Агломерация

20/09/25 Сумеречный сектор Желтые спиральки лапши просвечивали сквозь темный, наваристый бульон, поверх них лежали тонкие ломтики куриного мяса, щедро посыпанные свежей зеленью. Яичный желток походил на маленькое солнце. От миски с рамэном валил пар. Пахло умопомрачительно вкусно. Ясуо едва успел прикоснуться к палочкам, когда слева негромко сказали: — Про Старого Ма не зря говорят, что он делает лучший рамэн в этом секторе. А может, и во всей Агломерации. Ясуо даже не повернул головы, будто содержимое миски было единственным, что его занимало. — А ведь он даже не настоящий иониец. Я слышал, его мать была беженкой с юга, шуримкой. — Ты позвал меня, чтобы поговорить о старом Ма? — не выдержал Ясуо, все еще не отводя взгляда от лапши. Палочки зависли над краем миски, не в силах выбрать, какой из кусочков выхватить первым. — Вовсе нет. Просто не знал, как начать разговор. Не мог же я сказать: здравствуй, Ясуо, как у тебя дела? — Мог. Но ты и так знаешь, что дела у меня паршиво. Слева послышался смех. Ясуо наконец повернул голову и взглянул на своего собеседника. Без привычного шлема-маски его лицо казалось голым и беззащитным. Узкие, непривычно светлые для ионийца глаза, прямой нос, острый клинышек бородки. Знакомая улыбка. — Я рад тебя видеть. — Я тоже, Йи. Ясуо бросил быстрый взгляд на Старого Ма, на клиентов, только ждущих или уже поедающих лапшу, — все они были заняты своими делами, никому не было дела до разговора, завязавшегося между двумя вроде как знакомыми между собой посетителями. — Так зачем ты хотел со мной встретиться? — Сразу к делу, а? — Йи снова ухмыльнулся, потянулся к бокалу пива, сделал щедрый глоток. — Как у тебя с работой? — Как у прокаженного, — Ясуо не собирался жаловаться на судьбу, но и приукрашать действительность, делая хорошую мину при плохой игре, тоже не хотел. — Едва хватает, чтобы не сдохнуть, сам понимаешь. Ты спрашиваешь из вежливости? — Нет. Потому что у меня есть, что тебе предложить. Ясуо недоверчиво посмотрел на Йи. Это просто не могло быть правдой. Он так сильно стиснул палочки, что хрупкое дерево едва не треснуло в металлических пальцах правой руки. Несмотря на то, что Агломерации постоянно требовались рабочие руки, и даже здесь, в Сумеречном секторе, который все давно списали со счетов, что-то вечно строилось, разрушалось, переделывалось и производилось, Ясуо едва находил возможность заработать себе на жизнь. Он не мог просто пойти и наняться работать в порт или на фабрику, он был воином — и должен был искать занятие, достойное своего статуса. За последние месяцы его жизнь превратилась в постоянную погоню за возможностью заработать хоть немного денег — а тут к нему приходят и предлагают работу. И кто приходит? Мастер Йи, «красный посох» семьи Чен — семьи, не желавшей Ясуо ничего, кроме бесчестья и смерти. Йи перехватил его взгляд и покачал головой. — Это предложение исходит не от Трех Семей. — Тогда от кого? — У меня есть… свои дела. — И свои интересы. Ясуо снова уставился в тарелку. Все было ясно — ясно и просто: Йи затеял какую-то игру втайне от Семьи — или даже наперекор ее интересам. Эта мысль неприятно царапнула Ясуо. Да, в его сегодняшних бедах по большей части виноваты именно Чен — но верность Йи Семье была непоколебима и всегда казалась ему чем-то неизменным, постоянным. Одной из колонн, на которых держится мир. И вот эта колонна дала трещину. "Зачем это тебе? — подумал Ясуо. — Решил вдруг подняться по иерархии? Хочешь кому-то отомстить чужими руками, используя остатки моего доверия? Стоит ли мне знать?" — Ты пришел без маски, — пробормотал Ясуо. — Боишься, что тебя увидят говорящим со мной? Боишься, что тебя узнают? — Дурак, — на этот раз Йи даже не улыбнулся. Его рука нырнула под стол, взяла что-то с колен. Заметив движение краем глаза, Ясуо поднял голову: на столе перед ним лежала шлем-маска с семью окулярами — настоящее, знакомое всем «лицо» Мастера Йи. — В ней рамэн есть неудобно. Ясуо почувствовал, как стыд раскрывается внутри жгучим цветком. Протянув руку, он стиснул пальцами запястье Йи и, глядя в сторону, сказал: — Прости. — Я понимаю, ты никому теперь не веришь. Это правильно. Но я думал, ты все еще веришь мне. — Прости, — глухо повторил Ясуо. — Я не должен был... — Так тебя интересует мое предложение? — Да. — Как я уже говорил, это никак не касается Трех Семей. — А кто тогда? Корпорации? Ты же знаешь, они тоже не станут иметь со мной дело — Семьи сделали так, что никто из них не согласится дать мне работу. — Это частное предприятие. Мой… деловой партнер нуждается в людях для одной операции. Он просил меня посодействовать, найти кого-то, кто может помочь, — понятное дело, не из Семьи — и я сразу подумал о тебе. Убью двух зайцев одним выстрелом — и тебе помогу, и ему окажу услугу. Йи говорил, и Ясуо кивал в такт его словам. На первый взгляд звучало довольно гладко, но была в них какая-то недосказанность, заставившая его спросить: — Твой деловой партнер — откуда он? — Из Семи Наций. Слова прозвучали как гром среди ясного неба. Ясуо вздрогнул. Он подумал, что сейчас все посетители лапшичной и сам Старый Ма уставятся на них, открыв от изумления рты, но это было не так: повар продолжал работать черпаком, а едоки — палочками и ложками, и рты их открывались только для того, чтобы принять очередную порцию изумительно вкусного рамэна. За спиной, громко переговариваясь, проходили посетители Ночного Рынка, и никому из них не было дела до двух мужчин за стойкой, один из которых, похоже, сошел с ума: опасные слова бесследно утонули в перезвоне колокольчиков, громкой музыке и рыночном гомоне. — Но ведь они… — начал было Ясуо, но Йи не дал ему договорить. — Речь не идет о вступлении в банду. От тебя не потребуют приносить клятвы и принимать заповеди. Он не занимается вербовкой, ему просто нужны люди для операции. — Неужели у Семи Наций не хватает людей? — Ясуо недоверчиво покачал головой. — Говорят, в последнее время они почти догнали по численности Три Семьи. — Семи Нациям хватает людей. Но у моего партнера тоже есть свои интересы. — Сколько платят? — Две тысячи международных кредитов. Ясуо остолбенел. На эти деньги можно было прожить месяц в одном из центральных секторов, а в Сумеречном — и все три. Хорошие деньги. Просто отличные деньги. Но Семь Наций? С ними стоило связываться разве что от безысходности. — В чем заключается работа? Йи ухмыльнулся. — Для тебя — ничего сложного: придется как следует поработать мечом. — Не знаю, — Ясуо с силой потер шрам на переносице. — Я должен подумать. — Конечно, — сказал Йи, поднимаясь. — Ты знаешь, как со мной связаться. Прихватив маску со стола, он развернулся, чтобы уйти. Ясуо посмотрел ему вслед, но так и не решился окликнуть, и Йи очень скоро скрылся в толпе. Ясуо глянул в свою миску — рамэн остыл, поверхность бульона подернулась жиром. Он взялся за ложку, сделал первый глоток и понял, что совсем не чувствует вкуса. Небо над портом было затянуто плотным слоем облаков, мягко подсвеченных снизу городскими огнями: красным и оранжевым — над P-сектором, зеленым и желтым — над восточной частью Агломерации, холодным белым, с мечущимися пятнами прожекторов, — над Стрингом. И только над Сумеречным сектором небо было темно: центральное освещение здесь отключили давным-давно, а света, самостоятельного проведенного жителями старого порта, хватало только на то, чтобы освещать их импровизированные дома. Некоторые расщедривались и вывешивали у дверей фонари, подключали к своим генераторам гирлянды, перекинутые над проездами или обмотанные вокруг стоек навсегда замерших подъемных кранов. Темнота правила старым портом, но свет огрызался и то тут, то там вырывал у нее куски: то полукруг асфальта, пересеченный линией никому не нужной уже разметки, то — ребристый бок контейнера с распластанным драконом, намалеванным поверх логотипа "BWT", то конус воды, выхваченный береговым прожектором. Той ночью Ясуо так и не смог уснуть. Тесное помещение, которое он делил с пятью другими людьми, действовало ему на нервы. Соседи ворочались на своих матрасах, храпели, сопели, вздыхали, бормотали во сне, за стеной кто-то громко трахался. Отверстий, проделанных в стенах контейнера, не хватало, и воздух, застоявшийся, спертый, тяжелый от дыхания шестерых мужчин, с трудом проникал в легкие. Пролежав без сна почти два часа, Ясуо поднялся, пробрался к выходу, перешагивая через спящие тела, и по приваренной к наружной стене лестнице взобрался на крышу. Отсюда, с высоты третьего яруса, Сумеречный сектор казался темным, плоским и совершенно пустым. Никакого сравнения с яркими огнями старого заунского порта и вечной сутолокой ионийского гетто, в которых прошла большая часть жизни Ясуо! Воспоминания отозвались неожиданно острой болью, он даже удивился — казалось бы, давно уже смирился с тем, что прежняя жизнь потеряна навсегда. Но некоторые вещи, давно уже ставшие частью тебя, не так-то просто отпустить. Ясуо с детства рос с мыслью, что проведет жизнь в служении своей Семье — как его отец, как дед, как дед его деда. Он с молоком матери впитал Кодекс, свод правил, по которому жили поколения его предков, и старался следовать ему, когда только мог. Он был старателен в обучении, храбр в бою, верен в дружбе, чист в любви и почтителен в служении, но он совершил ошибку, одну единственную ошибку, перечеркнувшую все, что он сделал правильно. Он не смог умереть. В самом начале своего изгнания, Ясуо раз за разом перебирал подробности того дня, когда вся его прежняя жизнь пошла прахом. Будто наркоман, знающий, что с каждой новой дозой причиняет все больше вреда своему организму, но неспособный отказаться от пагубной привычки, он проматывал в голове события, обдумывал свои действия, пытался понять, действительно ли он попустился своей честью, нарушив кодекс, но раз за разом приходил к одному и тому же выводу: преступления не было. Ясуо был в группе, призванной обеспечивать безопасность одного из старейшин, Змея, и его женщины, Тэнг, на переговорах с «Зетой». Но зауниты, похоже, решили, что узкоглазые не стоят того, чтобы тратить на них время и слова, и куда проще будет занять спорную территорию силой. Когда на них напали, Ясуо сражался так хорошо, как мог, головорезы «Зеты» добрались до Змея не раньше, чем он рухнул на пол. Позже Йи сказал, что Ясуо был мертв как минимум несколько минут, — погиб, как должно, смертью настоящего воина. А потом случилось чудо — злое, никому не нужное, жестокое чудо — вшитая в организм медицинская система смогла перезапуститься, заставила сердце снова забиться, легкие — задышать. Он не умер по дороге в госпиталь, он не умер в реанимации, не умер в постоперационной палате. Он пришел в себя. И когда Ясуо открыл глаза, вместо открыток и цветов на прикроватной тумбочке его ждал ритуальный кинжал: он не справился со своим заданием — Змей был мертв, и Семья хотела, чтобы он совершил самоубийство. Ясуо так до сих пор и не понял, почему он не сделал этого в тот же момент, как взял кинжал в руки. Поступи он так, все бы тогда и кончилось — быстро и совершенно правильно. Но Ясуо подумал о том, что уже погиб, а значит, его долг выполнен, и ему не обязательно убивать себя второй раз — и рука его дрогнула и пальцы разжались. А потом был суд, и мастер Шен, оглашающий приговор, и презрение в глазах семьи, в глазах друзей, и только на одном лице он прочел понимание — Йи был единственным, кто не отвернулся от него в тот день. Он был лишен фамилии, звания и имущества. Он был изгнан из Семьи без права возвращения: появление на подконтрольной Трем Семьям территории каралось немедленной смертью, а убивший предателя получил бы всеобщий почет за то, что совершил столь угодное богам дело. Ясуо ушел, имея при себе лишь то, что было на нем надето, да свой меч. Семья сделала все, чтобы заставить его обесчестить себя, ради спасения от голодной смерти свернув с пути воина: как Ясуо ни старался, он не мог найти достойную себя работу — ни одна крупная корпорация не соглашалась иметь с ним дело, будто кто-то выдал ему черный билет. Он даже не мог накопить денег, чтобы уехать из Агломерации и попробовать начать с начала, — где-нибудь на юге, в бесплодных шуримских приграничьях, где почти нет людей, а влияние корпораций не так ощутимо. Но теперь у него, кажется, появился шанс оставить все позади. Он доверял Йи — единственному, кто был ему по-настоящему верен и кому был верен он сам, — но что-то в его предложении было не так. Связываться с Семью Нациями не хотелось, даже если придется иметь дело не с самой бандой, а лишь с некоторыми ее членами — между Семьями и Нациями лежали годы вражды. С другой стороны, Семья сама отказалась от Ясуо, перестала считать его своей частью, и он волен был работать с тем, с кем захочет. Да и если на то пошло, в составе Семи Наций было немало ионийцев, а это была достойная его работа, за которую обещали хорошо заплатить. В конце концов, именно это и решило дело.