Лучшее - враг хорошего

Ответьте, как людям творческим обойтись без вдохновения? А никак, ответите вы и будете правы. Потому, что без вдохновения фигня это все, а не творчество. Но что делать, если муза собрала чемоданы, послала воздушный поцелуй и свалила в неизвестном направлении, не сказав когда ждать обратно и ждать ли вообще. Одно дело, когда вы свободный художник и наличие музы, либо ее отсутствие не очень-то критично, но что делать, если вы известная музыкальная группа? Общественность ждет, лейбл требует отчетов о том, как продвигаются дела, пиар проплачен на год вперед, верные фанаты надеются, а у вас, хоть застрелись, ни единой мысли в голове. Вот такая беда настигла знакомых нам деятелей искусств именуемых Tokio Hotel, а точнее их идейных вдохновителей близнецов-Каулитц. Все бы ничего, такое случается со всеми, но дело в том, что раньше это состояние посещало их по очереди, то есть один всегда был на подъеме и фонтанировал идеями, пока второй находился в творческом минимуме. Близнецовая компенсация отлично работала, но в этот раз что-то пошло не так, и они одновременно обнаружили, что иссякли и помочь им друг другу нечем. Сначала проблема не казалась такой уж глобальной: на тот момент близнецы засели в Германии, тусили по вечеринкам и друзьям, надеясь, что в такой обстановке ситуация разрешится сама собой, но не тут то было. Вдохновение не возвращалось, муза нещадно прогуливала, на звонки и письма не отвечала, кризис жанра крепчал, углублялся и затягивался. Братья пришли к выводу, что им необходимо устроить мозговой штурм, глубокий анализ и найти таки выход из положения. С этой целью они заперлись в гостиничном номере, задернули шторы, отключили внешние раздражители, запаслись пивом и закусками для стимуляции творческой энергии. — Что будем делать? — задал сакраментальный вопрос Билл. — А что мы можем? — по-деловому поинтересовался Том, разливая пиво по стаканам. Как раз накануне Биллу попался на глаза чей-то пост в инстаграм, из разряда рекомендованных, про состояние ресурса. Это такое состояние, когда что-то или кто-то сподвигает вас на действие. Совсем не факт, что это состояние должно быть со знаком «плюс». Зачастую отрицательные события являются еще большим мотиватором. Примерно так он понял содержание написанного. На свою голову он решил поделиться обретенными знаниями с Томом. Том же, как человек прямой и бесхитростный, понял вообще по своему, и заявил, что это самое ресурсное состояние им нужно определить и воспроизвести, тогда они точно быстро вернут утраченное вдохновение. — А как мы его определим? — загорелся идеей Билл. — Ну, что обычно тебя лучше всего толкает песни сочинять? — спросил Том, отпивая из стакана, и сам ответил на вопрос, опасливо покосившись на брата. — Думаю, тебе не понравится, но обычно лучше всего у тебя это получается, когда ты капец какой несчастный. Не важно, по какому поводу. Злой как черт, орешь, бесишься, грубишь, или бухаешь и ноешь, очень хочется тебе зарядить, может быть даже с ноги, но именно в такие моменты написаны все наши лучшие песни. Том, отправил в рот оливку, прожевал и добавил: — Стоит признать, что со мной та же самая фигня. Чем мне хуже, тем лучше музыка. — Да уж, — не стал спорить с заявлением Билл. — Так и есть. Получается, чтобы нам сейчас выдать новый альбом нужно стать несчастными. Причем обоим сразу. У тебя есть идеи? — Вот как раз на сегодня нет ни причин, ни поводов быть несчастным, как на зло, — развел руками Том. — В запой тогда что ли уйти? — задумчиво обронил Билл, разглядывая свой стакан на свет. Том подпрыгнул как ужаленный и завопил: — Я тебе уйду! Я тебе так уйду, мало не покажется! Забыл? У тебя почки! Они одновременно вспомнили событие, напугавшее их обоих до помешательства. С тех пор Билл очень следил за здоровьем, ни за что не желая повторения, но Том в этом вопросе был просто как маньяк какой-то, не давая ни шагу сделать в сторону от предписанного режима. — Ладно, ладно, не буду я бухать, — тут же отказался от идеи Билл. — Но что тогда? Вопрос то срочный, решать нужно быстро. И вот тут Тома посетила гениальная идея, навеянная баварским не фильтрованным, не иначе. — Вот что я думаю, помнишь, когда у тебя были лучшие фото, лучшая форма, и вообще тот момент, когда все было просто зашибись? Ты был красивый как дьявол, тебя перло и несло. Ну, это когда Йост наложил строжайший запрет на секс в туре, сказал, что у нас с тобой все на рожах написано, а его засудят и точно посадят, за то, что развел в коллективе аморалку. Братья ненадолго погрузились в воспоминания, о том, как Йост собственной персоной следил за ними днем и ночью, не давая ни расслабиться, ни приблизиться друг к другу на опасное расстояние, пообещав штраф на пол-гонорара, если нарушат запрет. О том, какой ценой им дался тот вынужденный целибат, вспоминать не хотелось. Особенно Биллу. Он возомнил себе, что это все их обожаемый продюсер придумал из ревности и зависти, потому, что в заботах о подопечных у него не было времени не то что на личную жизнь, а в туалет сходить было некогда лишний раз. Так Билл не придумал ничего лучше, как подкатить к самому про, дабы успокоился и отстал от них. Огреб тогда Билл не слабо. Будете смеяться, но эта же гениальная идея посетила и Тома, очевидно по близнецовой связи. Он отважился на то же самое, в тайне гордясь собой за самопожертвование, за что огреб не меньше, а может и больше. Зато каким потом был отпуск, до сих пор вспомнить приятно. — Это ты что такое хочешь предложить? — подозрительно прищурился Билл. Том залпом допил то, что было в стакане, и выдал: — А то и хочу. Давай я тебя типа брошу. Вроде как мы расстались, у нас нет ни секса, ни отношений, ничего нет. Вообще! Прямо с сегодняшнего дня. — В смысле ты меня бросишь? — опешил Билл, облившись пивом. — В том смысле, что всё, мы только братья. Спим в разных комнатах, можем даже разъехаться для убедительности и встречаться только по предварительной договоренности и только по делу. — А чего это ты меня бросишь? — у Билла голос зазвенел от негодования. — Так вроде больше-то некому тебя бросать, — логично отпарировал любезный старший брат. — Ты с мотоцикла упал, головой ударился? — участливо поинтересовался Билл. — Говорил же я тебе, застегивай шлем. Но Тома неожиданно захватила идея для страдания. — Все, все! Считай, что мы расстались, — приговаривал он, доливая остатки пива себе и брату. — Мне тоже нужно ресурсное состояние, я, может, еще больше тебя переживать буду. Зато вернем все обратно, начнем писать, а то не знаю, что уже врать руководству, почему у нас ничего с мертвой точки не сдвигается. А еще я читал про сублимацию в интернете. Это когда секса нет, то вся накопленная энергия направляется в творчество. Вот! Именно это нам с тобой сейчас нужно. — Да ты точно рехнулся! — возмутился Билл. — Я не согласен! Давай придумаем что-то другое. Но Том остался непреклонен. В итоге они на самом деле разругались, в конце концов, Билл заявил, что раз так, то он тоже Тома бросает. Сам, по собственной инициативе. На этом братская попойка она же мозговой штурм были окончены. После этого братья и в самом деле едва общались, разъехавшись в разные номера. Вообще-то оба они были почему-то уверены, что долго это не продлится, и что второй, не он, первым придет мириться и проситься обратно, признав тем самым, что без секса долго не протянет. Но поскольку, они таки были близнецы, слишком хорошо друг друга знавшие, и друг друга стоившие, в обоих взыграло мужское самолюбие, и оба приняли решение ни за что не уступить. С того момента у них началось противостояние, один шаг влек за собой ответные меры, эти меры не оставались без ответа и так по кругу. Первым делом Билл выставил Тома из спальни, Том стал в своей комнате запираться на ключ, чего не делал с тех пор, как они не жили в родительском доме. Билл укатил в Париж с давней подругой Натали Франц, Том немедленно подписал контракт с Шермин. Билл подговорил пиарщика, что Тому необходимо быть в браке, что было принято к сведению, найдена подходящая «Рия», брак оформлен. Том же заявил, что если они его без него женили, то он немедленно разводится. Нанял адвоката и принялся разводиться. Общественность недоумевала: в каком смысле женился? Когда успел? Том нисколько не соврал на телевидении, отвечая на вопрос ведущей о скоропостижном браке, когда сказал «понятия не имею». Дальше — больше. Билл из кожи лез, подстраивая козни и подлянки, Том не оставался в долгу. Вместо того, чтобы стать несчастными и вдохновленными, они с азартом портили жизнь друг другу. Гулящая муза же, при том при всем, так и не объявилась. Общая договоренность переросла в самую настоящую войну, примирения сторон не предвиделось. Все осложнялось тем, что отсутствие естественной для них обоих регуляции гормонального фона путем взаимного удовольствия и удовлетворения, изрядно портило нервы и характер, не способствуя миру. Начавшийся новый тур ничуть не сгладил конфронтации, а наоборот подлил масла в огонь, но там помогало то, что сбросить накопившееся напряжение можно было в процессе концерта. Билл скакал как заводной, пел не жалея связок, Том лупил по барабанам так, что к концу привел их в полную негодность. А сколько порвал струн, известно лишь техникам, которые эти струны потом натягивали. Густав и Георг же старались держаться подальше от военных действий, старательно разговаривали сугубо на нейтральные темы, выбрав работу и футбол. Дошло даже до того, что в тайном сговоре Георг затеял разговор с Томом, что пора бы поднять белый флаг перемирия, в конце концов, уже сделать что-то в отношении Билла, который всех уже задолбал, упоминая к месту и не к месту о том, что у него нет секса. Но Том посоветовал Георгу заняться упражнениями на басу, а он, Том, не намерен сдавать позиции. Густав осторожно завел похожий разговор с Биллом, на что получил неожиданный ответ, что он, Билл, уже даже получает от воздержания некое удовольствие и почти достиг дзена, а трындит об отсутствии секса, только с целью позлить Тома и давить ему на совесть. На самом деле ничуть не страдает, наоборот, готов так и прожить всю оставшуюся жизнь. Густав бы, мягко говоря, удивлен, но со свойственной ему прямотой высказался, что не понимает, но уважает позицию Билла. Сам бы он так не смог. Да ему и не требуется. У него есть жена и лучший друг, с которыми он не в контрах, а совсем наоборот. Насчет Билла Густав решил, что это он так хорохорится, а на самом деле все не так, но мысли эти оставил при себе. Особенно тяжело пришлось близнецам летом, когда на отдыхе сначала на Ибице им довелось лицезреть счастливые пары друзей, которым не приходило в голову бросать друг друга. Потом в прекрасной Италии, в гостях у друга-архитектора Дэвида и его мужа Даниэля которые были вообще никак не в курсе событий, а потому любезно предоставили близнецам одну гостевую комнату на двоих с одной большой двуспальной кроватью. Стоит ли говорить, что веселая легкая атмосфера, солнце, воздух, беззлобные шутки ниже пояса, на которые был большой мастер хозяин дома, изумительное вино из местных виноградников, подняли градус напряжения еще больше. Близнецам стоило нечеловеческого труда не признаться друг другу, что сексу хочется так, что вода в хозяйском бассейне грозит закипеть, а пляжные трусы вот вот задымятся, но сдержав порывы и закусив удила, они опять же ушли в глухую оборону. Билл отвлекался тем, что смотрел сериалы, пока в глазах не начинало двоиться. Том выпросил у Даниэля снотворное, шепнув, что от перемены часового пояса такой уставший и разбитый, что жизнь не мила, спал, завернувшись в простыню, как голубец в капустный лист, не смотря на жаркие итальянские ночи. Военные действия и партизанская война в тылу врага продолжались не первый месяц и можно сказать вошли в привычку и стали образом жизни. Потом им уже надоело, но прекращать первым каждый считал ниже своего достоинства. Так и продолжали подпинывать друг друга. То Билл перекрасился в брюнета, то Том изобразил мелирование, бывшее в моде кажется в прошлом веке. Но это все были мелочи. Гром грянул когда перед Рождеством, невзирая ни на что, некая добрая душа на немецком телевидении назвала их парочкой в долгом браке. Они плохо помнили, как дождались конца съемок. Скандал случился такой, разве что стекла не вылетали. Том взял и укатил в Европу, якобы с Шермин кататься на лыжах, игнорируя оплаченную виллу на праздники в Мексике. Билл с фантастически экзотического курорта все постил какого-то случайно подвернувшегося красавца со спины и из далека, кидая намеки. Чувак был левым, совершенно не в курсе, что он стал объектом чьих-то интриг. Но Билл прокололся в том, что слишком поздно заметил, что парень был с партнером, а тот сам напостил фоток различного интимного содержания. В ответ Том заснял целый фото-выход в свет на модном горнолыжном курорте, в обществе стройной брюнетки. Прохлаждался он по Европам примерно месяц, причем большую часть времени не отчитываясь где он и с кем. Билл припас последний козырь в рукаве. По возвращении в Лос-Анджелес Тома ждал большой, очень большой сюрприз. Агенты долго вели переговоры, но, наконец, им удалось достигнуть соглашения и сойтись в цене. Сама Хайди Клум снизошла с небес и согласилась взять на баланс для новой пиар-компании кого-то из близнецов. Вообще-то она хотела Билла, с которым была знакома, но так получилось, что гордое звание мачо носил Том, а лейбл настоял на том, чтобы в этот раз продвижением группы в таком контексте занимался именно он. Том стенал и ревел белугой, утверждая, что это не для него, лучше пристрелите его сразу, ибо никто на белом свете не заслуживает таких мук. — И вообще я ее боюсь, — признался горе-мачо в конце страстного монолога. Но слушать его никто не стал. Тому объявили «Уплочено, дискуссии не уместны». Велели сменить портки, выражение лица и отправляться заниматься взаимовыгодным пиаром. Менеджмент заявил, что хватит заниматься самодеятельностью, полагаться на «авось» и преданный фандом, в надежде, что грядущий альбом будет бомбическим и снова взорвет музыкальный мир. Такие вещи тщательно планируются и готовятся. Так что имеет смысл действовать по годами выверенному пиар-плану, который у всех всегда работает, промо начинать заранее и вообще вести себя как взрослые люди, ибо не мальчики уже. Хайди была женщиной со статусом, вкусом и размахом, опытной в подобных акциях, а потому Тома закружило в вихре фешенебельных курортов, яхт, выходов в свет и на ковровые дорожки. Кто же мог предполагать, что сама она окажется веселой, заводной, склонной к проказам. В ее большом доме при детях и толпе их приятелей, всегда было шумно и весело, а так же имелись развлечения на любой вкус. Что-то снова пошло не так и Том мало что перестал ее бояться, так ему понравилось участвовать в таком пиаре. Он с превеликим удовольствием скакал с детьми на бабуте, плескался в бассейне, играл в футбол и приставку, катал на спине младшую девочку, помогал Хайди по дому, как самое большое достижение научился правдоподобно целоваться на камеру. Он вообще уже подумывал перебраться к Хайди со всеми пожитками и собакой, для пущей убедительности. Всем этим он лишь привел Билла в состояние полного бешенства, грозившее перерасти в членовредительство. Однако Хайди легко и непринужденно погасила страсти, зазывая в гости Билла вместе с братом. Она была хорошей мамой и хлебосольной хозяйкой, в свободное время с удовольствием готовила для семьи и многочисленных гостей. Она пригрела у своей материнской груди обоих близнецов, найдя их милыми и очаровательными. Теперь к толпе детей и подростков присоединился Билл, тоже с удовольствием окунувшись в веселую радостную атмосферу. Хайди было весьма забавно наблюдать за тем, как братья бодаются в попытке уязвить один другого, при этом нежно любя и обижаясь по настоящему, потому, что были они весьма и весьма друг к другу не равнодушны. Она видела, что они скучают по настоящей близости, и давно бы уже прекратили не нужную баталию. Хайди начала их аккуратно подталкивать друг к другу, подстраивая ситуации, чтобы они помирились, но при этом ничье самолюбие не пострадало, но пока не слишком в этом преуспела. По случаю того, что близнецов навестила мама, Хайди осторожно выспросила у нее, что происходит между близнецами, однако Симона, глубокомысленно вздохнув, обнадежила: — Сами разберутся. Не в первой. Помирятся, никуда не денутся. Хорошо хоть стульями не дерутся. А то они могут. На этой жизнерадостной ноте однажды утром Том растолкал Билла и объявил, что вот оно, вдохновение, только что вернулось, нужно срочно ехать в студию, чтобы закрепить успех. Они и в самом деле за пару дней сделали столько, сколько не могли вымучить из себя за месяц. Однако у музы были свои планы на жизнь: убедившись, что у близнецов все в порядке, она тихо свалила по-английски. Это был повод впасть в уныние снова, в надежде, что нахалка-муза вернется на привычное состояние, но нет. Особо печалиться было некогда, потому что Билл сподвиг всю группу и менеджмент на беспрецедентную аферу под названием «Летний лагерь». К лагерю тщательно готовились, даже получили не малое удовольствие от него. Вот там, в этом самом лагере, однажды ночью, после пляжной вечеринки с фанатами, Том таки подошел к Биллу с вопросом, вернулось ли к нему вдохновение, на что получил честный отрицательный ответ. Том было хотел сказать, что сам-то он уже как раз в нужном состоянии, ну почти, потом прислушался к себе и понял что таки нет. Близнецы докатились даже до того, что пригласили фотографа, чтобы заснял в студи якобы бурную творческую деятельность. Старательно постили фотки в сеть, чтобы ни у кого не возникало вопросов, чем, собственно, они занимаются, кроме отдыха от отдыха. Как-то странно получалось: возвращению музы не способствовало ничто ни уныние, ни веселье. Идея бросить друг друга уже не казалась такой правильной, но как завершить конфронтацию было не понятно. Видимо есть на свете высшая сила, которая умнее и мудрее живущих на земле, эта самая сила заставила их подписать один из самых правильных контрактов. Двадцать девятый день рождения Хайди предложила отпраздновать на самом фантастическом, мистическом, нереально креативном фестивале США Burning Man. Магия пустыни, атмосферы творчества и волшебства настолько захватили всех, что в один из моментов, глядя на нереальный, словно не земной, восход солнца над пустыней, близнецы взглянули друг на друга, без слов, сели ближе, коснувшись плечами, и поняли, что ерунда это все. Есть муза, нет музы, какая разница? Главное, что они есть друг у друга. Никакие попытки бросить друг друга и прочие трепыхания «на сторону» никогда не помогали, да и не помогут, ибо все внутри, а не во внешних обстоятельствах. Ветерок колыхал слегка сдувшиеся красные шарики в виде сердец, сбившиеся в кучу под потолком их спальни. Фирменный подарок от Хайди. Это она любительница дарить целый ворох шелестящей, блестящей, бесполезной, но такой романтичной радости. Близнецы валялись в кровати, не в силах заставить себя встать, наконец, отправиться по делам, понимая, что уже везде опоздали и совершенно точно ничего сегодня не успеют. Но это было совершенно не важно. У них закончилась их личная война, как солдаты, вернувшиеся к любимым с поля брани, они жаждали плотской любви, как подтверждения, что их любили и ждали все это долгое время. Они соскучились и накопили столько невостребованной энергии, которая не пошла ни на какую сублимацию, так что пусть теперь весь мир ждет, пока они не насытятся друг другом. — Напомни, кому из нас пришло в голову расстаться? — лениво раскинувшись по подушкам, спросил Билл. — Не помню. Мы вроде оба так решили, — увильнул от ответа Том, протянул руку, чтобы обнять брата и притянуть к себе. — И зачем нам это понадобилось? Столько времени мучились, все зря, — ответил Билл, уютнее устраиваясь в родных объятьях. — Искусство требует жертв! — изрек Том, воздев указующий перст в потолок. — Кто это сказал? — потянулся Билл за новым поцелуем. — Дурак какой-то. А мы послушались, — пробурчал Том, отвечая на страстные поцелуи, откидывая в сторону одеяло. Пока они были заняты самым важным делом, муза тихо проникла в комнату, уселась в кресло, подперла щеку рукой, с улыбкой наблюдая за теми, кого любила много лет и вовсе не собиралась покидать. Собиралась лишь показать, что для того, чтобы творить, совершенно не обязательно быть несчастными. Можно быть счастливыми 24/7 и все будет хо-ро-шо.