вокруг. И капель чего-то горячего на лбу и лице.       Из яркого, неправдоподобно совершенного сна сознание вновь перенеслось в реальность. Запах дыма, натопленная комната, тяжесть шкур. И опять сигналы об опасности. Рядом никого нет, можно открыть глаза и осмотреться, но Локи знал, что открывать глаза нельзя, нельзя показать, что он жив, что он в сознании. Не то враги вернутся. Возможно, те самые рунические враги.       И новое видение: плен у читаури, вручение жезла, который засветился в его руках, признавая за своего. Жезл, который остался у людей. Только что он сам делал у людей?       И вновь реальность, и вновь сны мешаются с воспоминаниями и ощущениями реальности. Опять жарко. Хочется вылезти из-под шкур, но нельзя дать понять надсмотрщикам, что он очнулся. Нельзя…              — Что мы теперь будем делать? — задала Фригг вопрос, который боялись озвучить Один, Эйр и Хагалар.       Старшая целительница несколько дней сидела подле царевича, но в ее дежурстве не было никакого толка — Локи полностью не пробуждался, а во время кратких вспышек активности происходило что-то настолько странное, что целительные нити, выводящие голограммой ауру во всех подробностях, переплетались в тугие узлы и не давали увидеть истины. В конце концов, Эйр сдалась и признала, что распутать их не в состоянии, как и понять, что происходит с царевичем. Пришлось Одину вновь применять свои тайные умения. Он проник в чужую голову, мысленно приготовившись к очередному путешествию в самые недра, но сознание Локи оказалось так сильно перепутано, что Один побоялся лезть в центр паутины. Боги Етунхейма все же были сущностями нематериальными, поэтому, проходя сквозь Локи из одного мира в другой, не затронули его тела, зато извратили душу, так что восстановить ее обычными путями не получалось. Примерно это Один объяснил своим, упомянув про осколочное сознание и сбивчивые воспоминания.       — То есть, мой дорогой Один, я правильно понимаю, что мы получили безумца? — невесело усмехнулся Хагалар.       — Время покажет, — обтекаемо ответил Всеотец. — Но без должной поддержки Локи в любой момент сойдет с ума, поскольку не сможет восстановить хронологию своей жизни. Его воспоминания переплелись в плотный клубок, и распутать их нет никакой возможности.       Хагалар только языком цокал, но молчал, поскольку никогда прежде не сталкивался ни с чем подобным. Все надеялись, что проблема сама как-нибудь решится и сознание восстановится, но проходили дни, а ситуация в лучшую сторону не менялась. Уже проснулись воины и под руководством лучших командиров и боевых магов осваивали свои новые силы. Успех Фандралла вызвал жгучую зависть у его друзей, так что союз чуть не распался.       Жизнь постепенно входила в обычную колею. Тор вернулся к гостям и государственным делам, Асгард получил новых воинов. Всем было хорошо, и только Локи в очередной раз стал источником проблем, которые нельзя было разрешить убийством — никто не знал, что случится после смерти портала, хотя Один и был уверен, что священная жертва больше не связана с потусторонними силами. Фригг придерживалась того же мнения, но пока что возражала против убийства, кажется, искренне не понимая, что Всеотец и сам не желает убивать того, на кого потратил столько ресурсов, а теперь еще и нервов. К тому же была еще одна мелочь, которую царица не брала в расчет. За десять столетий Один искренне привязался к приемному сыну, который сильно напоминал ему себя в молодости. Глядя на подрастающую Священную Жертву, Один только диву давался, насколько не родной ребенок способен перенимать повадки своего воспитателя. Не будь его магия етунской, Один сам бы обучил его, как когда-то Хагалара, но нежелание травмировать впечатлительное дитя правдой о происхождении победило и вылилось в настоящую трагедию накануне коронации Тора. Супруга предупреждала о чем-то подобном, но он не послушал.       - Так что мы будем делать? — негромко повторила Фригг, не получив ответа. — Ждать? Или действовать?       — Я слышал, что у каждого аса в сознании есть свой дворец памяти, — начал было Хагалар, но Один только головой покачал — столько глупых слухов ходило про сознание, которое никто изнутри не видел.       — Если ничего нельзя поделать с сознанием, — подала голос Эйр, — то расскажите его высочеству о событиях его жизни. Восстановите правильную последовательность.       — Восстановить события каждого дня десяти столетий, милая моя? — невесело перебил Хагалара. — Или каждого второго всего лишь? К тому же, гарантирую, строптивый детеныш нам не поверит.       — Я могу попробовать поколдовать над ним, — нерешительно произнес Один. — Но я не уверен в успехе. Я попробую провести сейд и узнать будущее Локи, но, возможно, Фригг, у тебя это получится лучше.       — Получится, — кивнула царица. — Но я не смогу рассказать вам об увиденном, так что пускай это будет твоя судьба. Всеотец, ты можешь накрыть Локи целительным куполом сна Одина? Быть может, это поможет.       — А лучше еще одновременно с этим попробуй что-нибудь распутать, — хмыкнул Хагалар. — Сам вырастил дитя, сам и разбирайся с ним и его проблемами. А наше дело маленькое — подчиняться приказам великого царя. Но если вы все же решите послушать меня, то я предложу в первую очередь разобраться, какая из четырех душ Локи повреждена. Какая из них связана с памятью? В онд я не верю, слишком уж разнесены дыхание и память. Фюльгья не подходит по понятным причинам, охранять-то тело не от кого… Если только он ее не увидел в одурманенном бреду. Хотя если увидел, то мы можем не копошиться — он все равно умрет, зато, учитывая наши последние договоренности с Хель, поговорить с фюльгией в Хельхейме мы можем в любой момент, так что не стоит печалиться о смерти ребеночка. Вот хама способна покидать тело — это лучший кандидат. Давайте выбьем ее из тела Локи, пусть она исправит его память — ей же не впервой. С хуг я бы лично не связывался — все же связь с общемировым духом опасна. Если возражений нет, то, Эйр, прости, но дальнейшее тебя не касается, оставь нас. Спасибо. Так вот, дорогой мой маг мозга — призови к нам душу Локи — договоримся с ней. А если не можешь, так ведь шаманов у нас достаточно, пусть они разбираются. А услышат что-нибудь неподобающее, так поработаешь с их мозгами и памятью или просто по старинке убьешь. Чувствую себя каким-то чудовищем после беседы со смертной девочкой — как-то даже убийство предлагать не хочется. Но надо. Не зря же именно мне ты поручил свою головную боль, великий Всеотец. Спасти ее — моя прямая обязанность, как и убить, если не будет другого выхода. Только вот я точно найду выход, не будь я величайшим боевым магом!       Бахвальство и показная веселость Хагалара были неуместны, но Фригг не стала спорить, ведь он сейчас, как и много столетий назад, ничего не знал. Даже о том, что, несмотря на все предосторожности, войска во главе с Гринольвом пребывали в полной боевой готовности до последнего часа — никто не верил, что силы тьмы отступили, подарив асгардским воинам всесилие. И даже сейчас, когда провели все возможные исследования и вызвали ученых из поселения — всё равно тревога не оставляла правящую чету, а за новыми воинами круглосуточно следили вороны, позабыв про свои непосредственные обязанности. Локи был серьезной проблемой, но не единственной, и если бы его смерть не несла опасности для Асгарда, то стала бы самым лучшим и простым выходом из создавшегося положения.              Исчезновение правящей верхушки Асгарда и появление постоянного сопровождающего сначала донельзя удивило Беннера, а потом напугало. В первое время казалось, что асгардский двор не занимается ничем серьезным, но раз в одночасье исчезла вся королевская фамилия и их приближенные, а войска привели в боевую готовность, значит, что-то затевается, причем серьезное. Войска мира богов и мертвых поразили Беннера нелепостью. Они состояли по большей части из пехотинцев, не умеющих сражаться верхом на лошади, а прикрывали их лучники на… летающих боевых лодках! Подобные технологии перечеркивали смысл пехотинцев с мечами, топорами и рогатинами. И только познакомившись с лодками поближе, Брюс понял, что они выполняют декоративную функцию, а не боевую.       Всё началось с того, что он пошел смотреть на разделку очередной крупной морской твари, якобы выбросившейся на берег. Мастерство божественной разделки по изяществу и технике исполнения было сродни искусству, так что Беннер получал эстетическое удовольствие от суеты вокруг очередного моржа или кита. И какого же было его удивление, когда в огромной серой туше он узнал морскую корову! Ту самую, истребленную людьми на Земле. Беннер глазам своим не поверил, решил, что ошибся, но все же перепутать такое крупное и заметное животное с кем-то другим было невозможно: толстое вальковатое тело с грубой кожей, маленькая голова, двигавшаяся как в стороны, так и вверх-вниз, короткие закруглённые ласты, широкая горизонтальная хвостовая лопасть с выемкой. Он расспросил моряков, подозрительно хорошо владевших английским, и узнал, что морская корова — далеко не единственное животное Асгарда, сходное с вымершими земными тварями. Гостя препроводили в коллекционный зал, который мог бы служить музеем, если бы за вход требовали плату. Там стояли скелеты и чучела животных, обитающих или обитавших в Асгарде: бескрылая гагарка, тур, шерстистый носорог, мамонт, странствующий голубь, орнимегалоникс, большерогий олень. Причем последний вымер всего около тридцати тысяч лет назад — ничтожный срок для асов.       Брюс и раньше замечал, что в Асгарде обитали те же рыбы, что и в Мидгарде — по крайней мере, треска, пикша, лосось и форель. Птицы Асгарда тоже походили на земных. Сравнить многообразие насекомых из-за холодной зимы он не мог, а книги с движущимися картинками повествовали о бешеном количестве птиц и лишь о нескольких млекопитающих, игнорируя насекомых. Зато в других мирах вроде Муспельхейльма или Нифльхейма зверей было много. Беннер невооруженным глазом видел, что муспельхеймский ворон отличается от земного ворона только огненным оперением, а половина животных Етунхейма удивительно походит на динозавров. Сходство животного мира говорило в пользу того, что все миры космоса когда-то были единым миром, и не благодаря так называемому Схождению, о котором писали в книгах — при Схождении из мира в мир могли переместиться только птицы, которые и сейчас каким-то образом находили тропы между мирами, асам неведомые. Однако разузнать подробности было не у кого — палеонтология и археология не считались в Асгарде науками, сознание у большинства асов было примитивным, мифологическим, а попытки постичь в одиночку хотя бы местные законы физики с треском провалились. Асгардцы утверждали, что их мир — это небольшой остров, окруженный морем, болтающийся посреди космоса, причем воды моря падают прямиком в Бездну, откуда еще никто, кроме Локи, живым не возвращался. Эта примитивная теория построения мира, сравнимая с догаллелеевскими представлениями о плоской Земле, стоящей на черепахах и слонах, сперва рассмешила Беннера, но смеяться он прекратил, как только поднялся в боевой лодке под самые облака.       — Если у вас такие лодки, то почему же вы не на них летаете в другие города? — спросил он, едва оторвавшись от земли.       — Лодки подчиняются определенной магии, которую вырабатывают сложные установки из Свартальвхейма, — ответили ему. — За пределами столицы их нет, поэтому лодки превращаются в рухлядь.       Так Беннер узнал, что чудеса техники используются только для защиты столицы, как и энергетический купол, который укрывал Гладсхейм от любого внешнего воздействия.       — Лучше туда посмотри, человек, — перебил мысли Беннера капитан корабля.       Брюс огляделся: далеко под ним простирались осколки Радужного Моста. С высоты птичьего полета стало очевидно, что воды океана действительно падают в пустоту. Асгард — действительно остров, окруженный со всех сторон водой, падающей в неизвестность….       Тут же Бенеру на ум пришли тысячи вопросов: почему на острове везде одинаковое давление? Как извергаются вулканы, если нет ядра и мантии? Как живут морские животные, почему не падают в Бездну? Что происходит с круговоротом воды и веществ?       Беннер не собирался спрашивать, потому что местные жители не задавались вопросами философского толка, а просто жили, как завещали предки, однако провожатый сам начал рассказ.       — Страшно, небось, что весь мир в Бездну катится? Нашим предкам тоже было страшно. То, что ты видишь — лишь верхний слой воды, мантия, если по-нашему. Говорят, что она и не вода вовсе, хотя и холодная, и мокрая. Она «надвода», а под ней обычная, которая никуда не падает, потому что не может — притягивается к центру нашей маленькой планетки.       — Так Асгард — все же планета? Круглая как шар? — Беннер обрисовал в воздухе шар и благоразумно умолчал о геоиде.       — Да, шар, просто очень маленький, и суши у нас лишь сам Асгард и несколько островов вокруг, а дальше на много миль — сплошной океан, — пояснил капитан. — Наши предки пробовали плыть за горизонт и возвращались на другую сторону острова.       — А сколько дней длилось плавание? — уточнил Беннер. Зная скорость корабля и количество дней, он мог хотя бы приблизительно вычислить диаметр планеты и площадь поверхности.       — Не знаю, — пожал плечами ас.- В книгах посмотри, может, там написано.       — А как ваша экспедиция не упала в Бездну вместе с «надводой»? — спросил Беннер — Как попала в обычную воду?       — Так плавали на полуподводной лодке, — капитан потянул какой-то рычаг, и корабль начал медленно опускаться на посадочную площадку неподалеку от долины Вингрид. — Свартальвхеймцы делали. Наши ушли под воду в лодке, дошли до настоящей воды, проплыли межмировой водопад и всплыли на поверхность. Мантия ведь тоже не просто так появилась: это защита Асгарда, установленная с самого начала времен первым царем Асгарда, чье имя затерялось в веках — вражеский флот потонет, упав в бездну: ведь силой течения надводы царь управляет. А, может, уже и не управляет, если знание потерялось в веках. Еще никому не приходилось перенаправлять надводу — не было в Асгарде настоящих больших сражений. А вот на другой стороне планеты надводы нет, но и земли тоже нет.       — Зато морским тварям раздолье, — пробормотал Беннер. — Настоящее раздолье…       За изучением асгардской жизни прошло еще несколько дней. И, наконец, однажды утром появился Тор. Брюс не стал ни о чем спрашивать, а друг предпочел ни о чем не рассказывать, лишь объявил, что на следующий день они едут в поселение отверженных, причем без Локи. Брюса это сообщение обрадовало. По дороге он надеялся заглянуть на несколько хуторов и понаблюдать жизнь обычных асов, не связанных с правящим домом и процветающей столицей. Тор упоминал, что на каждом хуторе живет образованная женщина-целитель. Беннер и сам видел парочку из них, но тогда ему не пришло в голову проверить свои догадки насчет математики. Асы знали цифры: пускай система записи была не схожа ни с римской, ни с арабской, но по сути это была обычная десятеричная система счисления с одним-единственным исключением: под цифрой «сто» могла пониматься как реальная сотня, так и «большая сотня» — сто двадцать. Сутки, как и на Земле, считались двенадцатеричной системой, с той только разницей, что в часе было сто двадцать минут, а не шестьдесят, так что день состоял из двенадцати часов и нескольких минут, которые асы суммировали и прибавляли один день раз в несколько десятков лет. Однако одной системы исчислений мало, чтобы построить красивые здания или вести торговлю: дроби, корни логарифмы — вряд ли о них имеют представление крестьяне, но вдруг о них осведомлены «целительницы», которые на деле могли оказаться не только врачами, но и хранительницами всех немногочисленных асгардских знаний? Ведь, судя по всему, других образованных асов на хуторах нет, а торговлю в межмировых масштабах асы вели вплоть до разрушения Радужного Моста, и вряд ли позволяли себя обманывать образованным существам других миров с лучшей системой образования. Среди асгардских профессий выделялись врачи, ремесленники, законоведы, которые могли любой штраф посчитать в серебре, коровах и тканях — это требовало некоторых научных знаний. Отсутствие единой денежной системы вынуждало простых крестьян пересчитывать локти ткани на серебро и обратно. Причем это было не так просто, как показалось Беннеру на первый взгляд: шесть локтей красивой ткани вадмеля были равны одной унции, но не абы какого серебра, а лишь законного. Еще было обычное, очищенное, чистое и голубое, причем последнее ценилось ниже всех — в треть очищенного. Кто-то должен был решать, какое серебро каким считать, а также должен был существовать слой образованных социально активных асов: одно обучение царевичей об этом свидетельствовало, но всесторонне образованных мужей Беннер во дворце не встретил. Его окружали разномастные воины. Даже друзья Тора ничего не смыслили в науках, в отличие от всесторонне образованных царевичей. Возможно, мидгардских гостей специально не подпускают к умным асам. Другой вопрос — зачем? Или вовсе не такие уж и отверженные местные отверженные, и вся экономика и торговля держатся на них?       Брюсу Беннеру нравилось решать сложные задачки, даже несмотря на то, что однажды создал чудовище. Но в Асгарде он — гость наследника престола, а, значит, ему ничего не угрожает за излишнее любопытство. Раз он раздобыл кровь самого Локи, то уж разобраться в местной жизни и подавно сумеет. Стоило своими глазами увидеть всё доступное, добраться до прославленной местной криотерапии и понаблюдать за операциями — медицина Асгарда была лишена какого-либо мистического налета и представляла собой четко структурированные теоретические и практические знания, которыми асы владели отменно. И Беннер не сомневался, что не только медицина у асов на высоте, надо только внимательнее изучить быт и повседневность обыкновенных асов, бондов, как их называли столичные жители.       Одним словом, доктор Беннер собирался ехать в поселение как можно медленнее, заходя по дороге ко всем возможным хозяевам — недаром он плохо держался в седле, и Тору это было прекрасно известно.