Локи все-таки будет судить асгардский суд?

      Асгардцы никогда — то есть последние пару лет — не вызывали у Ника Фьюри ничего, кроме подозрений и неприязни. Один асгардец толкал пафосные речи, вызывал молнии и разглагольствовал о мелочности людей, но хотя бы защищал Нью-Йорк, зато другой сперва натравил Разрушителя на маленький, ни в чем не повинный городок, а потом заявился с целой инопланетной армией, еще более пафосными речами про сапог с муравьем и про поклонение своей персоне. Два года назад обошлось без жертв, отделались разрушениями десятков зданий, беженцами и подавленной шумихой в прессе, а год назад жертвы уже исчислялись тысячами. Ник Фьюри не мог дождаться, когда же, наконец, ученые разработают защиту от Радужного Моста, купол, который навсегда закроет асгардцам парадный вход на Землю. Уже год лучшие профессора работали над ним, но безрезультатно, потому что даже структура Радужного Моста, не говоря уже об энергии и силе проникновения была неизвестна. Фьюри надеялся, что купол все же построят до того, как асгардцы снова обратят свое внимание на Землю, но нет! Теперь он вынужден был разговаривать с очередными подозрительными личностями, даже не скрывавшими своей связи с Локи. Теоретически их было трое, практически — один, который обращал на себя все внимание. Нескладная по фигуре женщина чинно сидела на стуле, не снимала с лица вуаль, не двигалась и даже почти не дышала. Мужчина среднего возраста не отводил взгляда от книги, написанной на чистом немецком готическими буквами. Только юноша лет двадцати пяти на вид слишком жизнерадостно улыбался белоснежной улыбкой и поддерживал оживленный разговор. Сперва асгардец, назвавшийся Иваром (как нашептали Фьюри знающие люди, это было не имя, а всего лишь руна) долго объяснялся с химиками и показывал результаты своей работы. Люди и асы понимали друг друга, мягко говоря, плохо.       — Вы целый год занимались мокрой химией? — Один из ученых мужей поднял голову от пергамента, испещренного формулами.       — Возможно. Я не уверен, что до конца пониманию смысл слова «мокрая химия», но, если это проверка свойств вещества через реакции с другими веществами, тогда да.       — У вас была хотя бы версия, что там внутри? — ученый постучал ногтем по каскету.       — Нет.       — Тогда зачем зря посуду пачкать реакциями? Спектр надо было снимать.       — А это что такое? — Другой химик в десятый раз пытался расшифровать выкладки с не научными терминами.       — Это наши бесславные попытки определить магическую составляющую вещества, — зубодробительно вежливо пояснил асгардец.       Ученые скептически переглянулись.       — Вы алхимик? — наконец, спросил один из них. — Или, как бы выразиться наиболее точно, волшебник? Философ?       — Я естественник, врожденных магических способностей у меня, к сожалению, нет. Зато среди нас есть магиолог, — кивок в сторону девушки с вуалью. — Беркана с удовольствием расскажет вам о переплетении магических структур каскета.       Пока ученые слово за слово не перешли к вопросам о реальной опасности асгардской магии, Фьюри решил вмешаться:       — Займитесь своей работой, спектральным анализом, к примеру. И постарайтесь оправдать возложенные на вас надежды.       — Как вам будет угодно, — Ивар спокойно передал артефакт в руки старшего научного сотрудника. — Но считаю своим долгом предупредить вас, что вещество постоянно меняет свои свойства и состав, поэтому снимать спектр придется несколько раз.        Предупреждение вызвало только новые натянутые улыбки. И это ведь еще не прибыл Старк, вот бы он посмеялся над магическими выкладками. Для него любая магия была такой же технологией, как и остальные, хоть и доступной не каждому. В конечном счете, она имела рациональное объяснение, и, при желании, ее можно было описать, измерить и поставить на службу человечеству.       Ученые ушли, прихватив с собой опасный артефакт. Мария поспешила за ними по едва заметному знаку Фьюри: соглядатаи необходимы везде, а если учитывать, что люди имеют дело с непонятным внеземным полумагическим телом, то соглядатаев должно быть как можно больше.       — Вы говорили о Локи, — начал директор, когда понял, что асгардские ученые не собираются следить за своим артефактом. — Вы с ним лично знакомы?       Девушка не выдержала пронзительного взгляда и стыдливо опустила голову, словно стесняясь своего знакомства с преступником. Мужчина постарше, напротив, даже не оторвался от книги.       — Да, мы имеем честь не просто быть знакомыми, но и состоять в некоем подобии дружеских отношений с самим сыном Одина, — с гордостью ответил Ивар. — Разумеется, ровно настолько, насколько возможно дружить отверженным преступникам Асгарда с царевичем.       Непроницаемое лицо Фьюри не изменилось ни на йоту, но ох как не понравился ему этот ответ. Асгардцы были не просто опасны — это были преступники, действующие под началом Локи. Тор утверждал, что они безобидны, но доверия его слова не вызывали, ведь о самом Торе Фьюри знал намного меньше, чем следует знать об агенте, да и представления аса о безобидности явно отличались от тех, которых он придерживался.       — Царевич, значит? — настороженно хмыкнул он. — Когда мы отпустили его с нашей планеты…       — Отпустили? — Ивар оживился, прерывая собеседника на полуслове. — Так вы его знаете лично? Я очень рад. Я знаю, что он спускался в Мидгард и браво сражался с читтаури, но даже и не мечтал встретить очевидца тех событий.       Фьюри занес еще один пункт в список обязательных вопросов Тору. Старк утверждал, что Локи не то в ссылке, не то в тюрьме, а асы считают его чуть ли не героем.       — Ваш царевич привел на Землю армию биороботов, чтобы растоптать людей как муравьев, — Фьюри в мгновение ока вывел на экран записи с камер наблюдения Штутгарта. — Смотрите, как он порывался завоевать наш мир.       От внимания Фьюри не утаилось, насколько оживилась девушка при одном упоминании о бесчинствах. Мужчина не проявил никакого интереса к пленке, а Ивар переключил свое внимание на экран, где миниатюрный Локи грозно выкрикивал:       — На колени предо мной!       Даже плоский асгардец, вышагивающий вдоль испуганных немцев и произносящий пафосную речь, оскорбляющую человечество, вызывал отторжение. «Вы были созданы, чтоб служить…». Вот поднимается старик, пытавшийся возразить злодею, Локи, безумно сверкнув глазами, угрожающе направляет на него жезл. В решающий момент появляется Капитан Америка, завязывается драка. Фьюри остановил запись, когда Локи сдался и поднял руки вверх.       — Вот каков ваш царевич, — глава ЩИТа не смог удержаться от злорадной ухмылки.       — Что слышу я, — послышался хрипловатый голос не отрывающегося от книги, — какой ужасный слог, какое поношенье речи немцев! Чистейшее звучанье как могли вдруг заменить австрийским диалектом? Что за учитель стал тому виной, что даже сын Вотана благородный столь низким языком заговорил? Те, что богами ныне мнят себя, слух немцев диалектом оскорбляют!       — Лагур говорит всегда несколько путано, — вмешался Ивар, — простите его за это. Но я соглашусь с ним: у Локи ужасное произношение. Я представить боюсь, как сильно оно коробит слух истинных немцев. По некоторым, независящим от нас обстоятельствам, мы все вынуждены вкраплять в речь немецкий, и произношению уделяем большое внимание. А сын Одина, кажется, нет. Стоит указать ему на эту оплошность. В его защиту могу сказать лишь, что он знает великое множество языков Мидгарда. Он как-то говорил, что с детства учил все диалекты и разновидности норвежского, шведского и прочих языков, на которых разговаривали служители богов. Ведь надо же общаться с подданными.       — Произношение — единственное, что коробит тебя? — заинтересованно и несколько удивленно спросил Фьюри.       — А на что еще мне стоило обратить внимание? — Ивар, откровенно потешаясь над собеседником, умильно похлопал глазами.       — Возможно, как быстро ваш божественный захватчик сдался двум ничтожным муравьям. Или на призыв к порабощению человечества, — Фьюри не мог поверить в то, что над ним не издеваются, а действительно не видят ничего противоестественного в речах божка.       — Призыв? — Ивар взмахнул руками, изображая удивление и бессовестно игнорируя неприязнь в голосе директора. — Помилуйте, вы всё поняли неверно. Сын Одина просто отмечает, что люди подчиняются асам. Так и есть с тех пор, как Мидгард, подобно всем прочим мирам, принял протекторат Асгарда.       — В каком это году и с кем вы заключали такое соглашение? — скептично спросил директор.       — В каком году… — Ивар наморщил лоб. — В 990-м по вашему исчислению, если не ошибаюсь. А вот с кем… Боюсь соврать, какой именно вождь это был, но с тех пор длань всемогущего Всеотца простирается над людьми.       — Почему-то ваш царевич не в курсе, что наш мир ему и так принадлежит, — зло бросил Фьюри. — Ради чего он допустил гибель тысяч своих «подопечных»?       — Боюсь, вы неправильно понимаете суть, — Ивар очаровательно улыбнулся — уже за одну эту нескончаемую улыбку его хотелось хорошенько приложить о стол. — Сыну Одина нет смысла завоевывать то, что и так принадлежит его отцу. Но он еще молод, Всеотец вполне мог отправить его потренироваться в ведении военных действий на нейтральной территории. В прошлые времена в Мидгарде часто тренировались полководцы: у вашего мира много несравненных достоинств, к тому же вы не принимаете участия в общей политике.       Фьюри решил не продолжать расспросы. Позицию чопорного «бога» он понял, пускай и не разделял, а обнаружить спустя год, что вся военная кампания была лишь тренировкой для будущих правителей Асгарда, а человеческие жертвы — несчастными случаями, на которые не стоит и внимания обращать, было, мягко говоря, неприятно. Продолжать бесплодный спор и неуместный обмен колкостями не имело смысла.       — Сколько тебе лет? — спросил он с подчеркнутым интересом. По большому счету, этот вопрос следовало задать Тору два года назад, но случай все не представлялся.       — Меньше двух тысяч. По асгардским меркам я немолод, если пересчитывать на ваши года, то мне двадцать шесть.       Немолод в двадцать шесть лет? Такой ответ сильно озадачил Фьюри. Сколько же живут эти чертовы бессмертные? И каким образом их можно убить, если Локи не сломал себе ни одной кости при встрече с Халком, а Тор выжил и даже не поцарапался после падения с Хеликарьера, летевшего на высоте девяти тысяч метров?              Джейн неслась по автостраде, соединяющей Нью-Йорк с Истоном, и страстно желала только одного: оставить Америку навсегда. Собрать вещи и переехать в Лондон, Париж… Куда угодно, лишь бы подальше от Штатов. Подальше от свалившегося на голову Тора.        Она так и не поняла, как он ее нашел. Опять. Почему-то он всегда оказывался рядом именно тогда, когда она меньше всего этого ожидала. В прошлый раз — на конференции, в этот — в Макдональдсе на третьей Авеню. Она как раз дожевывала гамбургер и собиралась уходить, как вдруг он появился, словно из ниоткуда, в обычной человеческой одежде и с конкретными намерениями: забрать ее сию же минуту в Асгард и сочетаться узами законного языческого божественного брака. Абсурд! Пока Тор отсутствовал, Джейн успела повидаться с Дарси, но подруга ничего путного посоветовать не смогла, только утверждала, что Джейн ни в коем случае нельзя ехать в Асгард. Сегодня её зовут в жёны, а завтра убьют в угоду какому-нибудь знатному асу. Или в жертву принесут. Смертные, обласканные богами, всегда кончали плохо, Джейн это и раньше знала, но для пущей уверенности перечитала все попавшиеся под руку мифы.       Она наделялась, что Тор о ней забудет, а если и не забудет, то, по крайней мере, не найдет, но то ли вездесущий ЩИТ, то ли интуиция привели его в ресторан, где он в ультимативной форме на глазах у изумленных посетителей сообщил ей о своем решении взять ее в жены. Ошарашенная Джейн открывала и закрывала рот в поисках подходящего ответа, объясняющего отказ от такой невероятной чести. Она нервным движением указала на столик у стены, откуда только что встала немолодая женщина и где можно было поговорить с глазу на глаз. Тор терпеливо ждал ответа, убежденный в неминуемом согласии — весь его облик, уверенный и мужественный, говорил сам за себя.       — Прости, Тор, но я не хочу замуж, — наконец, прошептала Джейн. — У меня есть жених. И работа. В Асгард я не хочу. Ты очень милый, но нет. Всё же нет, — астрофизик закусила губу, боясь представить себе ярость бога.       — Храбрая Джейн Фостер, ты сама поцеловала меня перед нашим первым расставанием, — напомнил Тор, заметно удивленный подобным ответом. Джейн прекрасно помнила ту оплошность и ругала себя за неё на чем свет стоит. Тогда ей казалось, что бог-бойфренд — это замечательно, ведь ни у одной другой девушки нет такого счастья. А если совсем честно, то ни о чем она тогда не думала. Тор ей понравился, вот она и поддалась порыву, эмоциям — поцеловала. Кто бы знал, чем всё это обернётся.       — Прошло два года, — пробормотала она невнятно. — Это большой срок. Это очень большой срок. Всё изменилось. И моя жизнь изменилась, тебя не было рядом, а жить изо дня в день одним впечатлением, даже таким сильным, я себе позволить не могу. Прошло слишком много времени.       — Какие же вы, смертные, непостоянные, — пробасил Тор слишком громко — на него обернулась парочка из-за соседнего столика. — Всего два года прошло.       — Ну прости, — Джейн нервно кусала губы. — Я совершенно точно не готова переезжать в Асгард. Если бы ты переехал ко мне… — она запнулась. Жить вместе с Тором в Америке ей тоже не очень хотелось. Бог среди смертных принесет кучу проблем и неприятностей, не даст сосредоточиться на работе. Вот если бы он всё своё время проводил в ЩИТе, вспоминая о своей ненаглядной только иногда… Но нет, даже такой расклад не подходил: зачем ей парень, с которым не составить полноценной семьи, который будет только изредка приходить и при этом настаивать на верности? Как у них там в Асгарде с неверностью, лучше было даже не думать.       — Я не могу пока покинуть Асгард, — к радости Джейн ответил Тор. — Возможно, через несколько лет.       Джейн похолодела: вот только еще не хватало, чтобы он вспомнил о ней лет через пять-десять, когда она найдет какого-нибудь хорошего, преуспевающего парня и станет счастливой женой, матерью и ученой.       — Вот тогда и поговорим, — выпалила она так громко, что на нее зашикали. — Если хочешь, приходи ко мне, я рада пообщаться. Ты такой… — она хотел сказать «смешной», но вовремя спохватилась, — милый.       — Я сделаю все, что в моих силах — произнес Тор величаво, — но я не ожидал, что вы, смертные, так быстро забываете о своих чувствах и изменяете собственным намерениям.       Джейн только глаза закатила. «Быстро», ага. Да если бы он ее не бросил два года назад, может, она бы и согласилась стать женой бога и поехать в Асгард. Тогда она была на нервах, не могла поверить, что сказка превращается в явь прямо на ее глазах; была готова с головой окунуться в таинственный Асгард и богов, больше напоминающих психов. Осознание того, насколько все эти магические миры опасны, пришло много позже.       — До встречи. Даю слово, что не забуду о тебе, — произнес Тор и раскрутил не пойми откуда взявшийся молот.       — Нет, не смей! — крикнула Джейн, но поздно: сияющий Тор со скоростью метеора вылетел прямо через большое стеклянное окно, едва не задев огромную букву «М». Во все стороны полетели осколки, заорали посетители: кто-то от страха, а кто-то и от боли. Джейн вскочила на ноги и бросилась к выходу, едва протискиваясь сквозь толпу раненых и испуганных людей. Сердце колотилось как ненормальное, во рту пересохло. Тор не знал, чем обернется его полет или специально ранил людей из чувства досады и мести? Спасительная машина была припаркована прямо у входа. Джейн юркнула внутрь и дала газу, на ходу разбирая телефон и выбрасывая сим карту, чей номер был известен слишком многим. Больше в Америку ни ногой. В Японию, в Австралию — куда угодно, главное, подальше от вездесущего Асгарда.              За столетия спокойной, сытой жизни в закрытом от внешнего мира поселении Хагалар отвык от быстрого принятия более серьезных решений, чем разбор мелких дрязг среди магов. Когда-то он действовал мгновенно и интуитивно верно, за что его ценили полководцы и политики, а противники опасались, но сейчас он не знал, на что решиться. Рассказывать Одину о надвигающемся конфликте не имело смысла: царь слишком закостенел в своем эгоизме и самолюбовании. Длительное время, в течение которого он руководил Асгардом и повелевал народами, а также безграничная власть кардинально изменили его. Теперь Всеотец не согласится ни на какие уступки. Протекторат не мог длиться вечно, раньше это все понимали, но Один слишком стар для смены курса, а на старшего сына Хагалар не имел никакого влияния. Он все больше склонялся к варианту, что придётся действовать самому и втихомолку. Ни один правитель иного мира не мог в здравом уме желать полного уничтожения Асгарда. Слишком влиятельными были асы и слишком большим могуществом обладали. Народы жаждали всего лишь свободы и дополнительных благ от сильнейшей армии Девятимирья, от истинного бога. Надо хотя бы попытаться договориться, а не вводить карательные войска, что непременно сделает Один. Если достроит Радужный Мост, создание заклинания которого заботливо можно замедлить.       Новая война не должна произойти. До сих пор не все миры отошли от ужасов предыдущей, вторая окончательно подорвет мировую экономику, торговлю и может стать последней, особенно, если хоть один мир обратит внимание на оружие Мидгарда и додумается использовать его. Ситуация выглядела крайне опасной для всего Девятимирья в целом и Асгарда в частности, однако у Хагалара было секретное оружие, причем прямо под боком — детеныш. Вряд ли Всеотец рассказывал младшей плоти и крови, каким образом получил корону Девятимирья, и что ребёнок сыграл в церемонии не последнюю роль. Локи — божественное дитя, ниспосланное свыше силами, неподвластными никому в Иггдрасиле. Его не тронут. Наоборот, если обернуть ситуацию в свою пользу, то недовольные миры сами возведут Локи на трон Асгарда. Убедить Тора принять стезю воина, а не царя — небольшая проблема, если царственная чета поймет весь ужас положения и неизбежность перемен.       Поселенцы уже давно слепо следовали за Локи в безумной надежде на лучшую долю, на признание, на возможность выйти за стены без страха расстаться с жизнью. До сего дня Вождь лишь смеялся над бывшими крестьянами, считал, что Локи приведет их к бездне. Да так оно, по большому счету, и было, пока речь шла только о промышленной революции, о жизни нескольких сотен самоубийц. Хагалар надеялся, что поселенцы в конце концов разочаруются в Локи, вернутся к обычным исследованиям, а царевич приползет к нему на коленях за поддержкой и советом. Но ситуация изменилась. Раньше Вождь искренне желал Локи провала, теперь — безоговорочного успеха. Пускай восхищаются, пускай посадят Локи на трон Асгарда, а уж Хагалар направит молодую, неопытную руку в нужном и выгодном для себя направлении. Не оставит его одного на растерзание недовольным матерым политикам, встанет за его спиной. Осталось договориться с главными действующими лицами грядущего спектакля, к которым Всеотец не относился.       Однако прежде, чем что-то решать, следовало разузнать подробности происходящего. Старая сеть информаторов давно рассыпалась или подчинялась лично Одину, но у Хагалара оставался козырь в рукаве — Царица Листиков, как он окрестил ее после знакомства с карточными играми смертных. Именно к этой женщине он и направился сразу по возвращении из Муспельхейма, даже не позволив себе перерыв на сон и пищу.       Царица Листиков была по настоящему темной лошадкой. Она была той загадкой, которую можно не разгадать за всю жизнь. Тем рассказчиком, чьи уста выдавали самую наглую ложь за истину, не вызывая подозрений. И той, кого лучше иметь в союзниках, чем во врагах. Мастер магии познакомился с ней после путешествия из Бездне. Точнее, не он познакомился с ней, а она с ним. Сам факт того, что девушка из более или менее обеспеченной семьи совершенно случайно набрела на постоялый двор на окраине Асгарда, уже казался подозрительным. С виду обычная асинья слишком настойчиво обращала на себя внимание. Сперва Вождь думал, что это обычная девчонка, сбежавшая от строгих родителей или ненавистного мужа в поисках лучшей жизни для себя с более достойным мужчиной, но спустя несколько встреч выяснилось, что она ни откуда не сбегала, имеет свой дом, причем довольно далеко от столицы, живет одна, без семьи, рабов не держит. Если бы не ухоженные нежные руки аристократки и не красивые формы, то можно было бы подумать, что она ведет хозяйство своими руками и питается водой и ягелем, но нет. Девушка явно не отказывала себе в еде и не занималась поместьем лично. Отсюда появился вопрос: кто готовит еду и ведет хозяйство? Хагалар не спрашивал, а только наблюдал, причем не только за ней, но и за ее аурой, которая вроде бы ничем не отличалась от ауры обычного аса. По крайней мере на первый взгляд. Царица Листиков была миловидна, обладала типичной асгардской внешностью, непомерными невесть откуда взявшимися богатствами, слабой магией, как выяснилось, воды, и молодостью. Она хотела казаться обычной асиньей, и если бы действительно являлась таковой, то Хагалар оставил бы ее спустя несколько ночей после случайного знакомства. Однако ей сопутствовала сомнительная удача: она не могла не вызвать подозрений. Владела стадом в двести коров, стоимостью сто шестьдесят граммов серебра каждая. Коровы сами уходили на луга, обходя стороной посадки ячменя и зерновых, и сами возвращались в стойла. В огромных бочках лежал не уменьшающийся запас засоленного лосося и спирта. При себе Царица Листиков всегда носила оружие, хотя асгардийки предпочитали обходиться без него. Хмельные напитки она неизменно подавала в рогах — символе правящих кругов, к которым, вроде как, не принадлежала. Вождь насторожился в первый же день знакомства, просмотрел её ауру и увидел что-то странное и непонятное, что нужно было сразу же проверить на наличие прямой опасности для жизни. С большим трудом боевой маг вспомнил простое заклинание разума, которому его в свое время обучил Один и… Попал в систему ловушек и контрзаклятий, от которых несчастное заклинание отскочило как мячик. Такой мощный блок молоденькая девочка поставить не могла. Хагалар задал несколько, на первый взгляд, невинных вопросов и понял, что Царице Листиков далеко не полторы тысячи зим и даже не две. Она была либо его ровесницей, либо даже старше. Возможно, вообще не асиньей. Хагалар был готов признать ее нечистью, но по всем сказкам выходило, что нечисть боится солнца и огня, а Царица Листиков — нет. Она тяжело переносила жару, но в этом можно было уличить половину асгардского населения, если не больше — для привыкших к почти круглогодичному холоду асов тепло было, по меньшей мере, непривычным. Главный вопрос так и остался без ответа: почему девушка жила одна, почему столь настойчиво добивалась знакомства именно с ним, исчезнувшим более трех столетий назад? Да и откуда она знала тайные тропы, которые Хагалар в свое время открыл только Локи? Зачем вообще ходила по другим мирам, если работал Радужный мост? До отъезда из Асгарда Хагалар успел насолить многим, личных врагов у него хватало, поэтому первым предположением было, что девчонка — одна из них. Или наемница. Вождь не раз пытался ее спровоцировать, чтобы потом с удовольствием линчевать, но тщетно. Недели сменялись годами, годы — десятилетиями, а те столетиями, однако девица не пыталась ни воспользоваться им, ни убить, ни вызнать информацию. За столь длительный срок она не совершила ничего опасного, по крайней мере, по отношению к Хагалару. Слишком долго она ждала своего часа. Вождь уже был готов поверить в ее бескорыстность, в то, что девица наивно влюбилась в расчетливого воина и жаждет лишь его внимания, как тут новая напасть — грядущая революция. Подозрительная девчонка вполне могла быть осведомителем подчиненных Асгарду миров. Хагалар был уверен, что все лазейки между мирами завязаны на Радужный Мост, и пока он сломан, ими не воспользоваться, но вдруг Царица Листиков знала что-то, ему неведомое? От нее можно было ожидать всего, чего угодно — она поистине была секретом внутри секрета.       Время пришло: пора либо привлечь ее на свою сторону, убедившись в лояльности Асгарду и преданности лично ему, либо убить. Хагалар даже не знал, чего хочет больше, но знал, что поступит так, как будет выгоднее Асгарду. Он не торопясь подъехал к пустынному поместью, вызывающему тревогу одним своим заброшенным видом. Небольшой главный дом состоял из шести или семи рядов неотесанного камня, на которые неизвестный строитель (если он был) положил высокую деревянную крышу с окнами, покрытую торфом и травой. Дверное кольцо в виде дракона чуть не сломалось от настойчивого стука. Наконец, Царица Листиков распахнула дверь. Ночная сорочка с пуговицами из золотой проволоки и распущенные, сбившиеся в колтун волосы совсем не портили ее. Что она делала ночью, если спит днем? Уж вряд ли проводила опыты по естественной науке, как некоторые сыновья Одина. Хагалар недобро сощурился: на ночной сорочке сияла брошь с орнаментом в виде клевера, а на шее — ожерелье из стеклянных бусин, янтаря и драгоценных камней. Не в них же она спала… Наверняка, надела только что, а значит, под украшениями дева что-то скрывает, но что? Отметины, оставленные одним из любовников, татуировки, символы клятв, или еще что-то, вроде полос от веревок?       — Ты не говорил, что придешь, — обойдясь без приветственной речи, изможденно зевнула она, прикрывая рот ладошкой и пропуская гостя внутрь.       — Я люблю неожиданности, моя Царица, — Хагалар, пронзавший давнюю знакомую внимательным, сосредоточенным взглядом, не сдвинулся с места. У него слишком мало времени и сил, тратить их на девчонку не было никакого желания. Асинья поняла его незамысловатый намек и сама ступила на прогретую землю, ежась от холодного ветра и с завистью глядя на походный плащ мага. Босоногая, русая, с по-детски невинным взглядом, она походила на Прекраснейшую из бессмертных в пору ранней юности.        — Тебе нужна моя помощь, да? Ты же знаешь, что я всё для тебя сделаю.       — Сообразительность делает тебе честь, почти самая прекрасная. — На лице Хагалара сияла извечная усмешка, однако про себя он отметил поразительную осведомленность давней знакомой, которая скептически искривила губы — она любила быть самой лучшей во всем, и Вождь, зная это, любил подшучивать над ней. — Я привез тебе подарок.       — Подарок? — она по-птичьи, очень похоже на то, как любил делать сам мастер магии, наклонила голову. — Какой?       — Вот, — Хагалар вынул из походной сумки роскошное украшение, скрывающее в себе частичку Тессеракта. Не давая в руки, надел на шею. — Специально для тебя.       По лицу девушки нельзя было прочесть никаких эмоций, кроме радости, но Хагалар предусмотрительно смотрел на ауру, а не на лик Царицы Листиков, который мог и был лживым. Плутовка прекрасно поняла, что в себе таил преподнесенный Хагаларом сюрприз, при том что, насколько ему было известно, никто не рассказывал ей ни о Тессеракте, ни о Локи.       — Прелестный подарок, — мягко произнесла она и поцеловала мага вместо того, чтобы вопрошать: «Зачем мне это, и что ты от меня хочешь?».       — Я верю, что твои таланты простираются несколько дальше ведения хозяйства, — доброжелательно произнес Хагалар. — Сходи к нашим огненным и ледяным соседям, разузнай, что у них нового. Я верю, что такая девушка, как ты, способна на любые чудеса.       Он ошеломил ее. Слишком резко дал понять, что всё знал с самого начала, что все её уловки не сработали. Наверняка, она думала, что обхитрила лучшего боевого мага Девятимирья, а вышло-то наоборот. Девушка, удивившаяся такому повороту событий, наивно похлопала глазами и слегка разочарованно отвела взгляд в сторону.       — Я скоро навещу тебя, моя Царица Шпионажа, — с этими словами Хагалар поцеловал возможную предательницу в лоб. Мир внезапно помрачнел, из него будто вытянули краски, оставив лишь угрюмую серость. Мощнейший поток магии чуть не сбил Царицу Листиков с ног — она устояла только чудом и не успела защититься от столь резкой атаки. Ей передались огромные возможности, неведомая сила бушевала в её теле, скромные магические способности мгновенно развились до небывалых высот. По крайней мере, такова была видимость. Будь девчонка хоть четырежды сильным магом, етуном, этином и альвом в одном лице, она не распутает сложнейшую цепь заклинаний и не поймет, что на самом деле под передачей сил сокрыто заклинание слежения. Хагалар успел проверить его на всех представителях Девятимирья, и ни разу заклятье его не подводило, ни разу никто не смог даже приблизиться к разгадке его природы. Не дожидаясь вопросов, заверений в собственной бесполезности или возгласов удивления, Хагалар ловко забрался на коня и пустил того галопом. Быстрее в поселение! Только бы не свалиться по дороге. Он потерял столько сил, что еще несколько суток не сможет колдовать. Межмировая слежка — сложное заклинание, разработанное поселенцами в тайне не только от Одина, но и от большинства ученых. Информация по нему была доступна ограниченному кругу лиц. Действовало оно около полутора недель — срок вполне достаточный для того, чтобы определить истинные намерения Царицы Листочков. Либо она будет работать на своего покровителя, которого сама себе нашла, либо ее тело сожрут акулы.