Локи все-таки будет судить асгардский суд?

      Беспокойный вечер сменился беспокойным утром, которого Ивар, открыв глаза, даже не заметил: вокруг стояла кромешная тьма. В покоях давно потухли все факелы, а за окном хозяйничала длинная зимняя ночь, не собиравшаяся превращаться в светлое асгардское утро. Ивар потянулся и перевернулся на другой бок. Мышцы шеи жутко затекли и едва двигались: он заснул на руке старшей царевны, а за ночь так и не сменил позы. В почти беспроглядной тьме с трудом можно было различить силуэты спящих девушек. На ночь они не стали менять ипостась, поэтому вынуждены были укрыться шкурами. Ивар же не только укрылся сразу тремя, но и не снял с себя верхней одежды. Спать в Ётунхейме он еще ни разу не осмеливался, поэтому понятия не имел, насколько холодны зимние ночи.       Ученый аккуратно отодвинул руку царевны, освободив себе побольше места, и хотел уже закрыть глаза, как вдруг ясно услышал то, чего никогда не было в этой части дворца — чью-то тихую поступь. Затаив дыхание и не смея шелохнуться, он прислушался, надеясь, что ему почудилось, но нет: осторожные шаги приближались к двери. Если его обнаружат в одной постели с обеими дочерьми Лафея…       — Царевна, проснись, — он с силой потряс плечо девушки, вынуждая открыть фосфоресцирующие глаза. — К нам идут.       Дочь Лафея приподнялась на локте. В установившейся тишине слышалось её сбившееся дыхание, но оно не могло заглушить приближающегося топота.       — Я слышу шелест, — наконец прошептала она, нехотя поднимаясь с ложа.       — Кто идет к нам? — подала голос младшая.       Сердце Ивара бешено колотилось. Он спустил ноги с ложа, намереваясь встать, но старшая царевна нагнулась к нему и мягко надавила на плечи, вынуждая лечь обратно.       — Я пойду одна, — прошептала она ему в самое ухо. — Не бойся, боги благословили тебя покоем.       — Иди сюда. — Младшая дернула его на себя и уложила рядом, подальше от двери. Её руки: большие и теплые — обнимали за плечи столь крепко, что вскочить он не смог бы при всем желании.       Шаги стихли. Раздался громкий стук и какие-то неразборчивые слова. От страха Ивар крепко вцепился в руку своей спасительницы и постарался задержать дыхание. Он проклинал себя за то, что решился-таки остаться ночевать да еще и поддался уговорам царевен разделить с ними ложе. Если стражники войдут, если обнаружат его, распластавшегося практически под телом младшей дочери убитого асами царя! Прошло несколько минут, показавшихся ученому часами, прежде чем дверь захлопнулась, а на кровать присела старшая царевна. Младшая тут же подползла ближе к сестре. Ивар не смел повернуть головы. Сердце готово было выпрыгнуть из груди, а дыхание никак не выравнивалось — если бы этот «кто-то» вошел в спальню…       — Слуги явились с посланием от дяди, — старшая царевна с силой перевернула друга на спину и помахала перед его носом плоским камнем.       Небо начало сереть, предвещая наступление очередного пасмурного дня. Звезды тускнели одна за другой. Скоро пора будет возвращаться в поселение. Воспоминания о доме вернули ученому крупицы сил. Он с трудом сел на огромной кровати. Сестры углубились в чтение камня и что-то тихо обсуждали на языке ётунов. Зрение у них было отменное, ни один ас не смог бы разобрать письмена в такой темноте.       — Не хотелось бы торопить вас, но скоро откроется портал. — Ивар порадовался, что голос не подводит его: звучит весело и почтительно, как обычно. — Кто из вас окажет честь мне и всему Асгарду и переступит столетиями закрытые границы?       — Я.       Младшая сестра встала с кровати и принялась сооружать дорожное платье: особым образом завязала шкуры, прикрывая почти все тело. В один из своих прошлых приездов Ивар смог убедить девушек в том, что в его мире нагота не принята.       — Сестра, исполни свое бремя.       Старшая смотрела на младшую так серьезно, будто отправляла не в дружественное поселение, а на тайную миссию в тыл вероятностного противника. Хотя для тех, кто никогда не видел мужчин и жил в затворничестве, даже полуторадневная поездка в закрытую деревню науки может стать большим впечатлением. О жизни асов царевны знали только по рассказам Ивара и мечтали увидеть своих полуродичей.       Первые лучи тусклого, едва пробивающегося из-за облаков солнца осветили заговорщиков: Ивар сидел на просторной кровати и нетерпеливо наблюдал за девушками, которые собирались настолько медленно, будто вовсе не готовились к незаконному побегу в другой мир. Они ели, выбирали украшения и громко спорили на языке ётунов. Ивар уже хотел было нарушить все установленные правила и поторопить их, но тут сестры сами подозвали его к двери. Все трое тихонько выскользнули в пустынный коридор. Нервно оглядываясь, они преодолели несколько переходов, отделявших покои царевен от места появления Ивара. Просторный ледяной зал был выбран для телепортации неслучайно. Когда-то это была любимая комната сыновей Лафея. Они собирались там вместе со своими воинами, пили, веселились и развлекались с красотками. Прошло более тысячи зим со дня их гибели: всю мебель давно вынесли, а комнату закрыли в память о царевичах, которые сделали для Ётунхейма больше, чем многие законные цари. Каждый раз, когда Ивар появлялся в пустой зале, у него начинались галлюцинации: то он отчетливо слышал приглушенный гул голосов, то стук столовых ножей, то звон разбивающихся чаш. Даже сейчас, когда рядом с ним шли царевны, он не мог отделаться от ощущения, что большая зала полна ётунами, но они невидимы. Девушки говорили, что эти галлюцинации — один из признаков его божественной избранности, но Ивар хотел верить, что есть и чисто научное объяснение этому загадочному феномену.       Протиснувшись в слишком узкий для ётунов проход, все трое оказались в пустом темном помещении, в центре которого блестел синим маревом портал Тессеракта. Исследователь взял младшую царевну за руку и повел её к воронке, мысленно благодаря Ивара за то, что, несмотря на задержку, не закрыл портал. Старшая так и осталась у прохода. Она стояла напряженная, бледная, а губы её шевелились в тихой молитве. Младшая, напротив, не выказывала никаких признаков страха: шла уверенно, крепко схватив за руку проводника. Её шаги были столь широкими, что Ивару приходилось чуть ли не бежать. Он хотел дать несколько советов насчет телепортации, но не успел: царевна в мгновение ока втащила его внутрь портала.       — Ну как дела в Ёт… О Иггдрасиль! — послышался чей-то громкий вскрик.       Глаза, отвыкшие от не такого уж и яркого асгардского солнца, различали только смутные очертания предметов. Не полностью восстановившийся слух искажал голоса, так что естественник не сразу понял, что склонившееся перед ним существо — это тот самый Ивар, который и должен был вытащить их из Ётунхейма. Спустя мгновение, он осознал, что склонился друг не перед ним, а перед царевной.       — Дочь Лафея! — Еще один вскрик болезненно отразился в ушах. — Ничтожнейший из асов приветствует тебя в своем недостойном лабораториуме и смеет молить только о том, чтобы его неопрятный облик не вызвал гнева великой царевны!       За время этой сбивчивой речи Ивар полностью пришел в себя и огляделся. Он стоял в том лабораториуме, где Локи работал над Тессерактом. Помещение отличалось неестественной чистотой, будто здесь не просто часто убирали, а ничего не трогали уже много месяцев.       — Это тот, благодаря кому я смог снова увидеть тебя, царевна, — Ивар указал рукой на униженно кланяющегося друга. — Страж частицы Тессеракта.       Младшая царевна рассматривала нового знакомца с таким заинтересованным видом, будто никогда прежде асов не видела. А ведь и в самом деле, почти не видела! Наверняка ей интересно сравнить обитателей высшего мира. Тем более что почти все носят длинные светлые волосы.       — Тот, кто владеет Тессерактом, поможет тому, кто заблудился в мирах, — наконец, произнесла полуётунша с поистине королевским достоинством, после чего схватила мага и поставила на ноги. Тот обмер от подобного обращения. Ивар позволил себе негромко фыркнуть: он-то привык к тому, что девушки, если им не нравилось его месторасположение или поза, просто переставляли его в угодное им место, но предупредить своих о такой мелочи он даже не подумал.       — Я так жду встречи с благословленной, — царевна выжидающе посмотрела на проводника. А ему еще показалось сначала, что ее совершенно не заинтересовал рассказ о софелаговце, который изучал науку таким же способом, что и ётуны, но нет, оказывается, первая, кого царевна хочет увидеть в совершенно незнакомом ей мире, — это Беркана.       — Сию же минуту, — естественник тепло и ободряюще улыбнулся. — Ивар, будь добр, сходи за Одиндоттир, пусть придет и принесет свои выкладки по магии людей. Я бы и сам рад, но не смею оставлять гостью в одиночестве.       Ивар находился в некотором замешательстве после прикосновения ётунши, поэтому ответил далеко не сразу.       — Ты же знаешь, что всегда можешь положиться на меня. Не успеете моргнуть, а Беркана уже будет здесь, — он запинался, что совсем на него не походило. Даже ученые с недоверием относились к тому, что прикосновение оборотня не принесет им боли.       — С твоего позволения, царевна, — он быстро поклонился и едва не выбежал из лабораториума. Ивар нахмурился, сделав себе замечание: надо было все же предупредить своих об особенностях поведения полуётунш. Но ведь он не был уверен, что они согласятся навестить Асгард. Он бы подвел всех, если бы сперва пообещал привести девушек, а потом бы не привел. Царевна, тем временем, осматривала лабораториум. Она подошла к столу, покрутила в руках пробирки, такие маленькие и хрупкие, совсем не подходящие для ее больших пальцев. С трудом поставила их на место, едва не задев куб для дистилляции.       — Я полагаю, что мне не стоит пояснять названия и назначение всех этих приборов?       — Какая большая комната для исследований, — отозвалась царевна, нюхая содержимое разных баночек. На её лице отражался почти детский восторг. На такое красивое, лучезарное лицо смотреть можно было часами.       — Ваше высочество!       Появление Берканы разрушило только установившуюся было атмосферу душевности и взаимопонимания. Запыхавшаяся, изумленная, магиолог даже кланяться не стала. Она застыла на пороге, не смея подойти к царевне иного мира, и только пожирала ее глазами, ведь она до сего дня ничего не знала об оборотничестве дочерей Лафея. Позади топтался молодой маг. Ивар и царевна, едва сдерживая улыбки, смотрели, как он пытается протиснуться между окаменевшей Берканой и дверным косяком. Наконец, ему с большим трудом удалось это сделать. Следом за ним вошел, в свойственной ему манере, сдвинув со своего пути окаменевшую от удивления девушку, маг, которого Ивар предпочел бы не видеть подле царевны. Хагалар не выразил никакого удивления, оглядывая царевну, и, что еще хуже, не испытывая никакого почтительного трепета перед столь знатной особой. Ивар позволил себе немного скривиться. Похоже, он был вместе со своей протеже и, услышав чудные вести, последовал за ней. Не самый удачный поворот событий: Вождь слишком груб и дерзок для такого утонченного создания как дочь Лафея.       — Младшая царевна! — Хагалар остановился в паре шагов от нее. — Добро пожаловать в поселение магов.       Он изобразил странный, ни на что не похожий поклон. Царевна только кивнула в ответ и, обойдя его, приблизилась к Беркане, которая все так же стояла в дверях, не смея шелохнуться.       — Слово сказано. Я ждала тебя, — глухо произнесла она. — Вижу, ты взываешь к жалости и ждешь помощи. Мое пламя разорвет на части твои страдания.       Даже старая травма и пряди светлых волос, закрывавших ее, не могли скрыть недоумения, отразившегося на лице Берканы. Ивар уже открыл было рот, чтобы перевести речь, однако вовремя остановил себя — это будет неприкрытое оскорбление. Но что же делать? Ведь Беркана ничего не знает о странном, ни на что не похожем языке ётунш — могут посыпаться неприятные вопросы.       — Ты о моих исследованиях? — переспросила девушка спустя долгую минуту. Ивар судорожно выдохнул — она правильно поняла замысловатую речь и не ударила в грязь лицом.       — Время убывает. — Дочь Лафея никогда не умела ждать: она протянула руку, схватила Беркану за плечо и потянула ближе к себе — та чуть не упала, запнувшись о порог. — Я о твоей боли познания.       — Я… — Одиндоттир начала судорожно перебирать листы бумаги для Торпед. Хагалар наблюдал за царевной, скрестив руки на груди и усмехаясь чему-то, только ему ведомому. Молодой маг, впервые увидевший такое чудо вблизи, смотрел на него голодным взглядом ученого: он будто мысленно расчленял и исследовал каждый орган загадочного гигантского организма.       — Мой добрый Ивар, — Хагалар легонько потянул софелаговца за рукав, подзывая поближе к себе, — sei so nett, чтобы объяснить, откуда в нашем достойнейшем из достойнейших поселений Асгарда появилась сия особа вражеской царской крови? Ты никогда не говорил, что так близко знаешь младшенькую дочку Лафея.       — Ты не совсем прав, Вождь, я имею честь быть другом обеим царевнам. Но привести сюда их вместе было совершенно невозможно, — естественник отвечал как можно тише, чтобы не мешать девушкам.       — Что она говорит по поводу смерти Лафея и всего прочего? — Ивар вздрогнул и едва подавил раздражение: кто о чем, а Хагалар о политике!       — Sie hat nichts gewusst und jetzt trauert um den Vater. Я прошу тебя, не терзай её пустыми расспросами.       Старый маг только усмехнулся. Ивару эта усмешка совсем не понравилась и только утвердила его в правильности давно принятого решения — не отпускать от себя царевну ни на шаг. Раз просить Вождя о чем-либо бесполезно, придется сделать так, чтобы у него не было возможности поступить непочтительно.       — Звезда Любви, — окликнула его ётунша. — Мой удел одиночество, для меня сейчас слишком много спутников. Оставь нас, — она указала на Беркану.       Ивар открыл было рот, чтобы возразить, но слова застряли в горле. Кто он такой, чтобы перечить царевне?       — Мы будем рядом, если понадобимся, — кивнул он и направился к двери. Мужчины с неохотой последовали за ним. Никому не хотелось оставлять царевну наедине с магиологом, но выбора не было. Далеко они, правда, не ушли.       — Ты собираешься показать ей поселение? — осведомился молодой маг, как только дверь за ними захлопнулась. — А не думаешь, dass das keine gute Idee ist? Подобно тому, как непосвященный любуется серебряным зеркалом, осаждающимся на донышке пробирки, наши будут глазеть на царевну.       — Ты прав, — Ивар кивнул. — Я думал о том, чтобы показать ей поселение, но для женщины, которая никогда не видела мужчин, боюсь, это будет слишком. Быть может, стоит ограничиться знакомством с нами, добрыми беседами и обменом опытом, а уже в следующий раз показать деревню? Да, думаю, так будет лучше всего. За два дня я успею познакомить ее со многими достойными учеными.       — За два дня? — маг рассмеялся, представляя себе забавную картину. — Ты хочешь уложить спать особу царских кровей в одном из наших домов?       — Покои детеныша — самое оно, — встрял Хагалар. — Хотя… Нет, при ее росте она там все поломает. И объясняйся потом с нашей маленькой царевной…       Ивар поморщился: старый маг оскорблял младшего сына Одина даже сейчас, когда его не было рядом. Что же он позволит себе, оставшись наедине или даже не наедине с царевной Ётунхейма?       Беркана проводила друзей нетерпеливым взглядом: ей хотелось побыстрее получить ответы на все значимые вопросы. Когда Ивар ворвался в лабораториум, она как раз занималась расшифровкой сложного текста. Воодушевленный маг говорил с такой скоростью и так невнятно, что магиолог далеко не сразу поняла, кто приехал и что именно от нее требуется. А как поняла, то не могла поверить в свою удачу: логисты Ётунхейма говорили, что ётуны изучают мир так же, как древние люди. Если это правда, то она получит ответы на сотни вопросов!       — Я не очень хороша в расшифровке. — Беркана с трудом нашла нужный лист. Остальные бросила на пол, чтобы не мешались: они разлетелись чуть не по всему лабораториуму. — Я перевела текст на наш язык, но не могу почти ничего понять. Это какой-то шифр. В одном царстве жили два брата и сестра. Сестра была так красива, что, боясь потерять честь, удалилась в далекий чертог, облачившись в черные одежды. Один ее брат стал царем, второй служил ему скороходом. Однажды скороход случайно увидел деву в черном и влюбился в нее. Царь благословил их брак. После пышных торжеств новобрачные отправились в опочивальню и только там, раздевшись, обнаружили свое родство, что привело их в величайшее отчаяние и слезы. Но они так сильно любили друг друга, что, несмотря ни на что, соединились воедино. Утром двуединое тело предстало перед царем и столь полюбилось ему, что он приказал отринуть мужские части и стать ему женою… Если я правильно перевела, конечно. Тело стало триединым, а страну охватил мор. Оставшиеся в живых крестьяне схватили триединое тело, заперли в железную башню и развели огонь. Тело распалось на мужское и женское естества, а мор прошел. Я понимаю, что женская часть — ртуть, но…       — Не ртуть, а медь, — поправила царевна, которая, казалось, даже не дышала во время рассказа Берканы. — Облачение в черные одежды — это черная серная медь. Один брат — олово, став королем, приобрел золотоподобный цвет — соединение олова и серы. Другой брат — это быстроногая ртуть. Ртуть и медь влекутся друг к другу, но медь прячется за серой. Чтобы соединить ртуть и серную медь, нужна помощь.       — Катализатор? — переспросила Беркана недоуменно.       — Царь, — поправила дочь Лафея. — Опочивальня — это герметичный сосуд. Раздевание — окисление ртути. Слезы — обработка веществ специальным раствором. Соитие — это сложный процесс: в результате ртуть с медью соединяются. Отринуть мужские признаки — избавиться от сернистых соединений. Еще одно соитие уже на троих — в результате сулема — причина мора. Сильное нагревание с железом разлагает триединое тело и сулему.       — Это невероятно! — воскликнула Беркана. Она опустилась на колени и принялась судорожно выискивать другие листы с не менее непонятными формулами. — Неужели все именно так? Darf ich aufschreiben? А это ты не знаешь? — руки девушки дрожали от чрезмерного возбуждения, мяли и даже надрывали хрупкие листы. — «Чтобы приготовить эликсир, возьми философскую ртуть и накаливай, пока она не превратится в красного льва». Красный лев — это может быть и сурик, и свинцовый глет, и киноварь — как тут разобраться? «Дигерируй льва на песчаной бане с кислым виноградным спиртом, выпари жидкость, и ртуть превратится в камедеобразное вещество. Положи его в реторту и медленно дистиллируй»… Да что я тебе читаю, посмотри сама. «Киммерийские тени покроют реторту тусклым покрывалом» — что за тени? «Внутри истинный черный дракон, пожирающий свой хвост» — этого я тоже не понимаю. И каким образом в конце ритуала появляется горючая вода и человеческая кровь?       — Ты ищешь верную дорогу, — кивнула царевна, просматривая другие листы. — Красный лев…       — Ивар, дорогой!       Беркана резко обернулась, заслышав знакомый голос и предполагая самое худшее — в дверях действительно оказалась Фену. Магичка.       — Какая неожиданность! — присвистнула она, откровенно любуясь царевной. Беркана уткнулась в свои записи. Фену не могла конкурировать с ней, просто не занимаясь магиологией, но кого будут интересовать какие-то наработки девушки, на которую и смотреть-то противно, когда рядом такая женщина? Вот и царевна поддалась ее чарам. — Беркана с грустью наблюдала, как ётунша поднялась со скамейки во весь свой немалый рост. Конечно, она предпочтет красавицу с пышными формами в откровенном платье одноглазой мужеподобной калеке с дурацкими вопросами.       — Эта магичка — Черная Вдова, — сказал вошедший вслед за новой гостьей Хагалар, одним хозяйским движением обняв Фену за талию и прижав к себе. Беркана не смогла сдержать гневного вздоха, но тут до ее чуткого слуха донеслось:        — Это младшая царевна Ётунхейма, полуасинья.       Движение Хагалара не несло в себе желания — за ним был сокрыт практический смысл: объяснить недоходчивой магичке природу гостьи.       — Вот тебе на! — столь же тихо откликнулась Фену. — Und meinen Namen hast du schon vergessen? — она игриво подмигнула Хагалару.       — Для женщин ётунского племени имен не существует, — Хагалар отпустил талию красавицы.       — Это ты ее ётунским племенем обзываешь? — усмехнулась соблазнительница, смерив изучающим взглядом царевну и не уделяя ни крупицы внимания магиологу. Конечно, она вообще не считала нужным замечать других женщин поселения, ведь они не были для нее соперницами. Беркана, работавшая в фелаге только с мужчинами, прекрасно знала, что все они, так или иначе, расположены к этой красивой девице, что неимоверно злило магиолога, но поделать с этим она ничего не могла. Сама Фену не раз хвасталась, что пользовалась благорасположением Хагалара, Ивар никогда не скрывал своей влюбленности в нее и надеялся на взаимность, Раиду только к ней и бегал со своими проблемами. В раздражении Беркана отбросила со лба длинные волосы, как любила делать раньше, еще до травмы. Всего на мгновение открылась изуродованная часть лица, но этого хватило царевне, чтобы полностью переключить внимание на магиолога.       — Дочь Одина!       Беркана с трудом заставила себя отвести гневный взгляд от Фену, которая умудрялась одновременно заигрывать с Хагаларом и строить глазки царевне.       — Ты одноглаза, а, значит, о тебе судят по внешности. Ты не желала прибегнуть к врачебной помощи?       Беркана едва удержалась от грубого ответа. Конечно, как только в комнате появилась Фену, речи о знаниях сошли на нет и потекли по отвратительному руслу красоты. В поселении было много раненых и покалеченных, на их фоне ожог не очень заметен. Но одно дело поселение, а другое — царевна, которая, разумеется, не могла не заметить кошмарные рубцы, несмотря на все предосторожности.       — Я была в лазарете много ночей, но наши целители ничего не смогли сделать, — буркнула девушка.       — Ляг.       Беркана недоуменно подняла голову, не расслышав приказа, а зря. Царевна не стала повторять дважды, вместо этого она одним сильным и резким движением стянула ее со скамейки и уложила на спину. Хагалар дернулся было на помощь, но остановился на полпути. Беркана попыталась подняться самостоятельно, но царевна легонько надавила на грудную клетку, запрещая вставать. Пока легонько. Беркана, несмотря на толстое шерстяное платье, чувствовала, что в руках великанши таится немыслимая для хрупких асов сила, и если она не послушается, то царевна может случайно сломать ей несколько ребер. Она дернула головой, откинув светлые волосы назад. Блестящие изумрудные глаза царевны вблизи казались неестественными, будто не природа наделила их таким ярким цветом, а краска.       — Любя Зимнего Проводника, я исцелю тебя, — произнесла ётунша после тщательного осмотра и ощупывания.       — Что? — голос Берканы дрогнул.       — Я затрудняюсь сказать, как, но темные боги уважают меня и обращают мою искру целительства в пламя, — царевна села на лавку и взглянула сверху вниз на распростертое у ее ног тело. — Я не хочу ни страданий твоих, ни благодарности.       — Ты сейчас не шутишь? — Беркана, забывшись, села рядом с венценосной особой. Она была готова пасть на колени перед возможной благодетельницей и смиренно молить о немедленной помощи. Спустя столько времени, полном мучений и страданий, она сможет вновь заглянуть в реку и увидеть то лицо, которое так любила целовать мать!       — Беркана, я запрещаю тебе даже думать о таком! — молчавший Хагалар одним словом разрушил все мечты и надежды. — Асам нельзя проходить обряды ётунов!       — Долой сомнения! — в голосе царевны послышалась сталь. Она поднялась на ноги и высокомерно посмотрела на старого мага. — Никому, кроме меня, с её травмой не справиться. Тебе ведь не нравятся её страдания. Я знаю, что делать — лаугиэ.       — Лаугиэ?       — Священная жертва.       — Какие у вас боги жадные! — прыснула со смеху Фену. — Жертв требуют, да еще и священных!       — Алтарь впитает детской крови, и я буду благословлена. — Царевна расправила руки подобно крыльям, запрокинула голову. Беркана затаила дыхание: перед ней стояла настоящая жрица темных богов, которая может совершить любое чудо!       — О да, приятное было зрелище, помню. — Хагалар сел рядом с Берканой и взял её ледяные руки в свои.        — Ты не ётун, а значит, не был на ритуале, — уверенно заявила царевна.       — Я видел столько всего в своей жизни, чего простым асам видеть не позволено, — махнул рукой Вождь и подмигнул Фену. Та стыдливо опустила глазки. — Помню я одну такую лаугиэ… Скажи мне, красавица-царевна, ты все столь же искусна в обращении с кинжалами?       — Весь наш род владеет ими, — неуверенно ответила дочь Лафея.       — Уж тебе-то равных точно нет.       — Подожди, я не понимаю, — Беркана вскочила на ноги, все еще полная безумной надежды. — Что за ритуал? Нужна кровь ребенка?       — Чтоб войти в доверие к богам, нужна жизнь, сохранившая искру рождения. Боги любят кровь детей, — пояснила царственная гостья. Магиолог не смогла сдержать удивления:       — Жизнь ребенка — вот чего хотят темные духи! — Теперь она, наконец, поняла, почему они называются темными!       — Лаугиэ в семье — это честь, слава и доблесть. Царская плоть в огне становится защитой от всех бед.       — И? К чему ты это говоришь? — воскликнула Беркана, хватаясь руками за голову. Ее спасение было целиком и полностью в руках какого-нибудь невинного ребенка.       — Когда асы брали наш город, мама с радостью поднесла богам моего младшего брата.       — Какой ужас!       — Какая прелесть!       Воскликнули Беркана и Фену одновременно и недоуменно посмотрели друг на друга. Фену скривила губы в гадкой ухмылке, искажающей правильные черты лица.       — Но ритуал был расстроен, а ребенок убит асами, помнишь?       Беркана повернулась к Хагалару. Он ведь что-то рассказывал о войне. Тогда он был молод и полон сил. Наверняка, видел неудачный ритуал.       — Его бремя — смерть, — кивнула царевна. Она говорила столь непринужденно, будто речь шла не о ее родном брате! — Только сильные и здоровые выживают. Слабые дети для нас неважны. Священная смерть — это счастье. Для него. И для семьи.       — Вернуть себе красоту ценой жизни невинного, — прошептала Беркана, только сейчас понимая, что именно предложила ей царевна. Силы разом оставили ее. Она покачнулась, схватилась руками за стол и буквально упала на скамейку. Провела рукой по лицу, по неизуродованной его половине, судорожно всхлипнула. Никогда, никогда она не пойдет на такое! — Прости, я так не могу. Я никогда не прощу себе.       — Одно убийство — не цена для асов. Меньшее зло, — пожала плечами царевна. С каким упоением она произнесла эти гадкие слова! Дочь Одина не могла даже представить себе, насколько дочь Лафея ненавидит асов, тех, кто погубил столько её сородичей. Зачем же она пришла в поселение?       — Беркана, солнышко, хватит кокетничать, соглашайся, — Фену присела на корточки и обхватила руками лицо калеки. Та вздрогнула от отвращения.       — Беркана, ты не сделаешь этого! — Хагалар встал за ее спиной и положил руку ей на плечо. — Не напоминай мне сына Одина.       — Какая же ты женщина, если готова жертвовать невинным младенцем ради своей прихоти! — Беркана дернулась, обрывая физический контакт с обоими советчиками.       — Младенцем? — Магичка расхохоталась столь громко, что царевна вынуждена была заткнуть уши. — Что ж так мелко? Я убила столько невинных мужчин по своей прихоти.       — Ради ритуала? Ты хотела получить через их кровь отвагу и мужество? — Ётунша во все глаза смотрела на Фену. Казалось, она забыла о том, что только что разговаривала с Берканой и предлагала ей помощь. Это было очень обидно.       — Какие предположения! — красавица оскалилась. Она уже не выказывала ни малейшего почтения царевне, говорила с ней, словно с давней подругой. — Как же мало надо сказать, чтобы прослыть чуть ли не героиней. Все проще. Я люблю убивать.       — И при этом ты родилась женщиной! — потрясенно прошептала дочь Лафея, полностью переключая внимание на обворожительную красотку. Наука. Медицина. Все забыто. Все летит в Хельхейм, когда рядом Фену!       Африка встретила Тора нестерпимой жарой и множеством плохо одетых темнокожих людей, не похожих на большинство жителей Нью-Йорка. Женщины, дети, даже мужчины окружили гостя, стоило ему спуститься с небес на землю. Все же лететь на молоте через полсвета было не самой лучшей идеей. Старк довольно точно задал координаты деревни и даже помог скорректировать направление полета, но Тор не был уверен, что приземлился туда, куда собирался. Африка — большой континент, промахнуться на пару деревень ничего не стоило. Толпа, кричащая на каком-то непонятном языке, все увеличивалась и увеличивалась. Пара мальчишек подбежала совсем близко и попыталась сдернуть с бога грома плащ, двое других нацелились на молот.       — Эй! — Тор грубо растолкал ребятню и с трудом выбрался из толпы.       — Где мне найти доктора Беннера?       Его вопрос потонул в гуле голосов. Темнокожие люди тыкали в него пальцами, неодобрительно качали головами, но вторично окружить не решались. Английского они явно не понимали. Тор задал вопрос на норвежском, голландском и немецком, но ответа так и не получил.       — Беннер. Брюс Беннер, — произнес он как можно медленнее.       На некоторых лицах мелькнула тень понимания, а маленькая девочка, посмелее прочих, подошла ближе и потянула бога в только ей ведомом направлении. Тор поспешил за провожатой, придерживая красный плащ, на который зарились не только мальчишки, но и взрослые мужчины. Подобное поведение привело Тора в искреннее недоумение, но сделать он все равно ничего не мог: не убивать же мирных жителей за оскорбление величия Бога, о котором они никогда даже не слышали.       Чумазая девочка в разорванном платьишке довела Тора до деревянной развалюхи, в которой наследник Одина не отважился бы жить, опасаясь однажды проснуться под завалом из досок. Девочка произнесла несколько непонятных слов и бросилась прочь. У Тора не было времени разбираться, что именно так напугало малютку. Он отодвинул ткань, служившую дверью, и вошел в дурно пахнущее помещение.       — Тор? — Брюс Беннер на мгновение поднял голову, недоуменно уставившись на гостя.       — Что-то случилось? — он хотел было подойти ближе, но не мог оставить больного. Молодой бог подошел сам и заглянул доктору через плечо: тот обрабатывал огромный порез на руке бедно одетого юноши. Несчастный кусал губы, чтобы не стонать и не кричать, но лицо было искажено гримасой страдания. От запястья почти до плеча тянулся глубокий порез, нанесенный очень острым ножом.       — Тор, не подашь бинты? — попросил доктор. — Они вон на том столе.       — Зачем? — Бог достал из мешочка один из целительных камней, которые всегда носил с собой. Отломил половинку, растер в порошок и посыпал рану. Порез затянулся мгновенно, а боль прошла. Юноша недоверчиво согнул и разогнул руку, поднес её к самому носу, даже лизнул кожу, чуть блестевшую на солнце.       — Божественная медицина! — Беннер поправил очки и принялся складывать инструменты. Пациент что-то сбивчиво лепетал на своем языке. По интонации Тор понял, что это были слова благодарности.       — Не стоит, друг, — сын Одина положил тяжелую ладонь на шею парню. — Тебе следует быть осторожнее.       Юноша не понял ни слова, но горячо закивал. Поворачиваться спиной к своему спасителю он не посмел, поэтому пятился до самой двери и чуть не запутался в ткани.       — Этот парень мне нравится! — рассмеялся Тор и повернулся к доктору, который задумчиво протирал скальпель влажной тряпкой.       — Спасибо за помощь, — Беннер поднял на него ничего не выражающий взгляд. — Теперь по деревне разнесется слух о магическом лечении, о порошке, мгновенно заживляющем раны. Сюда потянутся тысячи страждущих, а я не смогу им помочь.       — Не беспокойся, друг. — Тор отстегнул от пояса мешочек с камнями и положил в ту же коробку, что и инструменты. — Если нужно, я еще принесу.       — Спасибо. — Ученый тут же вынул один из невзрачных камней и посмотрел его на свет. — Вот за это действительно спасибо. Асгардская медицина хорошо лечит болезни тела. Но все же вряд ли ты пришел для того, чтобы предложить мне божественное исцеление.       — Тебе они не помогут. Камни исцеляют только открытые раны.       — Жаль. Значит, твоего брата лечат не ими, — пробормотал доктор, доставая маленький нож. Им он отскоблил кусочек камня и отнес к какому-то странному приспособлению на черной ножке.       — Мой брат здоров, — твердо заявил Тор.       — Он безумен, — пояснил Беннер. — А безумие — это тяжелая болезнь. Ваши лекари, вероятно, слепы, раз дали ей принять столь ужасающую форму. Вы его в тюрьму посадили или на каторгу отправили, я полагаю… Как интересно! — Он посмотрел одним глазом в прибор, включил подсветку. Тор нашел себе плетеный стул и присел рядом.       — Ты говорил, что заберешь его на суд, но ведь его не судить и не наказывать надо, а лечить. Его стратегический талант может пойти на пользу вашему миру. Хотя кому я это говорю…       Бог не нашелся, что ответить. Он хотел расспросить о террористах, а вместо этого разговор зашел о Локи. Может, доктор прав, и брат действительно болен. Тогда понятно, почему отец столь милосерден к нему — больных все всегда жалеют.       — Ты, вероятно, ищешь новости о докторе Селвиге? Вы же были знакомы, — прервал молчание Беннер.       — Селвиг? С ним что-то случилось? — Тор только сейчас осознал, что жесткий гипноз мог пагубно сказаться на хрупком здоровье ученого.       — Так ты еще не слышал. Он очень тяжело переживал случившееся. У тех, кто отдает приказы ЩИТу, возникли подозрения насчет его вменяемости, и теперь он в больнице для… считай, в тюрьме, — доктор помолчал, выключил прибор, размял пальцы. — Какими разными бы ни казались наши миры, их правители, определенно, руководствуются схожими принципами… Такая потеря для научного сообщества. До встречи с твоим братом он изучал и очень успешно проблему истончения границ между галактиками. Я восхищался его работами… Старк пытался выкупить его, предлагал военным какие-то свои новые автономные системы, но ничего не получилось. Ему явно мстят за то, что он открыл портал читаури…       Доктор хотел что-то еще добавить, но тут раздался телефонный звонок. Тор даже вздрогнул от неожиданности.       — Наконец-то! — Беннер взял со стола маленькую трубку. — Я давно ждал… Ты ведь не спешишь?       Бог грома отрицательно покачал головой.       — Подожди меня немного. Это из центра. Наконец-то померили, иначе не стали бы сюда звонить. Столько недель один фоновый шум, никто повысить интенсивность не решался, перестраховываются после того случая… А, неважно. Да, слушаю.       Доктор быстрым шагом направился к выходу, оставив Тора наедине со своими мыслями. Бог прошелся по комнате, осмотрел ее: на полу, на столах в беспорядке валялась одежда, медикаменты, бумаги. Чем-то этот дом походил на тот, где работал Локи, только запахи не сравнить. И возраст мебели. Здешняя выглядела так, будто развалится от одного неловкого прикосновения. Тор пододвинул к окну плетеный стул — единственный предмет мебели, который не вызывал опасений, — и выглянул на улицу. Грязный вонючий проулок, оборванные дети играют длинными палочками, изможденные взрослые наблюдают за ними. Гостить в деревне было противно, а ведь люди здесь живут, многие от рождения и до смерти. Как это жалкое поселение не походило на холеный Нью-Йорк. И сколь схоже было с Ванахеймом! Такая же грязь, жара, оборванные и вороватые жители, тучи кусающихся насекомых и дома-развалюшки. Словно насмехаясь над богом, в окно влетело несколько мелких насекомых — Тору пришлось приложить некоторые усилия, чтобы убить их и не сломать хлипкую мебель. У одних людей электроника открывает двери, а у других вместо дверей висят тряпки — это была вопиющая несправедливость, какую не знали в Асгарде. Мир людей все больше разочаровывал бога грома. Да еще и эта непонятная история с Селвигом… Джейн сказала, что с ним все хорошо, Старк его вообще не упоминал, как будто никогда и не было маленького человека, практически спасшего свой мир…       Сидеть на стуле и смотреть в окно было скучно, и Тор уже думал отправиться на поиски доктора, но не успел он и на ноги подняться, как тот вернулся.       — Извини, что так долго. На чем мы остановились, напомни?       — Селвиг. Что с ним? — Тор внутренне подобрался. — Я должен ему помочь.       — Боюсь, помочь ему не под силу даже такому богу как ты — его местоположение держится в строжайшей тайне. Если только ты не желаешь разгромить еще пару городов ради поиска. — Доктор снял очки и протер их влажной тряпкой. — В игру вступил тот, кто стоит выше ЩИТа.       — Он все перепутал, — заметил Тор. — Селвиг — герой, он смог остановить читаури.       — Его геройство мало кого волнует. Он выжил после контакта с потенциальным противником, выжил там, где все наши войска и техника оказались бесполезны, значит, он опасен. А с его научными достижениями — крайне опасен, — Беннер глубоко вздохнул. — Эти люди, там наверху, они могут решить судьбу любого из нас щелчком пальцев, одним взглядом, но даже несмотря на это, они всего лишь люди. И они также отчаянно боятся всего неизвестного. Эта война, не успевшая толком начаться, показала, что всякая земная власть имеет вполне осязаемые пределы. Ты мог бы помочь своему другу, но только в одном случае: если бы был в силах вернуться в прошлое и отменить свою первую поездку на Землю.       Тор только отрицательно покачал головой, вспоминая, как отец, не дав оправдаться, вышвырнул его в незнакомый мир.       — Ладно, не будем об этом. Селвиг не первый месяц работает на ЩИТ, он вовремя понял, что есть предложения, от которых не отказываются, и лучше попасть в тюрьму с лекарствами, чем с решетками на окнах. В нашем мире часто приходится подчиняться чужим приказам. Да и в вашем тоже: ведь тебя Асгард направил за Локи.       — Один — верховный хранитель покоя во всех девяти мирах, любой с радостью выполнит его волю.       — С радостью, значит… — задумчиво протянул Беннер. — У нас всё совсем не так. Я не вступил бы во «Мстителей», если бы последствия моего отказа не угрожали жизням невиновных. Из-за меня уже достаточно людей пострадало. Я не ищу новых жертв, но могу понадобиться в любой момент. И не только я, а еще и большой парень. На сегодняшний день в руках руководителей ЩИТа находятся все ресурсы и силы.       — И уничтожить этот мир они тоже могут? — спросил Тор. Он хорошо помнил рассказ Старка и искал ему подтверждения.       — Могут, — доктор кивнул. — Но не бери в голову.       — Кем люди себя возомнили?!       — Тихо, тихо! — Беннер успокаивающе поднял руки. — Для божественного защитника человечества ты слишком мало интересуешься нашей жизнью последние несколько веков. Люди возомнили себя теми, кем они уже давно являются: хозяевами своей жизни, и до недавних событий никто не оспаривал их решения. Это сложные игры, я в них не вмешиваюсь, и почти все не вмешиваются, а просто живут, растят детей, ходят на работу. Некоторым не везет, как сейчас Селвигу, но ему только посочувствовать можно.       Тор вскинул свой молот.       — Я найду Фьюри и…       — И ничего у него не узнаешь. — Доктор глянул на часы и начал собирать со стола инструменты. — Не будет никаких ответов. Он не сможет сказать тебе даже всего, что знает сам. Он, как и все мы, получает приказы и вынужден их выполнять. А ты и без того достаточно внимания привлек своими визитами… Прости, мне надо ненадолго уйти: я должен проверить одного тяжелого больного. Вряд ли я смогу помочь, но я обещал хотя бы попробовать.       Тор проводил доктора хмурым взглядом и схватился за Мьельнир. Первым порывом было вернутся в Нью-Йорк к Старку, узнать о ЩИТе и потребовать освобождения Селвига. Глупость смертных казалась ему в этот момент безграничной: на его памяти сознательно уничтожить свой мир еще ни одному народу не приходило в голову. Единственного, кто жаждал чистого уничтожения, а не покорения целого мира, более того, своей родины, доктор упорно называл безумцем и призывал лечить. Но тогда в исцелении нуждается весь его народ, и только божественное вмешательство способно принести им лекарство от самоубийственной недальновидности. Тор уже вышел было на улицу и поднял руку вверх, как тут его снова окружили жители деревни. Юноша, которого он только что исцелил, схватил его и закричал что-то прямо в лицо со счастливейшей из улыбок. Толпа задорно подхватила, из общего гула невозможно было вычленить ни единого слова. Тор отступил на шаг, запнулся о чьи-то ноги и чуть не упал: его тут же поддержал десяток рук. Плащ порвался, и какой-то мальчуган отхватил себе кусочек. За ним бросились другие — началась драка. Богу грома ничего не оставалось, кроме как позорно отступить. В несколько шагов он добрался до дома, отдирая от себя буквально виснущих на нем аборигенов. В жилище доктора толпа зайти не посмела, но и расходиться тоже не спешила. Селвиг был забыт. Тор чувствовал себя словно в осажденном городе. Но если с обычными захватчиками можно и нужно было сражаться, то причинять боль простым смертным, которые к тому же всего лишь благодарят его за помощь — это неприемлемо. Пришлось сесть на ставший уже почти родным плетеный стул и ждать доктора. Только он мог утихомирить восторженную толпу. По крайней мере, Тор на это очень надеялся…       Третий день пребывания на Земле оказался самым длинным и насыщенным из всех. Невыносимый логист поднял Раиду очень рано, заставил съесть какую-то слабосоленую человеческую еду и позволил детально ознакомиться со всем содержимым квартиры. Сперва естественник долго присматривался к холодильнику. Внутри нижнего отделения было прохладно, внутри верхнего — холодно, зато задняя стенка нагревалась! Таким образом продукты не портились месяцами, а температура в доме чуть-чуть поднималась — более того, о холодильник можно было греть замерзшие руки! Раиду решил для себя, что это будет один из первых инструментов, которые он обязательно перенесет в поселение. Как и средства для мытья посуды. То, с какой легкостью желтая пена смывала жир, было просто невероятно! В ее состав входили загадочные «анионные ПАВ» и «неиногенные ПАВ». Кто они такие, узнать сразу не удалось, но это не так и важно. Еще одним домашним нагревательным прибором, помимо холодильника, были батареи. Они были устроены не менее сложно, чем холодильник, и разбираться с ними тоже не было времени, так что Раиду просто распечатал себе не менее ста листов белой бумаги с подробнейшими описаниями. Кроме этого, он забрал все схемы, которые Алгир показывал ему в первый день: устройство телевизора, компьютера, стиральной машины, плиты, старого аудиомагнитофона, нового аудиомагнитофона — естественник не стал разбираться в бумажках, а просто сложил все в отдельную кучу — дома у него будет достаточно времени на полноценные исследования!       С огромным трудом Алгиру удалось убедить его в необходимости выйти на улицу и прогуляться хотя бы по ближайшим кварталам. Наконец-то у него появилась возможность досконально осмотреть хотя бы ту улицу, на которой жил. От начала и почти до конца она была застроена одинаковыми четырехэтажными домиками разных цветов с площадками-балконами, на которые крепились большие вертикальные белые тарелки для телевидения. На окнах висели деревянные дверцы — защита от света ночных фонарей; у входных дверей — девять звонков и ящиков для писем. С одной стороны улица упиралась в перекресток, с другой поднималась вверх и уходила за линию горизонта. Невдалеке виднелась башня с крестом и синими часами — местный храм. Вокруг домиков росли тощие деревца и кустики, отгороженные от асфальта смехотворными деревянными крестообразными заборами, через которые мог перепрыгнуть и младенец. Все пространство вдоль домов было заставлено машинами. Некоторые, особо удачливые, имели собственные квартиры без окон, но с большой дверью, около которой нельзя было ставить другие средства транспорта, даже маленькие. Слева и справа поднимались и опускались бетонные лестницы, ведущие на соседние улицы. Алгир объяснял, что в обычных городах Европы их нет, что это особенность полугорного Штутгарта, которой местные жители очень гордятся. Логист сетовал на то, что Раиду явился в город зимой, когда ничего не цветет — а то можно было бы сделать множество фотографий на лестницах, увитых красивейшими растениями.       Логист предложил спуститься по одной из них, но Раиду не последовал за ним: его заинтересовал столб, освещающий верх лестницы. На нем были выдавлены загадочные цифры и буквы «25A500V». Алгир, как всегда, помочь в расшифровке не смог, упомянул только «напряжение». Внизу лестницы асфальт сменялся мелкой плиткой, перемежающейся железными вставками с еще более странными письменами, чем на столбе «EN124B125GAVBoppard». Якобы под ними был вход в канализацию. Раиду хотел было посмотреть, как она выглядит, но его грубо одернули.       На перекрестке шести улиц ученый остановился в нерешительности. Он никогда не видел такого количества надписей на одном пятачке земли. В маленьких белых прямоугольниках были написаны названия улиц — это он уже знал, но остальное! На домах и около них висели белые круги, обрамленные красным, рядом в треугольнике — копающий человек и тоже в красном, чуть подальше — «Stockach Apotheke», «Mezcal» и буква «Р» на синем фоне, а на соседнем столбе несколько длинных названий со стрелочками и цифрами. С одной стороны от столба висел светофор, а с другой стоял огромный красный щит с большими белыми буквами. Не могло же все это быть названиями улиц?! Раиду хотел спросить у сопровождающего, но тот даже не понял вопроса и потащил его в то самое место, куда их вывел портал Тессеракта. Унылый пожухлый парк заканчивался стройкой, огороженной забором с нарисованным на нем кротом и похабными надписями. Слева возвышалось треугольное стеклянное здание, войдя в которое, можно посмотреть на звезды. К стройке вели разноцветные трубы с неясным содержимым, а через улицу был переброшен трехлапый мост. Раиду вертел головой во все стороны, пытаясь хоть немного запомнить местность и хоть что-то понять, но следующий за ним не затыкающийся ни на секунду Алгир мало того, что раздражал, так еще и отвлекал. Желание размазать его тонким слоем по поверхности трехногого моста все возрастало.       — Мы приближаемся к оперному театру, созданному по проекту архитектора Макса Литтмана. Его открыли в 1912 году незадолго до Первой Мировой войны. Первой пьесой, сыгранной в его стенах, была опера Штрауса «Ариадна на…»       — Смолкни, твои речи утомляют, — прорычал Раиду, поняв, что больше не вынесет непрекращающейся болтовни. Они только что пересекли мост и оказались на площади, засаженной лиственными деревьями и украшенной несколькими фонтанами.       — Ядрена мать, Раиду, я начинаю тебя медленно ненавидеть! — обиделся Алгир. — Тебе хоть что-нибудь, кроме своей дурацкой научной миссии, интересно? Я тебе просто обозначаю, где мы гуляем! А ты как будто дольше меня здесь прожил и знаком с каждым столбом. Ты смотри, зарулишь куда-нибудь не туда, один потом не выберешься.       Ученый зарычал и ускорил шаг: из-за деревьев показалось огромное здание, украшенное колонами и статуями. В Асгарде таких нет, но он, в достаточной мере изучивший в свое время историю людей, не раз видел на картинках подобные сооружения.       — Этот театр даже ваш Локи посетил! — заметил Алгир, присаживаясь к фонтану.       — Что? — Раиду резко остановился. — Сам царевич Локи? Этот театр?!       Он посмотрел на величественное создание рук человеческих совершенно другими глазами. Десяток статуй девушек увенчивали полукруглый фасад, облицованный светлым мрамором. Огромные окна, расположенные между колонами, пропускали достаточно света. Стоило преодолеть несколько ступенек, и двери божественного театра откроются перед ним. Раиду дернул ручку и… Заперто!       — Ну ты и взбодрился! — покачал головой Алгир, с интересом наблюдавший за манипуляциями ученого. — Посмотри на меня. Встань сюда. Не маши руками. — Он поднес к лицу какой-то маленький аппарат. — Вот так. А теперь сюда, к фонтану.       Раиду послушно подошел к неработающему фонтану и встал к театру лицом — с этой точки открывался самый лучший вид!       — Сын Одина посещал этот театр! Когда? — спросил он, как только справился с первым волнением.       — Помолчи. Даю информацию. — Алгир направился обратно к трехногому мосту. Раиду поспешил за ним, не сводя глаз с театра, который посетило божество. — Я прошлой осенью решил пойти в театр. С женой. Ты не думай, все прилично. Музыку слушаем, на сцену глядим — все как положено. А в антракте смотрю — ядрена мать, а рядом со мной черный Локи. Причесанный, в костюме, с тростью. Я поздоровался, завел разговор. Он совершенно не пропащий: хвалит исполнителей ролей своей семьи, в опере, балете разбирается. Раза три повторил, как его смешит человеческая интерпретация истории с кольцом.       — Продолжай! — Раиду дождался зеленого света и перешел улицу, глядя на остановившиеся машины с такой опаской, будто ожидал от них, как минимум, вооруженного нападения.       — Ты меня не торопи. — Алгир помахал рукой какому-то водителю, должно быть, знакомому. — После оперного представления Локи свое собственное устроил. Думаю, позавидовал актерам. Всех созвал на улицу и речь толкнул, почти такую, как его отец во время девятимирной коронации. Плагиат, значит. «Все миры должны стоять на коленях перед пресветлым Асгардом, и Всеотец, увенчанный блеском славы, поведет всех к мирному будущему и дружественному сосуществованию». И все в том же духе.       — И что дальше?       — Ну вот я тебе и рассказываю: нашелся какой-то старый хрыч, хрень начал какую-то нести. Может, хрень и стоящая, но не для молоденького бога. Бог уже хотел обидеться, но тут прилетел иноземный солдат. Начался поединок. Тут уж желательно было убежать, пока каким-нибудь бластером по морде не заехали. Я вот что думаю: можно было выбрать какой-нибудь другой мир для тренировки наследников, Мидгард уж слишком неспокоен! Не знаю, о чем думал Один…       Раиду хотел еще о чем-нибудь спросить, но не успел: они подошли к тому самому орудию пытки, с которого и началось его знакомство с миром людей — к машине. Естественник глубоко вздохнул, сжал кулаки и с видом мученика полез внутрь, наверное, самого опасного средства передвижения во всех девяти мирах. Там пахло чем-то еще более отвратительным, чем снаружи. Ученый вроде уже привык к местному воздуху, но он не шел ни в какое сравнение с тем, что застоялся в машине. Раиду парой резких движений открыл окно, закрыл глаза и клятвенно обещал себе не открывать их, пока они не доедут до рынка, где можно будет купить вертолет. И карандаши. Он во всех подробностях представлял себе, как завалит поселение сотнями средств для письма, как все, даже недруги, восхитятся вертолетом и будут умолять дать пульт управления. Как рядом с ним будет стоять божество, на лице которого будет играть снисходительная улыбка…       — Приехали. Вылезай! — осточертевший за три ночи голос Алгира изничтожил все мечты, но Раиду был вынужден подчиниться. Машина стояла около огромного дома, не менее огромного, чем театр. По словам Алгира, это было что-то вроде крытого рынка для всевозможных вещей. Вокруг, насколько хватало глаз, простиралось поле из машин. Красных, белых, черных, больших, маленьких, средних… И все их хозяева сейчас гуляли по рынку и выбирали себе то, что не понесут домой своими руками, а повезут на механическом транспорте.       Раиду собирался начать с вертолета, но вместо этого Алгир потащил его на третий этаж в магазин электроники. Кататься на самоездящих ступеньках ученому понравилось. Он бы с удовольствием проехался еще раз, но логист не отпускал его от себя ни на шаг, мотивируя это тем, что внутри торгового центра найтись будет еще сложнее, чем в парке. Пришлось подчиниться. В лавке электроники Алгир очень долго общался с молоденькой девушкой, страдающей, судя по фигуре, от жуткого голода. Раиду считал, что он хорошо знает немецкий, но не для этой лавки. Он понятия не имел, что такое «айфон» или «смартфон». Понял только, что и то, и другое привязано к полке. Ученый и рад был бы подойти поближе, но Алгир держал слишком крепко. Расплатившись шуршащими бумажками-деньгами, логист вывел его из лавки, так и не дав толком осмотреться, и усадил на диванчик.       — Все, кто бывает в Мидгарде, должны это иметь. — Алгир открыл коробку и вынул… телефон! Такой же, как у Фену. Раиду нетерпеливо набросился на давно желанную игрушку.       — Да подожди ты! Дай я симку вставлю и забью номера наших. Это простейший сотовый, в нем ты легко разберешься.       Наконец-то Алгир начал говорить хоть о чем-то стоящем! Раиду смотрел на маленький экран, где появлялись и последовательно сменяли друг друга буквы и цифры. Управлять этой игрушкой было просто, а вот разобраться, как она устроена — гораздо сложнее. Но он сможет и не такое. В прилагающейся инструкции было много незнакомых слов, и Раиду решил, что займется ею вечером или даже на следующий день, когда вернется домой. Теперь надо позаботиться о средствах для письма. В соответствующем магазине канцелярские товары лежали на виду, их можно было трогать, открывать и смотреть. У Раиду глаза разбегались: маркеры, карандаши, фломастеры, ручки, мелки, акварель, гуашь, краски по стеклу.       — Что тебе здесь нужно? — спросил Алгир.       — Все! — безапелляционно заявил Раиду.       — Как скажешь. — Алгир подошел к прилавку и обратился к еще одной продавщице. Раиду отметил, что все немецкие купчихи худые до измождения. Может быть, это была какая-то местная болезнь, вызванная воздухом? Он и на улице встречал таких же странных женщин и мужчин. Увы, медицина Раиду никогда раньше не интересовала, а спрашивать Землянина было бесполезно.       — Guten Tag. Geben sie mir, bitte, Kugelschreiber. Alle Arten, die Sie haben.       — Bitte schön. Einer von jeder Art?       — Wenn es möglich ist, alle.       — Alle?       — Ja, alle. Alle Kugelschreiber, Bleistifte, Leuchtstifte, Farben. Alles, was schreiben kann. Auch Kreide.       Пока девушка с помощью нескольких подмастерьев оформляла странный заказ, логист насмешливо заметил:       — Ты за год со всем этим не управишься.       — Управлюсь, — усмехнулся ученый. Сколько раз ему говорили, что его методы, идеи и чаяния ничего не значат. И сколько раз он доказывал всем, что не просто так прозывается одним из лучших специалистов в своей области. До машины они как-нибудь карандаши дотащат, а там уж Фену поможет переправить их в Асгард.       Люди как-то странно реагировали на оптовую закупку: косились с подозрением, а кто-то даже едва слышно перешептывался и неодобрительно качал головой. Раиду же чувствовал себя на высоте. Наконец-то он смог заполучить то, за чем приехал в мир смертных, наконец-то у него в руках все виды карандашей. Пришлось отнести два тяжелых пакета к машине и только потом приступить к поискам летающей игрушки.       На фоне массовой закупки ручек покупка вертолетика выглядела блекло. Правда, когда Алгир попросил завернуть четыре сотни батареек, в лавке развели руками и сказали, что такого количества у них просто нет. Пришлось зайти в лавки поменьше и докупить нужное количество. Раиду был счастлив. У него в руках карандаши, сотовый телефон и красный вертолет! Царевич будет доволен!       Какого же было его удивление, когда оказалось, что это не все радостные вести! Алгир зашел в еще одну мастерскую. Что там происходило, Раиду так и не понял, но не прошло и минуты, как хозяин отдал его собственный портрет на фоне сперва фонтана, а потом и театра! Ученый не сразу сообразил, что это. Фотография! Он столько читал о ней, и вот теперь видел воочию! Если бы это было какое угодно изображение, но только не на фоне театра имени Локи, то Раиду непременно подверг бы его всем возможным анализам, но с этим фото он ничего не мог сделать, только аккуратно упаковать в специальный бумажный пакетик и вложить в коробку к вертолету. Правда, есть еще фотография с фонтаном! Если ее разрезать на мелкие кусочки, то можно будет провести несколько десятков опытов.       Где-то через час они оказались дома. Естественник собственноручно перенес все пакеты и сложил горой в своей комнате. Последний рывок — встретиться с местными логистами и передать им волю бога!       Как оказалось, до места встречи идти меньше минуты. Алгир, не мудрствуя лукаво, созвал всех в кафе-мороженое, располагавшееся в соседнем доме. Одноэтажное миниатюрное строение сразу же привлекло внимание естественника: две стены были покрашены в разные цвета — желто-бежевую украшали картины с кофе, а ярко-малиновую — полуобнаженные девушки. Половину помещения занимала барная стойка, заполненная алкоголем, бокалами разных размеров, розовыми цветами и радио. Тихую музыку слушала очередная изголодавшаяся барышня. «Недоедают они, что ли? Но почему? Ведь на прилавках переизбыток еды…» — недоумевал Раиду, с удивлением осматривая обстановку. Вдоль стены стояли столы, стулья и диванчики. Места было очень мало, гораздо меньше, чем в асгардских тавернах. У входа сидел юноша с такой тонюсенькой девочкой, что у Раиду на мгновение перехватило дыхание: по ее телу можно было изучать скелет человека! А лицо… Такого ученый никогда не видел: вместо обычного человеческого лица на незнакомке была маска: неестественно-рыжие волосы заплетены в несколько десятков косичек, лицо покрашено мелом, глаза подведены черной сажей и окружены невероятно длинными ресницами, визуально еще сильнее увеличивающими и без того огромные ярко-зеленые глаза. Ямочки на щеках подчеркнуты красной краской, как и губы. Поборов мимолетное желание накормить страдалицу или хотя бы смыть с лица тонну отвратительной краски, Раиду перевел-таки взгляд на столик в углу, за которым сидело человек десять, не меньше. Он хотел подойти поближе, но Алгир удержал его и подвел к хозяйке таверны. В ее ушах блестели огромные камни, а волосы были собраны в замысловатую прическу.       — Guten Tag, Frau Mark.       — Guten Tag, guten Tag! So lange habe ich Sie nicht gesehen! Wie steht es mit Ihren Kindern?       — Danke, alles ist in Ordnung. Sie erholen sich mit ihrer Mutter.       — Von Ihnen?       — Mehr von der Schule.       — O, sehr interesant!       — Ich komme heute mit meinem Freund. Er ist Ausländer.       Раиду быстро потерял интерес к ничего не значащему обмену любезностями и сосредоточился на столе с логистами. Они все были одеты в мидгардскую одежду, никто бы никогда не распознал в них богов! На нескольких сдвинутых столах стояла еда, чайники с чашками, журналы, сотовые телефоны, планшетные компьютеры и еще куча мелочей, которые ученый не смог опознать. Асгардская речь звучала неуместно в немецком кафе, но только она выдавала в собеседниках богов.       — Как тебе вот эта фотка на фоне Тейде? Ведь чистый Асгард, а? — мужчина с бородой и в зеленом свитере тыкал пальцем в изображение на планшетном компьютере.       — Милан-Барселона — два-ноль — это же просто жесть! — ударил кулаком по столу молодой ас: чашки жалобно зазвенели.       — Мерседес-Бенс — отстой, говорю же, если уж хватает бабла — бери Кадик! SRX или Escalade! — донесся незнакомый голос из-за раскрытого журнала с автомобилями.       — Я буду в сентябре голосовать за Эмму. Столтенберг совсем охренел: недавно заявил, что намерен предоставить Афганистану сто один миллион евро! Да у меня слов цензурных нет! Афганистану, ты понимаешь? Афганистану!!! И это еще называется красивым словом «Международная помощь»! — надрывался другой голос, чей обладатель прятался за стеной из бутылок местного алкоголя.       Раиду нервно закусил губу: он не только не понимал большей части слов, но и не знал лично ни одного из логистов! А за несколько столетий, проведенных в поселении, он привык спорить и в чем-то убеждать только знакомых асов, подход к которым точно знал общительный братец.       Алгир, тем временем, закончил любезничать с официанткой и подвел его к остальным.       — От нашего стола, привет, так сказать, вашему столу! — Он протянул руку, которую тут же все бросились пожимать. Планшеты и газеты были забыты. Раиду молча вглядывался в лица, но узнал только одно. Тот, рядом с кем свободно два места, его будущий сосед — это Ингвар, зазноба Наутиз. Естественник скривился, вспомнив софелаговца. Когда Радужный мост разрушился, она ходила мрачная как туча. Братец, оставаясь наедине с ней, терпеливо выслушивал одни и те же причитания и пытался хоть как-то помочь.       — Представляю вам Раиду, — Алгир сел за стол и силой усадил гостя, который уже начал сомневаться, что встреча со всеми логистами разом была хорошей идеей. — Самый лучший естественник поселения! Его надо срочно перевербовывать — работает как вы все вместе взятые!       — О, Раиду, ты случайно не тот самый брат Ивара? — зеленый свитер близоруко прищурился. Ученый сухо кивнул в ответ. — Ну почему не предупредил заранее? У меня такие карты были для Ивара — с видами Канар!       — Раиду, раз уж ты здесь, расскажи, что происходит в Асгарде? — перебил другой незнакомый голос. — Знаешь, я, конечно, не большой любитель нашей снежной родины, но не иметь возможности вернуться туда было очень неприятно. Так что там у вас? Фену нес какую-то жуткую хрень, спросил про поставки и умотал обратно. Если у вас мост в Бездне, как ты тут оказался?       — Мы нашли артефакт, схожий свойствами с Радужным мостом, — Раиду попытался скрыть неловкость за высокомерием. — Я сошел на Землю для того, чтобы ознакомиться с технологиями Мидгарда. Асгард давно нуждается в промышленной революции. И я планирую осуществить ее с помощью достижений людей.       — Во как, — присвистнул ас в красном свитере. — Неожиданно. Но круто, — он сделал большой глоток чая и закашлялся. Сосед попытался похлопать его по спине, но задел журналы с автомобилями — те упали на пол. Другой ас полез их поднимать и толкнул стол: чашки жалобно зазвенели, пролился красный чай.       — Ты лучше скажи, расфигаченный в хлам Манхэттен — это котята Одина постарались? — Красный свитер дернул Раиду за рукав, обращая на себя внимание. — Я в кои-то веки собрался в Америку, а там нападение чуть не инопланетян, полгорода перекрыто, тысячи трупов, по новостям сплошная пурга. Все готовятся к Третьей Мировой. А по ящику мелькает то красный, то зеленый плащи… Дети Одна на прогулку, что ли, вышли?       — Смолкни, нечестивец! — Раиду вскочил и с силой оттолкнул от себя презренного логиста, который посмел оскорбить величие Бога. Тот неловко откинулся на спинку дивана, ударившись головой о стену. Только соседство Ингвара, через которого Раиду физически не мог дотянуться до обидчика, спасло его от немедленной расправы.       — Я здесь от имени самого Локи Одинсона! — крикнул ученый, игнорируя подозрительные взгляды парочки за соседним столиком и девушки за стойкой, которая судорожно сжимала в руках телефон.       — А, то есть это они так военные технологии Земли изучали? — красный свитер смотрел на разгневанного естественника снизу вверх, и ему совсем не нравилась та ярость, которую он видел. — Понимаю.       — Не торопись, давай по порядку. — Алгир успокоил, насколько мог, хозяйку заведения и вернулся за стол. — То есть Один прислал Локи в поселение, чтобы вы модернизировали Асгард через Мидгард? Я ничего не путаю?       — Сам Локи! В поселении! Это черненький или беленький? Ну почему я не там сейчас? — послышались шепотки со всех сторон. Раиду довольно усмехнулся: все же логисты переняли еще не все дурные манеры людей и помнили о своих царях.       — Пока — только поселение, потом — весь Асгард, — ученый самодовольно занял свое место, убедившись, что никто больше из презренных логистов не смеет оскорблять бога.       — Зашибись, — прыснул Ингвар, не удержавшись. — Дожили. И как мы должны это делать?       — Провести электричество! — милостиво пояснил естественник.       — Допустим, — Алгир достал листок бумаги и принялся на нем что-то чертить и высчитывать, — привезем мы всякие мудреные установки, но надо же наладить их производство, а мы их даже собрать не сможем. То да се. Это не с тобой обсуждать надо, ты в этой теме пень пнем, а с мастерами.       — Твои сомнения напрасны, — отмахнулся Раиду. — Все распри разрешит бог!       — Ну да, хотя бы Ивар не будет лезть, — кивнул Алгир, — но он — не единственное препятствие… Разберемся. Я предлагаю тебе поесть: продегустируй пиццу и мороженое.       Он взял в руки одну из трех маленьких картонных страниц, зажатых между чайниками, и указал на несколько одинаковых блюд. Раиду с недоверием осмотрел сначала листок с загадочными названиями: Spaghetty Napoly, Spaghetty Aglio e Olio, Spaghetty Bolonese… Потом стол: на нем лежали куски теста с начинкой, похожие на открытые пирожки, на дне глубоких тарелок виднелись длинные хлебные червяки — макароны, а в высоких стаканах подтаивало мороженое — главный компонент вкуснейшего коктейля. Раиду разрывался. Ему хотелось попробовать сразу все: ведь уже завтра он вернется в Асгард, где нет даже подобия чудной мидгардской пищи. Да, он заберет с собой пакет с едой Фену, но она нужна для исследований. Так и не выбрав ничего из меню, Раиду ткнул пальцем в ту тарелку, которая стояла к нему ближе всего. Спустя пару минут перед ним уже возвышалась гора хлебных червяков, заправленных подобием крови — Spaghetty Napoly, как пояснил сосед. Макароны с томатным соусом и базиликом.       — Кто-нибудь из вас знает, как достать рентген? — спросил ученый, уплетая неожиданно вкусное блюдо.       — Достать? — Ингвар едва сдерживал улыбку. — Разве что из могилы — он давно умер!       Красный свитер прыснул со смеху и пробурчал что-то нечленораздельное.       — Какой? — уточнил зеленый свитер, переключая внимание рассерженного шуткой Раиду на себя. — Портативный, полагаю? Марка, мощность и прочее не важно? Я могу, конечно, его достать, но без электричества он долго не проработает.       — Теперь, когда с нами Локи, проведение электричества — только вопрос времени, — хмыкнул Раиду, разом позабыв о парочке шутников. Последняя задача решена! Он бросит к ногам царевича богоугодный рентген!       — Может, начать не с электричества, а с отопления? — предложил красный свитер. — Это проще, учитывая наши горячие источники.       — Стандартизация производства — без одинаковых деталей мы далеко не уедем, — послышалось с дальнего конца стола.       — Печатный пресс — без нормальных книг человеческое производство немыслимо.       — А я вот не согласен жить без интернета и телевидения — давайте с них начнем! — перебил Ингвар.       — Тогда уж с радио и телеграфа! — поддакнул красный свитер и чокнулся чашкой с соседом.       — А по мне, так нормальная канализация гораздо важнее.       — Помолчите! — хлопнул по столу молчавший до того ас аж с пятью перстнями на пальцах — ровесник Алгира. — Купить мы можем все что угодно. Хоть телевизор, хоть реактивную установку… Если она продается… Но смысл заваливать Асгард вещами из Мидгарда? Одину же нужно свое производство, именно этого он ждет от нас, так ведь? И как это все провернуть?       — Естественники разберутся с любыми механизмами, — ответил Раиду, пожирая пока только глазами мороженое. Червяки быстро приелись, а вот горячий чоколатль, растекавшийся по белым шарикам, манил к себе.       — Тут не естественники нужны, а конструкторы и инженеры, — заметил Алгир. — А таких профессий у вас не то, что в поселении, а во всем Асгарде нет.       — Так давайте купим людей, — предложил красный свитер, подавшись вперед. — Американских инженеров — это самая лучшая модель. Купим, привезем в Асгард, и пусть работают.       — Ага, как станки, — воодушевленно поддакнул Ингвар. — Давайте закупим десять телевизоров и десять инженеров. Запрем их в одном доме и не будем кормить: посмотрим, через сколько ночей телевизоры заработают! — Он хлопнул соседа по раскрытой ладони: оба были в полном восторге от глупой затеи, но окружающие не спешили разделить их веселье.       — Кстати об Америке, — подал голос единственный темноволосый ас. — Я в нее давно собираюсь. Мне кто-то говорил, что она почти Ванахейм. Сие есть правда?       — Не, за Ванахеймом тебе в Китай, — ответил зеленый свитер.       — Куда? — переспросил Раиду. О такой стране он никогда не слышал.       — Вот сюда, — зеленый свитер сунул ему журнал «Bild» и ткнул в картинку, где на фоне голубого неба белело несколько надписей. — Почти туда, куда метеорит грохнулся.       — О, СССР! — черноволосый ас выхватил журнал у Раиду из-под носа и принялся листать его. — Опять? Не успели утихнуть страсти по Тунгусской загадке, как очередное послание из Асгарда?       — Ты что, газет не читаешь, телевизор не смотришь? — Ингвар завладел журналом и быстро открыл на нужной странице. Раиду рассмотрел несколько фотографий: мужчина с окровавленной головой, люди в зимней одежде, разрушенное здание, небо в дыму. — Всю неделю только и слышно, что о метеорите. «Ах, мы тоже могли пострадать. Ах, осколками поранило несколько тысяч человек. Ах, он свалился в озеро, теперь достать и распродать его не получится». Люди отвратительны в своей жадности и меркантильности.       — Зато с ними легко вести дела, — поднял палец вверх красный свитер.       — По поводу метеорита, — встрял Алгир, — это уже Российская Федерация. СССР погиб вместе с Югославией и Чехословакией.       — Как, Чехословакии уже нет? — Ингвар посмотрел на Алгира очень жалобно, наигранно жалобно. Красный свитер беззвучно рассмеялся. — Мы же недавно там с женой отдыхали, с позапрошлой, кажется.       — Ну ты тупорылый! — присвистнул Алгир. — Может, ты не знаешь и того, что Германия уже двадцать зим как едина?       — Да за кого ты меня принимаешь? — возмутился Ингвар. — Конечно, знаю! Такая радость, что правителей учить в два раза меньше. Ты представь себе, Раиду, — он повернулся к естественнику и принялся столь активно жестикулировать, что чуть не свалил ценное мороженое, к которому ученый как раз собрался приступить. — У людей выборная власть, причем каждые несколько зим. Вот хорошо Швеции, Норвегии, Дании — там королевская власть, она долго держится! Хотя как там супругу теперешнего короля зовут, в упор не помню. А вот в Германии или во Франции — это же убиться проще, чем запомнить все эти ландтаги, рейхстаги и прочие таги! В одном кабинете Меркель чуть ли не двадцать членов. Ванка, Нибель… Не помню. А уж во Франции то! Я во Франции застал только пятую республику. Пятьдесят три зимы — много ли исследований ты завершишь за этот ничтожный промежуток времени? А у них сменилось семь президентов! А у каждого свой совет министров, свои палаты, а там еще дофига народу. Нет, доставать реактивы в Мидгарде — это писец, и не потому, что их сложно купить: этим миром правят деньги, тут все просто. Но человеческая политика!.. Сколько времени тратишь на тупое заучивание имен, которые все потом надо выкидывать из головы. И не перепутать, в кого стреляла Каплан, а кто застрелил Франца Фердинанда, и какая война началась после этого несчастного выстрела! — Он перевел дух. Прочие логисты слушали прочувственную речь с видимым интересом, что в немалой степени удивило естественника. — Ты завтра уезжаешь? — спросил Ингвар уже гораздо более спокойно. Раиду ограничился кивком.       — Передай тогда это письмо, ну, не знаю, Светлоокой, например, а то мои волнуются.       Он протянул сложенный в несколько раз лист бумаги в клеточку. Раиду с отвращением убрал его в карман: и отказать нельзя, и встречаться с Наутиз у него никакого желания нет!       — Ты завтра возвращаешься? — переспросил Алгир таким тоном, будто это было, по меньшей мере, преступлением. — Нет, господин хороший, меняй программу! Ты еще, считай, ничего не видел. Пойдем, покажу тебе Варкрафт. Дети от него не отлипают. Построишь город, наберешь армию гоблинов и пойдешь войной на соседний город. Кто ты в жизни? Какой-то там ученый, а здесь ты будешь полководцем! — Он резво вскочил и силой вытащил Раиду из-за стола. — Пойдем, пойдем, тебе понравится.       Ученый грубо выдернул руку из цепкой хватки своего провожатого.       — Мы еще не закончили. Я никуда не пойду.       — А что заканчивать? — спросил Ингвар, протягивая руку для прощания. — Пока у нас нет никаких действительно ценных идей. Мы сегодня же разлетимся по своим странам, но раз такое дело, давайте устроим конференцию по скайпу через пару ночей, обсудим дальнейшие планы. А потом с тобой свяжемся. Ты же больше исчезать на годы не собираешься, надеюсь?       Раиду кивнул, но протянутую руку так и не пожал: он еще не настолько возлюбил Мидгард, чтобы перенимать человеческие формы приветствия и прощания. Завтра его ожидает последний день, точнее, полдня, и надо провести его с пользой.       Оставшиеся логисты надолго в кафе не задержались. Одни прибыли в Штутгарт с женами и теперь судорожно выискивали, в каком именно ресторане или магазине искать свою нынешнюю вторую половину, другие намеревались продолжить празднование в более шикарном месте.       Ингвар отловил своего давнего приятеля и по совместительству соседа по столу и предложил пройтись по ночному городу. Через пару часов придется двинуться в сторону осточертевшего Марселя, но пока можно побыть наедине с другом.       — Я уже пару зим как в непонятках: ты когда ко мне приедешь? — спросил Дагар, как только они распрощались со всеми.       — Твое Осло в такой дыре, что до тебя не добраться, — усмехнулся Ингвар, любуясь последними лучами заходящего солнца. Один за другим зажигались фонари, освещали пустынные серые улицы. И здесь, в Германии, тоже нет снега. Стоило поехать в Осло хотя бы ради него — приятного напоминания о родном Асгарде.       — А ведь этот Раиду дело говорит насчет станков, а? — Дагар остановился на трамвайной остановке. Прохожие подозрительно вслушивались в асгардскую речь, но переходить на подобающий случаю французский, немецкий или норвежский асы не спешили — слишком соскучились по родному языку. — Это же круто: обеспечить Асгард станками. По-настоящему круто, не чета всем нашим прошлым затеям!       Ингвар кивнул. Ему тоже очень и очень нравились открывающиеся перспективы. Никакая ролевая или компьютерная игра, никакой экстремальный спорт не мог подарить столько адреналина, сколько сулило это опаснейшее предприятие. А еще и слава.       — Только вот дельный ли он? — Дагар поплотнее запахнул пальто, надел кожаные перчатки — противный зимний ветер дул в лицо. — Что бешеный — это точно…       — Наутиз с ним работает. — Ингвар усмехнулся, вспомнив, с какой ненавистью приезжий естественник набросился на Дагара. Он в клочки разорвал бы бедного логиста. Если бы дотянулся… — Из нее, правда, слова не вытянешь, но слухи ходят, что Раиду — гений, свое дело знает и прет напролом. На спор решает такие задачи, над которыми другие фелаги годами головы ломают!       — Люблю таких асов. — Дагар первым вошел в трамвай и занял место у окошка, победно вздернув подбородок. Ингвар только плечами пожал и сел не рядом с другом, а за ним, тоже у окошка. — И ты любишь таких асов. Нужно придумать, как провести к нам радио или интернет.       — Давай играть по-крупному. Начнем с интернета!