Локи все-таки будет судить асгардский суд?

      Этот день мог бы войти в анналы истории не только поселения, но и всего Асгарда. День, когда загадка величайшего артефакта ледяных гигантов, наконец, будет разгадана. День, когда фелаг, возглавляемый самим мастером магии по приказу Одина Всеотца, перестанет существовать. Эти исследования должны были принести ученым всемировую славу, но, увы, слишком велика была степень секретности, и даже в случае успеха предприятия всем выкладкам суждено пылиться в архивах среди прочих скучных, бесполезных и безрезультатных опытов.       Раиду оттягивал этот момент как мог, порой просто отказываясь продолжать теоретические расчеты, но Ивар и Лагур были неумолимы.       — Мы вот-вот закончим исследования, брат, — сказал Ивар как-то за завтраком. — И сможем заняться чем-нибудь новым, не менее интересным. Ты сможешь вернуться в те фелаги, в которых мы работали вместе до появления Локи. Они топчутся на месте без твоих идей.       — Никуда я не вернусь, — отрезал Раиду. — Я буду делать то, что скажет царевич, и работать только zu seinem Wohl, — с этими словами он залпом осушил рог со скиром и поморщился. — О пламя Муспеля, когда же, наконец, созреют новые ягоды?       Раиду потянулся за молоком. Оно не шло ни в какое сравнение с медом и элем, которые ему довелось попробовать во дворце Асгарда. Уж что-что, а пища там была великолепная. Будто в Гладсхейме уже завели холодильники. О, если бы они были в поселении, то молочные продукты хранились бы месяцами. Нет, зимами. И холодильники должны быть разные. Одни — для трупов, другие — для веществ, третьи — для мяса, четвертые — для всего молочного, пятые…       — Брат, и ты, и я знаем, что Локи не очень хорошо представляет себе, что именно нам нужно. Следуя за ним, ты не придешь в лучший мир.       — Что ты сказал? — Раиду, вскипающий с полуоборота в обычное время, сейчас, накануне переломного дня, самый прозрачный намек на критику считал глубочайшим оскорблением.       — Всего лишь то, что мы должны подсказать ему, в чем нуждаемся в первую очередь, — даже в неформальной обстановке столовой Ивар блистал сдержанными манерами, — помочь выбрать действительно ценные находки среди мидгардских новшеств.       — Так ты все же решился заняться с нами сокровищами Мидгарда?       — Я думал продолжать изучение электричества. Да и в других фелагах, где мы работали вместе, я должен появляться, — в голосе Ивара слышался упрек. — Брат, еще сейчас, когда речь идет о каскете, я могу найти тебе оправдание, точнее, твоему бездействию в отношении других исследований, но когда мы закончим…       — Ах ты зловредная ворона! — перебил Раиду, придвигаясь ближе, так, чтобы не услышали соседи по столу. — Schweig und hör: Локи мне много дороже тебя. Выбирай, либо ты отдашь все свои время и силы богу, либо наши пути разойдутся здесь и сейчас.       — Брат… — Ивар опешил: Раиду все неправильно понял, — не спеши перечеркивать всю нашу жизнь…       — Не забывай, что мы вообще не родственники, — зло бросил ученый. — Твои фырканья лживы. И я ничего и никогда тебе не обещал, а если бы и обещал, это не имело бы никакого значения. Нечего попусту метать слова, мы нужны Асгарду. Асгарду нужны не наши прошлые исследования, Асгарду нужен Мидгард. И уже лишился рассудка тот, кто этого не разумеет.       — Брат… Раиду… Ты не совсем правильно меня понял. Я говорил только о том, что нам нельзя забывать об обязательствах, — совсем смешался Ивар. — А работа в других фелагах — это обязательства и есть. Что от тебя останется, если от них отступиться? И что о тебе будут думать наши соседи?       — Что я сходен обличьем с посланником божьим, — вновь перебил Раиду. — Что я несу в мир то, что угодно самому сыну Одина. Вот, что подумают остальные. А дерзкие речи визжащего мастера магии и им подобных меня не волнуют.       — Ты просто не замечаешь, какая übler Ruf о тебе уже ходит!       — Бабьи сплетни смолкнут, как только мы проложим тубы и обеспечим нормальное отопление. Нормальную жизнь. Как в квартирах Мидгарда, а не как в наших сараях.       Ивар взял ложку и вернулся к твердому скиру, который, правда, совсем не лез в глотку. За прожитые бок о бок столетия естественник привык к упертости Раиду и давно не удивлялся безумным выходкам, но такого не ожидал.       А между тем снег полностью растаял, мать-и-мачехи сменились пышными люпинами, которые можно было увидеть на столах почти всех лабораториумов. Перелетные гуси вернулись в Асгард, чтобы занять свое почетное место на обеденном столе. Даже мхи зацвели, радуясь частым дождям. Летняя половина года. К ее концу, по приказу Локи, надо было изучить и ввести в работу отопление и электричество, но Ивар сильно сомневался, что это возможно. Горячие подземные источники пока удалось обнаружить только за пределами поселения, а работать там было смертельно опасно: крестьяне из соседних деревень и так заметили, что в мире отверженных неспокойно. Ивар лично должен был объясняться с соседями. Он, как и многие ученые, выбирался иногда в деревни на тайные свидания. Теперь, когда Один снял метку преступника и забыл вернуть, естественник перестал бояться каждого шороха. Клеймо все еще красовалось на его груди, но маги его не чувствовали.       Не терпящий случайных связей, Ивар давно завел себе постоянную подругу, которую про себя называл «женой». На самом деле, она была женой одного из крестьян, но общаться с отверженными было так выгодно, что чуть ли не полдеревни тайно друг от друга встречались с преступниками, у которых всегда водились и ценные вещи, и еда. У «жены» Ивара было двое детей с огромной разницей в возрасте. Женщина убеждала естественника, что младшая дочь от него, и ученый не имел особых причин ей не верить. До поселения у него было двое сыновей, дочери же не было никогда. Девочку дела взрослых не волновали, и про отверженных она еще ничего не знала, в отличие от матери. Когда Ивар пришел к ней в очередной раз, злой после размолвки с братом, женщина накинулась на него с расспросами: «Что у вас происходит? Мы слышим какой-то странный шум. У вас был праздник?» Ивар отвечал невпопад, не желая вдаваться в подробности промышленной революции, в конце концов, он не ради этого приходил к «жене». Однако взял себе на заметку, что славославить Локи надо потише и каждое новое внедрение проверять на шумность, чтобы не получилась такая же промашка, как с автомобилем. Мало того, что машина не завелась, а только пыхтела, грохотала и дребезжала, так ее еще и соседи слышали. Логисты, правда, клялись и божились, что в следующий раз привезут современную машину, а эту тихо вернут в музей, откуда и позаимствовали на пару ночей, но маги и естественники скептично отнеслись к этой затее.       А между тем день завершения работ над каскетом приближался. Одним светлым, солнечным утром фелаг собрался в лабораториуме, как все считали, в последний раз. Доспехи Локи, призванные защитить от взрыва или еще чего похуже, красовались на всех. О, сколько времени царевич потратил на то, чтобы одеть фелаг. Со дня открытия артефакта прошло так много времени, что все успели забыть, как именно облачаться в доспехи.       — Es ist so erstaunlich, как ты научился их надевать самостоятельно! — шептала себе под нос Беркана, в пятый раз неправильно застегивая многочисленные пряжки. — Лагур, ну почему нельзя было создать что-нибудь попроще?       — О дочь Вотана, просьбою своей ты выдаешь прискорбную беспечность! Ведь сложность надевания сего надежности защиты есть порука! И упростив конструкцию, увы, защиту ослабляем мы безмерно! — ответил ученый в своей привычной манере.       Беркана только страдальчески вздохнула и принялась в шестой раз застегивать непослушные пряжки.       Локи ждал завершения работы над каскетом с нетерпением: сегодня ученые, наконец, узнают, из чего состоит мощнейшее оружие, которое царевич лично вручит богу. Исследователям потребуется совсем немного времени, чтобы восстановить артефакт, и все, его состав занесут в справочники, а от общества мастера магии можно будет избавиться навсегда! Локи потирал руки, предвкушая скорое расставание с Вождем.       Совсем другие мысли занимали Раиду: расстаться с богом, не видеть его каждый день, не заниматься общим артефактом — это было выше его сил, и, не будь он в первую очередь ученым, он бы сделал все, лишь бы предотвратить последние эксперименты.       — Итак, мы не знаем, понравятся ли артефакту ваши действия, дети мои, — сказал Хагалар, усаживаясь на лавку и закидывая ногу на ногу. — Всем находиться вблизи необязательно. Естественники, кто из вас будет рисковать молодостью и жизнью?       — О мудрый муж, даруй мне сей удел! — Лагур сделал шаг вперед. — Тому есть основания такие: я много думал, многое читал, характер дела лучше понимаю…       — Хорошо, — кивнул Ивар. — Viel Erfolg!       Хагалар встал со скамейки и согнал всех в угол комнаты.       — Стоять здесь. Я поставлю защитный купол: если что-то случится, вы, дети, останетесь в безопасности. И да, если что-то таки случится, постарайтесь выбраться отсюда. Если, конечно, будет, из чего выбираться.       — А как же ты? — воскликнула Беркана.       — Девочка моя, — маг легонько взъерошил ей волосы. — Я глава этого фелага, я отвечаю за ваши жизни. Я буду рядом с Лагуром, чтобы, notfalls, оказать ему помощь. В особенности, медицинскую.       — Какое благородство, — процедил сквозь зубы Локи. — Неужто ты что-то смыслишь в медицине?       Вождь то ли не расслышал его слов, то ли не обратил на них внимания. Он подошел к столу, куда Лагур уже водрузил порядком опустевший артефакт. В большой плошке он развел огонь, поставил треногу, а на нее поместил фарфоровую плошку поменьше. Хагалар, для которого поддержание щита не требовало больших усилий, стоял рядом и внимательно следил за всеми манипуляциями естественника. Раньше фелаг не решался нагревать содержимое каскета — последствия этой операции были непредсказуемы: мог выделиться ядовитый газ, произойти взрыв или еще что-нибудь непредсказуемое. Однако все остальные исследования уже были проведены по нескольку раз и результатов не дали. Лагур недрогнувшей рукой налил в чашку голубую вязкую жидкость и подбросил щепок в огонь. Все затаили дыхание. Ивар ощущал дрожь в коленях, даже несмотря на уверения Хагалара, мол, щит выдержит что угодно. Вдруг каскет рванет со всей своей космической мощью и разнесет пол-Асгарда? Ивар хорошо помнил рассказы царевен Ётунхейма о могуществе древнейшего артефакта.       Мгновения сменялись минутами, но ничего не происходило: ни взрыва, ни выделения яда. В конце концов, синяя жидкость улетучилась, не достигнув точки кипения. Полностью. В плошке не осталось ничего, даже намека на твердый осадок. Лагур невозмутимо потушил огонь и приступил ко второй части эксперимента. Он положил в каскет медь и кивнул Хагалару. Маг пустил легкий разряд электрического тока. Прошло достаточно много времени, прежде чем на медь налипли черные частички.       — Железо, — констатировал Лагур.       — Которое не могло выпариться в предыдущем опыте! — подытожил Раиду. — О пламя возмездия, опять ни один эксперимент не подтверждает другой! — Он кричал якобы от негодования, стараясь скрыть захлестывавшую его радость — ничего не вышло, они и дальше будут работать над каскетом, он еще долго сможет лицезреть бога! Сам Локи стоял в углу, скрестив руки на груди и плотно сжав губы. Полный провал. На этих ученых ни в чем нельзя положиться. Сколько еще месяцев им потребуется на то, чтобы достигнуть хоть каких-нибудь результатов?       — Надо будет разобраться, что такое спектральный анализ, — говорил Ивар Лагуру, расставляя аппаратуру для ежедневных, давно всем приевшихся бдений. — Быть может, он нам поможет.       — Коль даже боги неспособны в суть сего проникнуть мыслию ли, магией ли дивной — то смертным ли в тщете своей мирской кристалла смысл и действие познать? — ответил Лагур, переодеваясь из защитной одежды в обыкновенную. Все признавали, что ходить в ней постоянно категорически невозможно, тем более сейчас, когда тепло и даже закатанные рукава просторных рубах мало помогают освежиться в пропитанной реактивами духоте лабораториума.       Работа вошла в свое привычное русло. Хагалар вел какие-то свои расчеты, стараясь не показывать, насколько разочарован в естественниках. И это лучшие умы поселения — полгода не могут ничего сделать с одним единственным артефактом. Впрочем, это не их вина, а мудрейшего Одина, который в свое время не дал исследовать артефакт. Осел, просто осел, и сынков вырастил себе под стать! И, похоже, на второй попытке особенно в этом преуспел.       Беркана читала книгу если не по спектральному анализу, то по чему-то очень похожему. Недавно логистам приказали закупить книги по современной естественной науке Мидгарда. Те явно не поняли, чего от них хотели, никак иначе нельзя было объяснить такие книги как: «Большая энциклопедия природы Галапагосских островов», «Занимательные задания и эффектные опыты по химии, физике, биологии», «Оптика. Четвертый курс» и прочие с таким темным содержанием, что естественники только руками разводили, особенно после того, как наткнулись на атомную физику. Беркана взяла почитать книгу под названием «Камни и жидкости — все цвета радуги». Она была разделена на семь разделов, и в каждом описывались свойства камней и жидкостей определенного цвета. Дочь Одина надеялась найти среди синих каскет. Локи, чтобы не сидеть без дела и не присоединяться к расчетам Хагалара, с которым не разговаривал после недавней стычки, встал рядом с магиологом и взял в руки правую часть большой и тяжелой книги. Неподалеку гремели пробирками Раиду и Ивар. Лагур, находясь в привычной для него прострации, гипнотизировал почерневшую медь, будто она от одного его взгляда могла заговорить и поведать все тайны жидкости, в которую ее недавно опускали.       — Знаешь, плоть и кровь Одина, — вдруг завел речь Хагалар, не отрываясь от расчетов, — обычно твоя дурость меня просто поражает. Но иногда я вспоминаю, чей ты сын, и все встает на свои места.       Локи отвлекся от описания берлинской лазури. Хагалар явно не к нему обращался, а лишь проговаривал мысли вслух, но от этого его речи менее погаными не становились.       — Твой отец… Нет, может, он и гениальный политик, но по-своему настоящий осел! — Вождь отбросил в сторону какие-то листы, перепачканные краской. — Это же надо было, когда мы только привезли каскет, не дать его исследовать! Никому! Я не говорю о глубоких исследованиях, ладно, без них обошлись бы, но хотя бы самые простые, чтобы гарантировать, что он не рванет через день без присмотра, прихватив с собой весь золотой дворец! Нет, ничего не надо, он будет в хранилище до конца дней своих. И вот теперь лучшие умы поселения и ты вот уже полгода упражняются в элементарнейших опытах в надежде попасть пальцем в небо. А уж сколько реактивов мы извели…       — Хагалар, не смей! — произнес Локи с пугающими, как он сам надеялся, интонациями в голосе. Никто. Не смеет. Обвинять. В чем-либо. Бога.       — Еще ты указывать будешь, что мне делать, — отмахнулся маг. — Наглости тебе тоже не занимать. Как и твоему отцу. Знал бы ты, сколько провалов она ему обеспечила.       Беркана отвлеклась от книги и глянула на царевича — на его лице застыла гримаса ярости.       — Локи, — прошептала она, осторожно дотрагиваясь до холодной ладони. — Локи, ты в порядке?       — Если не хочешь повторения судьбы своего отца, сын Одина, научись вежливости и дипломатии, иначе битва Синмары повторится.       Естественники давно привыкли к перепалкам и не обращали на них внимания, а вот Беркана почувствовала, как напрягся Локи. Рассказы о битве Синмары слышали все. Она произошла несколько тысячелетий назад и была сокрушительным поражением Асгарда, о котором запретили даже говорить. Напоминать о ней царевичу точно не следовало. Хагалар еще что-то говорил, не поднимая головы, но Беркана не слышала — Локи резко дернулся вперед.       — Нет! — воскликнула девушка, вцепляясь мертвой хваткой в руку софелаговца. Только не драка в лабораториуме! Куда там: царевич оттолкнул ее одним движением. Одинсдоттир даже вскрикнуть не успела. Она отлетела назад и сильно ударилась о стол со стопками книг по магии Мидгарда. Стол устоял, но книги попадали, и некоторые, особо тяжелые, ударили Беркану по рукам и голове. Девушка с трудом сфокусировала взгляд. С ужасом она наблюдала, как Локи несется на Хагалара, не обращая внимания на грохот падающих скамеек. Братья попытались остановить его, но Локи отшвырнул и их в сторону.       Беркана хотела заорать, встать, но не могла. Только, затаив дыхание, смотрела, как друзья врезаются стол, где стоял каскет и многочисленные пробирки с кислотами, щелочами, основаниями. Во все стороны брызнули осколки стекла и капли разноцветных жидкостей. Лабораториум наполнился истошными воплями боли. Каскет упал на пол и начал как-то неестественно переливаться всеми оттенками синего. Хагалар вскочил на ноги. Локи уже почти достиг его, магов разделял всего один стол. В руках царевича блестел начищенный до блеска кинжал, лицо исказилось гримасой ярости. Мастер магии будто не замечал нависшей опасности. Неуловимым движением он выбил нож и ударил Локи по шее — тот свалился на стол как подкошенный; бумаги разлетелись веером по всему лабораториуму.       — Бегите отсюда! — крикнул Вождь, на ходу творя заклинание щита. Каскет из светло-голубого стал уже темно-синим. Беркана и сама понимала, что надо бежать, но не могла заставить себя пошевелиться. «Я погибну здесь!» — пронеслась паническая мысль. Девушка смутно осознавала, что Лагур помогает ей встать и ведет на улицу. Она обернулась: Хагалар ногой отпихнул каскет подальше, схватил естественников, не обращая внимания на возобновившиеся крики боли, и ринулся прочь. Царевича дочь Одина нигде не видела, зато прекрасно чувствовала, как вокруг артефакта формируется мощнейший магический щит.       Беркана вдруг обнаружила себя на земле. Над ней склонилась какая-то целительница и водила указательным пальцем прямо перед носом. Магиолог попыталась встать, но голова кружилась, ноги не слушались. Она услышала стоны и, несмотря на боль, повернула голову. Рядом с ней лежал Ивар. Если бы она могла, то закричала бы. Никогда еще она не видела ничего подобного. Тот, кто еще утром помогал ей надевать нагрудник, извивался на земле, весь в крови и ожогах. Около него суетились целители. Где-то невдалеке орал Хагалар:       — Не подходите к лабораториуму. У нас проблемы с каскетом! Все может взорваться.       Беркана нашла глазами Локи: он стоял, прижимая руку к лицу: из носа у него шла кровь. Он с каким-то пустым выражением смотрел вперед. Не на нее, на естественников. Тут к нему быстрым шагом подошел освободившийся мастер магии, пробормотал что-то невнятное, схватил за руку и потащил подальше от толпы. Беркана с облегчением закрыла глаза. Никогда еще она не была так близка к смерти, как сегодня.