Игры разума: сборник драбблов

POV Джейс

Это был сон. Я был уверен в этом, потому что теперь подобные сны посещают меня постоянно, как только удается заснуть. Клэри лежит на земле. На ней зеленое платье, в котором она была на празднике в честь помолвки Джослин и Люка. В моих мыслях она всегда в этом платье. Но сейчас оно все изорванное, грязное. И в крови. В ее крови. Теперь я уже не пытаюсь ей помочь – я знаю, чем все закончится. Всегда заканчивается. Но тело реагирует все так же: оно будто одеревенело, я прирос к месту. Мне хочется закрыть глаза, чтобы не видеть ее. И в то же время, хочется смотреть на нее, не отрываясь… Рука Клэри обвивается вокруг моей и тянет за рукав – так она обычно просила о поцелуе. Но я не могу. Не могу слышать, не могу двигаться, не могу думать. Она плачет. Слезы скапливаются в уголках глаз и сбегают по вискам, оставляя светлые разводы на испачканной грязью коже. Ее зеленые глаза широко раскрыты, в них мечется страх, и она смотрит мимо меня. И я сдаюсь и делаю это снова, хотя знаю, что ничего уже не изменить: ложусь рядом с ней и прижимаюсь лбом к ее виску, шепчу ей на ухо: – Я здесь. – Голос звучит хрипло, с надрывом, словно он сорвался от долгого крика. Я с трудом выговариваю слова. Не знаю зачем, ведь точно знаю, что она не слышит. Потому что первые недели я пытался докричаться изо всех сил. – Я здесь, Клэри, с тобой. Я никуда не уйду. Не уйду… Она силится вздохнуть, тянется рукой к моему лицу и проводит кончиками пальцев по щеке. И ее рука падает. В этот миг я в очередной раз чувствую, как жизнь покинула ее. Вокруг спокойно, тихо. В ее застывших глазах отражается небо… … Я резко сажусь на кровати, чувствуя, как предательски сжимаются легкие, и я задыхаюсь, хватая ртом воздух. Первое время я кричал во сне, заставляя сбегаться ко мне в спальню всех жителей Института. Но теперь этого не происходит. Как только удалось привести в норму дыхание, я поднимаюсь с кровати, направляясь в душ. Стараюсь не позволять себе думать, но не могу. Прошло уже больше месяца, но воспоминания настолько живы, что я помню все в мельчайших деталях. Я помню, что я чувствовал. Это был шок. Я знаю это состояние из уроков с Ходжем: во рту пересохло, руки тряслись. Меня бил озноб. Я помню, как смотрел на лицо Клэри будто сквозь стекло. Подмечал совершенно обычные мелочи: длину ресниц, новые веснушки на бледных щеках. Она о них не знала. Но я их видел, и я любил их… Я помню, что должен был закрыть ей глаза, я понимал это. Должен был сделать все шаг за шагом. Помню, как пытался сдвинуться с места, но не мог унять дрожь. Разглядывал крохотные царапины на своих руках и грязные ногти. Ждал, когда руки перестанут трястись, чтобы опустить ей веки, но они все дрожали и дрожали, и я заворожено смотрел на них. Помню, как слышал крики Джослин. Невнятные слова Люка, который пытался успокоить обезумевшую от горя мать. Почти безмолвные всхлипы Изабель. Нормальная реакция - разум придавал значение этим мелочам, чтобы отвлечься от невыносимой боли. Ходж рассказывал об этом. Меня к такому готовили. Нет. К такому невозможно подготовить. И единственное, чего мне хотелось на тот момент – это лечь на землю рядом с Клэри и больше никогда не вставать. Я стараюсь как можно тише покинуть свою комнату: не хочу, чтобы кто-нибудь из Лайтвудов заметил, что я ухожу. Я понимаю, что они не хотят, чтобы я сдавался. И я больше не злюсь, просто очень устал из-за их попыток вернуть меня к нормальной жизни и постоянных фраз в духе: «Пусть смерть Клэри не будет напрасной». Ведь она напрасна. И мне нет жизни без Клэри. Спускаясь по лестнице, и пытаясь минимизировать скрип древних половиц под ногами, я вновь мысленно пытаюсь пробиться сквозь прочную стену у себя в голове. Пытаюсь заставить себя почувствовать хоть что-то. Клэри мертва. Ничего. Клэри истекла кровью у меня на руках. Я сделал это. Ничего. Я говорю это себе каждый раз, прокручиваю в уме, но разум молчит. Это просто слова. Глупые, невозможные слова – такие нелепые, что я не обращаю на них внимания. Осознание до сих пор не приходит. И я пробую снова, но на этот раз что-то менее значительное – по шкале боли как вырванный зуб. Клэри больше никогда со мной не заговорит. Дрожь. Клэри больше никогда меня не поцелует. Я никогда не услышу ее смех. Легкие сжимаются. Зачем я себя мучаю?! - Джейс… - Неуверенный голос Алека возвращает меня в реальность. – Нам нужно поговорить. Он сидит на последней ступеньке, и по его помятому виду я понимаю, что он сидит здесь уже не первый час. Он не знал точно, когда я покину Институт и поджидал. Очень умно. Алек уже давно пытался начать этот разговор, но я все еще не был готов и поэтому, пройдя мимо него, произнес тоже самое, что и всегда: - Не сейчас. Но, кажется, сегодня он был настроен более решительно. Я слышал, как Алек поднялся на ноги и начал идти вслед за мной. – Послушай, когда такое случается, люди не способны на разумные шаги, и я понимаю, но … - Я же сказал, не сейчас! – Тон непроизвольно становится громче, а с огрубевшим после нескольких дней молчания голосом, фраза прозвучала почти враждебно. Не давая Алеку произнести еще хоть слово, я захлопнул дверь перед его носом и лишь на улице позволил себе выдохнуть. Я не хочу чувствовать на себе еще один взгляд полный жалости. Только не от Алека. Меня тошнит от них, и я понимаю, что это не правильно, но я не знаю, как скорбеть. Я видел смерть раньше множество раз. Видел ее так близко, что чувствовал на коже ее дыхание и видел ее с безопасного расстояния. Видел, как охотники умирают сотнями в сражениях. Когда умер Макс, я был нужен Лайтвудам и потому не поддавался горю. Но это не значило, что я не боролся со случившимся. Я молча проходил через все стадии горя, держал чувства в себе. Но сейчас все иначе. Это оглушает меня. Поглощает. В голове вновь один за другим стали возникать образы, унося меня в тот день: Кровь до сих пор просачивается через ее рубашку, хотя сердце уже остановилось. Кожа все еще теплая, глаза открыты, лицо расслаблено. Это невозможно осознать. Я понимаю, что не выдержу и сломаюсь в любую минуту, но опускаюсь на одно колено и беру ее на руки: она безвольно повисает, голова запрокидывается, а рука соскальзывает с живота и покачивается. Ее кожа уже другая на ощупь. Я поднимаю ее повыше, чтобы голова легла мне на плечо. У меня на руках остаются пятна крови. И тогда у меня складывалось ощущение, что я наблюдаю за всем со стороны – незаметно и отстраненно: вот я смотрю на парня, бережно держащего на руках девушку. В темноте кажется, что она спит, пока он держит ее в своих объятиях. Закрываю глаза, медленно дышу и жду, когда уймется дрожь. Пытаюсь отогнать прочь воспоминания, но знаю, что ничего не выйдет. Я пытался уже столько раз! Около входа в Город Костей я останавливаюсь лишь на мгновенье. Мысли заняты абсолютно другим, но тело знает, что делать: ноги сами ведут меня к нужному надгробию, надпись на котором гласила «Кларисса Адель Фэйрчайлд». Опускаюсь на пол и читаю выгравированное на камне имя до тех пор, пока буквы не перестают иметь смысл. Я помню, как пришел к ней сюда в первый раз. Я сидел в полной тишине, в ушах все еще слышался треск погребального костра, а в нос ударял запах едкого дыма. Мне хотелось закрыть уши, чтобы не слышать, орать во все горло. Сначала из живота, потом по спине, через руки, к пальцам, сжимающимся в кулаки, пробиралось непреодолимое желание разнести здесь все к чертям. Но я молчал и сидел совершенно неподвижно. Не знаю, сколько прошло (несколько дней, часов, минут) прежде чем я уснул. Но когда проснулся вокруг было темно и холодно. Все тело ныло, я лежал на каменном полу и первая мысль, которая посетила меня тогда «Где, черт возьми, Клэри? Неужели умудрилась спихнуть меня с кровати?» Я успел слабо улыбнуться, прежде чем воспоминания пронизывают все мое существо. Горло сдавливает, мышцы напрягаются, голова кружится. Я не знал, как сдвинуться с места – тело одеревенело. В тот день я устроил потасовку в Городе Костей, когда Безмолвные Братья собирались меня выпроводить. За то теперь, благодаря Маризе, я могу посещать это место в любое время. И я провожу здесь все свое время. Ведь говорят, что дом там, где сердце. И я все чаще стал ощущать, что мой дом здесь. Рядом с Клэри. В те редкие моменты, когда я выхожу в «мир», то всегда оставляю место рядом с собой для нее: Когда ложусь спать, занимаю только одну сторону постели – будто она ляжет рядом со мной. Когда я иду по дороге - иду с левой стороны, оставляя рядом с собой место для нее. Я потерял счет дням. Я не могу думать. Я не могу сосредоточиться. Я не могу охотиться. Второй раз за день из раздумий меня вывел чей-то голос, только в этот раз это был не Алек. В Городе Костей всегда тихо. А присутствие здесь других нефилимов могло означать только одно – сейчас не один я скорблю о ком-то в этих стенах. Вокруг было темно, но я мог разглядеть неожиданных гостей: Женщина держит в руке керосиновую лампу, а в другой руке она сжимает крошечную ладонь. Мальчик лет шести рыдает навзрыд, прижимаясь к ногам матери. Но она не обращает внимания, пристально глядя на надгробие до тех пор, пока он не произнес слабым голосом, резко переставая рыдать: - Я отомщу. Она не расслышала, но перевела на него взгляд. – Что? - Я вырасту, стану самым лучшим охотником во всем Идрисе, как… как… - С каждым произнесенным словом голос мальчика становился тверже. - Как Джейс Эрондейл! Я буду таким же смелым и сильным! И отомщу за отца! Дальше я уже не слушаю и даже не заметил когда они уходят. Его слова прочно осели в моей голове, занимая все мысли. Они действуют на меня как ушат ледяной воды – я словно пробуждаюсь от долгого сна. Месть. Поднимаясь на ноги, я подхожу к надгробию и провожу пальцами по выгравированному имени. Руки впервые не дрожат. - Клянусь Ангелом, я верну Себастьяну всю твою боль и страдания в десятикратном размере. – Голос звучит решительно, и моя клятва эхом разносится по всему Городу Костей. Впервые с того дня я могу думать о чем-то другом. Я собран, сосредоточен и снова замечаю все происходящее вокруг. Теперь у меня есть цель, и я добьюсь ее, чего бы мне это ни стоило. Не помню, когда последний раз возвращался в Институт в разгар дня. Кажется, Лайтвуды были удивлены не меньше моего. Еще больше они удивлены тем, что вместо того чтобы как всегда отправиться к себе в спальню, я присоединяюсь ко всем в библиотеке. - У меня не было возможности сказать раньше. – Алина Пенхоллоу подходит немного ближе ко мне, и я буквально чувствую исходящую от нее неловкость. И снова испытываю на себе жалостливый взгляд. – Я соболезную. - Не стоит. - Голос звучит бесцветно, но твердо. И я вижу, как меняется взгляд Алины – она смотрит так, словно видит меня впервые. Ловлю точно такие же взгляды Лайтвудов. И я не виню их, ведь и сам прекрасно понимаю, что уже никогда не стану тем Джейсом, которого они знали. Перед тем как покинуть библиотеку, я добавляю для всех чуть громче: – Я найду утешение в смерти Себастьяна.