Локи все-таки будет судить асгардский суд?

      Локи казалось, что он провел в постели целую вечность, хотя календарь зловредно свидетельствовал об обратном. Болезнь на пару с матерью вызывали жуткое раздражение. Неусыпная забота больше всего напоминала слежку за особо опасным заключенным. Мать днем и ночью сидела подле него, сотни раз справлялась о самочувствии, гладила по голове, словно малое дитя, читала вслух и говорила о чем-то, возможно, и важном, но совершенно неинтересном. Только спустя четыре невыносимые ночи, когда Локи понял, что скоро сойдет с ума от подобной опеки, царица торжественно удалилась в Фенсалир, окрестив его здоровым. В эти несколько минут божественной тишины Локи был искренне счастлив: наконец-то все покинули его и больше не потревожат, никто не будет сидеть над ним и мучить беседой. Но не успел он насладиться долгожданным одиночеством и встать с постели, как его спокойствие нарушил внезапно вошедший отец со своим вечно суровым выражением лица.       — Я хотел поговорить о твоих исследованиях, — тяжело произнес Один, снизу-вверх глядя на стоящего у стола воспитанника.       — Если ты против них, я немедленно избавлюсь от всех образцов, — торопливо ответил Локи, решив не ввязываться в спор и надеясь как можно скорее закончить разговор: после четырех дней постельного режима ему очень хотелось прогуляться на свежем воздухе и размяться с оружием. Разговор с отцом, обещающий закончиться очередным поражением и сильным потрясением, точно не входил в планы.       — Я же сказал, я не против твоих исследований, — медленно изрек Один, будто специально растягивая слова. — Я всего лишь хотел узнать, не нужны ли тебе другие магические животные?       — Я уже говорил со всеми, — почтительно произнес Локи, поправляя манжеты на рубашке. — С волками, петухом, воронами и белкой…       — Это не все, — перебил отец. — В отрочестве я уже создавал разумных магических существ.       Локи недовольно поморщился — невероятные магические силы позволяли отцу чуть ли не с детства давать жизнь. Настоящую, не иллюзорную, не на основе предметов. Кто учил отца магии? Родители, наставники? О, если бы отец уделял своему приемышу больше внимания и развил магические способности, сейчас все было бы иначе! По словам Хагалара, а здесь он вряд ли бы стал врать, Локи бы уже достиг неизмеримых высот в магии огня. И не нужна была бы никакая армия читаури, он бы просто сжег пару больших человеческих городов, а там люди сами бы пали перед ним ниц, признав величие бога. Ведь для них Бог — это тот, кто способен делать что-то загадочное и необъяснимое, тот, кто одним взмахом руки заставляет народ восхищаться и упоенно восхвалять его. Локи бы смог! Будь у него хоть толика силы отца… Но это все условности и мечты. Он рожден етуном, его магия — магия етунов. Хагалар бы умер от разочарования, если бы узнал, что столько времени бредил развитием магии у презренной полукровки! И царевич с радостью посмотрел бы на его муки.       — Неужели твои давние магические животные еще живы? — изумленно полюбопытствовал молодой маг, отвлекаясь от глумливого Хагалара и преклоняясь перед могуществом Всеотца. — Им должно быть несколько тысячелетий!       — Почти все погибли, — холодно возразил отец. — Живучими оказались только тараканы. Можешь исследовать их.       Локи открыл было рот, чтобы поблагодарить, но закрыл, так и не произнеся ни звука. Неужто отец решил посмеяться над ним и его работой? Немыслимо! Локи почувствовал себя уязвленным — он прекрасно видел укрывшуюся в бороде ухмылку, слышал издевку в голосе. Сам Всеотец решил пошутить? Или прозрачно намекнуть, что исследования и попытки понять саму бесконечность, самого Бога, смешны, ничтожны и нелепы!       — Хорошо, я прекращу опыты, — сдавшись без боя, процедил Локи сквозь зубы, до боли сжимая руку в кулак, чтобы не сорваться на крик. — Я понял намек.       — Твоему любопытству понадобятся стойкие существа, — голос отца не изменился ни на йоту, был все таким же спокойным, как и прежде. — Я вполне серьезно предлагаю воспользоваться моими тараканами.       Всеотец с видимым трудом встал и неспешно подошел к одному из трех больших кованых сундуков у стены, выглядевших несколько инородно на фоне золота. Локи неподвижно стоял и наблюдал, как отец сам, без помощи слуг, открывает тяжелую резную крышку с изображением Слейпнира и роется в вещах. Что там находилось, царевич примерно знал. В детстве он иногда забирался в покои отца в поисках заветных конфектов из Ванахейма. У отца их всегда было довольно, чем царевич и пользовался, таская понемногу время от времени. Обычно отец либо не замечал воровства, либо спускал его с рук, но однажды, когда Локи был почти у цели и сладко пахнущий кулек приятно похрустывал в руке, резные двери распахнулись, пропуская внутрь отца вместе с доверенным советником. Обезумев от страха, Локи и думать забыл про конфекты. Нужно было срочно куда-то спрятаться, как-то оправдаться, но голова отказалась работать, поэтому царевич, что было сил бросился бежать прямо в открытые двери. Его попытались поймать, он отчетливо слышал быстрые шаги и оклики. Страх перед наказанием подстегивал и придавал сил, поэтому Локи бежал, не останавливаясь. Чуть позже, сидя в общих с Тором покоях, царевич ожидал худшего, но оно так и не наступило. Отец либо не придал значения мелкому воровству, либо оценил выносливость младшего сына.        — Вот, смотри, — Один аккуратно поставил на стол небольшую коробку из драгоценного камня, по дну которой бегали насекомые, отдаленно напоминающие больших тараканов. Большие и маленькие, всевозможных цветов и форм, с длинными острыми носами и даже рогами. Насекомые-переростки больше всего походили на помесь жука-оленя с хамелеоном. Царевич с интересом наблюдал за их бегами по дну коробки.        — Твои первые магические животные? — восхищенно прошептал Локи, боясь не то что взять в руки, лишний раз вздохнуть в присутствии пятнадцатитысячелетних старичков.       — Не первые, но, как оказалось, весьма живучие, — одобрительно кивнул Один, внимательно разглядывая донельзя довольного сына. — В свое время твоя мать выпросила одного себе в качестве амулета и символа долголетия.       — Мама? Таракана? — удивленно переспросил Локи, во все глаза уставившись на отца. Представить себе царицу Асгарда, любовно разглядывающую таракана, он никак не мог.       — Нет, не мама, — поправил отец так спокойно, будто не говорил ничего сверхъестественного. — Я о твоей настоящей матери.       — Что? — Локи моментально переменился в лице. — Ты был с ней так близок?       — Она жила во дворце, — Всеотец предусмотрительно закрыл крышку шкатулки, пока проворные тараканы не разбежались по всей башне. — Мы не раз виделись с ней. Разумеется, до того, как ее взяли в плен.       Локи бросил мрачный взгляд на царя Асгарда. Снова тот тычет ему в лицо позорным происхождением, поминает женщину, которую Локи не знал и узнать не стремился. Как бы царевич ни старался, спокойно отнестись к словам приемного отца он не мог.       — Ты меня расстраиваешь, — тяжело вздохнул тот, насильно вручая Локи коробочку с драгоценными тараканами. — Ты вырос в моем доме как мой сын. Ни я, ни мама от тебя никогда не отказывались и не откажемся. Ты царевич Асгарда, принадлежишь моему роду, у тебя равные права с братом, в случае твоей гибели именно мой род будет мстить за тебя. У тебя есть все, а будет еще больше, — он медленно развернулся лицом к сыну, внимательно вглядываясь в него, словно пытаясь увидеть что-то, кроме открытой неприязни. — И при этом ты так болезненно реагируешь даже на простое упоминание твоей настоящей матери. Еще совсем недавно почти все мальчики Асгарда росли не в своих семьях, а в приемных. Это укрепляло дружественные связи между кланами. И никто не переживал из-за того, что у него, фактически, две матери и два отца. А ты мало того, что стыдишься этого, так еще и убил Лафея. Если его родичи узнают, они будут мстить не лично тебе, а всему нашему роду…       — Я не хочу иметь никакого отношения ни к той женщине, ни к побежденной Асгардом расе монстров, — резко перебил Локи, до хруста в костях сжав столешницу. Его пальцы побелели, а в груди яростно клокотал гнев, казалось, только дотронься до напряженного плеча и сразу обратишься в пепел. Нужно было срочно выплеснуть эмоции, пока он не натворил глупостей. Если уж отец заговорил о порядках Асгарда, то пусть вспомнит, что спор со старшими — это проявление смелости, а вовсе не неуважения. — Я хочу быть сыном царя Асгарда, я хочу быть тем, кем вырос. Если даже это не так, я предпочту жить иллюзией.       — Зачем? — сухие, морщинистые пальцы отца коснулись подбородка, заставляя приподнять голову. — Зачем жить иллюзией, когда правда дарует тебе поистине огромные преимущества?       — Преимущества? — с трудом проговорил Локи — прикосновения отца обжигали.       — Да, именно преимущества. У тебя магия почти вся етунская, — Локи ощутимо вздрогнул. — А тело аса. Тебе должен лучше всего подчиняться огонь, но не Асгарда, а Етунхейма. Это очень мощное оружие.       — Если у меня магия Етунхейма, — прошипел Локи, едва двигая челюстями, — то она мне не нужна.       Один в ответ только разочаровано головой покачал, всем своим видом выражая недовольство очередной недопустимой глупостью воспитанника. О, посмотрел бы Локи на отца, если бы тот узнал, что он полумонстр, не гражданин Асгарда и не родной сын своих родителей!       — Твоя мама очень любила Етунхейм.       — Пожалуйста, — прохрипел Локи, с едва различимой яростью перехватывая руку отца, — не говори мне об этой женщине!       — Я о своей жене, — невозмутимо пояснил Один, окончательно сбивая озлобленного сына с толку. — Она очень любила Етунхейм. До того, как мы его разрушили, он был прекрасен. Когда-нибудь я свожу тебя туда, покажу остатки былого величия. Быть может, ты поймешь, что в твоем происхождении нет ничего позорного. Ты сын двух самых могущественных рас Девятимирья. Ты царевич Асгарда и наследник Етунхейма. Всякий мечтал бы оказаться на твоем месте.       Локи только несмело кивнул. Лично он мечтал оказаться не на своем месте, а на месте братца. Счастливчика, рожденного наследником самого Всеотца, будущего хозяина всех миров Иггдрасиля.              Ивар лежал на спине под раскидистым деревом и меланхолично гладил змею, которая разлеглась на нем во всю свою немалую длину, расставила в стороны многочисленные ноги и тихонько шипела, полуприкрыв глаза. Молодой маг тяжело вздыхал в такт поглаживаниям: рука устала чесать эту змею, а в очереди стояло еще чуть ли не сорок штук.       Вот ведь етун его дернул самостоятельно пойти в Фенсалир изучать змей. Стража пропустила его без вопросов, он спокойно прошел по болотам, даже не намочив ног. От местных женщин узнал, что шипящий подарок Локи обычно отдыхает в корнях и на толстых ветвях раскидистого не золотого дерева.       Ивар не собирался подходить близко к табору, он хотел лишь понаблюдать издалека, выждать, а потом, улучив момент, поймать одну змейку. Если уж нельзя увезти в поселение лягушек, с каждым днем все больше напоминавших чучела, то можно попробовать на змеях изучить магию супруги Одина. Ивар уже предвосхищал успех своей затеи, план был идеален, но одного он не учел: собственное излишнее любопытство и неосторожность. Скрытый пологом невидимости он подполз к змеям и попытался зарисовать одну из них. Миниатюрные ножки так гармонично выходили из туловища, будто их создавал не ребенок, а взрослый. Ивар понимал, что в детстве Локи не мог наколдовать такое совершенство, а значит, Фригг не только продлила змейкам жизнь, но и поправила их. Только маг собрался поймать близлежащую, как произошло непредвиденное: не то случайно, не то нарочно на него с дерева упала одна из больших змей. Ивар вскрикнул от боли и неожиданности, чем и привлек к себе всеобщее внимание. Не успел он перевернуться на спину, как на нем сгрудилось не менее двадцати особей. Змейки были тяжелыми, Ивар испугался, что его просто затопчут. Он попытался применить магию, но никакие заклинания на поганых пресмыкающихся не действовали! Видимо, не он первый пытался защититься магией, об этом свидетельствовал клубившийся вокруг змей едва заметный щит. А потревоженные пресмыкающиеся все прибывали: падали с веток, выползали из-под корней, выбегали из болот. Ивар смирился с позорной и нелепой смертью под тяжестью тысячи ног. Кости трещали, легким не хватало кислорода. Заметно ослабевший маг, выбившись из сил, удрученно откинул голову назад и уже мысленно приветствовал Хель, как вдруг гадкие змеи расступились. Все, кроме одной. Грязно-оранжевого цвета не то гадюка, не то питон — для Ивара все змеи были на одно лицо — полустояла, полулежала на его груди и утробно шипела. Маг затаил дыхание, судорожно вспоминания, как отсасывать яд, однако тварь атаковать не собиралась. Она еще немного потопталась, разглядывая аса под собой, а потом легла, свернувшись калачиком. Ивар несмело протянул руку и аккуратно дотронулся до змеи: она тут же подставила голову под теплую руку. Он несмело провел вспотевшей ладонью по всей длине змеи — животное расслабилось, но уходить с груди не спешило. Остальные змеи миролюбиво расположились вокруг. Ивару это собрание напомнило посиделки у костра, когда десятки отверженных собирались послушать истории об Одине и его подвигах. Разве что змеи жаждали не песнопений, а прикосновений, а в роли костра выступал он сам. Точнее, в роли гладильщика. Когда одна змея пресытилась лаской, ее место заняла другая, а потом еще одна, и еще. Ивар несколько раз пытался передвинуться или хотя бы сменить позу, но со всех сторон тут же доносилось такое угрожающее шипение, что маг оставил всякие попытки. Он решил было обернуться каким-нибудь животным и покинуть Фенсалир по воздуху или под землей, но трансформация требовала нескольких минут, за которые в него успеет вцепиться полсотни челюстей.       И вот уже несколько часов он сидел под деревом и развлекал змей. Рука болела и отказывалась слушаться, но раздававшееся со всех сторон шипение не давало остановиться. День клонился к закату, хотелось есть и пить. С тоской вспоминал Ивар, как ходил раньше на сбор ягод вместе с магиологичками, как девушки к вечеру жаловались, что у них болят руки от долгой работы. Тогда он их не понимал и отделывал фальшивым сочувствием, а зря. Ивар не сомневался, что в конце концов его хватятся, но сколько пройдет времени до сего благословенного момента? Он сотни раз впустую пытался использовать боевую магию, несмотря на то, что понимал: его повесят за убийство одной из любимиц цариц. Ситуация казалась безвыходной.       — Ах, вот ты где! — Ивар вздрогнул и, не прекращая гладить змею, поднял отупевший взгляд на таинственного незнакомца. Незнакомку. Сиф! Никогда Ивар не думал, что будет так рад видеть лучшую воительницу Асгарда.       — Это ты так змей изучаешь? — Сиф обвела рукой табор, который дружно ее игнорировал. Ивар не мог понять, что происходит: змеи вели себя так, будто разом ослепли.       — Я не изучаю, моя прекрасная воительница, — промямлил он. — Я хотел изучить. Но они успели первыми и изучают меня, точнее, выносливость моей правой руки.       — Смотрю, ты попался в ту же ловушку, что и многие до тебя, — Сиф подошла ближе, аккуратно переступая через змей. — К тварям Локи лучше не подходить. Они все с сюрпризами. Вот эти, к примеру, неимоверно любвеобильны.       — Да, я заметил, — откликнулся Ивар и вздрогнул от слабого, но чувствительного укуса: отвлекшись на возможную спасительницу, он прекратил чесать змею, и та тут же дала о себе знать. — Смею ли я умолять о помощи прекрасную воительницу?       — Воины Асгарда всегда защищали невинных жертв насилия Локи, — не без пафоса изрекла Сиф и небрежно, двумя пальцами, скинула змею с груди Ивара. Стоило той зашипеть и ринуться в атаку, поспешно перебирая всеми ножками, как Сиф с невиданной для девицы легкостью перекинула мага через плечо и вышла из змеиного круга. Все произошло так быстро, что Ивар даже удивиться не успел. Давно его не таскали на плечах, тем более хрупкие, по крайней мере на вид, девушки!       — Сиф, эм, спасибо огромное, — с ощутимым смущением пробурчал он, когда дерево со змеями скрылось за поворотом. — Но не могла бы ты поставить меня на ноги?       Не успел он договорить, как оказался носом в траве. Сиф двигалась с невероятной скоростью, которой позавидовал бы даже Локи.       — Ты не устала? — участливо поинтересовался ученый, как только принял вертикальное положение. Девушка только неопределенно пожала плечами, будто хотела сказать, что от таких мелочей устать никак не может.       — Еще раз огромное спасибо, — добавил Ивар, приводя дыхание в порядок и тряся правой рукой, одновременно пытаясь размять затекшее тело.       — Не за что, я всегда рада помочь, — запоздало ответила она, фокусируя взгляд на странно извивающемся маге. Если бы она не знала, что змеи Локи безопасны, то списала бы немыслимые ужимки на действие яда.       — Что у тебя с руками? Тебя успели покусать? — она указала на запястья и ладони, испещренные шрамами.       — Покусать? Ах, это? Нет, не покусать, — Ивар облизнул губы. — Это совсем старые шрамы, оставшиеся с тех пор, как я только начал постигать науку естества. Великая воительница могла заметить, что у всех нас руки в шрамах. Кроме Раиду, пожалуй, он везунчик. Работа с реактивами, опасные кислоты, — Ивар заметил, что Сиф подробности явно неинтересны и сменил тему:       — Могу я попросить тебя еще об одной малости? — пропыхтел он, заканчивая разминать плечи и плавно переходя к тазу.       — О какой? — Сиф подняла тонкую бровь — если отверженный пытался ее соблазнить такой нелепицей, то выбрал крайне неудачную стратегию.       — Раз уж змеи не трогают тебя, может быть, ты сможешь достать мне одну? Маленькую, — Ивар исподволь наблюдал за реакцией Сиф. Та не ответила. Просто развернулась и ушла. Ученый тяжело вздохнул: не видать ему ценных образцов как собственных ушей. Вернуться к проклятому дереву он не рискнет — еще несколько дней каждое движение правой руки будет сопровождаться если не судорогой, то довольно неприятными ощущениями. И только маг решил убраться из Фенсалира куда-нибудь подальше, например, к Локи, как вдали показалась Сиф с живым шнурком, обмотанным вокруг шеи. Стоило им поравняться, как шнурок перелез на шею Ивару, недовольно перебирая десятком лап по лицу сконфуженного мага, как раз закончившего свои нелепые упражнения.       — Почему они не обращают на тебя никакого внимания? — удивился он, механически поглаживая удавку левой рукой.       — Потому что я не маг, — презрительно фыркнула в ответ Сиф. — Локи делал змей неравнодушными к магам. На обычных асов они внимания не обращают.       — А, понятно, — Ивар скривился: почему Локи не предупредил о такой немаловажной мелочи? Неужто специально?       — Так что ты делаешь в самом Фенсалире? — неожиданно враждебно спросила Сиф. — Таким, как ты, сюда путь заказан.       — Меня впустила лично царица Фригг, — невинно ответил Ивар, желая умерить пыл собеседницы. — Но теперь я понял, сколь опрометчиво поступил, не взяв с собой провожатых. Из-за моей неосмотрительности прекрасной воительнице пришлось меня спасать… А все потому, что Локи болеет.       Лицо Сиф скривилось при упоминании младшего царевича.       — И зачем тебе змея? — спросила она, недвусмысленно направляясь к воротам.       — Хочу изучить ее и понять, насколько она живая, — с легкостью соврал Ивар, довольно улыбаясь. Истинные мотивы он выдавать не собирался: он надеялся изучить магию Фригг и понять, как сильный маг исцеления может использовать столь мощные заклятия иллюзий. С его точки зрения, это было невозможно. Невозможно для обычных асов. Но он слишком близко общался с Локи и знал, что у того с магией что-то не так. Раньше он был уверен, что все дело в отце: Локи — сын бога, поэтому его магия не такая, как у других, но если дело в матери… Ивару не терпелось поскорее во всем разобраться и, по возможности, изучить способности и магию царской семьи, хоть исподтишка.       — И что ты собираешься делать? — заинтересованно спросила воительница, на секунду остановившись и одарив собеседника внимательным взглядом. Ивар закатил глаза — еще только второго мешающего помощника ему не хватало. Он принялся описывать стандартную процедуру исследования, щедро разбавляя речь разнообразными терминами, от которых почти отказался во дворце.       — Сперва возьму у нее немного крови. Венозной и артериальной. Пропущу через центрифугу, отделю эритроциты от плазмы крови, потом посмотрю, из чего кровь состоит, какой процент занимают лейкоциты, эритроциты и прочее, а какой процент — чистая магия, их замещающая. Это долго и скучно, моя воительница. И совсем не похоже на героический бой, где вокруг тебя сплошные враги и победа зависит от скорости и ловкости. В нашем деле главное — терпение и аккуратность.       — Это видно, — сконфужено произнесла Сиф, потеряв суть разъяснения еще в самом начале. — Скажи-ка мне, Ивар, а Локи и в самом деле собирается остаться у вас навсегда и вами править?       Маг не сразу нашелся, что ответить на такую ошеломляющую нелепость. Откуда подобные мысли могут быть у Сиф, явной недоброжелательницы Локи? И она что, не знает, что царевич лишь исполняет волю Одина и наблюдает за поселением? Похоже, нет, иначе не спрашивала бы о таких глупостях.       — Пути бога неисповедимы, — промямлил он невнятно, пытаясь уйти от вопроса. — Мы все надеемся на то, что Локи подольше останется с нами. Его божественное сияние проникло в каждый уголок поселения.       — Надеюсь, он у вас и сдохнет, — еле слышно буркнула Сиф, намереваясь уйти: Фенсалир остался далеко позади, воительница и отверженный вышагивали по западной галерее.       — Ну, это вполне возможно, — не задумываясь, брякнул Ивар. — У нас столько ядов, столько опасных веществ, даже радиоактивных.       — Имей в виду, — Сиф понизила голос до шепота, так что Ивару пришлось напрячь слух, чтобы разобрать слова, — очень многие будут рады, если он случайно отравится, — воительница очаровательно улыбнулась и резко свернула на соседнюю галерею, всем своим видом давая понять, что разговор окончен. Ивар так и остался стоять посреди коридора со змеей на шее. Если бы он не был уверен в истинности подслушанного недавно разговора между Локи и учителем, то мог бы поклясться, что во дворце царевичу угрожает опасность. Но ведь правда: если соглядатай Одина погибнет в поселении, всем снесут головы; а если Локи погибнет здесь, то… Ивар задумался. То все пойдет по-старому. Не надо будет думать о побеге из поселения. Промышленная революция захлебнется, не успев начаться. И жизнь вернется в привычную колею. Виновника будут искать здесь, в сердце Асгарда. Смерть Локи во дворце Одина — единственное возможные спасение для всех отверженных от неминуемой расправы.              Раиду давно не испытывал такого морального подъема и такого сильного разочарования одновременно. Насколько один проект загибался на корню, настолько другой успешно продвигался. До проведения отопления осталось совсем немного. Все проблемы, связанные с ним, счастливо разрешились, как только несколько асов сбежало в Мидгард, прихватив с собой Тессеракт. Раиду судьба беглецов не слишком заботила, зато она была небезразлична мастерам, которые побросали все свои насущные дела и взялись за перепись населения и прочие никому не нужные глупости, позволившие Раиду и отопительному фелагу активно действовать. Всеобщим унынием, неразберихой и паникой просто нельзя было не воспользоваться во благо бога.       Буры Асгарда, правда, не отличались ни легкостью управления, ни простотой использования, но надо же было с чего-то начинать. Только трое или четверо ученых вообще представляли себе процесс бурения, и Раиду пришлось приложить немало сил, чтобы заполучить именно этих асов в свою команду. Соблазнившись скорой реализацией своих идей и практически неограниченной поддержкой божественного проекта, многие из отопителей создавали свои варианты установок для бурения — первого и самого ответственного этапа их нововведения. О подземных гейзерах на территории поселения не было никаких упоминаний, поэтому ученые без всякой опасности для жизни или здоровья тренировались в бурении базальтовых полей и почвы с помощью своих замысловатых изобретений, наспех собранных из деталей давно заброшенного оборудования. По результатам пробных запусков и расчетам получалось, что добираться до горячих источников придется долго даже с учетом магических артефактов. И за это время надо было не свариться и подобраться к источнику с нужной стороны.       Трубы, частично сделанные в Мидгарде, частично — в самом поселении, требовалось состыковать друг с другом, провести в экспериментальный дом и наладить сброс отработанной воды в ближайшую речку. Магиологи закончили расчеты давления, требующегося для обогрева одного дома. Если все пройдет удачно, то помножить давление на количество домов не составит труда. Маги зачаруют трубы так, чтобы пар внутри не охлаждался в холодное время года, а чтобы обеспечить бесперебойную поставку воды в дома, в стыках между трубами с регулярными интервалами предполагалось размещать крошечные мельничные колеса с изогнутыми лопастями, которые ускоряли застоявшийся поток, согласуясь со всеми законами естественной науки. Единственной проблемой оставалась река для сброса воды. И естественники, и медики, и крестьяне хором заявляли, что горячая вода погубит всю флору и фауну реки, а любое заклинание, резко понижающее температуру, снизит скорость потока: вода начнет скапливаться, трубы не выдержат и лопнут. Потребовалось несколько теоретических компьютерных моделей тепловых характеристик процесса и помощь калькулятора, чтобы рассчитать необходимую для постепенного охлаждения воды длину трубы от домов к реке. Правда, возникла другая проблема: вода из подземных источников была насыщена серой и еще несколькими ядовитыми элементами, губительными для живой природы. Ей требовалось очищение, и тут уж Раиду не стал полагаться на других. Сам подобрал материалы для фильтров, сам рассчитал, как фильтровать и чем обогащать воду, чтобы она не причинила ощутимого вреда.       Ученые договорились до того, что отработанная вода сперва поступит в резервуар с несколькими стадиями очистки, а потом выльется в реку. Изначальный кристально ясный проект обрастал мелкими доработками едва ли не на каждом шагу от источника к ожидающему тепла дому, но Раиду справедливо полагал, что проблемы с очисткой воды выступят на передний план только в том случае, если получится обогреть экспериментальный дом. По его приказу часть команды продолжила улучшать фильтры, а часть сосредоточилась на сборке труб и аппаратах для бурения: медлительных, вечно ломающихся, не способных справиться с чем-либо, немного тверже легкой почвы.       Лучшие механические бурустановки продавались в подземном Свартальвхейме. Но как доставить их в Асгард сейчас, когда мастера сходят с ума из-за сбежавших ученых и никого никуда не пускают? Раиду долго ломал голову, пока на помощь не пришел услужливый брат, каким-то невероятным образом убедивший мастеров расщепить осколок Тессеракта. Вместе с ним работало всего лишь несколько магов, и они не изучали артефакт, а только защищали самого Ивара от возможного взрыва. Раиду не одобрял самоуверенность братца, но воспользовался ею, в ультимативной форме потребовав отдать ему один из медальонов. Ивар отказал. Тогда Раиду стал требовать куда настойчивее. Когда Ивар понял, что проще уступить, чем объяснить брату, почему он противится воле бога и революции, был поздний вечер. Ивар испугался, что Раиду сам пойдет в Свартальвхейм, но у естественника не было никакого желания тратить несколько бесценных часов на покупки. Он сунул медальон первому попавшемуся логисту Свартальвхейма, пробурчал что-то вроде «Это личное задание Локи!» и понесся на бурительный полигон предупредить своих о скором поступлении нормального инструмента. Имя царевича решало все проблемы и открывало все двери! Раиду ликовал. Наконец-то меланхоличные соседи отринули прочь сомнения и поняли важность его начинания. Когда поганый маг вернет бога в поселение, уже будет столько всего сделано!       Серебра, выданного логисту на закупку, не хватало на самоходную машинку из числа вывозившихся из Свартальвхейма только по самым эксклюзивным контрактам, но традиционная закаленная установка, расхваливаемая привезшим ее логистом, оказалась настолько простой в обращении, что даже неспециалисты справлялись с первого раза. На искореженной сомнительными проектными бурами площадке уже к рассвету образовалось полдюжины ровных неосыпающихся отверстий. Не осталось никаких препятствий, отделяющих фелаг от воплощения смелой идеи, которая раньше сулила бы только смерть. Но не теперь, когда Локи заставил крестьян сотрудничать с отверженными. Раиду пришел к ним с именем бога на устах и потребовал помощи и защиты от воинственных заворотных асов. Имя сына Одина действовало на свободных столь же безотказно, сколь и на поселенцев.       Естественник помнил, как Локи разговаривал с тингом, с каким благоговением все внимали каждому его слову.       — Я требую объяснений, — говорил бог железным тоном. — Как так получается, что у вас есть еда даже тогда, когда крестьяне Асгарда умирают с голоду?       — Тут нет никакой тайны, солнце, — невозмутимо начал мастер логистики, одарив раздраженного царевича донельзя спокойным взглядом. — Ответ прост: у нас есть удобрения. К тому же мы знаем несколько секретов, как сделать менее плодородную почву более плодородной.       — И почему вы скрываете ваши технологии от большого Асгарда? — злобно поинтересовался Локи, яростно прищурившись.       — Понимаешь ли, моё юное дитя, — отозвался Хагалар, и Раиду едва удержался от ответных оскорблений, — даже если бы мы пожелали обратить окрестные скалы в цветущий сад, у нас бы ничего не вышло. Как ты, наверное, успел заметить, жители деревень нас недолюбливают, а если совсем честно, то ненавидят. Они скорее сдохнут с голоду, чем воспользуются нашими удобрениями или иной помощью.       Локи ничего не ответил, однако в зеленых глазах зажглась решимость истинного бога и полководца.       Этот разговор произошел незадолго до пытки, поэтому Локи ничего не успел сделать, однако сразу же после расправы потребовал часть удобрений и материальных «секретов». На редко задаваемые вопросы он отмалчивался и продолжал упаковывать ценный материал. Сложив все в мешок, он уехал за пределы поселения, не предупредив Хагалара. Благо, на тот момент мастер магии был чем-то сильно занят, а никто посторонний Локи не выдал и желания останавливать не имел. Вернулся царевич только ночью. Усталый, но довольный. На вопросы не отвечал, но одаривал всех окружающих довольной улыбкой. Потом он еще несколько раз отлучался, и Хагалар, хоть и знал обо всем, не устраивал скандалы и разбирательства. Он вообще сильно изменился после избиения бога, и Раиду был уверен, что без магии Локи тут не обошлось.       Жители соседних деревень, которых Локи насильно согнал помогать ученым, все еще относились к висельникам с настороженностью, но былой жуткой ненависти не выказывали и даже помогли провести разведку на местности. Некоторые сами выразили желание сопроводить ученых до места предполагаемого бурения и защитить от других крестьян. Это дорогого стоило. Никогда раньше поселенцы не получали помощи от соседей, но сейчас все изменилось. Бог все изменил.       Разведку на местности фелаг уже провел и вот-вот собирался приступить к бурению. К вести о том, что отопители погрузили в телеги буровое оборудование и запас труб для линии, связывающей источник с поселением добавилась вторая — команды, работающие с электричеством, наконец, подобрали идеальные материалы для анода, катода и электролита. Постоянный ток получили при помощи лития — активного, нестабильного элемента, так и норовящего взорваться. И пускай пока еще заряжать от него ноутбуки и мобильные телефоны не получалось, ученые были близки к разгадке силы тока: золото и литий работали превосходно. Сразу два фелага заметили, что электричество связано с магнетизмом, и пытались понять, возможно ли заставить магниты производить ток? Если да, то все силы придется бросить на разработку новой теории.       Если бы и каскет, даровавший Раиду неслыханное везение познакомиться с самим богом, обнаружил хоть часть того же успеха, то ученый чувствовал бы себя на седьмом небе от счастья, но нет! Лагур и так сделал за него почти всю работу — разгадал тайну артефакта, наглядно показал, почему эксперименты противоречили друг другу. Дело оставалось за малым, но это малое упиралось в одно большое но. В Беркану. С реактивами нельзя было работать, пока ученые не знали, с помощью какого заклятия огня етуны создали каскет. Вариантов было не более десяти, магиологу требовалось просто перебрать все возможные комбинации и найти истинную. Но кто же мог подумать, что она будет работать так медленно! За то время, что Раиду полностью разобрался с трубами и договорился с крестьянами из соседних деревень, Дочь Одина проверила всего два варианта из десяти! Она будто специально ленилась, а стоило наорать на нее, как тут же начинала путаться в словах и цифрах! Раиду моментально выходил из себя, как только видел знакомое мешкообразное платье, а уж при разговоре никак не мог сдержать себя. Даже Хагалар не вызывал сейчас такой жуткой ненависти и раздражения, как его протеже! Когда ученые только начинали работать, естественник не понимал, зачем им в команду магиолог? Сейчас же он жалел, что магиолог только один. Хотелось как можно скорее завершить работу и вручить богу восстановленный каскет, но для ускорения процесса пришлось бы вводить в курс дела постороннего. Обучение заняло бы недели, если не месяцы, поэтому Раиду продолжал давить на Беркану, а беззащитная Беркана бледнеть от одного его косого взгляда. Окрыленный успехами он был готов работать без перерывов на сон и пищу, не допуская даже мысли о том, что кто-то не разделяет его устремлений успеть до приезда бога, а потому совершенно не ожидал, что однажды ранним утром не обнаружит Дочь Одина на рабочем месте — пугливая девчонка не выдержала постоянного натиска и сбежала! Раиду почувствовал, что вся его прежняя раздражительность — ничто по сравнению с той яростью, которую он испытывает сейчас. Одинсдоттир очень повезет, если хотя бы сегодня она не попадется ему на глаза.              Беркана почти не сомневалась в том, что Каскет окажется родственным мечу Суртра. А очевиднейший способ проверки оказался недоступен, ведь, по словам Ивара, меч томился в Етунхейме у целительницы Менглед. Если артефакты родственны, то стоит поднести их друг к другу — и любой маг почувствует колебания, неосязаемые для обычного аса. Одна проверка избавила бы Беркану от ненавистной каждодневной работы. Раиду словно с ума сошел: он требовал от нее, ни много ни мало, работать двадцать четыре часа в сутки, а Ивар, вместо того, чтобы поставить на место зарвавшегося брата, пропадал в лабораториуме с осколками Тессеракта. Он предложил привести в поселение царевен Етунхейма и расспросить их о каскете, но все понимали, что риски слишком велики, а выкрасть у Менглед меч Суртра невозможно. Лагур не появлялся в лабораториуме с тех пор, как Раиду объявил, что теперь все зависит от магиолога, и что пока она не определит оснОвную магию каскета, у естественников связаны руки. Беркана, которую в последнее время бесцеремонно поторапливали и вечно упрекали, обвиняя в невиданной медлительности, чувствовала себя проклятой узницей Хельхейма. Ее в дрожь бросали даже воспоминания о портретах и пейзажах, которыми хвастался Ингвар. Его настолько восхитил туманный мир мертвых, что он ходил по поселению петухом и демонстрировал всем желающим, какие жуткие муки ожидают их в подземном мире. Особенно всех ужасал огромный пес Гарм и великанша Морвид. Беркана, насмотревшись на наглядные перспективы загробной жизни, перепугалась насмерть и, не помня себя от жуткого страха, попросила узнать у Хель, за что именно попадают в Ностронг. Неоднозначный ответ богини не успокоил трепещущую душу: «Туда попадают те, кто чувствуют свою вину перед миром». И как понять, чувствуешь ты ее или нет? А если вдруг сейчас не чувствуешь, а когда умрешь, то почувствуешь? Да и Беркане было, за что корить себя! Никогда она не боялась смерти. Боялась боли, но не смерти. Была уверена, что ее ждет лишь скитание в мире душ, в сером, скучном, безболезненном мире, а теперь оказалось, что боль, от которой она бегала всю жизнь, придет за ней в виде невероятных мук в посмертии! Розги ничто по сравнению с ядом, разъедающим плоть! Несколько минут боли не сравнятся с нескончаемыми, мучительными годами томления в змеином чертоге! Единственный способ оттянуть попадание в Ностронг — жить как можно дольше! Осознав эту простую истину, Беркана отправилась в дом снабжения и переоделась в почти точную копию защитной одежды Локи — так она обезопасит свое тело. От всего, кроме ядов. А вдруг ее отравят? Но ведь некому! А вдруг есть, кому?       Подобные мысли не давали сосредоточиться ни на каскете, ни на обезумевшем Раиду. Беркана даже выпросила себе флюгер: волшебного петушка, который стоял у входа и предупреждал, если кто-то приближался к лабораториуму. Так Дочь Одина надеялась спастись от Раиду, но толку от игрушки не было никакого: петушок оповещал голосом, а Беркана сидела в шлеме. А если снимала его, то шум улицы слишком сильно отвлекал ее от научных, а чаще просто мрачных мыслей.       Проводя невыносимые, безумно долгие часы в проклятом лабораториуме, однажды уже чуть не ставшем ей могилой, Беркана страдала. Расчеты не давались, цифры прыгали перед глазами, несмотря на то, что она постоянно носила на голове шлем, не пропускающий посторонние звуки. Одинсдоттир понимала, что скоро сойдет с ума от одиночества и отсутствия всякой поддержки. Ее мучила собственная неизбежная участь, она чувствовала, что попадет в Ностронг и теперь в глубине души жалела, что вообще решила послушать россказни Ингвара.       Очередное бдение над бумагами только начиналось, а Беркана уже чувствовала себя выжатой как лимон. Она, совершенно измученная и расстроенная, сняла шлем, вышла на улицу и завела бессмысленный разговор с первым встречным просто для того, чтобы отвлечься от ожиданий посмертных страданий. Дочь Одина клещом вцепилась в какого-то малознакомого мужчину: что-то спрашивала, что-то отвечала. В какой-то момент с изумлением осознала, что перед ней логист Ванахейма. Ванахейм — мечта ее детства и юности. Она с радостью принялась расспрашивать логиста об этом удивительном мире, на несколько минут позабыв ужасные картины Хельхейма. Никогда рядом с ней не было мужчины, который мог показать ей это чудесное место. Только Локи предлагал ей однажды поехать с ним… И с его ужасным отцом.       Ванахейм…       Беркана решилась на самый безрассудный поступок в своей жизни: она направилась к лабораториуму Ивара. Комната была пуста: ученый и его помощники отправились завтракать. Неосмотрительно с их стороны было оставлять осколки артефакта прямо на столе, но ведь сейчас, после побега, никто не посмел бы ими воспользоваться по назначению, ее краткой отлучки не заметят.       Магический камушек заиграл в руке всеми оттенками голубого. О, сколько всего магиолог знала об артефактах теоретически, но никогда не пробовали ни один из них в деле. Беркана сильно сжала чуть влажную руку и, зажмурившись что было сил, пожелала оказаться на рыночной площади Ванахейма. Теперь дело за энергией…       Она думала, что телепорт будет неприятным, обжигающим или еще каким-нибудь, но он был никаким. Просто воздух резко изменился — стал тяжелым и влажным, а температура подскочила на десяток градусов, что моментально отразилось на самочувствии — девушку немного повело в сторону. Она с трудом открыла глаза, боясь поверить в свое счастье и вписаться в ближайший дом.       Ванахейм. Невиданные растения, пестрящие самыми разными цветами и одурманивающе благоухающие, необычайные насекомые с крыльями самых разных форм, глубокое синее небо без единого облачка, от которого невозможно было отвести взгляд! А воздух! Чистый воздух, настолько чистый, что дочь Одина закашлялась с непривычки — в поселении воздух был загрязнен испарениями реактивов. С сияющего лица магиолога не сходила восторженная улыбка, несмотря на то, что появилась она не на рыночной площади, а на лугу неподалеку от деревенских домиков. Маленькие, с соломенными крышами, они казались уютными с первого взгляда. Так и хотелось зайти внутрь, снять с себя тяжелую черную одежду из кожи и отдохнуть от мирских дел. Беркана никогда не видела ничего подобного. Обычным крестьянам Асгарда было не до украшений и уюта, а ученые не придавали значения красоте жилищ. Беркана, за последнее время не видевшая ничего, кроме ужасно надоевшего каскета и голых стен лабораториума, чувствовала, как восторг переполняет ее. Окрестный пейзаж казался иллюстрацией к сказке. В Ванахейме хотелось остаться навсегда. Носить легкие тоги, ходить босиком по траве и не бояться получить ожог от пролитых реактивов, вкушать невероятные по вкусу и виду фрукты, наслаждаться вечным теплом и ярким солнцем. Впервые за долгое время магиолог чувствовала облегчение и искренне улыбалась. Ванахейм во всем отличался от Асгарда: не было показного лоска, какого-то наигранного величия, зато была другая, настоящая красота природы, вместе с которой в гармонии жили ваны. Условия жизни в мире солнца и вечного лета были много лучше, чем в промерзлом Асгарде с его суровым климатом и еще более суровыми законами. Не хотелось сходить с места, хотелось лишь умиротворенно стоять, прислушиваясь к волшебной тишине, и любоваться чудными деревьями, разноцветными бабочками, цветущими…       — Извини, — внезапно окликнул ее приятный женский голос на ломанном языке асов. Беркана, едва заметно вздрогнув, торопливо обернулась и застыла, в немом изумление приоткрыв рот: перед ней стояло воплощение женской красоты. Признанная красотка Фену казалась безвкусной дешевкой по сравнению с этой молодой девушкой… Нет, не девушкой — богиней! Невысокого роста, миниатюрная, хрупкая. Точеная талия придавала незнакомке сходство с прекрасной мраморной статуэткой. В ней было идеально все: гладкая персиковая кожа, чуть вздернутый кверху носик, чувственные губы, глаза цвета чистейшей лазури, обрамлённые густыми ресницами, прямые золотистые волосы невероятной длины, игриво поблескивавшие на солнечном свете и поминутно меняющие цвет от золотого до насыщенного красного. А одежда! Сложно было представить одеяние, более выгодно подчеркивающее все великолепие фигуры молодой незнакомки. Неужели все ванахеймки такие? Нет, это божественная сущность, сошедшая на ванахеймскую землю, иначе быть просто не может!       — Извини, — повторила девушка, и ее губы тронула легкая улыбка, обнажившая белоснежные зубы. Голос был настолько мелодичным, что, казалось, она не говорила, а пропевала каждое слово, каждый звук грубого асгардского языка. Каким ничтожеством казалась сама себе Беркана по сравнению с роскошной богиней.       — Да? — едва слышно выдавила она, все еще не зная, что думать о внезапной встрече.       — А ты из… Асгарда? — тихонько проговорила незнакомка — в этот раз ее голос напоминал журчание весеннего ручейка. Большие глаза смотрели с такой надеждой, что Беркана на мгновение зажмурилась.       — Да.       — Ты знаешь Локи?       — Да, — в третий раз повторила Беркана и очень удивилась, заметив, каким восторгом наполнились невероятные глаза незнакомки. — Мы работаем вместе, — добавила она едва слушающимся языком.       — Значит, он жив? — воскликнула девушка, вновь обнажая белые ровные зубы, подобные двум рядам сверкающих жемчужин. — Я так и знала, что он жив!       — Прости, — Беркана, совсем сконфуженная и сбитая с толку, сглотнула тяжелый ком в горле, — а кто ты?       — Дело в том, — девушка невесомыми шагами подошла ближе и с необыкновенной нежностью взяла Беркану за руки, всем своим видом выражая неподдельное счастье. Сам воздух вокруг нее искрился, дополняя ее совершенную красоту. — Дело в том, что я его невеста!