Локи все-таки будет судить асгардский суд?

      От старика веяло мудростью веков и немощной слабостью — он был жалок, как и все пожилые асы, он был будущим, которое ждало самого Локи много столетий спустя, поэтому молодой царь решил оказать ему милость:       — Позволю. Но позже. После церемонии. После моего триумфа!       Он протянул руку прекрасной невесте, скрывающей личико за вуалью, а незваный старец растворился среди толпы празднично разодеых гостей.       — Счастливица, ты выходишь замуж за самого достойного аса во всем Асгарде! — Локи с легкостью призвал Мьельнир — великолепное дополнение к сиятельному Гунгриру. Толпа разразилась новыми приветственными криками, а в первом ряду почти у самого трона опять материализовался тот самый старец, неистово аплодирующий своему царю. На его руку опиралась безучастная ко всему женщина среднего возраста. Она заинтересовала нового властителя всего лишь на миг и пропала из виду столь же внезапно, сколь и появилась.              Один, не ожидавший появления супруги в мире сна, поспешил затеряться с ней в толпе.       — Как ты добралась сюда? Тебе же неведомы тропы сознания.       — Я прошла по твоей тропе.       Такое простое объяснение застало Одина врасплох. Никто из живущих, кроме него самого, не умел прокладывать тропинки в чужом сознании — ему единственному во всех Девяти Мирах было открыто тайное умение. Но пройти по тропе, созданной другим — вовсе не то же самое, что проложить самому. Неужели даже посредственный маг в состоянии сделать это? Или любое существо, способное отделять одну из своих душ от тела и путешествовать по иллюзорным мирам? Стоило проверить.       — Я чувствую, что тебе нужна помощь, великий Всеотец, — добавила царица, так и не дождавшись ответа.       — Более чем, — пробормотал Один и остановился, так и не выбравшись на свежий воздух. — Толпа бесконечна, нам не найти выхода.       — Почему?       — Во сне происходит только то, что угодно спящему. Он не осознает себя, не осознает своё могущество, но неосознанно пользуется им, изменяя вселенную. Раз нас нет в этой реальности, то Локи нас не узнает. Но он уязвим: его можно убить, но тогда мы либо вернемся в наш мир, либо окажемся в другом сне. Еще спящего можно разбудить прямо здесь, доказав иллюзорность происходящего. Иногда это происходит случайно. Тогда сон становится подконтрольным своему создателю, который превращается в свою бодрствующую копию, даже если до этого был гусеницей.       Один замолчал, переводя дух: давно ему не приходилось объяснять всех тонкостей путешествия по снам.       — Имей в виду, мы здесь не одни.       — Хагалар? — нахмурилась царица. — Или боги Етунхейма?       — Хуже, — покачал головой Один. — Когда я проник сюда, то узрел вовсе не сон, а подосланное видение. Ты прощалась с Хагаларом на краю Бездны. Или здоровалась.       Фригг молчала, силясь вспомнить собственное прошлое.       — Не утруждайся, то была ложь, — успокоил ее Один. — Видение сменилось на еще более безумное. Наш давний друг показал себя и немного немало обвинил меня в своей смерти, вопрошал о любви и о Локи. Мне пришлось явиться лично, чтобы не допустить непоправимого. Я постарался уничтожить его и изгнать из сознания Локи, но я ни в чем не могу быть уверен.       — И снова наши пути разминулись, — вздохнула Фригг. — Если бы я оказалась в видениях немного раньше…       — Ничего бы не изменилось, — заверил супругу Один. — То был всего лишь фантом, насылающий лживые глупости, никак не связанные с настоящим прошлым.       Фригг хотела возразить, но вдруг окружающие их асы и етуны попадали на колени, увлекая за собой непрошеных гостей. На хрустальном троне, увитом причудливым орнаментом и усыпанном бесчисленным множеством драгоценных камней, восседал Локи, венчанный несуществующей в реальности короной Девятимирья. Рядом с ним стояла молодая жена, все еще не открывшая лица.       — Зачем ты пришел в чужие грезы? — едва слышно спросила Фригг у мужа, не разжимая губ. — Что ты ищешь? Ответ на какой вопрос?       — Только на один, — почти бесшумно ответил Всеотец. — Стоит ли пробуждать Локи или проще убить?       — Разве ты разбил его душу не для того, чтобы собрать заново?       — Я долго собирал, но тонкая работа мне наскучила. Благоразумно поставить за спину Тора Хагалара. Готовить Локи к неподходящей ему роли — лишь потеря сил и времени, ведь результат непредсказуем. Взгляни на его мечты: во сне отражается настоящая душа и нет места обману. Несмотря на все мои старания, он всей душой жаждет занять заветный трон. Соперник Тору мне не нужен.       — Хагалар причинил нам много боли, однако его заслуги перед мирами неоспоримы, — спокойно ответила Фригг. — Я никогда не желала его возвращения во дворец, но он не причинит нам столько неприятностей, сколько Локи. Если ты готов признать, что спасение проклятого дитя — твоя величайшая ошибка, я не стану отговаривать тебя, Всеотец.       Последние слова царицы едва не заглушила речь Локи, перенасыщенная эпитетами и грубыми самовосхвалениями.       — Я думал, ты подскажешь иной путь, — медленно произнес Один, принимая нелегкое решение. — Как мать. Не как царица.       — Разве мы в праве рассуждать как отец и мать, когда вершим судьбами Девяти Миров? — еще более безразлично заметила Фригг. — Что же мешает тебе поступить сейчас как обычно?       — То же, что помешало рассказать Локи в детстве о его настоящих родителях, — вздохнул истинный царь. — Я привязался к нему.       — Когда-то я настояла на том, чтобы оставить Локи с нами в качестве сына, а не раба, — напомнила Фригг. — Но ты же понимаешь, что ошибка прошлого не будет довлеть надо мной, если речь пойдет о долге.       — Как интересно, — послышался ядовитый голос в непосредственной близости.       Один и Фригг, увлекшиеся решением судьбы названного сына, даже не заметили, что предмет их спора успел подойти к ним сквозь строй расползающихся, словно тараканы, коленопреклоненных етунов.       — Ваши лица мне смутно знакомы.       — Всё возможно, великий царь, — Один поднялся с колен, изображая покорность и смирение.       Резкий шаг. Не менее резкий выпад, и вот пальцы истинного царя сжимаются на горле иллюзорного. Небольшое усилие. Хруст шейных позвонков. Мир померк.              — Зачем ты это сделал? — спросила Фригг, поднимаясь на ноги и осматриваясь: неведомая сила перенесла их в Валаскьяльв.       — Чтобы попасть в новое видение, которое покажет мне иную сторону его души. В прошлом сне мы всё полезное видели — Один увлек супругу в темный угол и вовремя: в комнату неторопливой походкой вошли он сам и Локи.       — Раз в этом сне есть мой двойник, мне придется изменить облик, — тихо пояснил настоящий Один, накладывая на себя иллюзорные чары. — Ты можешь остаться собой. Локи узнает тебя и скорее всего примет в свой сон.       — Я восхищен твоими идеями, — восторженно вещал призрачный Один, а Локи стыдливо опускал глаза, словно девица. — Твои планы выше всяких похвал. Машины украсят Асгард. Электрические лампочки затмят Фенсалир. А бомбардировщики удержат в повиновении Девять Миров.       — Благодарю, отец, — склонился польщенный Локи, прижав руку к сердцу. — Мои достижения — твои заслуги.       — Многим отцам судьба дарует несколько детей, но все они глупы или безумны, — Один обнял Локи, сажая рядом, вплотную к себе. — Когда мы с мамой узнали, что у нас будет только один ребенок, мы ужасно огорчились. Но зря, ведь ты стоишь десятерых.       — Я служу Асгарду верой и правдой. Всю жизнь и до самой смерти, — буквально пропел польщенный Локи. — Мои ученые нашли способ уничтожить людей. Пожалуйста, дозволь мне устроить геноцид мира, осмелившегося превзойти мир богов.       — Разрешаю, Локи, — кивнул Один, не задумываясь. — Ты, как и прежде, поведешь нашу армию. Уничтожь людей. Они отжили свой век.       Настоящий Один с трудом прятал улыбку в пышные усы, которые наколдовал себе вместе с иллюзорной личиной. То, как умильно Локи ластился к отцу, радовало его черствое сердце. Но засмотревшись на своего двойника, он упустил из виду супругу, которая сделала несколько шагов вперед, покидая спасительную тень. Решилась войти в мир сна и стать его частью. Один предполагал такое развитие событий, но не предупредил о возможных последствиях.       — О, мама, здравствуй!       Стоило Локи заметить царицу, как он выпутался из объятий отца, нежно взял ее за руку и посадил подле фантома. Фригг незаметно дотронулась до одежд «супруга» — они были осязаемыми и теплыми.       — Здравствуй, Фригг. Я рад, что ты здесь. Локи только что поделился со мной своими блестящими идеями, — похвастался Один: настоящая гордость была написана на его вечно бесстрастном лице.       — Неужели все эти идеи принадлежат ему? — мягко переспросила царица. — А как же Тор?       — А что Тор? — пожал плечами Локи. — Он поедет со мной на войну, как и всегда.       — В каком качестве?       — А в каком качестве может поехать оруженосец?       Царица едва скрыла изумление, а Одину пришлось приложить большие усилия, чтобы не засмеяться в голос.       — Если Тор — твой оруженосец, то кем же стал Хагалар? — наудачу спросила Фригг.       — Моя дорогая, почему слуги занимают тебя столь сильно? — ответил вопросом на вопрос призрачный Один вместо Локи.       — Слуги? — Фригг встала. — Локи, разве же они не любят тебя?       — Ну как бы у них нет выбора, — пожал плечами царевич.- Я не понимаю, мама, что тебя так смущает?       — Локи, неужели ты сам веришь в то, что творишь? — царица положила руки на плечи приемного сына. — Это лишь глупый сон. Очнись.       — Сон? — переспросил Локи, но рук не отнял. — Мама, что с тобой сегодня?       Фригг бросила беспомощный взгляд на своего Одина, притаившегося в темном углу. Всё случилось, как он и предполагал: та, кто прежде не бывала во снах, наивно полагала, что с легкостью приведет Локи в чувства, но спящие обычно упорствуют в своих иллюзиях.       Своим странным интересом к углу Фригг привлекла ненужное внимание призрачного Одина и Локи. Всеотцу пришлось покинуть убежище и, игнорируя удивленные восклицания правящей семьи, наотмашь ударить Локи кинжалом в сердце. Ткань легкой белой рубашки обагрилась кровью.              — И где мы на сей раз? — Фригг с подозрением огляделась: просторная пыточная комната, залитая кровью и пахнущая соответственно, вызывала тошноту.       — Мне не стоило дважды подряд убивать его, — пояснил Один, приняв свой истинный облик. — Нас не выбрасывает в реальность, но сны превращаются в кошмары.       — Кто вы? — послышался из угла истеричный вопль. Супруги обернулись. К стене был прикован Локи. Совсем мальчик, не более шестисот зим отроду: окровавленный, с вывернутыми наружу ярко-белыми костями, на которых отплясывали языки муспельхемского пламени — раны, несовместимые с жизнью.       — Локи! — забыв обо всем, милосердные боги бросились к сыну. — Локи, это лишь сон!       — Вы пришли, чтобы мучить меня? — возопил мальчишка, вжимаясь в стену. — Нет! Оставьте меня! А то он вернется. Уйдите!       — Я разобью оковы! — Один разом позабыл, что находится в чужом сне, в иллюзии. Он пытался спасти своего сына с тем же усердием, какое проявил бы в реальном мире. Но оковы не поддались его чудовищной силе.       — Не выходит! — рявкнул он так, что зазвенели цепи. — Локи уверен, что оковы прочные. Их не сломать.       Не успел он договорить, как дверь с противоположной стороны распахнулась, глухо ударившись о стену, пропуская быкоподобного монстра: взъерошенного, огромного, с капающей с клыков слюной. Разъяренного и опасного. И без того перепуганный Локи завопил как резаный.       — А это еще кто? — едва выдавила Фригг враз осипшим голосом. — Такого зверя не существует.       — Кто угодно: ночной кошмар, выдумка или герой сказок, — Один медленно взял супругу под локоток и неслышно отошел к противоположной стене. Хоть это и был всего лишь сон, его сердце пропустило несколько ударов.       — Пока Локи верит во всемогущество чудовища, я не смогу его победить, — пояснил Один, внимательно следя за движениями полубыка, который не обращал на незваных гостей никакого внимания и полностью сосредоточился на вопящей маленькой жертве. — А вот он меня убить может. Если погибнем здесь, то очнемся в нашем мире. А Локи останется мучиться во сне. Я, возможно, предреку ему смерть, но точно не пытки, к тому же в таком состоянии допросить его невозможно. Я отвлеку монстра на себя. Убеди Локи, что это всего лишь сон.        Фригг кивнула и аккуратно двинулась в сторону сына, не отделяясь от стены, а Один решительно вышел вперед, одним взмахом руки призвал копье и направил его смертоносный луч на чудовище. Бык вместо того, чтобы рассыпаться в прах, обернулся, оскалился и бросился на обидчика, оставив Локи истекать кровью. Фригг поплохело от одного вида разбросанных на полу внутренних органов и костей, от сердца, валяющегося в углу в окружении артерий и аорты. Что за дурацкие фантазии приходят в голову полукровке!       — Локи, — царица, едва касаясь, двумя пальцами приподняла подбородок сына и заглянула в глаза, переполненные мукой и страданием. — Локи, ты меня слышишь? Здесь все ненастоящее. Это лишь иллюзия, тобою сотворенная. Поверь в то, что отец убьет монстра, и все прекратится.       — Моего отца я сам убил, — заплетающимся языком произнес пленник. — А мать бросила меня сюда. Это будет вечно. Он будет приходить каждую ночь.       — Я бы никогда ничего подобного не сделала, — уверенно произнесла Фригг, оскорбленная до глубины души. — Как ты можешь подозревать меня в насилии? Локи, вот я, твоя мать.       — Моя мать другая. Синяя.       Фригг оглянулась, услышав пронзительный лязг оружия: Один едва сдерживал копьем когтистую лапу, норовящую сломать Гунгрир.       — Пожалуйста, очнись! — царица предала своему голосу всю нежность, какую когда-либо испытывала. — Локи, вон на полу лежит сердце. Твое сердце. А ты еще жив. Это невозможно. Этот мир иллюзорный. Ты можешь им управлять. Поверь мне!       Несмотря на страшные раны, Фригг встряхнула притихшего царевича, и монстр тут же остановился.       — Мама? — едва слышно произнес Локи таким удивленным тоном, будто сомневался, что порожден женщиной. — Что происходит?       — Ты создал мир кошмара, — пояснил Один, мгновенно победив зверя. — Но теперь все кончено. Верни себе внутренние органы, сделайся старше и создай что-нибудь более приятное, чем камера пыток.       Локи многозначительно кивнул, и вскоре все трое перенеслись в просторную светлую комнату со множеством стеклянных трубок и сосудов, громоздившихся на фигурных столах. Локи повзрослел, на его теле не осталось ни следа от недавних пыток. Он провел рукой по лицу, стирая незримые бисеринки пота. Он был разбит, устал, но совершенно невредим.       — Это по-настоящему или снова мираж? Или игра етунхеймских божеств? Или мне нет смысла спрашивать, поскольку вы оба — плод моего воображения и ответите только то, что я захочу, чтобы вы ответили? — спросил Локи, устало растягиваясь на лавке. Он смирился с неизбежным, он не пытался бороться, ведь не в первый раз попадал в осмысленные сновидения, не в первый раз встречал родителей. Разве что в прошлый раз он их убил.       — Я хочу задать тебе только один вопрос, — Один возвышался над лежащим на лавке Локи, словно непоколебимая скала, но даже такая грозная поза не произвела на приемного сына никакого впечатления. — Назови хотя бы одну причину оставить тебя в живых.       — Ответ знает только настоящий Всеотец, — небрежно бросил Локи, не открывая глаз. Он расслабился и, казалось, дремал в собственном сне. — Он пощадил меня после Мидгарда, он приказал Тору забрать меня оттуда. Он скрывал от меня правду всю жизнь и дал надежду на трон. Я ничего не решаю. Всё решают за меня.       — Так ты послушаешься воли отца? — подала голос Фригг, не веря в искренность безмятежности сына.       — Послушаюсь, — подтвердил Локи, не открывая глаз. — Он величайший бог девяти миров.       — А чего ты хочешь достичь в жизни? — продолжил Один незамысловатый допрос.       — С чего я должен отчитываться перед собственными иллюзиями? Мне хватает ваших расспросов в реальности!       — Мы вытащили тебя из застенок, — напомнил Один.       Локи замолчал. Молчал довольно долго, но последовавший затем туманный ответ гостей не обрадовал:       — Я хочу собственного величия, благословленного Всеотцом.       — Ты желаешь положить жизнь на служение царю? — усмехнулся Один очередной нелепице.       — Я хочу совершить что-то достойное, но отцу трудно угодить. Он не любит ни меня, ни мои планы, — Локи положил руки под голову и уставился в потолок. — Меня никто не любит, и я к этому привык. Мне не нужна иная любовь, чем подобострастная любовь народа.       — Значит, занять трон ценой жизни брата ты уже не желаешь? — заинтересованно уточнила Фригг.       — Отец проживет еще почти тысячу зим, так что брат мне не помеха, — Локи приподнялся на локтях. — Иллюзии, вы не знаете, как выбраться отсюда? Я не в первый раз теряюсь в глубинах своего сознания. Не в первый раз вижу вас. Где реальность, а где сон? Или в реальности я умер во время ритуала? Или меня просто швырнули в Бездну?       — Ты настолько не доверяешь родителям? — Один все больше укреплялся в мысли, что принял верное решение       — Я никому не верю, — пожал плечами Локи. — С тех пор, как узнал правду. Но ваше любопытство чрезмерно. Отстаньте от меня хотя бы здесь, раз не желаете помогать.       Мир покачнулся и пошел волнами. Один обнял супругу, и отступил к стене, едва не падая на шатком полу. Локи пытается стереть их из сна, считая лишь плодом своего воображения. Быстро же он уже освоился в грезах! Но он ни в коем случае не должен понять, что беседует с настоящими родителями, а не с собственным подсознанием. Когда растрескавшийся пол начал падать в темный провал бездны, Один воспользовался этим, чтобы вернуться в реальность.              — Почему ты ушел из сна? — спросила царица, как только стены вокруг перестали кружиться в причудливом танце.       — Ничего более интересного он бы не сказал, — тяжело ответил Один. — На словах он ничтожен, на деле — властолюбив. У нас нет причин оказывать ему милость.       — Ты мудр, Всеотец, — кивнула Фригг и продолжила после небольшой паузы: — Чего же ты ждешь? Чтобы я вложила клинок в твою руку?       — Я не позволю вам убить его!       Царь и царица одновременно повернули головы и, наконец, заметили сидящего в кресле Хагалара, от которого несло черной энергией зла и разрушений.       — Божественные родители, это свинство с вашей стороны: выкрадывать ребенка, обучать какими-то безумными методиками, пытать и вот теперь убивать просто потому, что вам не нравится результат вашего же морального и физического насилия! — Вождь выплевывал каждое слово, словно каплю яда, призванную прожечь дыру в темных душах царской четы.       — Хагалар, у тебя нет причин возражать мне, — Один поднял руки в знак примирения. — Ты любил детей в равной мере. И вот твой час пробил: ты окажешься за спиной Тора, станешь ему опорой, если мои дни сочтутся раньше срока.       — Никогда! — звериный рык отразился от стен, породив эхо. — Я не встану за спину Тора ценой жизни Локи. Ты слишком легко выбрасываешь из своей жизни тех, кто не кажется более полезным, всеблагой царь. От меня ты также избавишься, когда не будешь нуждаться в моих услугах? Или проявишь «милосердие» и засунешь навечно в лабиринт как Гринольва? Чтобы можно было использовать, когда вздумается, а потом вновь убрать?!       — Не я убил Тень, а Гринольва подле лабиринта ты запер своими руками! — повысил голос Один. — Что за чушь ты показал Локи? Ты сам, своими руками ее уничтожил, разбив сердце Фригг. И не только ей. Зачем ты показал Локи столько лжи?       — Я не имею ни малейшего понятия о том, что творилось во сне, — Хагалар наклонился вперед и с вызовом посмотрел на Одина. — Я просто провел ритуал. Локи должен был заинтересоваться новыми сведениями, захотеть жить. Ты довел его до полного истощения! Он не хочет жить. Он устал от пыток, видений, смерти. Оставь его в покое. Просто оставь. Если уж ты докопался до его сна, то верни сознание в наш мир. Пусть не помнит прошлого — я сам ему расскажу.       — Замолчи и послушай! — прикрикнул Один, гневно сверкнув единственным глазом. — Ты прекрасно понимаешь, что поставить тебя рядом с Тором — единственное верное решение. Ты сам принес дурные вести: Асгард на пороге войны с другими мирами. Локи может всё испортить. Он непредсказуем.       — Да, непредсказуем, — Хагалар неожиданно отступил и глубоко задумался. На его лице мелькнула мысль, другая, третья: неясная болезненная улыбка озарила усталое лицо. — Ты прав, мой любимый царь, дитя непредсказуемо.       Маг поднялся с кресла. Медленно, словно каждый шаг давался ему с огромным трудом, подошел к кровати и опустился подле Локи.       — Зато ты очень предсказуем, Один! — прошипел он в лицо царю и схватил царевича за запястье — вспышка белого света озарила комнату, сбивая с толку Одина и давая Хагалару лишние секунды на самоубийственную выходку.       — Во имя моего отца и отца моего отца, я разделю жизнь с сыном Лафея против сына Бора! — скороговоркой выпалил маг, скрепляя поцелуем древнюю клятву. Никто не успел даже слова вымолвить: белый свет, и без того резкий, стал настолько нестерпимым, что на глаза навернулись слезы боли.       — Что ты наделал? — воскликнула Фригг, как только немного проморгалась.       — Я же сказал, прекраснейшая, что твой муж слишком предсказуем, — объяснил Хагалар своим привычным насмешливым тоном и потрепал Локи по волосам. — С него станется убить своего обожаемого ребенка и поставить меня перед фактом, что всё, я обязан встать за спину Тора, ведь больше некому, это мой долг и прочее. Один, я слишком хорошо тебя знаю. А ты наверняка хорошо знаешь это заклинание. Если детеныш погибнет хотя бы косвенно по твоей вине, я умру вместе с ним. И ты останешься ни с чем. Если, конечно, не успеешь воспитать новых талантливых царедворцев. Думаю, ты успеешь и еще повесишь Локи, чтобы насолить мне. Но не сейчас. Я выиграл немного времени для себя и этого поганого мерзавца, постоянно треплющего нам нервы. Моя милая Фригга, не печалься, я могу снять метку, если захочу… но я вряд ли захочу. А вот руну «хагалаз» пора стереть. Ребенок так и не понял, что она фальшива.       Хагалар провел рукой, и едва заметная руна на правом запястье Локи — последнее напоминание о давнишнем происшествии в лабораториуме — исчезла без следа. Один буравил Вождя нечитаемым взглядом, Фригг только головой качала, наблюдая, как маг с любовью, нежностью и страстью перебирает локоны Локи.       — Мой неродной сын не заслуживает такой любви и преданности, — тяжело произнес Один.       — Локи не заслуживает? — нахмурился Хагалар, отдернув руку. — А кто заслуживает? Может быть, вы, предавшие и изгнавшие меня? Я всю жизнь отдал служению тебе, Один, а ты меня выбросил. Откровенно говоря, я не ребеночка спасаю, а вам мщу, в первую очередь, мои дорогие царь и царица. Плоть и кровь Лафея — средство, вы — цель. И не трон Асгарда мне нужен, я жажду отомстить за потраченные на вас зимы.       — Как ты можешь? — тихо произнесла Фригг. — Вспомни о том, как ты вершил судьбами миров. Ты считаешь, что зря потратил время, подчиняя Девять Миров Асгарду? Создавая великую империю?       — Ну ты же можешь пятьсот лет обижаться на мои неосторожные слова и желать мне смерти, — пожал плечами Хагалар. — Так почему я не могу обижаться на то, что вы меня бросили на дно Бездны?       — Но ведь ты сам ушел, — терпеливо напомнила царица. — Неужели память обманывает тебя? Я умоляла тебя остаться — ты отказался. Я умоляла тебя вернуться — ты меня оттолкнул. Ты сам загнал себя в поселение, а теперь обвиняешь нас в том, что мы сломали тебе жизнь. Разве это справедливо?       — Перестаньте, — степенно произнес Один, не повышая голоса. — Так вы ничего не сможете изменить.       — Не мог придумать что-нибудь менее пафосное? — съязвил Хагалар. — Я больше не подчиняюсь каждому твоему слову, отец смерти. Я тебе честно и откровенно скажу один раз и больше повторять не буду: мне глубоко наплевать, каков Локи по характеру и что вы про него думаете. Он мой. Я ждал его пять столетий. И никто не встанет между нами. Ни вы, ни его дружки, ни он сам. Я всегда получал то, к чему стремился. Еще ни один артефакт не был мной утерян, ни одна война не была проиграна. И Локи я не упущу. Даже если мне придется пойти против вашей воли. Впрочем, уже пришлось.       — Я швырнул его бессознательное тело в твои объятия полтора года назад! — громыхнул Один, теряя самообладание. — Я отдал тебе игрушку, которую ты так жаждал.       — Он не игрушка. Только ты его таковым считаешь.       — Нет, ты. Я растил из него сына и наследника. А ты пытаешься сделать его своим рабом. Ты рассуждаешь о нем, как о вещи, и принимаешь решение, не спросив его мнения.       — А ты что, хоть раз в жизни его мнение спрашивал? — зашипел Хагалар в ответ, на мгновение принимая облик настоящей змеи, готовой вцепиться ядовитыми зубами в чью-нибудь глотку.       — Почти всегда, — флегматично ответил Один, не обращая внимания на метаморфозы.       — Заранее вложив в его голову нужный ответ, разумеется!       — Зачем? Я достаточно хорошо его знаю, чтобы предугадать возможные желания, он сам ограничивает себя в попытках понравиться мне. Да и возможностей у царевичей не так и много.       — Царевичей! Твои дети всегда были для тебя только царевичами. Ты в них никогда не видел личностей. Ты ни в ком не видел личностей и лепил только то, что тебе нравилось.       — Если ты так считаешь, то тебе придется совершить самоубийство, — Один легко обошел очередную словесную западню. — Ведь тобой я тоже занимался. Не забывай, каких высот ты достиг и кем в конце концов стал. Посмотри на свою ладонь и вспомни. Я никогда и никого не приближал настолько…       — И никогда и никого не выбрасывал со столь спокойной душой! — Хагалар перевел дух, осознав бессмысленность спора. — Немедленно разбуди Локи. Вернись в сон и забери его душу.       — Я могу повредить его…       — Ах, не хочешь! — глаза Хагалара опасно сощурились. — Что ж, тогда я все сделаю сам!       Одного небрежного взмаха рукой хватило, чтобы появившаяся из ниоткуда ледяная вода окатила царевича с головы до ног. Вскрикнув от неожиданности, Локи открыл глаза и принял сидячее положение.       В комнате повисла напряженная тишина.