Локи все-таки будет судить асгардский суд?

      Каскет, разговор с людьми, неизбежные сложности межвидового понимания — до всего этого бедной Беркане абсолютно не было дела. Она задыхалась. Сидела на маленькой скамье, громко именуемой «стулом», и старалась дышать поверхностно: легкие буквально горели огнем от непривычного, загрязненного выхлопными газами и чужеродными веществами воздуха, в горле противно першило, а тошнота приказывала распрощаться с ранним завтраком. Ивар восторженно говорил о Локи, скорее всего что-то о попытке убийства человека в городе с непроизносимым названием. Дочь Одина хотела возразить бывшему другу, заявить, что Локи вовсе не так хорош, что он — настоящее чудовище, причем намного хуже тех, которых описывают в книгах и которыми пугают непослушных маленьких детей…        Открылась дверь, пропуская в крошечную чересчур светлую комнатку еще одного человека. Мужчину, внешне очень похожего на аса. Беркана тщетно попыталась сфокусировать взгляд на нем, но сознание предательски помутилось, ноги отказали, неустойчивая скамейка повалилась на пол, увлекая за собой словно свинцом налившееся беспомощное тело.       — Что с ней? — Стив Роджерс, а именно он вошел в комнату за несколько мгновений до инцидента, бросился к пострадавшей.       — Всё в порядке, — Ивар широко улыбался и даже не думал помогать. — Это просто обморок. Ваш воздух, к сожалению, несколько непривычен для нас. Я и сам ощущаю подобие тошноты.       — Просто обморок? — Фьюри нехотя склонился над бесчувственной иномирянкой. Не очень нравилось ему, что асы никак не отреагировали на происходящее, словно оно их не касалось. Один не оторвался от книги, другой лучился такой теплотой, будто рад тому, что другому человеку, ну, или богу, или кем там мнят себя пришельцы, плохо.       Стив, немедля снял с головы девушки шляпку с вуалью, попросил принести нашатыря и застыл, в немом удивлении глядя на асинью.       — Директор…       Фьюри только теперь понял, почему она носила старомодную шляпку с вуалью. Половина лица была стерта, словно не человеческое существо, а уродливый монстр таился под юбочным костюмом. Вроде скандинавская богиня смерти должна быть такой. Её дочка или сама богиня собственной персоной? Что-то в последнее время развелось слишком много скандинавских богов!       — Прошу вас, не пугайтесь, — подал голос Ивар. — Обморок будет недолгим, но не стоит из него выводить: ваш воздух слишком мучителен для нас, пусть Беркана поспит.       — Ее лицо…       — Кислотный ожог. Не знаю, к сожалению, какая именно кислота, — вечная улыбка невольно заставляла задуматься о безумии собеседника. — У нас в поселении множество кислот. Щавелевая, борная, лимонная и прочие. Однажды пробирка с кислотой брызнула в Беркану своим содержимым.       — Пробирка сама брызнула? — недоверчиво переспросил Фьюри.       — Ожившая пробирка.       Асы явно издевались над агентами. Их стоило изолировать друг от друга — может, тогда спеси поубавится. А то еще обморок окажется простым розыгрышем.       — Я вызову медиков, — Фьюри взялся за рацию.       — Не стоит, директор, — Стив легко поднял бессознательное тело на руки, как будто оно ничего не весило. — Я и сам справлюсь с ионизатором воздуха. Заодно поговорю с Берканой — так, кажется, ее зовут — о Локи и причинах «дипломатического визита».       Решительный взгляд Капитана Америки свидетельствовал о том, что он тоже сомневался в безобидности липовых ученых и готов взять огонь на себя. Очень благородно с его стороны. Девушка может выдать ему то, что, испугавшись, не скажет людям в чёрном — когда Стив хотел, он умел располагать к себе людей. Возможно, что и асов.       Фьюри позволил забрать девчонку, про себя отметив, что ни Ивар, ни Лагур даже не попытались возразить или вызваться сопровождать свою коллегу. Подозрения усиливались с каждой минутой.       Стив быстрым шагом вышел из допросной и проследовал в дальнюю комнату. Мария успела рассказать ему о пришельцах, о возвращении Тора, об артефакте, требующем ремонта. Но она не упомянула, что среди асов затесалась такая странная девушка. Стив бережно уложил ее на пол, ввиду отсутствия кровати или тахты, и включил установку ионизации. Сам он никакой разницы не заметил, но девушка вскоре пришла в себя. Постанывая, с трудом открыла единственный глаз, дико смотрящийся на половине лица.       — Мисс Беркана, выпейте, — Стив предложил ей стакан воды. Оставить девицу в одиночестве он не мог, хотя находиться в ее обществе было как-то неловко. Взгляд непроизвольно возвращался к изборожденному шрамами, устрашающему лицу. Асинья была еще очень молода, но с таким дефектом внешности наверняка отвратительно чувствовала себя в любом обществе. Стив и сам-то чуждался современного мира, хотя его дефект был незначительным и незаметным для многих: он всего лишь пропустил технический прогресс. Беркане было гораздо хуже. Люди достаточно спокойно относятся к травмам почти любой части тела, но только не лица, которое ничем нельзя закрыть или спрятать, что уж говорить о чопорных асгардцах.       Гостья закашлялась. Стив помог ей пересесть на вертящийся стул, сам устроился на соседнем.       — Я могу чем-нибудь помочь вам, мисс?       Она неловко помотала головой, будучи не в силах ответить. Столь близкое соседство явно приносило дискомфорт, поэтому Стив отъехал на кресле чуть подальше.       — Ваш ожог… Я слышал, Асгард процветает, неужели в нем не могут справиться с подобной неприятностью? — доброжелательно спросил он.       Беркана снова покачала головой. Немногословие наводило на мысль, что ей все еще плохо.       — Я уверен, что наши врачи смогут помочь, — попробовал он подбодрить девушку. — Вы позволите осмотреть себя?       Асинья подняла голову, судорожно прикрывая пострадавшую половину лица волосами.       — Осмотреть? Ваши целители? — ее английский был несколько старомоден, но понять его не составило труда. — Ваше лекарство тоже жаждет крови невинной священной жертвы?       — Простите? — брови Стива поползли резко вверх. — Какой именно жертвы?       — Свя-щен-ной, — по слогам, будто боясь ошибиться, проговорила Беркана. — Мне уже предлагали помощь ценой жизни младенца. Я отвергла.       — Эм, нет, — Стив попытался объяснить очевидное, — никаких жертв. Это будет просто пересадка кожи. Для этого жертвы не нужны. Насчет глаза не знаю, но если его и можно восстановить, то тоже без всяких жертв, уверяю вас. Вопрос только в деньгах.       — В серебре.       — Да, — кивнул Стив, решив повременить с более сложными объяснениями.       — Как тебя зовут? — асинья впервые посмотрела на него в упор.       — Стив. Стив Роджерс.       — А как звали твоего отца?       — Отца? — вопрос немного озадачил. — Джозеф.       — Значит, ты Стив-Роджерс Джозефссон.       Капитан решил не возражать.       — И ты просто так хочешь облегчить мои муки?       — Любой здравомыслящий человек так бы поступил, — пожал он плечами.       — Так вот вы какие, мужчины Мидгарда, — ошарашено прошептала Беркана так тихо, что Стив едва расслышал. — Я столько читала про вас, столько изучала Бэкона, Филалета, Парацельса — они все казались мне другими. Но я вижу второго человека, и он предлагает мне помощь, а первый обещал помочь с нашим артефактом, — ее лицо, удивленное и полное благодарности, умиляло. Из единственного глаза градом катились крупные слезы. — Люди Мидгарда, неужели вы все такие?       Стив не знал, что на это ответить, но от него и не ждали ответа.       — Я всю жизнь доверяла мужчинам. Асам. Я верила им, ведь они сильные, они должны нас защищать. И что же, всё разрушилось! Все, во что я верила! — она дала волю слезам, а Стив посмел-таки подсесть ближе и тихонечко обнять ее за плечи. Он только в кино видел, как женщины рыдают в объятиях мужчины, никогда не жаждал оказаться на месте главного героя, а сейчас не знал, что делать: у него в объятиях рыдала не просто женщина, а асгардийка. Сквозь всхлипы едва удавалось расслышать сумбурные слова.       — Я верила в отца, но он оказался мучителем. Я верила в Хагалара, и он тоже, тоже мучает. Я верила Локи, а он… он… он ничем их не лучше. Все они ужасны. Мужчины Асгарда. Ужасны! Всё, о чем я мечтала в детстве, разрушилось. Все… И Беркана… Не мое имя. Это кличка, позорная кличка преступницы. Моё настоящее имя Альфхеидар Лара. И имя моего отца… О, меня постоянно так называют, потому что моя травма… В насмешку… просто в насмешку… Если бы не моя ошибка… Н… Не…       Она запнулась, уткнувшись Стиву в плечо. Тот продолжал сжимать ее в объятиях и молчал, давал выговориться. Слова утешения или успокоения не приходили на ум. Подозрения Фьюри в адрес по крайней мере этой асиньи определенно теряли почву: ну не могла она оказаться опасным монстром, посланником Локи.       — Поселение — тюрьма. Настоящая тюрьма, — слышалось сквозь рыдания. — Я так не могу. Я хочу домой!       — Тебя не пускают домой?       — Меня там считают мертвой, — слышались сдавленные хрипы. — И если я вернусь… убьют… убьют…       — Да никто тебя не убьёт. С чего кому-то тебя убивать?       — Потому что я… — слова потонули в потоке слез, но Стиву послышалось «убийца». Дальнейшие расспросы не имели смысла: Беркана (или как там она себя назвала?) едва снова не лишилась чувств. Наконец, она успокоилась, выпила воды и снова замолчала. На все вопросы, совсем не связанные с истеричной тирадой, отвечала односложно и неохотно. Стив не мог понять, что он только что слышал: безумную истерику или вполне осознанную речь? В любом случае, Фьюри лучше узнать, что перед ним возможная дочь Одина, сестра Тора и Локи.              Когда за доброжелательным человеком и Берканой закрылась дверь, Ивар решил посвятить себя заботе о каскете, так опрометчиво отданном людям. С помощью другой пары не менее доброжелательных людей он нашел ученых. Их лабораториум совсем не походил на асгардский. Если бы Ивар не знал, что это лабораториум, то никогда не признал бы в комнате с огромным количеством непонятных сооружений из стекла, резины и еще чего-то незнакомого искомый объект. Ученые радушно поприветствовали его и завели разговор на ту единственную тему, на которую можно было говорить бесконечно.       — Как именно вы изучали этот ваш каскет? — мужчина в белом халате ткнул пальцем в свитки, где было все подробно описано. Однако Ивару не жалко повторить информацию вслух и вспомнить о самом начале кропотливой работы, которая совсем не сулила промышленную революцию, зато позволила познакомиться с самим царевичем.       — С самого начала всё было просто. Мы добавили в одну из колб хлорид бария — раствор тут же стал похож на молоко, в нём проявили себя сульфаты. Добавив к пробе сложный комплекс, в состав которого входил молибдонат аммония, а также серная кислота и аскорбиновая кислота, я ожидал увидеть синий окрас, но он не появился. Пока я занимался кислотами, осадка в первой колбе стало меньше. Меня это насторожило, но особого внимания я не обратил. Железо мы решили определять по реакции с аммиаком и сульфасалициловой кислотой. Ярко-оранжевый цвет свидетельствовал о том, что железо в каскете содержится в весьма больших количествах. Напоследок я решил распылить раствор и посмотреть его цвет в пламени. Кирпично-красный оттенок отчего-то быстро сменился желтым. Отчего, я не понял. Что там содержалось? Кальций или всё-таки натрий? Это было почти самое начало наших поисков. Мы провели еще множество реакций, одну другой противоречивее.       — И все это сплошная мокрая химия, — пробормотал один из ученых со странной интонацией: не то с восхищением, не то с отвращением. — Но все же, на каком уровне у вас химия?       — У нас вообще нет химии, — попытался разъяснить Ивар. — У нас есть естественная наука…       — Ладно, — перебил другой. — Полимеры знаете?       — Нет.       — Кварки?       — Что это?       — То, на что раскладываются протоны!       — Протоны? — удивился Ивар. — Объясните, что это. Возможно, мы с вами по-разному называем одно и то же вещество.       — Ясно. Про адронный коллайдер можно даже не спрашивать, — весело заметил ученый в зеленоватом халате, выделяющемся на фоне других своей искрометной оригинальностью. — То есть вся ваша наука — это бессмысленное смешивание, подогревание, охлаждение и центрифугирование веществ в надежде, что что-нибудь выделится новое и нужное?       — Не совсем, — ответил Ивар. — В основном, мы работаем с артефактами. Нам нужно разным вещам предать те или иные свойства полумагического толка. Наша цель — подобрать для каждого артефакта такой химический раствор и с такими магическими добавками, чтобы он делал то, что нам угодно. К примеру, стал сверхпрочным или полетел бы.       — То есть ты еще и волшебник, — пренебрежительно фыркнул другой ученый.       — Я — нет, — вздохнул Ивар. — Маги, или волшебники, как вы их изволите называть, редко становятся естественниками. Но мы работаем над артефактами вместе.       — Подожди-ка, — ученый поднял палец вверх, приковывая всеобщее внимание к своей персоне. — Но если ты не знаешь магию, а ваши волшебники не знают науку, то как вы вместе работаете-то?       — Через магиологов, разумеется, — Ивар удивлялся, что надо объяснять такие мелочи. — Они соединяют научные и магические выкладки.       Поймав недоуменные взгляды переглядывающихся ученых, он с нежной улыбкой, в которой люди углядели насмешку и превосходство, спросил:       — Неужели у вас все понимают друг друга без перевода?              Мария Хилл сидела за столом и не сводила глаз с сидящего напротив аса, который не уступал ей в пристальности взгляда, только направлен он был на книгу в потрепанной жизнью старинной обложке. Прошло не меньше десяти минут, как Ивар ушел за каскетом, а Фьюри поручил ей присмотр за последним асом из странной троицы, и за все это время пришелец не оторвался от своего фолианта. Мария терпеливо ждала хоть какой-нибудь реакции. Не дождавшись, поставила на стол несколько ничего не значащих приборов. Поставила только для того, чтобы поймать внимание собеседника. Тщетно. Тогда достала рацию и нарочито громко связалась с одним из подчиненных — и снова никакого эффекта. Ас словно спал с открытыми глазами, и только шелест переворачиваемых страниц свидетельствовал о том, что он в сознании. Книга была дочитана почти до конца. Мария решила понаблюдать, что будет, когда она кончится. Прошло еще минут пятнадцать. Полубезжизненная рука перевернула последнюю страницу, захлопнула книгу и… Открыла в начале! Мария подошла ближе: все та же история о некоем Вертере, текст не поменялся.       — Может, ты все же обратишь на меня внимание? — с неудовольствием и каплей раздражения произнесла она, кладя руку на плечо незнакомцу. Он не вздрогнул, не обернулся и уж тем более не оторвался от книги.       — Я слушаю тебя, одну из дев прекрасных. Ты можешь говорить, я слуха не лишен.       Монотонный бесцветный голос свидетельствовал о том, что его хозяин начисто лишен как эмоций, так и всяческого представления о приличиях.       — Ты один из приспешников… из друзей Локи? — поправилась Мария, опираясь руками на массивный стол и борясь с желанием вырвать книгу из рук гостя ради проверки реакции.       — Не должно взросшему в пыли стремиться к небесам.       — О боги! — процедила Мария сквозь зубы. — А нормально объяснить никак нельзя? Или ты начинался Шекспира с Теннисоном и теперь им подражаешь?       — Я объяснить могу любое слово, дочь Мидгарда. Коль хочешь знать о нашем славном Логе — хитер и скрытен он, несчастен также и жалости достоин более, чем мы.       — Кто «мы»? — не унималась Мария. — И почему «несчастен»? Не похож он был на печального и отчаявшегося, когда пытался покорить Нью-Йорк.       — Нет счастья без любви.       — Ах, без любви, — Мария только головой покачала на очередную банальность. Этот ас точно издевался над ней и, скорее всего, получал от этого немалое удовольствие. И он был не первым. Мария помнила восторг, который испытала, когда увидела асов, разбирающих завалы Нью-Йорка. Тогда ей показалось, что она видела настоящих богов, достойных поклонения. И с одним из них она говорила. Мужчина средних лет сказал, что Локи пытают, и обещал вернуться в мир людей. И в том, и в другом он обманул. И Мария не знала, радовал ее такой обман или нет. Ну да она отвлеклась. Перед ней сидел другой асгардец, не менее загадочный, чем предыдущий, но совершенно не похожий на бога.       — Не всё ты поняла, — сказал он тем временем. — Любви покорны все, но разная она, ему ж недостает любви к себе.       — Да неужели? — фыркнула Мария. — Я не знаю, чем там Локи пудрит всем вам мозги, но уж чего ему точно хватает, так это самолюбия и себялюбия.       — Коль знаешь все ответы, к чему терзать меня?       — Вот и я думаю о том же, — Мария отошла от стола. Пожалуй, это было одно из первых заданий Фьюри, которое она с позором провалила. Руки так и чесались вырвать старинную книгу и с чувством ударить раздражающего ученого по голове — авось, мозги проснутся и говорить станет нормально. Но вместо этого она встала и быстрым шагом вышла из кабинета, громко хлопнув дверью и оставив безучастного ко всему асгардца одного под присмотром камер.       Какова же была ее радость, когда оказалось, что директор согласен на жесткие методы. Он молча выслушал ее доклад, потом мнение Роджерса по поводу непонятной не то дочери Одина, не то очередной самозванки, и решил действовать решительно: поставить асов в такие условия, при которых они обязательно проявят свою враждебную магическую сущность.       Теперь Мария со злорадством и удовлетворением наблюдала за приготовлениями к нападению на так сильно раздражающего ее аса. С этажа предусмотрительно выгнали всех, кто мог нечаянно помешать эксперименту. Охрана вооружалась по последнему слову техники, напяливая на себя сразу несколько винтовок, пистолетов и прочих средств запугивания, а также сверхтяжелую броню на случай, если липовый ученый попытается перебить своих обидчиков. Ни одно живое существо не останется хладнокровным, когда из него делают мишень.       На приготовления ушло чуть больше десяти минут, но за все это время Лагур с места не сдвинулся и даже не сменил позы. Книгу он держал одной рукой достаточно близко к лицу. Важно не промахнуться, иначе количество глаз у пришельцев сократится с пяти до четырех.       Наконец, все было готово, и Мария с удовольствием нажала на кнопку пожарной тревоги. Взвыла сирена, свет начал мигать, а потом перешел в красный спектр. Громкоговоритель приказывал покинуть помещение немедля. Послышался бег охраны. Первый добежавший так сильно пнул ногой дверь, что чуть не снес ее с петель. Выстрел! Книга отлетела к стене, словно подбитая птица, — в ней зияла приличная дыра. Не меньше десятка охранников с винтовками наперевес окружили аса и чуть не загородили Марии обзор. Систему оповещения пришлось выключить — ее вопли заглушали происходящее в комнате.       Потерю книги Лагур, как и следовало ожидать, перенести не смог. Он поднял голову, обвел полуслепым взглядом военных, в недвусмысленном жесте направлявших на него оружие, бросил взгляд и на книгу, но не заметил ее — в кабинете стояла полутьма.       — Серьезной девы глас покинуть мне велел этаж и помещение. Коль здесь вы, чтоб меня сопроводить — ведите, и прошу вас не забыть забрать и книгу — в ней угрозы нет.       С этими словами Лагур достал из-за пазухи… Еще одну книгу! Мария с чувством стукнула кулаком по столу. Придурок умудрялся читать даже стоя! Даже в полуосвещенном помещении! А главное, никакой агрессии не проявлял, убить его прямо сейчас не было никакой возможности!              Ивар получал несравненное удовольствие от общения с мидгардскими учеными. Пока они снимали спектр и убеждались в том же, в чем недавно убедились асы собственноручно, а именно в том, что каскет меняет свои свойства и строение раз в несколько минут, он частично читал, а частично слушал занимательный рассказ. Узнал, что в состав знакомых частиц, называемых людьми протонами и нейтронами, входят еще более мелкие частицы — кварки, не наблюдающиеся в свободном состоянии, обладающие энергией, но не структурой, и размерами уступающие тем же протонам чуть ли не в двадцать тысяч раз. Шесть сортов, они же ароматы, цвета, антикварки — столько новых терминов уложить в голове было просто невозможно. Ивар переживал из-за того, что рядом нет брата. Вот он бы точно все понял сразу и объяснения ученых не пропали бы даром. Ивару казалось, что он не сможет пересказать полученную информацию на достойном уровне. Даже разноцветная таблица не позволила разобраться в поколениях, лептонах и глюонах.       За столь увлекательным рассказом он не придал значения странному запаху, подозрительно напоминающему дым.       — Уходим отсюда!       Его резко дернули. По ушам резанул жуткий шум, какого он никогда раньше не слышал. Настолько оглушительный, что он чуть сознание не потерял. Шум сменился болью. Он почувствовал режущую боль в руке, но не мог даже посмотреть, что случилось. Свет мигал, люди мельтешили вокруг, сталкивались, ругались, волокли его куда-то.       — Артефакт! — растерянно пробормотал он. — Осторожнее с артефактом!       Ивар не сомневался в том, что испортить каскет еще больше, чем он испорчен сейчас, невозможно, а вот то, что сам артефакт вполне мог себя защитить — это знал точно. Шум и крики нарастали, мигающий свет резал по глазам, а острая боль в руке только усиливалась. Навстречу бежали люди в белом и в черном.       — Не ходите туда! — попытался он вразумить их. — Каскет может…       Его не слушали. Он изловчился и таки вынул из руки стекло — потекла кровь, боль усилилась.       — Нужно перевязать! — его втолкнули в какую-то другую комнату. От стен отражался жуткий, бьющий по ушам шум. У людей точно что-то случилось, но он никак не мог ни на что повлиять, ему бы с болью справиться. В тело жалом впилась иголка, и вот тут стало совсем плохо. Он понял, что задыхается. Никогда раньше Ивар не чувствовал удушья. Он дернулся, когда осознал, что не чувствует правую, раненую руку. Вместе с апатией пришло воспоминание о том дне, когда Локи отбросил его прямо на стол с реактивами. Тогда было и страшнее, и больнее…       Фьюри и Мария с тревогой наблюдали за копошащимися врачами. В этот раз они перестарались, но кто мог подумать, что у аса окажется жутчайшая аллергия на обезболивающее? Теперь за его жизнь боролись несколько врачей. Их ассистенты со всей допустимой осторожностью брали пробы то крови, то кожи для подбора наилучшего лечения, но в несколько большем количестве, чем нужно для стандартных тестов. В свое время они хотели расчленить Локи для исследований, но Тор не позволил. Теперь Тора рядом нет.       — Что у нас дальше по плану? — спросил Фьюри, переводя взгляд на другую камеру: в лаборатории ликвидировали напускное задымление.       — К девушке запустить пластических хирургов, — отозвалась Мария.       — Нет, — покачал головой Фьюри. — Я хочу ее видеть. Приведи.       Наблюдать за корчами аса было неприятно даже ему, что уж говорить о впечатлительной асинье. Пока Мария выполняла приказ, Фьюри увеличил звук, настроил яркость экрана — теперь задыхающийся Ивар представлял собой действительно ужасающее зрелище. Беркане хватило трех секунд, чтобы броситься вперед, не разобравшись ни в чем, и заколотить руками по всем доступным поверхностям.       — Ивар! Ивар! Пустите меня к нему!!! — в голосе проскальзывали истеричные нотки.       — Мисс, не стоит лупить по экрану, — Фьюри попытался оттащить асгардийку, но она тут же вцепилась в него, норовя поцарапать или, на худой конец, укусить.       — Пустите меня! К нему! Что вы делаете?       — У него просто оказалась аллергия, — нарочито громко произнесла Мария Хилл, напоминая о своем присутствии, но Беркана ее не услышала. Она изо всех своих небольших сил пыталась укусить директора, вырваться, подбежать к экранам, но тот держал крепко. Он мог бы сильно ударить ее, вывести из истерики, но не это сейчас было нужно. Пусть птичка побьётся в клетке и покажет свою настоящую мощь. Мария держала наготове пистолет — в случае чего прислужница Локи будет ранена. Не смертельно, но достаточно сильно и больно. Осмысленные вопли постепенно превращались в бессмысленный вой. Уже давно затих на экране Ивар (Фьюри так и не понял, жив ли тот или соизволил скончаться, предоставив свои органы на растерзание любопытным ученым), а Беркана все еще голосила и вырывалась. Потом обмякла, разразилась бурными рыданиями, которые постепенно перешли в тихое постанывание. Фьюри разжал руки — Беркана упала на пол. Она лежала перед ним. Униженная, раздавленная. А ведь она принадлежала расе, которую когда-то люди почитали за богов. Было противно осознавать, что таким, как она или эти безумные ученые, поклонялись люди. Асы не просто не были совершеннее людей, они ничем от них не отличались. По крайней мере, пока создавалось такое впечатление. Но останавливаться на достигнутом не стоило — чужеземцам предстояло выдержать еще несколько испытаний.              Вот уже две ночи Ивар проводил на простынях, подушке и под одеялом — всеми теми удобствами, которых был лишен в Асгарде. Люди принялись горячо сочувствовать ему, когда узнали, что в мире богов он спит на шкурах и под шкурами, но он сам нисколько себе не сочувствовал. Шкуры привычнее одеяла, от них исходит привычный запах… Хотя за неприятный запах постели вполне могли быть ответственны целительные снадобья, которыми его пичкали люди. В Асгарде у него никогда не бывало аллергии, а в Мидгарде сразу произошла такая ужасная неприятность. Да еще и целительных камней смертные не знали, а у него с собой не было — порез лечили нелепыми тряпками.       Беркана старалась не отходить от него. Единственный, с кем она послушно гуляла среди людей, был Стив — так назвал себя человек, неуловимо похожий на аса. Ивар не сомневался, что в его роду были асы. Может, давно, несколько сотен зим назад, но они оставили заметный след, поэтому Дочь Одина чувствовала себя рядом с ним так комфортно. Естественник попытался разузнать родословную этого человека, но тот запнулся на бабушках, а окружающие его воины не знали даже родителей. Исследователь ужасно поразился: в Асгарде все знали свою родословную, начиная от основания Асгарда, и могли без запинки рассказать. Отверженные не смели озвучивать славные имена своих предков, но всё равно знали их.       Ученые Земли часто приходили к нему, рассказывали о Каскете, о своих успехах, точнее, о странном поведении артефакта, а также о современной науке. Мир людей поражал Ивара. Он не мог понять, зачем люди создали огромное количество вещей, которыми им некогда заниматься? Радио, телевизор, компьютер, телефон — многие пользовались электрическими приборами для развлечения, но откуда у людей, вынужденных постоянно бороться за свою жизнь в жесткой конкуренции с себе подобными, пускай в споре не за мясо, а за достойную работу, находится время на просмотр и прослушивание того, что не поможет им в борьбе за существование? Законы эволюции неумолимы, менее приспособленные всегда погибают. Получается, что люди создали аппараты, которые делают часть граждан менее приспособленными к окружающей среде?       Это был только один из множества вопросов, которые Ивар задавал себе в течение длинного светового дня под лампами дневного освещения.       Отрезанный от привычной науки, он решил понаблюдать за людьми и разузнать побольше об их быте. Изучить их. Люди создали мощную цивилизацию, но не знали о ней буквально ничего. Ученые химии разбирались только в химии и понятия не имели об истории. Но если каждый человек не будет помнить историю, то она исчезнет. Любую книгу можно утерять, цивилизация исчезнет, только память воспроизведет подвиги предков. Так считал Ивар, но, к его изумлению, людей вовсе не волновали собственные предки. Они рассказывали ему о Колумбе, Монро, Линкольне и Керри. Рассказывали с таким воодушевлением, будто являлись потомками этих замечательных личностей. Но нет. Оказалось, что их просто проходят в «школе». Когда же Ивар поинтересовался великими делами предков конкретного человека, то получил взгляд, полный недоумения, и какие-то обрывочные, неточные сведения, будто на ходу придуманные. Любой ас мог без запинки рассказать о подвигах своих предков, а людей прошлое не волновало. В одну из очередных встреч Ивар спросил, не боятся ли люди, что собственные потомки забудут о них.       — Мои дети и внуки меня, слава богу, в лицо знают. А правнуки. Да какое дело им до старого хрыча? Своих бы родителей не забыли — и то хорошо будет.       — Мне бы сперва жениться, а потом уже о потомках думать.       — Совершу что-нибудь великое, попаду в учебники, тогда обо мне все и так узнают.       — Я человек маленький, кто обо мне помнить будет?       — В нашем меняющемся мире мои внуки могут через десть лет обо мне забыть, а ты говоришь о более дальних потомках!       Ивар представить себе не мог, что люди настолько не ценят собственную жизнь и память. С Лагуром он много беседовал на эту тему: вечно читающий понимал людей лучше него, но объяснял слишком путано, так что Ивар слушал больше из вежливости, чем ради пользы.       Несколько ночей спустя он встретился со старостой тайной организации, который объявил ему, что оставаться здесь небезопасно, поэтому и их, и артефакт перевезут в двухэтажный загородный дом со всем необходимым, удивительно похожий по описанию на асгардский хутор. Ивар не возражал: осколок Тесссеракта висел на шее Берканы в виде незатейливого украшения — вернуться в Асгард они всегда успеют.       Когда староста предупредил, что их доставят по воздуху, Ивар тоже не испугался — он видел по компьютеру самолеты, сбрасывающие с воздуха взрывающееся оружие на мирные города. Он тогда еще не знал, что самолет изнутри и снаружи — две совершенно разные вещи.       Когда через пару ночей лекари Мидгарда поставили Ивара на ноги, асов погрузили в маленький самолет без крыльев, зато с вращающимися винтами на хвосте и спине, очень похожий на любимую игрушку Раиду. Приказали пристегнуться и надеть наушники. Ивар послушался, хотя причин приказа понять не мог… Ровно до той секунды, пока не заработали лопасти — грохот от работы двигателей стоял оглушительный. Ни он, ни кто другой из асов никогда не взлетал — всем было страшно. Беркана вцепилась в Лагура, который оторвался от книги и как-то чересчур нервно посмотрел в маленькое окошко.       Окружающие люди были спокойны. Сам Ивар с большим удовольствием в кого-нибудь вцепился бы, но ему приходилось помнить о раненой руке. Он только глаза закрыл, когда почувствовал жуткую тошноту и пот, стекающий по спине. Ни разу ему не приходилось отрываться от твердой поверхности, не считая телепортации. Человеческий агрегат вовсе не вызывал доверия. Компьютеры Раиду иногда выходили из строя, так почему бы не выйти из строя и этому жужжащему аппарату с надрывно воющим мотором? Ивар привалился к окну, насколько это было возможно, и решился не открывать глаза до конца полета. Махина покачнулась. Потом еще раз и еще. Он таки сжал кулаки, и тут же дала о себе знать рана. Легкая боль немного отвлекла от       ужаса, происходящего вокруг. Если бы он верил в высшие силы, попробовал бы призвать их на помощь. Его мелко трясло, зуб на зуб не попадал, а во рту ощущался мерзкий привкус крови из-за прикушенного языка. Еще и жуткий шум… Наушники едва заглушали его. Сколько полет продолжался? Несколько минут или часов? Вдруг в наушниках послышались голоса. Люди заговорили. Ивар не сразу смог настроиться на английский. Понял только, что опасность близко. Ему начали что-то втолковывать, а он все никак не мог понять. Потом обвязали какими-то ремнями, привязали к человеку. И не только его, но и Беркану с Лагуром. А когда он попытался спросить, зачем все это, люк самолета открылся, и его швырнули прямо в воздух. Вместе с несчастным человеком.       Должно быть, он потерял сознание в воздухе. По крайней мере, полет совсем не отпечатался в его памяти. Нашел себя он уже на земле. Рядом лежала какая-то ткань и много веревок. Вокруг суетились люди, тыкали нашатырь, растирали руки. Шум пропал вместе с опасным самолетом, в нос ударил запах свежей травы. К асам направлялись люди: рыжеволосая красивая женщина и ухоженный мужчина. На секретной базе Ивар их не встречал и был бы рад новому знакомству, если бы не отвратительное самочувствие и кровоточащая рана.