Клетка Люцифера

Глава шестнадцатая «Gracias a la vida» — Mercedes Sosa Прошло несколько дней, за которые ничего ровным счетом не изменилось. Кастиил все еще трупиком валялся в лазарете, Гавриил уплетал сладости и заигрывал с Джуной, а Винчестеры успели «обрадовать» Бенни новостью о моей беременности. Сами братья ничего не делали, только периодически выезжали в город за едой и выпивкой, сидели в интернете в поиске какого-нибудь волшебного супер-пупер оружия против Тьмы, которое само бы по себе свалилось им на голову. Казалось, они не осознавали того грандиозного ужаса, который грозил миру. Их титаническому внешнему спокойствию и пофигизму можно было позавидовать. Хоть я и знала, что в душе они переживают из-за своей беспомощности и бездействия, мне, порой, хотелось реально им врезать за просиживание штанов и пустую растрату интернет-трафика. Я хотела видеть от них действия, какие-то поступки, но натыкалась только на ленивое чтение древних книжек и прокрутку сайтов с выдуманными мифами. В душе я негодовала из-за их поведения. Оба брата специально делали вид, что ничего не изменилось, хотя я видела их насквозь. Что Дину, что Сэму было неловко от моего положения, они не знали как себя со мной вести. Они вообще, казалось, ничего не знали. Дальнейшего плана у них не было, а они, на первый взгляд, даже ничего и предпринимать не собирались. Вдвойне обидно мне становилось, когда я вспоминала о своем действии. Я-то действительно пыталась найти выход. И когда я усиленно искала хоть какую-нибудь зацепку, я ее нашла. Тут же я ринулась за ней, а именно за последним из архангелов — Гавриилом. И это несмотря на душевную боль, эмоциональную нестабильность и, как выяснилось, беременность. Я поступила, как человек действия. Я не сидела сложа руки. А два взрослых бывалых охотника, которые всю эту кашу и заварили, не делали ровным счетом ничего. Это морально давило на меня еще больше. Джуна и Бенни видели мое негодование, поэтому со мной на пару с ночи до утра штудировали самые древние книги и рукописи, чтобы сделать хоть что-нибудь, найти хоть какую-нибудь зацепку. В отличие от того же Дина, который окидывал книги полусонным скучающим взглядом и читал по три слова со страницы, а потом листал дальше, мы с демоницей и вампиром впивались в каждое слово в поисках спасительного оружия. Мы пытались найти выход. Гавриил тоже пытался помочь, не забывая справлять все это своим сарказмом, показным пофигизмом и легкомыслием. Конечно, теперь я знала, что внутри он не так прост, но его внешнее поведение немного раздражало. У меня ведь был стресс, я была напряжена и вся как на иголках, а другим как будто и плевать! Дин только и делает, что гамбургеры пивом запивает, Сэм неспешно листает страницы форумов «Антикварное оружие», «Меч короля Артура» и «Вся правда о садовых феях», а трикстер только шутит и жует эклеры да крем-брюле. Меня все это очень даже раздражало. А точнее сказать, бесило до чертиков! Но я молчала. Я знала, что это только показное. В душе все они переживали, только кто-то уже осознал свою беспомощность, кто-то до сих пор не понял грандиозной близости конца, а кто-то просто активно скрывал свои истинные эмоции, чтобы не наводить панику и отчаяние в доме. Короче, кто чем занимался. В целом, сколько бы мы ни рылись в книгах, сколько бы текстов ни переводили, толку было ноль. И от этого отчаяние, злоба, раздражительность и стресс проявлялись в нас все очевиднее. В конце концов, первый не выдержал Дин: — Все! К черту! Хватит с меня этих пыльных книжонок и библиотечной тишины! Я так больше не могу, еще в школе вдоволь за книжками насиделся! — воскликнул парень и захлопнул древний фолиант, так что клубы пыли разлетелись от него в разные стороны. — И что ты предлагаешь? — поинтересовался Бенни. — Не знаю, кто как, а мне нужно развеяться. — То есть ты уходишь в запой, я правильно поняла? — уточнила я с ноткой сарказма и скрытого укора. — Нет, я собираюсь на охоту. Убью пару монстров, и обратно за учебники, — изложил свои планы старший брат, — кто со мной? — Слушай, как бы ты ни устал… не думаю, что это разумно. Как и любой охотник, ты всегда можешь погибнуть на деле, а терять лучших бойцов в военное время вообще никак нельзя, — возразил Гавриил, в котором внезапно пробудилась капля разумности. — А толку от меня, когда я в сон валюсь, прочитав три страницы? Вряд ли я такими темпами найду для нас что-то полезное. — Ну, так отдохни, только не рискуй понапрасну. Сходи в бар, проведи ночь с прекрасной азиаткой, в чем проблема? — подняв брови, спросил Гавриил. — Не тебе мне указывать, как я должен отдыхать. Если тебе охота с кем-то перепихнуться — гуляй на все четыре, но мне в данный момент не нужно ничего другого, как срезать парочку голов у какой-нибудь нечисти, — Дин заткнул Гавриила и так же невозмутимо переспросил, — так что, кто-нибудь хочет со мной? — Ну, я бы не отказался, — пожал плечами Сэм, — да и вдвоем быстрее управимся, а значит, скорее вернемся. — Отлично, — кивнул Дин, — на это я и рассчитывал. Вряд ли кто-то из вас остальных горит желанием сопровождать нас, ведь так? — Так точно, — буркнула я, не отрывая взгляда от очередной книги. Мне, беременной, на охоту был путь категорически запрещен. Не только потому, что ребенок и я могли пострадать от лап очередного оборотня. Снаружи, там, где нет противоангельской защиты, меня могли выследить ангелы или демоны, желающие навредить малышу. Да и потом, я была гораздо полезнее здесь, в попытках спасти наш мир от Вселенского зла. Джуне на охоте делать было нечего, да и она на шаг не отходила от меня теперь, охраняла, как зеницу ока. Гавриил был занят тем же. А вампиру Бенни убивать себе подобных было ну как-то не айс. Так что Винчестеры свалили, найдя первое подозрительное дельце, а мы продолжили скучную архивную работу с документами и бестиариями. Вечером того же дня Дин позвонил мне и после приветствия сразу перешел к сути: — Мы думали, что чувак, который ни с того, ни с сего прибил свою семью, был одержим. Но пока мы разыскивали его и расспрашивали свидетелей и друзей, офицер полиции сообщила по рации, что в ее сторону движется подозрительный густой туман, хотя погода не располагала. А через полчаса выяснилось, что офицерша застрелила мужа ни с того, ни с сего. И больше ее не видели. — Амара? — Она самая, не иначе. — Слушай, но раз у нас нет подходящего оружия, может, вам лучше убраться подальше оттуда? — обеспокоенно предложила я. — Нет, мы не можем просто бросить все на самотек. Амара убивает людей, мы должны что-то предпринять, даже если преимущество на ее стороне. — И что ты собираешься делать, умник? — Не знаю. По ситуации посмотрим. — Обязательно так рисковать собой? — с надеждой на то, что Дин согласится вернуться домой, спросила я. — Кому суждено утонуть, в аварии не погибнет. Так что… будь что будет. Один хер Амара нас убьет, если мы ничего не придумаем. Так какая разница где и когда? — Ну, это уж совсем какой-то пессимистичный подход. Мне это не нравится… — Ты сама мне вещала, что не надо лживых речей о том, что все будет хорошо. Вот я и говорю, как есть. И потом, мы ответственны за то, что происходит. Во-первых, потому что мы это и заварили. Во-вторых, потому что мы знаем то, чего не знают другие. А знание это сила. И раз мы сильнее других, мы обязаны защищать слабых. Иначе все смерти от рук Амары будут на нашей совести. — Ладно, Дин. Возможно, ты прав. Но… береги себя. И Сэма. Пожалуйста, — попросила я, прежде чем услышала ответное: «Ты тоже» и гудки телефона. После этого звонка весь вечер я постоянно думала о братьях и их близости к Амаре. Конечно, знай Амара, где мы, или захоти она попасть сюда, ее не сдержали бы никакие защитные руны. Но все равно, я очень беспокоилась за Винчестеров. Как бы там ни было, они — моя семья. Часов в восемь вечера я окончательно выбилась из сил и отложила тяжелые пыльные книги в сторону. Гавриил наколдовал мне плитку горького шоколада и горячий мятный чай, когда Джуна ушла в душ, а Бенни отлучился на «охоту». Мы были одни. — Ты переживаешь за них, — констатировал с мягкой, понимающей улыбкой архангел. — Конечно, — кивнула я, — ты в этом сомневался? — Нет. Просто ты в последнее время не имеешь ни минуты душевного покоя. Это плохо, мне это не нравится. — Ну, а чего ж ты хотел? — пожала плечами я, — в наших военных условиях и не такой стресс бывает. — Тебе определенно нужно отвлечься, — решил Гавриил, но не знал еще, на что обратить мое внимание. — А расскажи мне что-нибудь из своей жизни, — попросила я и прибавила, — если можно. — Ну… можно, почему нет, — удивившись, но не смутившись, ответил Гавриил, — о чем именно тебе рассказать? — Как ты познакомился с Джульеттой? Какой она была? — Она… — тяжело вздохнул Гавриил, но продолжил, собравшись с мыслями, — это долгая история. С тех пор, как я сбежал из Рая, я где только ни жил, объездил все континенты вдоль и поперек. В то время я уже как лет пятьдесят жил в Германии. Конечно, архитектура Берлина, чопорные немки, баварские сосисочки и изумительное пиво — это здорово, но за полвека жизни в тех краях мне жутко захотелось сменить гражданство. — И ты направился в Италию, — разумно предположила я, исходя из того, что имя Джульетты Катанеи звучало уж очень по-итальянски. — Верно, — кивнул архангел, продолжая рассказ, — Я прибыл туда, несколько месяцев присматривался к местности, выбирая город, где хотел бы осесть на какое-то время. Путешествовал я земными способами, хотя мог бы за мгновение перелететь в пункт назначения. — Да ты аж стихами заговорил, — подметила я. — Да я вообще личность поэтичная, — наигранно-самовлюбленно воскликнул Гавриил, и продолжил нормальным тоном, — короче, я держал путь в город Виченца, но был застигнут врасплох ужасной непогодой. Мне пришлось остановиться на какое-то время в маленькой провинциальной деревушке с небольшими кирпичными домиками, узкими мощеными улочками и черепичными крышами, блестевшими на солнце. Эта деревня не отличалась от десятка других, которые мне довелось повидать за время путешествия по Италии, но именно там случилась та судьбоносная встреча. — Как же это произошло? — Ночью второго или третьего дня, уж не помню, мне не сиделось дома. И, хотя надвигалась гроза, я вышел на улицу, кутаясь в дорогой плащ от ночной прохлады. Я ступал по мощеной дороге, бесцельно шатаясь по пустым узким улочкам, которые лабиринтом сплетались вокруг центральной площади. Но я был от нее далеко. Особенная прелесть была у той ночи. Прохладный воздух отрезвлял мои мысли, а тишина и свежесть заставляли задуматься о чем-то вечном и, несомненно, философском. Я не знал, куда иду, но это было совсем не важно. — Ты действительно поэтичен, без всяких шуток, — с долей восхищения и уважения заметила я. — Во мне умер великий писатель, конфетка, — вздохнул с иронией Гавриил, — но, к делу. Я шатался по ночному провинциальному городишку и, казалось, уже сотый раз проходит по одному и тому же месту, так мал был тот город. И всюду было пусто, лишь изредка мог я наткнуться на какого-нибудь бездомного, пьяницу или собаку. Но они не затрагивали моего внимания. — А кто затрагивал? — Она… я шел по узкому переулку, как вдруг, чуть ли не мне на голову, со второго этажа какого-то дома свалилась скрученная в канат простыня. Тот, кто ее скинул, закрепив один конец в комнате, не видал меня в тени города. Я притаился и увидел, что из окна показалась темная тонкая фигура, очевидно девичья. На мгновенье я уловил озирающийся, беспокойный ее взгляд. Пожалуй, сбегала из дома эта особа впервые. Она, воровато озираясь, оглядела проулок и, не заметив меня, решила, что можно спускаться. Закинув мешок с вещами за спину, она неловко примостилась на подоконнике и задом осторожно попыталась выбраться из окна. Она мертвой хваткой вцепилась в подоконник, опуская нижнюю часть тела с окна, обхватывая ногами простынный канат. Ее руки тряслись от напряжения и страха, она боялась разбиться и того, что ее обнаружат. С великим трудом она попыталась спуститься, но что-то не рассчитала и сорвалась. Крик замер у нее в горле комом, еще не успев вырваться наружу. В душе ее пульсировал дикий ужас, но разбиться ей было не суждено. Секунда, и я подхватил ее легкое тело, после чего осторожно поставил ее на ноги и шепотом спросил, все ли в порядке. — А она? — спросила я, завороженно смотря на архангела и впитывая в себя каждое его слово. Его речь была совершенно не такая, как раньше, при парнях. Он как будто расцвел в этом разговоре, словно писал романтичную автобиографию. Красноречие его поражало меня до глубины души. Уже давно я не слышала такой дивной, захватывающей и чистой русской речи. А говорил он, надо заметить, со мной наедине по-русски. — Поначалу она запаниковала, боялась, что я сдам ее родителям, подниму шум. Ее городок — большая деревня, все друг друга знают, а заезжие иноземцы — редкость. Так что встретить незнакомца она и не рассчитывала. Но, надо сказать, ей несказанно повезло. Я шепотом быстро успокоил ее, заверил, что ей нечего опасаться, что я никому не скажу, и даже готов помочь ей. Она, конечно, не поверила в мое бескорыстие. — И как же тогда вы продолжили общение? — Моя добрая, обаятельная улыбка все же расположила ее ко мне. Прежде всего, мы поспешили скорее покинуть то место. Мы пришли в тот дом, где я снял комнату на пару ночей. Никто не видал нас, и это было хорошо. Хотя она до жути была напугана самой ситуацией, своей решимостью к побегу, неоправданным доверием к первому встречному. Как порядочная девушка, она уже сотый раз про себя пожалела, что не сбежала там же у дома, а на эмоциях согласилась принять мою помощь. И правда, где это видано, чтобы девушки ходили с первыми встречными к ним домой в три часа ночи! — Представляю, как она тебя боялась. — Да не то слово. Но в моей комнате, когда я запер на ключ дверь и не предпринял ничего безнравственного в ее адрес, она немного успокоилась. Я всего лишь зажег свечу, достал фрукты, оставшиеся с ужина, и угостил ее. Шепотом, чтобы соседи и хозяева дома не услышали, я спросил, как ее зовут. «Джульетта Катанеи» — сказала она, смущаясь. Я представился ей, но, конечно, не сказал, что я архангел. — Я бы удивилась, будь оно иначе. — Конечно. В общем, сначала она взволнованно и слезно благодарила меня за помощь и извинялась за то, что не сделала этого сразу. Я сказал, что это глупости, что я понимаю ее жуткое состояние. Она рассказала причину своего побега. Ее скупые и жадные до денег родители, как это принято, решили ее выдать замуж. Конечно, Джульетту никто не спрашивал, за кого она хочет, так было со всеми в те времена. Но одно дело, если б ее выдали за какого-нибудь молодого человека, или хотя бы мужчину до сорока пяти, при ее-то семнадцати годах. Однако, нет. Ее родители, гонясь за богатым женихом, собрались выдать Джульетту за очень состоятельного человека, которому было около восьмидесяти. — Ничего себе… — Да, ужасно просто. Он был стар, страшен, весь в морщинах, а голос был, как рассказывала Джульетта, как у каркающего ворона. Никакие ее слезные мольбы решения родителей не умолили, так что она решила сбежать. А если уж не выйдет — покончить с собой. Не могла ее цветущая и полная жизни душа гнить в золотой клетке этого неравного брака. — Я бы тоже ни за что не согласилась. Ужас какой-то… — сочувственно покачала головой я. — Да… Ну ты представь, где этот старик, а где она… цветущая, как весенняя роза! Черные длинные волосы, словно шелк, тонкий стан, лебединая шея, чуть смуглая кожа, тонкие, изящные руки! А слышала бы ты ее сладкий, звонкий смех и голос, ее прекрасное итальянское: «Ti amo» («люблю тебя»)… Я растворялся в омуте ее черных выразительных глаз, украшенных длинными густыми ресницами! А аромат ее тела, напоминающий что-то цветочное, дурманил мое мысли, просто-напросто сводил меня с ума… Я слушала Гавриила, который, прикрыв глаза, с печальными ностальгическими нотками в голосе рассказывал эту историю. Это повествование брало меня за душу, заставляя забыть обо всем на свете, лишь бы только узнать, чем все это закончилось, хотя печальный конец и так мне был известен. — В ту ночь она выплакалась мне, рассказала свою беду. А я, поняв там же, что влюблен в нее без памяти, не так, как это бывало прежде, решил ее спасти. Там же, в той же темной коморке, я сказал, что сию же минуту могу помочь ей, раскрыл карты. — Сказал ей, что ты архангел? — удивилась я. — Да. Обычно я так не делал, но тут… она, конечно, не поверила и смотрела на меня, как на сумасшедшего. Тогда я сказал, что понимаю ее реакцию, что нисколько не держу ее, но прошу дать мне шанс доказать, что мои слова — правда. — «Как?» — спросила она, — догадалась я о развитии событий. — Так точно, — согласился архангел, — именно это она и спросила. Я предложил ей назвать любое место в мире, куда бы она хотела сбежать. Она назвала Неаполь. Тут же я взял ее за руку, и мы оказались там. В ее глазах читался ужас. Она поверила мне, но от осознания, что прямо перед ней самолично стоит архангел, Джульетта впала в шок и благоговение. Она была довольно религиозна, так что для нее это было просто фантастически. Она кинулась мне в ноги, слезно благодаря меня и Бога, на что я осторожно поднял ее с колен и попросил успокоиться. Я объяснил ей, что Бог тут ни при чем, но что я был рад помочь ей и собираюсь помочь дальше — найти жилье, устроиться и вообще сделать все, чего бы она ни пожелала, — Гавриил тяжело вздохнул, — Первое время она была в шоке. Она никак не могла поверить, что стала полностью свободна и независима, что жила в Неаполе, да к тому же была объята вниманием самого архангела Гавриила. Каждое утро она просыпалась с мыслью, что все это вот-вот окажется простым сном, но нет. — Значит, ты помог ей устроиться. А потом? — Я оставил ее. — Почему?! — пораженно спросила я. — Потому что я знаю, как влияет новость про архангела на людей. Это заставляет относиться предвзято, со страхом и благоговением. А я этого не хотел. Я хотел ее искреннего отношения. — И как же вы вновь встретились? — Целый год я жил в Риме, пытаясь ее забыть. Почему-то мне не хотелось заводить с ней роман, ведь всегда, в конце концов, мне приходилось бросать своих дам и разбивать им сердце. С ней же так поступить я не мог. Но прошел год, а я так и не смог унять в сердце эти чувства. И я решил тайком навестить ее. Однако, прибыв в Неаполь, я увидел ее на базаре в толпе и так пристально засмотрелся, что она заметила меня. В ее глазах отразилось удивление и радость, так что я не мог не подойти. Да что там я! Она сама подлетела ко мне со всех ног и обняла за шею. Такого я не ожидал. Да и не приняты такие любезности были в то время на публике. На нас озирались прохожие, но подумали, что мы, видимо, женаты и давно не виделись. Ничего плохого не вышло из ее действия на глазах у людей. — А потом? — Потом я перенес нас в ее дом. Расспрашивал о ее жизни. Она, запинаясь от волнения, отвечала и все не сводила с меня своего теплого, лучистого взгляда. Мы смотрели друг на друга, как завороженные. А потом я спросил, не нашла ли она кого-нибудь себе по сердцу. И она замерла, не зная, что ответить, потому что сказать правду было для нее очень трудно, она стеснялась, боялась моего осуждения, жутко терзалась этим внутри. Но мне не нужно было ее слов, я и так прочитал ее мысли. — Что это были за мысли? — Она хотела бы сказать мне: «Я не нашла никого, и не искала. Потому что я люблю тебя! Только тебя! Никто больше мне и не нужен!». Но слова застряли у нее в горле, она боялась сделать первый шаг. Поэтому его сделал я. Я уверенно приблизился к ней и поцеловал так нежно, так ласково, как никогда и никого прежде. В том поцелуе выразилась вся та необъятная любовь, которая копилась во мне весь тот год, что я жил в Риме, вдали от Джульетты. С тех пор мы с ней были неразлучны. А чем закончилась эта волшебная история, тебе известно, — грустно заключил архангел и приобнял меня, — жизнь — жестокая штука, Эмми. Она всегда забирает самое дорогое. — Если жизнь такая сука, может и не так плохо, что скоро она полностью прекратит свое существование, — хмуро пробурчала я, вспоминая Люцифера. Боль глухо отозвалась в груди. Больно. Больно. Больно. Но слез нет, в глазах все пересохло, больше плакать не было ни сил, ни возможности. Только пустота и чернь расползались по внутренностям жидким клеем, сцепляя органы и не давая вздохнуть. — Может, и так. А все равно жалко… — грустно вздохнул Гавриил и угостил меня еще одной шоколадкой. «Kinder (Ist Es Nicht Krank?)» — Panik (Nevada Tan) На следующий день я не получала от братьев вестей, конечно, переживая за них. Но я не звонила, зная, что во время охоты один неподходящий по времени звонок — и операция завалена. Я просто ждала. Это было после обеда, который и обедом-то назвать нельзя, потому что из всех присутствующих в еде нуждалась только я. А я, в свою очередь, из-за жуткого стресса почти ничего не ела в последнее время. Вот и сегодня больше малюсенькой порции хлопьев не осилила, да и те съела лишь ради ребенка. Ну не могла я есть в такое напряженное время! Не могла. Так что, как и прежде, мы все, дружной разношерстной компанией сидели в груде книг: я в военной комнате за столом-картой, Гавриил там же, только на внутреннем балконе за шахматным столом у входа в бункер, Бенни — в библиотеке, а Джуна — на кухне, чтобы не отвлекаться. Я устало, но сосредоточенно читала старинную книгу на древне-испанском, пытаясь одновременно и переводить, и не заснуть. Вдруг посреди комнаты неожиданно появились три фигуры, от чего я аж вскрикнула, отпрянув назад, вперив взгляд в незваных гостей. Двух из них я сразу узнала, это были Сэм и Дин. Третьего же я видела впервые. — Что за нахрен?! — воскликнула я, нахмурившись. — Да, что за нахрен, Чак?! — с упреком повторил мой вопрос Дин, обращаясь к невысокому, голубоглазому, курчавому незнакомцу. — Я вам всем сейчас все объясню, — заверил некто Чак, как вдруг Гавриил слетел вниз по лестнице и остановился в шаге от него, с чувством полного шока и неверия на лице. — Ты… ты вернулся… — лишь выдохнул архангел, уставившись на мужчину, как на восьмое чудо света. — Да, — кивнув и слегка улыбнувшись, подтвердил Чак, — Я вернулся. — Ты знаешь его? Вы все его знаете, ведь так? — я таки пыталась разобраться, что к чему. — Да, они знают меня. Но по-разному, — согласился незваный гость. — То есть? — не поняла я. — Для Винчестеров я — пророк, Чак Ширли… — начал объяснять мужчина. — Он же Карвер Эдлунд, верно? — я узнала, наконец, кто это, вспомнив рассказы Винчестеров, а также все книги Ширли, которые я прочла. — Именно. Читала мои книги? — словно ощутив мои мысли, спросил он с приятным удивлением. — Так, давайте обсудим ваши отношения писателя с фанаткой потом! — воскликнул Дин, который, как и все мы, все равно не понимал, какого черта тут происходит, и повернулся к Гавриилу, — Ты-то откуда его знаешь, черт побери?! — Я… — начал было архангел, который, казалось, даже вопроса не расслышал, настолько он все еще был в шоке, стоя и не сводя взгляда с внезапно объявившегося пророка. — Мы с Гавриилом знакомы очень давно, — невозмутимо перебил архангела Чак, добродушно слегка улыбаясь, — но вы, пожалуй, и сами все поймете, когда я вам все объясню. — Надеюсь! — с недоверием и неким подозрением воскликнул Дин, который на эмоциях немного повышал голос и вел себя, как на допросе. Однако, Чака его реакция нисколько не смущала и не возмущала. Сэм стоял молча, мысленно пытаясь сложить два и два и понять, что же происходит. Гавриил, судя по его виду, знал о Чака гораздо больше, чем мы, и все давно понимал, но не мог и слова из себя выдавить от удивления. Я же была относительно спокойна и ждала от нового знакомого логичных объяснений. Тут еще и Джуна показалась с кухни, заслышав наши голоса. Лишь взглянув на Чака, она встрепенулась, будто ее током прошибло, и рванула из комнаты так быстро, как только могла. Видимо, Чак ее чем-то до смерти напугал, но я даже представить не могу, что должно напугать демона, который видел самые кровавые и изощренные ужасы Ада. — Давайте присядем, — предложил для начала Чак. — Нет, уж, давай так выкладывай — какого хрена! — настоял старший Винчестер. — Ладно, ладно, — вскинув руки в знак отступления, согласился Ширли, — с чего бы начать… — Начни с того, почему ты жив, — предложил Сэм, — ведь всем известно, что новый пророк может появиться только после смерти прежнего. А после знакомства с тобой мы встретили пророка Кевина Трена, и логично предположили, что тебя уже нет в живых. — Ну, вероятно, дело в том, что я не совсем пророк, — пожал плечами Ширли. — А кто же ты тогда? — прищурив глаза, спросил Дин. — Прежде чем ответить… — Чак на мгновение замолчал, размышляя, — я хочу кое-что тебе вернуть, Дин. Ширли достал из кармана что-то и протянул Винчестеру-старшему на ладони. Это был небольшой медный кулон в форме головы какого-то языческого бога с рогами. — Откуда он у тебя? — удивленно спросил Дин, забирая украшение и переводя с него взгляд на Ширли. — Вопрос не в этом, — медленно проговорил Сэм, когда кулон вдруг засветился ярче новогодней ёлки. Пару секунд мы с Винчестерами смотрели на кулон, который физически светиться никак не мог. Тут до меня резко дошло. Я вспомнила книги, написанные этим самым Чаком. В первых из них Дин постоянно носил кулон, судя по описанию, именно этот. А утратил он его из-за Кастиила, которому кулон понадобился из-за его скрытого магического свойства. А именно, кулон должен светиться в присутствии… — Ты, часом, не Господь Бог? — поинтересовалась я у Чака, чувствуя абсурдность этого предположения, но… другого объяснения у меня не было. Чак довольно улыбнулся и кивнул: — Он самый. Время будто остановилось. Всем было невообразимо трудно поверить, что это не розыгрыш и не сон. Что перед нами стоит лично сам Бог, Творец, Создатель Мира и все в этом духе. Каждый из нас питал по этому поводу разные эмоции. Мы с Дином, как люди, пережившие невозможное количество черноты и боли, к Богу изначально относились негативно, ибо, если он есть, то он очень хреновый папаша. Взять хоть бы Вторую мировую, Хиросиму, Освенцим… раз Бог существует, как он мог допустить такие зверства? «Либо он садист, либо ему все равно» — так однажды сказал мне Люцифер, и я твердо была всегда уверена, что это правда. Так что личность Господа не вызывала у нас ни доверия, ни положительных эмоций, ни благоговения. Нашим единственным вопросом было то: что он собирается делать и может ли он спасти мир? Сэм же реагировал иначе, ведь, несмотря ни на что, он был верующим. Это, на самом деле, просто поразительно, учитывая все то, через что ему довелось пройти. И Сэм был очень рад встретить Бога, мечтал задать ему тысячу и один вопрос относительно всего на свете, а также твердо был уверен, что мы спасены. Гавриил же был в смятении. Он был не лучшим сыном, ведь сбежал из дома. И теперь, как провинившийся блудный сын не знал, как себя вести, не мог распознать, обижен на него отец или нет. Но было видно, что Гавриил очень скучал как по отцу, так и по их былой совместной жизни в Раю, с братьями, даже с Люцифером, в мире и покое. Ему этого очень не хватало. А Бог, он же Чак, просто стоял, как обычный смертный, скромно и добродушно улыбаясь уголками губ, надеясь все прояснить между нами. — Может, теперь, вы все присядете, и мы по порядку все обсудим? — предложил Чак, на что теперь все присутствующие повиновались. Когда мы сели, я спросила: — Как вы сейчас умудрились встретиться вообще? — не знаю почему, но именно этот вопрос возник первым в моей голове. — Все предельно просто, — пояснил Бог, тогда как Винчестеры молчали, — Дин и Сэм охотились, но эта охота могла стать их последней, потому что моя сестра совсем распоясалась и пыталась задушить целый город в своем ядовитом тумане. Я не мог больше находиться в стороне и спас городок вместе с братьями. Правда, я смотрю, вы, ребята, не в восторге от моего появления, — закончив рассказ, заключил Ширли. — Нам шарики надуть и для тебя торт испечь? — с сарказмом спросил Дин, внутри которого после шока грозилось вырваться его давнее возмущение по поводу бездействия Бога в последние несколько тысяч лет. — Я бы рад посоревноваться в сарказме, но дел по гланды, — сказал Бог, тем самым, заткнув Винчестера. — Да-да, ты прав, — засуетился Сэм, не зная, с чего начать, — в общем, Чак, да… теперь к тебе так не обратишься… — А мне нравится, — пожал плечами Бог. — Ладно, значит, Чак… — Сэму было неловко, он не знал как себя вести в такой ситуации. Да и никто не знал. Сэм от неловкости даже стал улыбаться, на мой взгляд, как полный кретин, и вздохнул, не зная, как бы продолжить, — извини, дай нам всем минуту. Нам нужно это переварить. Мы… даже не знали, что ты здесь… Ну, про Чака-то мы знали, но мы не знали про… то, кто ты есть… ну, то есть… я надеялся, что ты здесь… я молился там… но не знал, слышит меня кто-то или нет… Из Сэма так и лился поток бестолковой и бессмысленной болтовни. Мысленно он понимал, что надо заткнуться, но все продолжал и продолжал нести какую-то чушь и несуразицу из-за своей неловкости и благоговения перед Господом. — Сэм, — сухо окликнул брата Дин. — Да? — тут же нервно откликнулся тот. — Притормози, — осадил брата старший Винчестер. — Хорошо, — Сэм наконец-то сумел взять себя в руки и заткнуться. Чак только улыбнулся уголками губ и перевел взгляд на Дина: — Похоже, что ты другого мнения обо мне, нежели Сэм. Дин некоторое время молчал, но потом ответил, медленно, правильно выбирая и обдумывая каждое слово: — Понимаешь, Чак… Я… со всем уважением, — Дин вздохнул, — ты, я думаю, хочешь помочь нам с Тьмой. И это здорово. Это просто ф-фантастика, — на последнем слове Дин немного заикнулся, — но тебя не было… очень долго. А здесь, на Земле, столько дерьма творилось… Несколько тысяч лет… были болезни, войны, истребления… а ты… сидел и книжки писал? На конвенты ездил?! — глаза Дина подернулись влажной пеленой, а в голосе слышалась обида и непонимание, — ты вообще был в курсе или просто от всего отключился? — Я был в курсе, Дин, — спокойно ответил Чак, хотя по его глазам было видно, что ему больно слышать правду. — Но ты же бездействовал! Я не хочу тебя разозлить и превратиться в соляной столб… — оправдывая свои слова, начал было говорить Дин, но Бог перебил его: — Я, кстати говоря, этого не делал. — Ясно… — неловко кивнул Дин и продолжил, — но люди молились тебе! Создавали церкви для Тебя, развязывали войны во имя Твое! А ты бездействовал… — Ты в смятении. Я понимаю, — ответил Бог, и по его чистому, искреннему взгляду было видно, что ему не безразлична эта ситуация и людские проблемы, — поверь, я был связан, неразрывно связан с этим миром. Много веков. Я был убежден, что если не буду постоянно вмешиваться, учить, карать… то эти прекрасные создания, сотворенные мной, однажды повзрослеют. Но они не менялись! И я понял, что должен уйти… позволить своим детям искать свой путь… — Добрые глаза Чака подернулись влажной пеленой грусти и вины, — быть Отцом, не значит — быть вечно рядом. Это значит — давать волю. — Но лучше ведь не стало… — вздохнул Дин, по щеке которого медленно скатилась слеза. — Знаешь… я же посматривал, — заметил Бог, — и, с моей точки зрения, все-таки стало. — А по-моему, ты нас бросил и теперь оправдываешься, — Дин провел рукой по лицу, стирая слезы давней обиды. Эмоции, негодование, боль и обида, копившиеся в мужчине всю жизнь, невольно просачивались наружу. — Я знаю, твое детство было тяжелым, Дин, — сказал Бог, — но не путай меня со своим отцом. Дин бросил на Бога отчужденный и разочарованный взгляд, полный укора, а затем встал и вышел из комнаты. Бог глубоко вздохнул: — Я понимаю, всем вам жилось нелегко… Я только тихо и горько усмехнулась. «Нелегко» — надо же так выразиться! Да покажите мне человека, который жил бы труднее и больнее, чем мы! Мое ко всему происходящему отношение от Бога не утаилось. — Послушай, Эмма… я знаю, что твоя судьба… — Слушай, Чак… — спокойно посмотрев на Бога, слегка приподняв бровь, едва прищурив глаза и склонив голову набок, сказала я, — давай не будем. Чак помолчал, а потом тихо, как бы невзначай, подметил: — Ты переняла некоторые его привычки… Я ничего на это не ответила, только оттенок злобы и ядовитого сарказма блеснул в моих глазах. Что-то дрянное было у меня на душе все от той же обиды, разочарования и раздражения, но я держала себя в руках, в отличие от Дина. «И Ты еще будешь мне напоминать про Люцифера? — мысленно процедила я с упреком, — Ты будешь о его привычках говорить, когда видишь, как я страдаю без него, будучи в полном неведении относительно его судьбы! Я не знаю жив ли он, и Тебе известны мои мучения, но Ты все равно сыпешь соль на рану, как будто и так мало бед!» Я чувствовала, что он слышал мои мысли, и видела оттенок вины и грусти в его зрачках, но ничего не говорила вслух, и Бог не говорил. Я не видела смысла говорить с ним о чем-либо, ведь что бы он ни делал, все венчалось фразой: «так было необходимо». Шаблонная отмазка, которая всегда работает, если ты сам Господь Бог. Повисло молчание, которое, однако, вскоре прервал Гавриил: — Слушайте, не знаю, как насчет проблем с Амарой или расхождения интересов, но одну загвоздку мы можем решить прямо сейчас, — архангел оживленно обвел взглядом нас всех, посмотревших на него с непониманием и интересом, — у нас там Спящая Красавица в лазарете уже которую неделю валяется, хоть хрустальный гроб заказывай. Он говорил о Касе, про которого все почему-то забыли. И действительно, если уж не Гавриил, то Бог-то должен был ему помочь. Это немного воодушевило всех нас. Посему Чак на мгновение исчез, а потом, спустя пару минут, мы услышали шаги, и в военную комнату вошел Кастиил, сонный, в помятом плаще и костюме. — Кас! — радостно воскликнули мы с Сэмом, правда я потом вспомнила кое о чем. О той ночи, когда я пришла к Касу с исповедью боли и отчаяния, рассказала ему все о наших отношениях с Люцифером еще до того, как об этом узнали Винчестеры. Я была не уверена, слышал ли он меня, а если так, то не знала, как он теперь ко мне относится. — Привет, братец, — поздоровался довольный, как кот, налакавшийся сметаны, Гавриил. Кас растерянно оглядел нашу компанию и подметил: — Кажется, я что-то пропустил… «Hilf Mir» — Rammstein Когда Кас вошел, он уставился на меня с большим удивлением. — Ты… Что… Как… — Кас попытался совладать со своей речью, — Ты беременна от Люцифера?! Я кивнула и осторожно спросила шокированного ангела: — Ты… как понял, что я… от него? Ты что… — Я… да. Я помню то, что ты рассказала мне. Я был в коме, но я слышал вас… все… что ты говорила. И я… теперь мне все понятно, — заключил ангел. — Что именно? — уточнила я с непониманием. — Около недели назад, может, чуть больше… Ангельское радио едва не оглушило меня, голова словно готова была взорваться… Огромная волна энергии меня чуть не убила… и теперь, я понимаю, почему. — Так почему же? — все еще не понимала я. — Он почувствовал приход Нефилима, — пояснил Гавриил, — в такие моменты на Небесах происходит что-то вроде землетрясения с оглушительным ультразвуком. Все ангелы, находившиеся в Раю и на Земле, должны были чувствовать это. Ведь твой ребенок — самый могущественный нефилим из всех, какие могли бы появиться на свет. Я только глубоко вздохнула, анализируя новую информацию. — А вы все в курсе, да? Насчет них? — спросил Кас, поняв, что его заявление не вызвало удивления со стороны общества. Сэм кивнул. — И Дин тоже? — удивился ангел, на что Сэм снова кивнул. Далее Кас стал расспрашивать о событиях во время его «отсутствия». В тоже время вернулся Бенни, которого Гавриил ввел в курс происходящего. Вампир, конечно, не меньше нас был в шоке насчет Бога и «воскрешения» Кастиила, что и не удивительно. Пока Кастиил говорил со мной и Сэмом, а Гавриил с Бенни, Чак прошелся легкой походкой по библиотеке, свернул на кухню, где нашел напуганную до чертиков демоницу Джуну. Она полагала, что Бог захочет ее покарать или просто стереть с лица Земли, ибо демоны — зло и все в этом духе. Но Чак мило приветствовал ее, похлопал по плечу и уверил, что демонице ничего не грозит, а потом спросил: — Не могла бы ты сделать мне кофейку? Я жуть, как устал, честно говоря! В последнее время, знаешь ли, работал беспрерывно. То одно, то другое, то сестра Землю терзает, то очередная глава не задается, а я, знаешь ли, еще и писатель… — мило болтал Чак, пока Джуна с широко раскрытыми от страха глазами поглядывала на него, готовя кофе для Господа Бога. Тем временем Бенни, узнав о реакции Дина на появление блудного Бога, пошел к другу поговорить, поддержать и привести того в норму. В бункере было слишком много народу, который ни черта не понимал. Все и для всех было шоком, и это давило на нас. Поэтому спустя полчаса мы всей разношерстной компанией собрались за столом в военной комнате: Бог, архангел, ангел, демоница, два охотника, один из которых Рыцарь Ада, вампир и беременная жена Дьявола. Не хватало только Санта Клауса и Дерека Хейла, честное слово. — Итак, — начал свою повторную речь Бог, — как всем вам известно, над миром нависла угроза. Вам нужно кое-что понять о Тьме. Она неумолима. Ее сила за пределами человеческих возможностей. Только поэтому я и вернулся. — Круто наверное быть ее братом, — усмехнулся с сарказмом Сэм. — Полная жесть, — соглашаясь, кивнул Бог, — вечно мне указывала, заставляла поступать, как ей надо. Ну, сами понимаете… Повисла секундная пауза, которую нарушил серьезный донельзя Дин, не желающий никаких шуток: — Так где она? — Да хрен ее знает, ребят, — искренне пожал плечами Чак, — она скрылась конкретно от меня. Дин разочарованно отвел взгляд в сторону. Его лицо так и говорило: «Чудненько! Ну и какой тогда от него толк?» — А у вас что? — не замечая, или не желая замечать выражения лица Дина, поинтересовался Бог. — Ноль. И уже не первый месяц, — ответил старший Винчестер. — Ну… это вопрос времени, — вздохнул Чак и вдруг сказал, обращаясь к Винчестерам, — я всегда в вас верил! Даже если вы не верили в ответ. Снова повисло молчание. Джуна все еще была дьявольски напугана, так что сидела тише воды, ниже травы. Бенни внимательно слушал, напоминая мне чем-то старого аристократа. Может, тому виной были очки, которые придавали вампиру некоей мудрости лица и серьезности, но не смывали добродушия. Честно сказать, мне Бенни нравился, было видно, что он преданный, честный и надежный друг Винчестеров. Что касается братьев-ангелов, то Гавриил и Кастиил сидели переглядываясь, слушая Бога в пол уха, а в глазах их читались все те же ностальгически-печальные проблески. Я видела, что ангелам не было дела до светской болтовни Отца, они просто были несметно рады его возвращению, а потому с грустью вспоминали тысячи лет разлуки и все свои жизненные ошибки, совершенные за то время. Дин и Сэм были просто серьезны, но ничего более. А я… сидела, пытаясь понять, что следует из появления Чака. Будет ли он действовать? А главное — сможет ли и станет ли он спасать Люцифера? Если да, то как пройдет их встреча? — Так, раз у нас пока ничего на Амару нет, думаю, всем нам следует немного отдохнуть, — сказал, наконец, Чак, нарушая молчание и обратился к парням, — а где гостевая комната? Душ хочу принять. — Второй этаж, прямо по коридору, четвертая дверь слева, — в легком смятении ответил Сэм. Бог встал, похлопал по плечу сидящего рядом Дина и собирался уже выйти из комнаты, как Дин его окликнул: — Чак, — сказал Дин, и Бог остановился, но не повернулся, — ты же знаешь, что Тьма захватила Люцифера? Меня словно током прошибло. «Какого хрена он творит?!» — пронеслась мысль в моей голове. Я с непониманием, возмущением и раздражением вперила пронзительный взгляд в старшего брата. «Он это ради меня или из общего интереса? Так или иначе, еще одно слово, и я закопаю его в саду». — Да, — признался, нехотя, Бог. Секунду висело напряженное молчание, но его тут же прервал Сэм своей осторожной, неуверенной речью: — Насколько мы поняли… в прошлой стычке с Тьмой… ты был не один. Говорят, Люцифер… тоже участвовал, — Сэм говорил, поглядывая то на меня, то на Дина, то на Бога. — Это не важно, — ответил Чак, но Дин тут же возмущенно переспросил: — Не важно? — Да, — Чак обернулся и ответил, глядя на парней, — Люцифер был моей величайшей надеждой и самым горьким разочарованием. Разве я посадил бы его в Клетку, если бы доверял ему? — в голосе Чака прозвучал небольшой упрек и капелька сарказма, когда он сказал, — не хотел поднимать эту тему, но какие вы молодцы! — Это случайно получилось… — виновато опустил глаза Сэм. — Он и раньше был не сахар, — Бог повысил голос, — А после долгой отсидки наверняка стал еще хуже. Он уже мог заключить союз с Амарой. Я на эту уловку не попадусь! Сначала я усмехнулась. Потом и вовсе несколько истерически рассмеялась. Все посмотрели на меня с непониманием, а я только сказала с горькой усмешкой на губах: — Интересно у тебя все получается. Ты, конечно, ни в чем не виноват. Это Люцифер такой плохой, а ты так-то просто заебись? Все у тебя плохие — и Люцифер, и люди. Все-то тебя не слушаются, вот незадача! А ты как бы не при делах! — я снова рассмеялась, смотря на Бога не иначе, как на жалкого и низкого человека, — но ты просто не хочешь признать, что все это — твой косяк. Ты создал нас всех несовершенными, так что нечего сваливать на нас свои промахи. — Я создал вас, дав вам свободу выбора и волю! — нахмурился Бог. — Но если ты осознанно даешь свободу, будь готов к тому, что не все будут выбирать то, что угодно тебе, — хмыкнула я, — кроме того, в ситуации с Люцифером ты просто хотел скрыть свой грандиозный провал. Ты запер Тьму и дал метку Каина Люциферу. Ты знал, что метка разрушительна, но ты сам выбрал, кому ее вручить, кем пожертвовать. — Что ты вообще можешь знать?! — повысил голос Бог, гневаясь. Все остальные притихли и мысленно умоляли меня не злить Чака. Но я же не читаю мысли, верно? — Я знаю, что Люцифер — твой сын, который любил тебя больше всего на свете. Ты сам испортил его и заточил как можно дальше, сломал его жизнь, только потому, что не мог видеть своей жуткой ошибки. Ты понимал, что ничего не можешь исправить, но вместо того, чтобы принять ситуацию и ответить за свой промах, ты обвинил во всем Люцифера и проклял его, — я говорила совершенно бесстрашно, с упреком и насмешкой над мелочным Богом, ничего не боясь, а лишь отстаивая правду. Я даже не хотела спорить и что-то доказывать, я хотела просто высказать накипевшее, коли уж самого Люцифера тут нет, и уйти. — Замолчи, — грозно приказал Бог. — Да с удовольствием, — едко парировала я, хмыкнув, словно плюнув в блудного Бога, и ушла в гараж. Чак, нахмурившись, еще раз обвел присутствующих взглядом, и ушел в душ. Джуна, бывшая белее мела, встала и побежала за мной. Все остальные только с облегчением выдохнули и ошарашенно переглянулись. Никто из них не рискнул бы говорить с Богом так, как это сделала я. А внутри меня, как ни странно, было пусто. Не было кипящей злобы, ненависти или едкой горячности, когда после ссоры ты еще на взводе, мысленно прокручиваешь в голове диалог и придумываешь, что бы ты еще такого дрянного мог бы ответить собеседнику. Нет, мне было абсолютно все равно. Для меня реакция и позиция Бога были очевидны. Он был жалок и мелочен, а я была выше этого. Нет смысла рассказывать что-то глухому, когда он не умеет читать по губам. И спорить с Чаком смысла не было. Он Бог, значит он всегда прав. Ничего иного я от него и не ждала. Я просто была разочарована и понимала, что никакой новой надежды у меня нет. Люцифер как был в беде, так в ней и остался. Когда меня догнала Джуна и попыталась поговорить об этом, я отрезала, что ни слова не хочу говорить на эту тему. Я просто вышла на улицу через гараж, хотела погулять в лесу. И все, больше ничего другого. Было просто тяжко. Казалось, я жила отчаянием и безнадежностью. «On My Own» — Three Days Grace Погуляв по лесу, подумав о вечном и тщетности бытия, а также о том, что миру пиздец и что у моего ребенка хреновый дедуля, я в любом случае была вынуждена вернуться. Джуна следовала за мной по пятам с самой перепалки с Богом, ничего не говоря. Через гараж мы вышли в коридор, а затем на кухню. Там стоял Дин, заваривающий кофе. Он глянул на меня и спросил: — Ну как ты? — Супер, — кивнула я вполне равнодушно. — Ты… это… с ним поосторожней, а? — предостерег Дин, на что я удивилась: — А зачем? — В смысле зачем? Он же Бог, мало ли что он сделает, если разозлится… — Ну да что бы ни сделал, какая разница? Один черт конец света. — Думаешь? Бог же вернулся, значит, мы, вроде как, спасены. Ну, если отыщем Тьму, то он же, наверное, сможет ее победить? Как бы, если не он, то кто? — Да с чего ты взял, что он сможет? Люцифер тоже говорил, что способен победить Тьму, однако… — Ну, Люцифер-то архангел, а Бог все-таки… Бог! Даже если ты считаешь, что для победы над Тьмой необходима работа в команде, как это было в прошлый раз, у нас есть Гавриил, ну и Кас тоже. Если поразмыслить, то и другие ангелы охотно пойдут в бой за папашей, да и, если постараться, можно демонов поднапрячь. Опять же всякие там души использовать, не зря ж их миллионы лет коллекционировали? — оптимистично и даже вполне здраво рассуждал Дин. — Значит, ты хочешь сказать, что мир априори спасен, и пора снова жить в рамках закона и морали? — выгнув бровь, осведомилась я, — ну уж нет, братец, я на слово никому не верю. Тем более Чаку. Вот когда действительно спасет мир, тогда уж можно будет расслабиться. А пока что я все еще считаю себя потенциальной покойницей, так что хрена с два меня кто ограничит в высказывании своего мнения и действиях. — Ну, как знаешь. А все же на рожон не лезь, потому что по статистике на нашей стороне теперь преимущество. Амара со своими темными силами одна, да еще и ослабленная после долгого заточения и удара ангелов. А у нас и отдохнувший Бог в самом расцвете сил, и архангел, и целое ангельское войско, и демоны, и Ровена, и еще черт знает кто. Кажись, не пропадем. И будет обидно, если ты погибнешь из-за неосторожного слова в адрес Господа, когда мир, а возможно и твой Люцифер, будут в безопасности. Нравится тебе такая перспектива? Мне не особо. — Какой же ты оптимист! — хмыкнула я, язвительно улыбнувшись, поджав губы, — ну вперед, с песней. Только от Амары ни следа, и пока наш Создатель плещется в душе с резиновыми утятами, Тьма может запросто стереть с лица Земли город, штат или целую страну. Как тебе такая перспектива? — передразнив Дина, поинтересовалась я. — Как помет единорога, — обидевшись на мою язвительность, буркнул под нос Дин, взял две чашки с кофе, видимо, для себя и для Сэма, и вышел из кухни. — Так, ты же вроде успокоилась, разве нет? — положив мне руку на плечо, пометила Джуна, — чего ты опять заводишься-то? — Я… я не знаю, — глубоко вздохнув, ответила я, — просто… не знаю. Все это так противно и приторно, что хочется взвыть или напиться до беспамятства. — Раньше это был бы не вопрос, но в твоем-то положении, извиняй, помочь не могу, — развела руками демоница, а потом снова положила ладонь мне на плечо, — послушай, тебе нужно взять себя в руки. Вспомни, какой потрясающий самоконтроль у Люцифера. Вспомни, как он мастерски всегда скрывал эмоции, как искусно мог притворяться и сменять одну маску на другую в считанные секунды. Давай, притворись такой же выдержанной и хладнокровной, будто ты демон. Почувствуй, как чернеют твои глаза, как эмоции развеиваются, словно песок на ветру. Ощути стальную уверенность в себе и пофигизм относительно всех проблем. Почувствуй, будто тебе известно все, будто у тебя есть контроль над ситуацией. И ты получишь духовную силу, которой не имела прежде. Будь мудрее, хитрее, выше всего этого. Отставь эмоции, стань внутренним демоном, слышишь? Пока Джуна говорила, я сосредоточилась на своих эмоциях и делала все, что говорила мне демоница. Я постаралась взглянуть на мир так же бесстыже и уверенно, как демоны. И я буквально ощутила, как внутри меня из ниоткуда вдруг возросла огромная волна мощи и силы, словно раскрылись дремавшие в глубине души черные крылья. Я невольно выпрямилась и подняла подбородок вверх, а в душе заперла все чувства на замок, оставив эмоциям лишь холодные пустые коридоры моего разума. Это было состояние полного отчуждения от эмоций, словно я смогла оседлать свое сознание, взять над ним верх. А главное, что я смогла усвоить — больше ни слова, которые не имели бы четкого отношения к делу. Я четко решила не выказывать больше ни толики эмоций, попыталась быть такой же сильной, каков Люцифер. Мне стало легче. Я кивнула в знак благодарности и слегка хитро улыбнулась демонице. Она одобрительно смерив меня взглядом тоже кивнула. Слова были лишними. Теперь главное было — не покидать этого состояния спокойствия, держать себя в руках. Я заварила себе кофе с молоком, взяла коробку с песочным печеньем и направилась в военную комнату. Там сидели за ноутбуками Винчестеры, попивая кофе и пытаясь найти проявления силы Амары в последних сводках новостей. Братья поначалу не заметили моего приближения и говорили: — У тебя что? — спросил Дин. — По нулям, — вздохнул Сэм. — Не думал, что скажу такое, но мне бы хотелось, чтобы Ровена была здесь, — неожиданно для меня поделился с братом Сэм, — глядишь, Амару бы выследила. Так уже было. — Да, только нам не видать ни ее, ни книги Проклятых, пока все не закончится. Я зашла в комнату, села за стол к парням, и обратилась к Дину: — Извини, что сорвалась на тебя. Я не со зла. — Заметано, — кивнул Винчестер, протянувшись за печеньем, коробку с которыми я поставила на стол. — А где Чак? — поинтересовалась я у Сэма. — Спит, наверное, — пожал плечами тот с выражением лица а-ля «откуда мне знать?!» — Бог спит? — недоверчиво переспросил Дин. — Ну… душ он принимает очень долго, — поморщившись, подметил Сэм. — Да! А еще поет дурацкие народные песни! — подхватил с явным возмущением в голосе старший Винчестер, — я ему три раза сказал, чтоб потише был! — Ты просил Бога угомониться?! — изумился Сэм, который к Чаку относился со всем уважением и благоговением верующих людей. — Ну да, я-то сплю! — как само собой разумеющееся, ответил Дин. — Знаете, — сменил тему младший Винчестер, — я понимаю, ситуация странная. Но, в то же время, это здорово! Понимаете? Это же Бог! Я столько всего хочу спросить! Про планеты, почему они круглые? Или про уши, там такие загогулины… — Ну все, фанат, спокойно, — осадил брата Дин, а я только усмехнулась. «И как Сэм может быть таким простодушно наивным? Считать Бога всемогущим добрым папулей Вселенной, когда видел его бездействие и ужасы мира сего?» — мысленно поражалась я. Но моему мысленному удивлению и насмешке было суждено испариться, так как я захотела в туалет. Я встала и пошла в уборную. Возвращаясь, я услышала, как Винчестеры шепотом о чем-то обеспокоенно говорят. Решив, что это разговор не для моих ушей, я в лучших традициях затаилась и решила подслушать. И не зря. — Амара… она… я ее видел, — обеспокоенно рассказывал Дин, — я ее не просил, она сама явилась. И показала мне Люцифера. Не при Эмме будь то сказано, видок у него паршивый. На нем живого места не было. Так что надо его найти, пока не поздно. Мой самоконтроль испарился моментально, я разозлилась и вышла к Винчестерам. — Вот значит как? — сказала я холодно и с укором, — «не при мне будь сказано»?! Это еще с какого рожна, братец? — Эмма, ты… — растерялся Винчестер, — я не хотел тебя лишний раз волновать. — Волновать — это держать в неведении, когда я каждую секунду задаюсь вопросом — жив Люцифер или нет! И если тебе известно, что он жив, ты в первую очередь обязан сообщить мне вне зависимости от паршивости его состояния! Ясно тебе?! — Ясно, — кивнул Винчестер, а я вдруг неожиданно вернула себе самоконтроль, сказав спокойно и невозмутимо: — Вот и чудненько, — с этими словами и титаническим спокойствием я снова села за стол и принялась, как ни в чем ни бывало, пить кофе с печеньями. Винчестеры удивленно посмотрели на меня, ожидая истерики, увещеваний немедленно отыскать Дьявола или еще какой-нибудь бурной реакции, но ничего подобного не увидели. Переглянувшись, они с недоумением мысленно спросили друг друга: «что это с ней?», но вслух ничего не сказали. А потом подняв брови, мол, ла-а-адно, и не такое видали, принялись снова что-то вбивать на компьютерах. Я же, удерживая маску спокойствия и безразличия, внутренне испытывала двоякие ощущения: с одной стороны я точно знала, что мой любимый жив, и это придавало мне надежды, но с другой стороны, по словам Дина, Дьявол был в ужасном состоянии, возможно на грани жизни и смерти, а значит еще есть огромная вероятность его потерять. Тут, прервав мои размышления, в комнату вошел Чак с коробкой пончиков в руках. — Доброе утро, — слегка улыбнулся Сэм. — Это не мой халат? — с подозрением риторически спросил Дин, оглядев Господа и увидев, что тот поверх своей белой футболки и бежевых штанов нацепил серый махровый халат. — У вас бекон есть? — поинтересовался Бог, проигнорировав вопрос Дина и не обращая внимания на меня. Взаимное игнорирование — лучшее решение нашего конфликта. — Ты ешь бекон? — удивился Дин, искренне улыбнувшись. — Ну, да, — пожал плечами Чак, как будто ничего такого в этом не было, и откусил от пончика, покрытого белой глазурью. — Воу, ребят! — воскликнул вдруг Сэм, пялящийся в экран ноутбука, — свежие новости. Похоже тот туман, посланный Амарой, атаковал другой город. — И? — поторопил брата с разъяснениями Дин. — И этому не повезло так, как предыдущему. Погибли тысячи. Вообще все погибли, кроме одного человека, — невесело заключил Сэм. — Как ты это допустил? — с укором обратился к Чаку Дин. — Она меня выманивает. Я не могу каждый раз реагировать, — пожал плечами Чак, как будто тысячи трупов ничего не значат, — это манипулирование. — Но погибли тысячи людей! — воскликнул Дин, поражаясь равнодушию Бога. — К несчастью, — сухо заключил тот, встал и приказал, — найдите ее, — после чего вышел из комнаты. — Господь, как всегда, всемилостивый и неравнодушный, так и бежит спасать своих деток! — с наигранным умилением съязвила я. — Не язви, и так тошно, — укорил меня старший брат. В тот же день Винчестеры вместе с Бенни и Касом уехали в тот город, где было нашествие тумана, оставив меня в бункере с противным Богом, Джуной и Гавриилом. Пересекаться с Господом особого желания у меня не было, так что я большую часть времени сидела озлобленным одиноким зверьком в своей спальне, смотря на серое небо в окне, и думая о прошлом. Наедине с самой собой я и не думала о самоконтроле. Я падала в бездну боли и отчаяния, но слез давно уже не было. Они пересохли. И хотя так хотелось плакать, выпустить эмоции наружу, я ничего не могла. Я просто прожигала взглядом стену, забывая дышать, и уносилась мыслями в прошлое, к Люциферу, где я когда-то была с ним счастлива. Несколько последних ночей я не спала, а просто пялилась в потолок, не видя его. Боль сковывала все мое тело, хотелось умереть, убиться, крушить и ломать, но гнет бессилия и отчаяния только придавливал меня к кровати, так, что я была не в силах пошевелиться. В такие моменты днем меня спасал Гавриил, который, в случае, если меня долго нет, приходил в мою комнату, угощал шоколадом и, как мог, утешал. Но по ночам никто не мог спасти меня от саморазрушения, полагаясь на то, что я так или иначе, должна бы ночью спать. А я не спала, я задыхалась от боли, отчаяния и душевного одиночества. И ни одной мысли не было у меня о ребенке, он как будто для меня не существовал. В такие моменты только душераздирающая адская боль разрушала меня изнутри, раздирая мои легкие в безмолвном крике о помощи. Но помочь мне никто не мог, даже сама Смерть. Через два дня я вышла из спальни с целью покушать, нацепив маску самоконтроля и игнорируя Чака. Мне пришлось пройти мимо военной комнаты, где Ширли развалился на стуле, бесстыже задрав ноги на стол и смотря чемпионат по кёрлингу. Параллельно он уплетал китайскую лапшу, будучи одетым только в шерстяных носочках, футболке и полосатых семейниках. Мы взаимно не обратили друг на друга внимания, но мысленно я более всего пожелала развидеть сию отвратную картину. От лицезрения Бога без штанов, меня стало воротить от этой личности еще больше. Я, по меньшей мере, ненавидела его. Он был противен до мозга костей. Самовлюбленный, эгоистичный, равнодушный говнюк. — Я все слышал! — крикнул он мне в след, видимо, прочитав мои мысли. — А я с тобой не разговариваю! — не оборачиваясь, ответила я и подумала: «Пшел нахер из моей головы!» Злая на его вмешательство в мои мысли, я пыталась совладать с собой, поэтому принялась готовить себе вкусный завтрак, хотя всякое к тому настроение Чак мне испортил. Тем не менее, война войной, а обед по расписанию, так что я сделала себе шаурму и латте. Покушав и помыв посуду, я направилась обратно к себе, прихватив банку мороженного, но услышала звук хлопающей двери. Уповая на то, что Чак снова свалил на пару тысяч лет, я прошла в военную комнату, где застала Дина, говорящего: — Мы нашли кое-кого. Кажется, это пророк. — Афигеть, — равнодушно воскликнул Чак, не отрывая взгляда от ноутбука. Дин выглядел немного растерянным от пофигистского поведения Бога и его непотребного внешнего вида. — Это… мой компьютер? — вдруг догадался Дин, так же растерянно. — Я никогда столько порно не смотрел! За один присест, — воскликнул Чак, на что я страдальчески исполнила жест «рука-лицо», стоя в дверях. — Я тогда… — неловко сказал Дин, вообще не зная, как реагировать на охреневшего Бога, и закрыл осторожненько ноутбук, дабы полностью привлечь внимание Господа к своей персоне, — короче, пророк пока малость не врубился в нашу тему, поэтому попридержи пока свои божьи штучки, а то дяденьку совсем Кондратий хватит, - попросил деликатно Винчестер. — Ага, — Чак кивнул и показал большой палец, мол, все будет путем. Нам с Дином, однако, так не показалось. — Сидит без штанов, — подметил про себя Дин и быстро выпалил, — ну ладно. Сэм! Младший Винчестер тут же откликнулся, вошел и ввел за собой в бункер какого-то пожилого толстого дяденьку в костюме и очках. — Тут безопасно, — заверил пророка Сэм, но я-то заметила, что дяденьке ничуть не полегчало. Тем временем Чак поднялся со стула, параллельно помешивая палочками лапшу в боксе, и воскликнул: — Донателло! Рад тебя видеть! Жаль твоего кота. — Вы… меня знаете? — удивился мужчина с именем черепашки ниндзя. — Я тебя сотворил. Всех вас. Даже самых бесполезных, — буднично пояснил Господь Боженька, и до Донателло снизошло, кто таки перед ним стоит в одних трусишках. — Господи… это Ты… — пораженно и заторможено воскликнул пророк, а потом, спохватившись, судорожно залепетал, пожимая (тряся со всех сил) руку Бога, — очень приятно, сэр! Ваше Превосходительство! Ваше небесное Величество! Ваше… — Тих, тих, тих! Спокойно, — осадил Сэм пророка, как некогда Дин осаживал его самого, — можно просто Чак. — Ну, все нормально? Успокоились? — осведомился не особо радушный Бог. — Вы, наверное, знаете, что я был атеистом еще десять минут назад, — начал оправдываться пророк, — это не проблема? — Мне без разницы, — безразлично подал плечами Чак, — я в себя верю. А твой скепсис вполне понятен. Я же включил в набор свободу воли, — Чак усмехнулся. «Кто бы говорил о свободе воли» — подумала я, вспомнив, чем обернулось для Люцифера действие по собственному усмотрению. «А этот, пророк, пресмыкается перед Богом, в которого отроду не верил, как склизкий червяк. Вот же лицемер, вот же подлиза, а!» — Добро пожаловать, — Чак похлопал Донателло по плечу. Тот выглядел довольно растерянным, завидев меня он поздоровался. — Здрасте, — притворно мило улыбнулась я. — А она… тоже кто-то из ваших? — поинтересовался пророк тихонько у Винчестеров, когда я направилась к выходу в коридор. — Нет, она человек, — попытался успокоить Донателло деликатный Сэм. — Но жена Люцифера, — добавил с усмешкой Дин, который от души веселился от шокированного состояния пророка, — а вообще здесь еще живут архангел Гавриил и демоница Джуна. Кстати, те парни, что были с нами, вампир и ангел, если что. А собрались мы все здесь, охотясь на сестру Бога, Тьму. Несмотря на то, что упоминание Дином больной темы, моих отношений с Люцифером, задело меня и обидело, хотя чего уж обижаться на правду, я все же еле сдержала улыбку, увидев реакцию Донателло на весь этот монолог. Казалось, что у пророка сейчас голова взорвется от такого большого количества информации, в которую, казалось, просто невозможно поверить. Я поняла, что еще немного, и он сойдет с ума. — Ne pas écouter, mon ami, — обратилась я к пророку по-французски, дабы Винчестеры ни слова не поняли, — il raille. Allons à la cuisine. Vous avez besoin de se détendre et de se calmer. Je vais faire du thé. (Не слушайте его, мой друг. Он издевается. Пойдемте на кухню. Вам нужно отдохнуть и успокоиться. Я приготовлю вам чай) — Ce serait génial (было бы здорово), — ответил машинально пророк, а потом спохватился на родном языке, — Я знаю французский?! — Да, и не только. Все языки, если быть точнее, — вставил словечко Бог, — но вы идите и правда с ней. Чай вам не помешает. Донателло с опаской направился за мной. Сначала он неловко молчал, но потом любопытство побороло его страх, и он спросил: — Êtes-vous vraiment la femme du diable? (Вы действительно жена Дьявола?) — Oui, mais ce n’est pas important. (Да, но это не важно), — ответила я и перешла на английский, — теперь, когда рядом никого нет, мы можем говорить по-английски. — А зачем тогда надо было говорить по-французски? — Чтобы вы отвлеклись на это и перестали так сильно волноваться из-за полной утраты контроля над ситуацией. И Винчестеры, те два амбала, что притащили вас сюда, ни слова не понимают на других языках. — И все же, я не понимаю… — Послушайте, Донателло. Вас вся эта галиматья с вампирами, Дьяволом и прочим не касается, так что успокойтесь. Здесь вам ничего не грозит, рядом вон Господь Бог в подштанниках сидит, так что расслабьтесь и плывите по течению. Вот вам чай, вот мороженое, если хотите. А теперь я вас, пожалуй, покину, потому что мне еще нужно поговорить с Винчестерами. — Хорошо… ладно… спасибо за заботу… — замялся мужчина, и я вышла из комнаты. Я вернулась к Винчестерам и дала Дину смачный подзатыльник. — За что? — смеясь, возмутился он. — За запугивание и издевательства над бедным новоиспеченным пророком, — нахмурившись, ответила я. — Ладно, я больше не буду, — пообещал Дин, — но, согласись, это и правда забавно! Ты видела его лицо? — парень прыснул со смеху. Я не удержалась и тоже улыбнулась. — Так, ладно, вы тут как-нибудь справитесь, я надеюсь? — поинтересовался Сэм, — а то нам с Дином надо еще кое-куда смотаться. — Конечно, все будет ништяк, — пообещал Господь, а я вызвалась проводить Винчестеров до машины, потому что мне было бы неплохо прогуляться на свежем воздухе. В общем, вышли мы с ними на улицу и я спросила: — Так куда вы едете? — На встречу с Метатроном, — коротко пояснил Дин, садясь в машину. — Погоди, с тем самым говнюком, Писарем Божьим? — удивилась я, — но зачем? Вы же говорили, что он потерял благодать и стал человеком? Какая от него польза? — Он позвонил и сказал, что у него для нас есть полезная информация, которую сообщить можно только лично. Он обещал нам что-то показать. — А можно мне с вами прокатиться? — поинтересовалась я, — а то я скоро на стенку полезу со скуки и однообразия. — Ну, в принципе, дело-то пустяковое, так что, почему нет? Садись, — пожал плечами Дин. Я с внутренним ликованием уселась на заднее сиденье, и мы отправились в путь в темных вечерних сумерках. «Dead Souls» — Sopor Aeternus Мы подъехали к какому-то дешевому бару. Стемнело, вечерний прохладный ветерок освежил мои мысли, когда я вышла из машины. В баре было человек пятнадцать навскидку. Как только мы вошли, один мужчина, потрепанный и внешне напоминающий бомжа, заплетающимся слегка языком крикнул бармену: — Три «Маргариты» моим друзьям, — Метатрон, а это был никто иной, поперхнулся и добавил, — за их счет. Я сдержанно улыбнулась, получив не самое приятное первое впечатление о новом знакомом. Но решила, что еще не все потеряно, а сей индивид просто слегка пьян. — Мне не наливайте, я не пью, — обратилась я к бармену и приветствовала писаря, — здрасьте. — И вам не хворать, миледи, — кивнул, икнув, Метатрон и попытался обворожительно улыбнуться, заигрывая, но ничего привлекательного из этого не вышло, а я едва не прыснула со смеху. — Так, ладно, мы здесь, — начал сразу с дела Сэм, — не вздумай что-нибудь учудить. — Это какую же такую фигню я могу сейчас выкинуть? — с сарказмом разочарованно воскликнул Метатрон, — я лишился благодати! Вы гляньте на меня, я — ничто! — Почему личная встреча? Чего так срочно? — перешел к делу Дин. — Может, сначала представите мне вашу подружку? — Это Эмма, наша сестра, девушка Люцифера, — быстро сказал старший Винчестер, который, сука, ни одной возможности не упускал, чтобы не напомнить о моих отношениях с Сатаной, да насыпать соль на рану, и обернулся ко мне, — а это тот самый говнюк, Метатрон. Доволен? — последняя фраза была адресована уже не мне, а удивленно-обиженному бывшему ангелу. — Я вообще-то бывший Писарь Божий, — насупился Метатрон, — я уважаемая личность, а ты сразу обзываться… — мужчина перевел взгляд на меня, — серьезно? Девушка Люцифера? — Ага, и давайте мы не будем обсуждать мою личную жизнь, а лучше перейдем к сути, пока я кое-кого не убила за излишнюю откровенность?! — прожигая Дина ядовитым взглядом, попросила я наигранно вежливо. — К делу, так к делу, — поспешно согласился Метатрон. Тут же подошел бармен и дал Винчестерам по бокалу с «Маргаритой». — Короче, я заметил… вы стали общаться с Чаком… — начал бывший ангел и «уважаемая личность», — он же сами знаете кто. — Ясно. Только к чему все это? Да, Чак согласился бросить вызов Амаре, — сказал Сэм, и Метатрон перевел на него удивленный взгляд: — Он так сказал? Дословно? — Практически, — констатировал Дин. — А что, по-твоему, он не хочет идти против Амары? — уточнил Сэм. — Нет-нет, совсем наоборот. Он с ней обязательно встретится. Просто валить ее он не будет, — наступила небольшая пауза, — он… пожертвует собой. Позволит ей поступить с ним, как она пожелает. — Правда, думаешь, что мы поверим? — хмыкнул скептик-Сэм. — Нет, — улыбнулся Метатрон, как улыбаются люди, предвидевшие ход разговора и припрятавшие несколько козырей в рукаве, — конечно, нет. Писарь Божий полез в свою сумку и достал какую-то кипу листов формата А4, скрепленных зажимом для бумаг. — Вот. Верьте этому, — сказал он. Мы втроем с Винчестерами посмотрели на титульный лист, — забейте на опечатки и прочтите. Это его текст. Это не автобиография, это — предсмертная записка. После разговора с Метатроном все стало ясно. Бог собирался сдаться своей сестре. Лично я была бы рада, если б этот самовлюбленный говнюк откинулся, но где гарантия, что вслед за ним Тьма не уничтожит и все остальное, весь наш мир? Если Бог пойдет на самопожертвование, Тьму это может до конца не удовлетворить, но тогда у нас уже не будет никаких шансов на спасение. Так что мы поняли, что Бога нужно срочно отговорить от его суицидальных наклонностей и заставить бороться, спасти этот мир. Мы вернулись в бункер, но Бога там не было. Мы уж было подумали, что он уже свалил сдаваться, так что очень забеспокоились. Дин в отчаянии стал молить Чака о личном разговоре. Спустя какое-то время, Дин вдруг исчез — Бог телепортировал его к себе для беседы. Мы же принялись ждать. Я пошла на кухню, где попыталась успокоить нервы, поболтав с Гавриилом за чашечкой какао, но все равно была взволнована. Через некоторое время Дин снова появился и сказал: — Короче, он сидит и ест поп-корн на детской площадке, рассуждая о вопросах бытия. Я спросил, какого хрена, а он ответил, что это у него стратегия такая — пожертвовать собой. Типа если он погибнет, Амара нас не тронет. Ну, а ежели план не сработает, пеняйте на себя! Ахуительно! Я ему и сказал, что нефиг тут сопли распускать, пусть идет и спасает мир, потому что это он кашу заварил! А он такой: «Если со мной что-то случится, у мира есть вы, избранные ребята, вы щит между Тьмой и Светом» и все в таком роде, — передразнил Господа Винчестер. — Ну и че в итоге? — спросила я. — В итоге… хрен его знает. «Он подумает», блядь. Вот что в итоге. Как по мне, хрена с два его кто переубедит. Он же самый умный, ему типа виднее. Стратег года, блин! «А я говорила! Я знала, что появление Бога еще не означает спасение для Вселенной» — мысленно утвердилась я. Дин подошел к холодильнику и достал две бутылки пива: одну себе, другую подал Донателло со словами: — Не знаю, пьешь ты или нет, но есть пиво. — Теперь пью, — обреченно вздохнув, ответил измученный последними событиями пророк и сделал несколько больших глотков. — Ну, что, — садясь за стол, вздохнул Дин, — кто где вообще? У нас же большая компашка! — Ну, Бог в отлучке, Кас в душе, Сэм, вроде, у себя, а Бенни читает лирику Бунина в библиотеке. — А твоя охрана куда подевалась? — намекая на демоницу, спросил Винчестер. — Пока я с Гавриилом, она за меня спокойна, так что отлучилась поболтать с нашим знакомым демоном, Айнарисом. — Вот, значит, как? Ладно, ясно, — кивнул Дин. Итак, сидели, как вы поняли, мы на кухне таким составом: Старший Винчестер, я, Гавриил и Донателло с нервно подрагивающим правым глазом. Я пила какао, Дин с пророком — пиво, а Гавриил — шоколадный коктейль, взявшийся из ниоткуда, как и все сладости, которые он создавал. — Короче… Я не уверен, что Чак с нами, — заключил свою мысль Дин. — Не уверен? — переспросил Донателло. — Да… но если мы вытащим Люцифера, серьезного бойца, — рассуждал Винчестер, — тогда Чак может согласиться на сражение за нас. — Я думал, они ненавидят друг друга, — воскликнул пророк, искренне недоумевая, не в силах представить Бога и Дьявола по одну сторону баррикад. — Так и есть, — кивнул Дин и отпил из бутылки. — Однако… — тяжело вздохнул Дон, — как хорошо было быть атеистом, — с этой невеселой мыслью бывший трезвенник сделал большой глоток пива. — Давай, Метатрон, только быстро. И не трогай ничего, — послышался голос Сэма и нарастающий звук его шагов. Вскоре и сам мужчина появился на кухне, а через минуту в помещение заглянул и бывший Писарь Божий. — Здрасьте, здрасьте, господа, спасибо, что пригласили, — начал любезничать гость. — Пригласили? — переспросил с презрением Дин, — ты всю ночь кружил вокруг здания, отправил мне двести СМС с идиотскими смайлами! У тебя три минуты, — резко сказал мужчина, с недоверием не спуская взгляда с пришедшего. Тот невозмутимо и не спеша улыбнулся мне: — Рад снова видеть вас, мадмуазель! Вы сегодня просто очаровательны! — Тебе Люцифер потом по самые гланды устроит такое «очаровательное», что на всю жизнь запомнишь, — сухо прервал бывшего ангела мой старший брат. Вот вы слышали?! Снова, он снова это сделал! Ни минуты без упоминания о наших с Дьяволом отношениях. — Я же просто поздоровался! — чуть обиженно оправдался Метатрон и обратился уже радостно к пророку, как будто знал его сотню лет, — Донателло! Рад познакомиться, — писарь протянул руку, и Дон неуверенно пожал ее, размышляя над тем, кто этот бомжеватого вида представитель Homo Sapiens и что ему нужно. — Весьма приятно, — закудахтал Донателло, а его собеседник тем временем поспешил представиться: — Метатрон. Писарь Божий. Я видел, как тебя планировали. Я написал твое имя на внутренней стороне ангельских век! — Он меня пугает, — шепнул в сторону, скорее всего Дину, пророк. — Спокойно, — ответил тому Винчестер и глянул недовольно на незваного гостя, — Ты сказал, что хочешь помочь. Что у тебя есть помимо того, что ты козел? — Да ничего, — пожал плечами Метатрон, — я просто перевожу ангельские скрижали, знаю древние чары, и знаю, что движет Амарой. И еще я целую вечность дружил с Творцом! Мне продолжать? — на этом он прервал свое помпезное представление и нагло уселся на стул, схватив и тут же выпив пиво Сэма, которое тот едва успел достать из холодильника. — Куда?! Это мое! — воскликнул Сэм, тут же выдернул бутылку из рук нахального гостя. Потом, однако, подумав, Сэм вернул обслюнявленную уже писарем бутылку тому в руки и сказал, — не верю, что говорю это, но он прав насчет своих заслуг. — Не знаю, — сухо и скептично сказал Дин, на что Метатрон с легкой ноткой истеричности усмехнулся и заявил: — Вам пригодится любая помощь. Даже от полных козлов. — С каких это пор ты в команде Бога? — скептично осведомился Дин, — Раньше тебе было до звезды! — Когда-то так и было, — последовал ответ, — но когда он решил пожертвовать собой, оставить Тьму на нас… — Метатрон наклонился ближе к нам и начал свой душевный искренний, пропитанный ностальгией, рассказ, — я был рядом с ним с самого сотворения мира. Он верил в меня, и если я могу как-то помочь спасти его… и его творения, то… надо помочь. Мы с Винчестерами переглянулись. — Я планирую спасти Люцифера, — наконец, негласно приняв писаря в команду, сказал Дин, — он перебросит нас из логова Амары, и мы убедим Чака принять его помощь для битвы с Амарой. Метатрон усмехнулся: — Это ваш план? Вы хотя бы знаете, где Амара? — Кажется, я знаю, где она, — неожиданно для всех известил Донателло. Я чуть какао не поперхнулась. Слишком быстро на него вдруг снизошло. Кроме того я была удивлена плану Дина. «Неужели?! Спустя столько времени до него, наконец, дошло, что Люцифера надо спасти, что он может сыграть роль в спасении мира! И года не прошло!» — думала я с таким выражением, а-ля «я же говорила!». Но рано или поздно, Винчестеры должны были к этому прийти. Ведь отчаянные времена требуют отчаянных мер. — Чего ж ты молчал? — воскликнул Дин, обращаясь к пророку, и тут же недоверчиво уточнил, — а с чего ты вообще взял, что это именно она? — Ну… я ее чувствую. Будто что-то гудит в голове, — попытался объяснить Дон. — Значит, или Амара, или инсульт, — констатировал Метатрон и спросил у старшего Винчестера, — а как нам отвлекать ее во время освобождения Люцифера? — Ну, есть у меня одна идея… Если коротко, Дин решил стать отвлекающим объектом, ведь между ними с Тьмой давненько «накалялся воздух», и озабоченная дамочка постоянно требовала личной встречи со своей первой любовью в лице Дина. Тот от перспективы встречи с Амарой был не в восторге, но ради общей цели решил пожертвовать своим комфортом и безопасностью. В то время как он должен был болтать с Тьмой и выяснять отношения, команда спасения в лице Метатрона, Сэма, Бенни и Кастиила, должна была спасти Люцифера. Почему именно такой состав? Метатрона было не жалко. Сэм должен был рулить процессом, ибо Винчестеры никогда не сидели в тылу. Бенни был хорошим бойцом, которому нечего было терять. Кас отправился же потому, что более-менее восстановился и мог, в случае чего, спасти хотя бы Сэма. Ну, он так думал, во всяком случае. Что касается остальных, то меня не взяли по причине моей беременности и принадлежности к женскому полу. Да-да, здравствуй родненькая дискриминация! Но, в сущности, я понимала, что против Амары совершенно бесполезна. Джуна осталась со мной, ибо ее миссия — моя защита. Донателло был полностью бесполезен. А Бога не было дома. Что же до Гавриила, то он был последним архангелом в запасе. Быть может, на пару с Богом они таки и смогли бы победить Тьму. С великим трудом, но все же. И потерять его в столь шатком плане было бы великой ошибкой, так что пришлось оставить его до поры, до времени дома. План отложили до утра. Я понимала его ничтожность и возможность того, что мы потеряем в нем всех участников, в том числе обоих Винчестеров. Но ничего лучше придумать не могла. Кроули мы привлечь не могли в силу его ненависти к Дьяволу, а других вариантов у нас и не было. Ожидание съедало меня. Оно давило, как будто я лежала на дне океана. Руки тряслись, а в легких не хватало воздуха. Мне отчаянно хотелось избавиться от груза ожидания, сделать хоть что-то. Но, находясь в тылу, я могла только ждать. Будучи не в силах хоть чем-то помочь, я хотела разделить эту муку с кем-то еще, но одновременно не могла никого даже видеть. Я не могла ни есть, ни спать, была жутко раздражительна, то сидела на окне, грызя карандаш и пялясь в одну точку, словно умалишенная, то бросалась в слезы, то в панику, то в отчаянии забивалась в угол. Последние часы перед исходом дались мне дико трудно. Я думала, сердце выскочит из груди, настолько сильно я волновалась. Внутри меня что-то сжималось в огромный ледяной ком, который не давал дышать и мыслить разумно. Я сходила с ума. Ночью я места себе не находила, сбила всю постель, ворочаясь, намотала пару километров, ходя из угла в угол, и, наверное, пропилила взглядом новый кратер на Луне, потому что пялилась я на нее очень долго. Я молила мысленно удачу, судьбу, ассирийских демонов и святых ёжиков, лишь бы только все прошло хорошо. Но я в своей жизни хэппи-эндов почти не видела, так что подсознательно знала, что все, как всегда, пойдет кувырком. Короче говоря, эти часы ожидания дались мне труднее всего на свете. Даже в клетке, наверное, я так не страдала, как в тот момент. Когда едва рассвело, я больше не могла сидеть в своих четырех стенах и спустилась на кухню. В полутьме бункера стояла звенящая тишина. Спускаясь по лестнице, я понимала, что одновременно и хочу, и не хочу встретить кого-либо. Любые отвлеченные разговоры только раздражали бы меня, а говорить о действительно важном я просто не могла морально. На кухне я встретила Гавриила, играющего на айпаде в «Ферму». Он приветствовал меня, традиционно поинтересовался о моем состоянии, на что я спокойно соврала, что все хорошо, и я в порядке. — Слушай, я же вижу, — начал было архангел, пытаясь вывести меня на откровенный разговор, чтобы мне стало легче, но я посмотрела на него своим измученным взглядом серийного убийцы и сказала: — Не надо. Гавриил все отчетливо понял, так что даже спорить не стал. Просто протянул мне огромную плитку бельгийского шоколада. Закатив глаза, я все же взяла шоколадку. Более того, заварив себе чай, ибо Гавриил запретил мне пить кофе, чтобы еще сильнее не возбуждать мое взволнованное сознание, я съела всю шоколадку за двадцать минут. И да, не слипнется. Потому что в моем моральном состоянии нужно утонуть в шоколаде и быть похороненным под бисквитом, чтобы хоть чуть-чуть заглушить сводящую с ума боль и волнение. Да я и съела-то ее не потому что был аппетит и настроение. Куда уж там, увольте! Я готова была заистерить и выброситься из окна. Просто в таких ситуациях у меня два состояния: либо вообще жрать не могу, либо подайте мне во-он то ведро мороженного и ящик шоколада, да поскорее! Но, так или иначе, мне было очень тяжко. Шоколад и чай немного помогли, все-таки с химией не поспоришь, а от шоколада выделяется эндорфин. Но особенно лучше не стало, так что я просто сидела, сжимая до боли в руках кружку и смотря куда-то в стену. Потом мне это надоело, и я решила выйти подышать свежим воздухом. Я вышла из бункера как можно тише. На улице лес расцветал в желто-розовых тонах рассвета, покрытый еще синим маревом остатков ночи. В полутени скрывались деревья, последние облака тумана струились где-то вдали, в глубине леса. На траве сочными каплями висела роса, а букашки занимались своей примитивной жизнью, ползая по зеленым стеблям и земле. Было прохладно и свежо по-утреннему, с востока поднималось сладкое белое солнце. Мне на секунду показалось чудно — быть такой удрученной в такой восхитительный день. Но потом эмоции и былое волнение взяли свое — мое отвратительное настроение вернулось. Из-за утренней прохлады и моей легкой одежды, кожа покрылась мурашками, и я передернула плечами. По той же причине тот холод, что густым и тяжелым комом разрастался в груди, сдавил мои легкие еще сильнее. Обняв себя руками, чтобы сохранить тепло тела, я прошла немного от двери вглубь леса. Всепоглощающая тишина, шепот листвы и свежесть слегка отвлекали меня от тяжких мыслей, но никак не могли умолить моего волнения из-за ожидания. Руки так и чесались сделать что-нибудь, хоть что-то! Но до кульминации оставалось еще слишком долго, ведь Винчестеры еще отсыпались. До исполнения их плана нужно было еще ждать и ждать, а мое терпение иссякло еще пару дней назад, когда я едва удерживалась от суицида. Я и сейчас-то держусь не ахти как, только из-за неуместного и преждевременного ребенка. Хотела бы я его любить, но сейчас совсем уж никак. Совсем уж он не вовремя. С тяжелым грузом на душе, я ходила от одной осины к другой, немного даже трясясь от нетерпения и гложущих, разъедающих меня чувств. Это было выше меня. Я не могла, не могла больше переживать этого. Не в силах абстрагироваться, я вновь и вновь возвращалась к насущной проблеме, а именно к Люциферу. Я говорила об этом неоднократно, но снова скажу, что мысленно я раз за разом прокручивала воспоминания о нем и о нашем романе. Вспоминали пытки и поцелуи, первые разногласия в начале знакомства и его теплые объятья… контраст наших отношений, приключения, все сказанные друг другу слова… Эти воспоминания сводили меня с ума, просто душили нещадно! Бесчеловечно, жесточайше, ужасно, больно, отвратительно, извращенно, садистски изнывала моя душа! Больше всего хотелось яростно наложить на себя руки! Я так и видела, как со злобой и ненавистью раз за разом пронзаю свое тело ножом, или затягиваю веревку на шее с безумным смехом, или, усмехаясь в лицо смерти стреляю себе в голову. Я мечтала об этом, хотела гибели больше, чем наркоман хочет дозы на последней стадии зависимости. Но чертов ребенок! Ненавижу Люцифера за эту подставу, все-то он, сволочь, предусмотрел, сыграл на моем милосердии… убить бы его за это! Сколько бы я ни описывала своего морального состояния, все тщетно. Словами этого совсем не передать. Я была на пике волнения и не справлялась. Для меня это было слишком тяжелое ожидание. — А, вот ты где! — раздался голос Джуны, — ну, ты хоть предупреждай, что уходишь, а то, как я должна тебя охранять, интересно? — Я хотела побыть одна, — ответила я. — А то я не вижу! — просто заметила демоница, но по-хозяйски взяла меня под руку и повела домой, — но молчать и адски переживать можно и в бункере, правда? Там тепло, спокойно и никаких ангелов-демонов, которые могут шастать тут с целью убить тебя и твое дите. — Да не могу я сидеть спокойно на мягком диване с чашкой латте и ждать: вернется ли Люцифер живым, или в придачу к нему погибнут Винчестеры с Касом и Бенни! Меня изнутри сжигает это ожидание! Это просто невыносимо. — Невыносимо, ага, — негромко повторила, как бы про себя, Джуна, понимающая мое состояние. У нее в голове родился план того, как бы облегчить моё бремя ожидания. Так что она, придерживая меня за плечи, привела в бункер. В военной комнате за столом сидели, завтракая, Винчестеры и Донателло, рядом Бенни затачивал мачете, а Кастиил просто сидел, глядя на Дина. Гавриила в комнате не было, Бога тоже. Похоже, он еще не возвращался. Метатрон сидел в сторонке, но что-то активно «втирал» братьям: -… и тогда Он призвал четырех архангелов, потому что нуждался в силовом перевесе. Каждый из них, уж вам ли не знать, немыслимо силен, но четверо вместе — прямо атомная бомба! И, ясен-красен, что Амару они запихнули в клетку, но и это с большим уж трудом! Особенно, и я вам это, как очевидец говорю, Богу помог именно Люцифер, но, что и говорить, сейчас Чак все отрицает, и не мудрено, после их-то разногласий. Уж не сказать, чтобы я был большим фанатом Дьявола, но, конечно, обидно, когда твои заслуги принижают или вообще отрицают. Вот у меня, между прочим, та же ситуация, ибо я все же был Писарем Божьим! Я написал все ваши имена изнутри ангельских век, я увековечил Слово Божье в скрижалях, участвовал в творении мира, и вообще, цены мне не было на Небесах, без меня ни одной махаловки не обходилось, я везде был очень уважаемым, и между прочим, порой был почти за старшего, можете только себе представить! — все это Метатрон выпалил скороговоркой, говоря о себя с большой гордостью и самолюбием. Дин только молча закатывал глаза, не имея уже надежды заткнуть этого болтуна, Сэм же извлекал из всего этого самый смысл относительно ситуации с Тьмой, а прочую «воду» пропускал мимо ушей. Когда мы с Джуной зашли и спустились по лестнице к столу, братья, Бенни, Донателло и Кас пожелали мне доброго утра, я устало ответила им тем же, но Метатрон, увидев новую мишень для своей болтовни, тут же прилип ко мне со словесной тирадой, как банный лист к причинному месту: — О, утро доброе, мадмуазель! Как спалось? Я таки смотрю, шалят у тебя нервишки, вона смотри, аж руки трясутся, это, мамой клянусь, все от кофеина, его много употреблять таки вредно для здоровья! Ну да кому я рассказываю, вам и без меня это известно, а, между прочим, куда ж ходила? Рань то вон какая, петухи в деревнях небось еще спят, уткнувшись в куриные попки, а ты вон встала, да ни свет, ни заря, уже куда-то понеслась… Ну да дело не мое, а просто интерес гложет, я ведь, знаешь ли, весь исстрадался тут со скуки, сижу с этими истуканами, они мне ни словечка доброго-приветливого, только глаза закатывают да затыкают меня бесстыдно! А старших надо слушать и уважать, между прочим, но да куда им, молодежи, им же видней, а я, между прочим, был Писарем Божьим, без меня на Небесах ни одной махаловки… — Кто-нибудь, застрелите его, пожалуйста, — простонал Дин, закатывая глаза. — Сам-то чего не застрелишь? — спросила я без особого интереса. — С удовольствием, но я Сэму обещал его не трогать. Пока, — последнее слово Дин выделил с особым упоением и ноткой угрозы и ожидания сладкой расправы над болтающим надоедливым экс-Писарем. — Ну вот, чуть что, так сразу «застрелите»! А я, между прочим, человек, я имею право на жизнь, и по закону Соединенных Штатов… — Когда б нас волновали эти законы! — хмыкнул Дин и сделал глубокий глоток кофе. Не пытаясь вникнуть далее в суть происходящего, я оглянулась в поисках моей спутницы, но Джуны рядом не оказалось. Я направилась на кухню, слыша, как мне в след раздается голос Метатрона: — … и вообще, это не честно, у вас вон полно оружия, а у меня теперь ни ангельской силы, ни перочинного ножичка, бой совсем неравный, я на такое не подписывался, и вообще, я на вас Богу пожалуюсь, если вздумаете меня застрелить, я вам серьезно говорю, мы с ним лучшие друзья, он меня в обиду не даст, вот уж посмотрите, вот уж увидите, я для него просто незаменим, ведь я был его Писарем, без меня на Небесах ни одной махаловки…! Я прошла на кухню, где столкнулась с выходящими из помещения Гавриилом и Джуной. — О, а мы как раз за тобой, — обрадовалась демоница. — Зачем? — без всякого интереса спросила я, как вдруг Джуна обняла меня со спины, что показалось мне крайне странным, ибо раньше за ней нежности и такой близости не числилось, а Гавриил в ту же минуту подошел ко мне и, сказав: «Так будет лучше», приложил два пальца к моему лбу. Секундой ранее я поняла мотив их действий, но даже, как следует, не успела осознать его и среагировать, как провалилась во мрак и потеряла сознание. «Light of The Seven» — Ramin Djawadi (очень рекомендую включить и поставить на повтор) Спокойствия мне не было и во сне. Страшные гротескные образы плясали с дикими поросячьими визгами вокруг меня, смеясь, обнажая кривые острые зубы, сверкая злыми насмешливыми глазами, то и дело, пытаясь меня схватить своими грязными и липкими лапами. Я бежала от них по петляющим темным коридорам, которые становились то такими высокими, что и потолка не видать, то такими низкими, что приходилось сгибаться вдвое. Но, в конце концов, страшные твари нагнали меня, схватили сотней когтистых рук за волосы и платье мертвой хваткой и потащили куда-то назад. Я отбивалась, кричала и визжала, но они уволакивали меня куда-то по коридорам. Наконец мы оказались на берегу черного, как нефть, пузырящегося и кипящего болота. И клыкастые тени, гогоча и улюлюкая, потащили меня в эту жижу, а я панически билась в их руках, дикий ужас сковывал мою душу. Но все мои старания были тщетны. Гротескные твари в своем диком танце спокойно пошли по болотному дну, и черная жижа нисколько не мешала им также петь и смеяться, словно ее и не было вовсе. Но, как только они втащили меня под нее с головой, я поняла, что сейчас утону. Они утаскивали меня на черное дно, а вязкий слой жижи над нами давил на меня так сильно, что, казалось, мои легкие и голова вот-вот лопнут от чрезвычайно сильного давления. В висках пульсировала безумная боль, а легкие горели от желания сделать новый вдох, однако я была уже далеко внизу. Я отчаянно билась, а в голове был только дикий безумный страх. Ни одной здравой мысли не было у меня в голове, только животный ужас. Я видела удаляющуюся поверхность, обозначавшуюся уменьшавшимся оранжевым пятном солнца, а потом, наконец, сил моих больше не стало… и тут я с немым предсмертным криком села в постели. Я дышала так глубоко, что легкие заполнялись кислородом до отказа; глаза были широко распахнуты и метались по сторонам в диком страхе и непонимании; по телу выступил ледяной пот, руки судорожно тряслись, а искусанные в кровь губы двигались им в унисон. В моей душе бушевал животный ужас, и еще долго я не могла прийти в себя после этого страшного кошмара. Я вскочила с постели, едва не запутавшись в простынях, и пулей влетела в ванную. Даже включить свет с первого раза мне не удалось. Как была я в шортах и футболке, так прямо залезла под ледяной душ. От контраста температур у меня сначала сперло дыхание, но потом я резко протрезвела, успокоилась. Мне чуть-чуть полегчало. — Безумие… полное безумие… — беззвучно шептала я, смотря в одну точку на стене, отделанной плиткой. Я сползла на дно душевой кабины, не силах унять дрожь в ногах и руках. Теперь я дрожала не только от ужаса, но и от леденящего холода воды. Минут пять я сидела, дрожа и опустив голову на колени. Потом все же физиология потребовала свое — я до ужаса замерзла, так что я, разлепив красные отчего-то глаза, перевела воду на горячую. Пошедшие на меня капли теплой воды показались обжигающе горячими, так что я зашипела и быстро встала, отстраняясь от водного потока. Но потом потянулась к живительному теплу и уже вскоре стояла под теплыми струями, закрыв глаза, немного покачиваясь, не думая ни о чем. Я просто пыталась дышать спокойно и унять дрожь в теле. Окончательно согревшись, придя в себя и успокоившись, я вылезла из душа и скинула мокрую одежду, мимолетно подумав, что перед сном на мне были другие вещи, а Джуна, скорее всего, меня переодела. Но это меня нисколько не волновало. Я завернулась в полотенце, кое-как вытерлась и посмотрела на себя в зеркало. Несмотря на горячий душ, я была бледна, как смерть, большие голубые глаза были несчастны и тревожны, а под ними красовались синие мешки — результат бессонных ночей и моря слез, пролитых мной за последнее время. На губах не полностью смылась запекшаяся кровь, так что я еще какое-то время терла губы мокрой рукой, обнажая ранки от судорожных и нервных укусов. В остальном же я очень похудела, и периодическое поедание шоколада с горя не спасло ситуации: ключицы и ребра были куда заметнее, чем раньше. Признаков беременности в связи с маленьким сроком не было видно вовсе. Устало вздохнув, я вернулась в спальню и переоделась в серую облегающую кофту с овальным вырезом, джинсы и розовые балетки — первое, что под руку попалось. Внешность нисколько не волновала меня теперь. Я расчесала мокрые волосы, еще раз просушила их полотенцем, снова расчесала и вышла из комнаты. Волосы сами высохнут, а у меня есть дела поважнее, чем пользование феном и укладка волос в струящиеся завитые локоны. Я быстро спустилась на первый этаж. «Команды спасения» я не обнаружила, но вот нежданный гость в лице Бога имелся. Тот, сидя в военной комнате, смотрел какой-то азиатский конкурс красоты. От вида его полного похуизма и бездействия мне стало так гадко, что я поспешила скорей удалиться, иначе я могла разозлиться, и тогда кому-то из нас мало не покажется, но, учитывая, неравные силы, скорее всего не поздоровится мне самой. Короче, тихо ненавидя Бога, я прошлась до кухни. Гавриил сидел все там же, жуя ванильный зефир и смотря в окно. — Доброе утро, — возвестил он, увидев меня, — хотя, точнее сказать, день. Как спалось? — Лучше б тебе не знать, — обреченно вздохнула я и сразу перешла к делу, — как долго я спала? Как давно они уехали? Что-нибудь от них слышно? Когда этот бездельник вернулся? И зачем? Он знает про наш план? — Полегче, конфетка, — прервал мой поток вопросов архангел, — на вот зефир, присядь и успокойся. — Не нужен мне твой зефир! Ответь нормально, и сиди тут дальше! — Ладно, как скажешь, — поднял руки трикстер, словно сдаваясь, и перешел к сути, — Винчестеры уехали часа два назад. Бог вернулся минут через двадцать после их ухода, насчет плана никто с ним не говорил, но он, быть может, в курсе. Он же Бог, — пожал плечами сладкоежка, — вестей пока нет, но… — Ясно, — слушать глупую болтовню о том, что нужно успокоиться и смиренно ждать, я не хотела, так что вышла из кухни. Я шаталась по петляющим коридорам бункера без особой цели, просто не могла сидеть на месте. Военную комнату я обходила стороной, меньше всего на свете желая пересекаться с Чаком. Я была бы в большей степени рада видеть Тьму, чем его. Ожидание меня терзало беспощадно, руки так и чесались что-нибудь сделать, но, в то же время, ничем иным я не могла заниматься, кроме как слоняться по дому. Мысли сводились только к тому, как же разрешится сегодняшний день. Конец это будет или второе дыхание? И что делать дальше, если все обернется провалом, если Винчестеры погибнут вместе с моим любимым? В итоге, совершенно устав от ожидания и хождения по дому я села в первом подвернувшемся месте, а именно в просторном холле, где из всей мебели были только стенды с пыльным древним оружием и потрепанный диванчик. Остальное пространство комнаты было пусто, за исключением всевозможных дверей и ветвлений коридоров, выходивших в эту пустынную часть бункера. Здесь уж никто, наверняка, не стал бы меня искать, ибо в такие дебри сего здания мало кто обычно заходит. Я обреченно плюхнулась на диван и уставилась куда-то перед собой. Даже Вангой быть не нужно, чтобы догадаться, о чем я думала. Полностью погрузившись в себя, я была окутана своим бешеным волнением, страхами и ледяным ужасом перед будущим. Ожидание разъедало, сдавливало мои внутренности, я едва могла дышать. Выглядела я, наверно, словно сумасшедшая, но разве что пыльные кинжалы да копья могли об этом сейчас судить. В таком неподвижном положении просидела я, казалось, целую вечность, как вдруг… Все произошло молниеносно! Посреди холла с жутким грохотом, подняв пыль, приземлилось нечто. Я от испуга взвизгнула и отлетела к спинке дивана, во все глаза смотря на нарушивший мое спокойствие предмет. Пока пыль оседала на пол, я поняла, что передо мной не что иное, как Импала. Импала, мать его! Первой мыслью моей было то, как, интересно, Дин будет ее эвакуировать из холла, если она ни в одну дверь не пролезет? Только секундой позднее я осознала. Импала. Она тут. За клубами пыли было не видно кто именно, но в ней кто-то был. Значит… — Какого. Черта. Это. Было?! — раздался лающий возглас Донателло. Я встала с дивана, но не двинулась с места. Двери машины открылись со скрипом. Со стороны водительского сидения вылез Сэм, с задних сидений — Донателло, Бенни и Кас, а с пассажирского переднего… Он стоял нетвердо, опираясь на дверцу машины. Его одежда была очень потрепана и местами покрыта запекшейся кровью. Открытые части тела, руки и лицо, были покрыты ранами и шрамами. Мое сердце замерло, а мысленно я не могла поверить. Сама я тоже встала, как вкопанная, едва дыша и вперив измученный, взволнованный взгляд в него. Он, наконец, заметил меня и… мы встретились взглядами… эти голубые бездонные глаза… Секунду мы стояли не двигаясь. Весь остальной мир перестал существовать, были только мы. Мгновение, и я ринулась к нему, обняв его железной хваткой. Я прижалась к его груди, вдыхая до боли знакомый запах его тела. Этого просто не может быть. Все это сон. Он крепко прижал меня к себе, и это было больше тысячи слов. Я чувствовала каждый мускул его рук и груди, ощущала его горячее дыхание на своих растрепанных высохших волосах. Невозможно, просто невозможно. Я не верю, этого не может быть. Безмолвные рыдания сотрясали мое тело. Слезы бежали по лицу, впитывались в его рубашку. Это были слезы безмерного счастья, облегчения, пропитанные всей той болью, которую я пережила за время разлуки. Внутри меня обрушилась плотина, и чувства хлынули наружу. Я не могла поверить, ни за что на свете. Слишком ужасен был этот мир для счастливого окончания этой истории. Просто невозможно… Но это было действительно так. Наяву и взаправду. После всего пережитого мы стояли, мертвенно вцепившись друг в друга, слившись душами в нераздельное целое. Он, наконец, одной рукой крепко придерживая меня за талию, другой рукой поднял мое лицо, заставляя посмотреть ему в глаза. Сквозь пелену слез я встретилась с его взглядом, полным пережитой боли и отчаяния, но, вместе с тем, счастья и любви. — Не плачь, — прошептал он, стирая пальцем слезы с моих щек. Я только бессильно покачала головой, даже не сразу имея возможность что-то сказать. Лишь едва придя в себя, прошептала я: — Не могу… я не верю… я… — Все в порядке, малыш, — тихо и ласково сказал он, — я больше никогда тебя не покину. От этих его слов невольно слезы мои побежали еще сильнее. Я не владела собой, не могла успокоиться, не могла осознать… Люцифер же наклонился и поцеловал меня в губы, крепко прижав к себе. И тут внутри меня словно произошел атомный взрыв, настолько сильно чувства захлестнули мой разум. Счастье, самое чистое, самое болезненное, самое страшное и дикое счастье заполонило мое сердце! Слезы не останавливались. И я обхватила его шею, прижавшись крепко-крепко, и ответила на поцелуй, выражая все свои эмоции так, как никогда прежде. Мы слились душами в единое целое, смешались боль и радость, любовь и горе, ужас разлуки и дикое беспредельное счастье воссоединения.