Месть. Конец истории.

      — Нет, ты представляешь? Она сказала, что мне не идет зеленый цвет! Мне! Зеленый! Не идет! Да она сама себя в зеркало-то видела? Сама одевается как пугало, а еще и советы другим раздает, — возмущалась девушка, сидя в одном из кафе Сеула, — Бэкхён! Ты меня вообще слушаешь?       — Что? Прости, задумался, — без капли смущения в голосе ответил молодой человек, сидящий напротив нее, при этом не переставая ковырять вилкой в своей тарелке и даже не пытаясь скрыть того факта, что ему смертельно наскучил этот разговор.       — Бэкки, а как мы будем отмечать Рождество? — очаровательно улыбаясь, спросила девушка, не замечая, как на первом слове чуть скривилось лицо её собеседника.       Этим именем Бэкхён разрешал себя называть только одному человеку, и это явно не она.       — Рождество? — переспросил Бэкхён, переводя взгляд в окно, за которым, медленно кружась, опускались на тротуар большие хлопья снега, напоминая жителям о приближающемся празднике.       — Я считаю, что мы просто обязаны пойти… — начала говорить девушка, как её перебил Бэкхён.       — Я не люблю тебя.       — Прости, что ты сказал? — недоуменно хлопая накрашенными ресницами, переспросила та.       — Я тебя не люблю, — безразличным тоном повторил Бён. — Мы расстаемся.       — Бён Бэкхён, что ты такое говоришь? Это шутка?       — Конечно, — без каких-либо эмоций в голосе ответил Бэкхён, а девушка сразу же облегченно выдохнула. — Конечно, нет. Больше не звони, не пиши, не появляйся и забудь обо мне. Ты мне наскучила.       Сказав это, он кинул на стол несколько купюр, которые по своей сумме значительно превышали весь заказ, а затем встал, надел пальто и покинул кафе, быстро растворившись в толпе людей на улице.       Бродя по улицам Сеула, Бэкхён старался ни о чём не думать, лишь наблюдая за проходящими людьми. Кто-то спешил по своим делам, молодежь оккупировала многочисленные кафе, прячась от снегопада, который в этом году решил замести Сеул основательно. Бён ненавидел зиму, и снег, и всю эту предновогоднюю суматоху. Хоть в Корее Рождество отмечалось не с таким размахом, как в других странах, но суматоха чувствовалась. Покупки подарков близким и друзьям в любой стране проходят одинаково. Одинаково напряженно: везде неугомонная толпа, которая сметает всё на своём пути, отовсюду слышны разговоры лишь о приближающемся празднике. И всё это только напоминало о том, что, по факту, у него здесь из родных людей кроме дяди со своей семьёй да одного друга, и то, адекватность которого иногда вызывала сильные сомнения, никого нет.       Побродив ещё немного по городу, выбирая менее заполненные народом улицы, он завернул в небольшое кафе, от которого исходил заманчивый запах свежей выпечки. Взяв с собой стакан кофе и пакет с парой круассанов, Бэкхён отправился домой, периодически поглядывая на пакет в руке. Есть не хотелось вообще, но запах, исходивший от пакета, был слишком сладок.       Когда до дома оставалось каких-то десять минут, навстречу Бэкхёну вышла женщина, с виду опрятно одетая, но что-то в ней нестерпимо кричало о бедности.       — Молодой человек, — обратилась незнакомка к Бёну. — Не будет ли у Вас немного еды?       — Возьмите, — ответил тот, протягивая пакет.       — Спасибо, — поклонившись, сказала женщина, а затем, перехватив руку Бэкхёна, развернула её раскрытой ладонью. — В качестве благодарности — это всё, что я могу сделать.       Внимательно вглядываясь в переплетение линий, незнакомка провела несколько раз своей ладонью по ладони Бёна и затем, улыбнувшись, посмотрела ему в глаза.       — Вскоре Ваши поиски закончатся. Давно потерянное вновь вернётся. Вы вновь встанете перед выбором, который будет иметь решающее значение для дальнейшей жизни. Сделайте правильный выбор.       — И какой же выбор будет верным?       — Этого я сказать не могу, но обезьяна будет права.       — Обезьяна?       — Вы всё поймете, когда придёт время.       И ещё раз поклонившись, женщина направилась прочь, оставляя его растерянно смотреть себе в след. Обезьяна. Нет, серьёзно, обезьяна? Дожили — примат будет решать его судьбу. Ну, супер.       По возвращении домой Бэкхён снова почувствовал, как на него накатывает апатия, нарастает чувство одиночества и появляется жалось к себе.       Переодевшись в домашнюю одежду, он завалился на кровать, расфокусированным взглядом смотря в потолок и выдохнув усталое: «Снова не то».       И эта оказалась «не той», как и многие другие до неё. Девушки, парни, все они были «не то», все они были «не тем, что надо». У всех, как у одного, не было того, что нужно было Бэкхёну, и, к своему огорчению, он сам не знал ответа на вопрос: «А что именно нужно?»       За долгие семь лет жизни, после окончания школы, он сменил уже достаточно пассий. Особой проблемы с поиском партнёра у него никогда не возникало. Бэкхён вырос видным и симпатичным молодым человеком: кто-то считал его миловидным, кто-то красивым, кто-то сексуальным. Неважно, кто и кем его видел, важно то, что все они рано или поздно становились «не тем, что надо». Просто кто-то раньше, кто-то позже; кто-то после ночи, кто-то сразу при встрече, кто-то, конечно, держался гораздо дольше, но в итоге и всех их постигала участь расставания. Лишь один раз схема дала сбой: тогда, когда уже Бэкхён начал всерьёз подумывать о женитьбе — девушка, улыбаясь, сказала, что она никогда не сможет вытеснить из сердца Бёна ту, которая появилась там до неё.       Всегда после разрыва Бэкхён чувствовал, как его поглощает чувство одиночества. В далекой Америке, где он провел шесть лет, это не так сильно ощущалось, но сейчас, по возвращении в Сеул, это чувство с каждым разом давило всё сильнее: на работе, в клубах, в барах, дома. Особенно дома. Бэкхён уже столько раз порывался продать эту квартиру и купить себе новую, но каждый раз он просто не мог это сделать. Квартира, в которой он сейчас жил, та же, в которой он жил семь лет назад. Эта жилплощадь принадлежала его маме, которая скончалась за месяц до отправления Бэкхёна в Соединенные Штаты, так и не вспомнив, что когда-то у неё был сын. Дом, в котором они жили когда-то всей семьёй, был продан ещё его отцом, когда они уезжали из Сеула, а вот эту квартиру мама продавать отказалась, ссылаясь на то, что, возможно, когда их сын вырастет и пожелает переехать в столицу, у него было бы место, где жить. Именно сентиментальные воспоминания о маме его останавливали. Продать квартиру не поднималась рука. По возвращении на родину первое, что он сделал — это капитальный ремонт. Заменил абсолютно все: от потолкат до пола. Единственное, что осталось в этой квартире «старого» — это плюшевый мишка с красной атласной лентой на шее, уже потрепанный временем, но все такой же хранимый Бэкхёном. Ещё одно сентиментальное воспоминание, от которого он не хотел избавляться. О Чанёле он старался не вспоминать, только в моменты, когда ощущение одиночества душило изнутри, он позволял воспоминаниям заполнить его разум, перенося сознание в прошлое.       — Чанни, — тихо позвал Бэкхён, неотрывно смотря на игрушечного медведя.— Интересно, как ты сейчас живёшь?       Встав с кровати, он подошёл к игрушке, с каким-то особым трепетом проведя рукой по плюшевой шерсти, мягко проскользив подушечками пальцев по ленте на шее, при этом тепло улыбаясь медвежонку. Бэкхён всё ещё хранил в памяти образ Чанёля, того человека, который своим присутствием вдохнул в него жизнь, снова показал краски этого мира. Дважды жизнь их сталкивала, дважды разлучала: сначала судьба, потом обстоятельства, но оба раза оставили после себя лишь тёплые воспоминания. Бэкхён поначалу пытался всё забыть, но не вышло: чем больше он старался, тем хуже у него это получалось. В душе всё ещё было то тепло, которое он испытывал к Чанёлю.       Где-то в глубине души Бэкхён знал, почему все, с кем он пытался построить отношения, оказались «не тем», потому что «тем» может быть только один единственный человек. Каждый раз, когда эта мысль всплывала в его сознании, он старательно её отгонял, стараясь засунуть и её, и воспоминания о Чанёле ещё глубже. Но все же иногда он позволял себе помечтать о том, что судьба подарит им ещё одну встречу, потому что самому искать этой встречи у него не хватало духа. Возможность самому найти Чанёля была, а вот смелости на это у него не было. Потому что было страшно. Страшно услышать то, что Чанёль не захочет знать о его существовании, что у него нет даже призрачной надежды на восстановление их прежних дружеских отношений. Намного легче было запереть всё в себе и жить дальше, старательно, изо дня в день, внушая себе, что всё хорошо. Со временем начиная действительно в это верить.       Встряхнув головой, Бэкхён направился на кухню, где, сделав себе крепкий чай, сел за изучение текста очередного контракта, к которому ещё с пятницы не притронулся. Часы на стене показывали, что до понедельника у него остался один час и двенадцать минут.       У Бэкхёна всегда наблюдалась особая расположенность к изучению языков, и в свои двадцать шесть лет он на разговорном уровне знал корейский, английский и китайский языки, что, собственно, и позволило ему занять ту должность, на которой он находился.       По возвращении из Штатов Бэкхён устроился в одну из крупных торговых фирм Кореи. Поначалу к его появлению отнеслись довольно прохладно, но по мере его работы, он смог укрепить позиции. Однако, снискать расположения у большей массы коллег так и не вышло, была лишь пара человек, с кем у него сложились приятельские отношения. Дело было не столько в том, что его приняли сразу на довольно хорошую должность. Ни для кого не было секретом, что он получил эту должность только потому, что приходится племянником далеко не последнему человеку в Корее. Отношение коллектива к Бэкхёну объяснялось намного проще: он шёл по головам. Ему было плевать, кого он подставляет, кому улыбается; если он видел выгоду — он это делал. Бекхён хотел кресло директора отдела по международным отношениям и через скольких людей для этого придётся переступить, ему было откровенно плевать. И все три года он упрямо шёл к своей цели. Но в последнее время акции их компании начали значительно сдавать в позициях: мировой рынок уже длительное время был нестабилен и по прогнозам экономистов улучшений состояния не предвиделось. Бён Бэкхён не был бы собой, если бы не знал всё наверняка. Их фирма готовилась к слиянию компаний, всё находилось только на стадии переговоров, но ещё буквально полгода, и процесс будет запущен. Правда, большинство руководящего состава были далеко не воодушевлены данной политикой президента компании. Директор входил в число противников слияния. А это, в свою очередь, означало, что своей цели Бэкхён может добиться несколько раньше, чем планировал, или же намного позже — всё зависело от случая. ***       Полгода пролетели как один день. И за эти полгода в жизни Бэкхёна мало что изменилось: разве что он узнал, что новое начальство ему не нравится. совсем. Слияние фирм началось немного раньше, чем он рассчитывал: вчера были подписаны последние договоры, и их фирма полностью уходила под контроль другой. К ужасу Бекхёна, со своим новым начальником он уже удостоился чести познакомиться лично. И он очень хотел бы этой чести никогда не удостаиваться. После подписания бумаг представители фирмы решили осмотреть новые владения, и именно во время этой незапланированной экскурсии они и встретились с Бэкхёном. И уже бывший директор представил его как молодого, но подающие колоссальные надежды специалиста, а тот, кого представили Бэкхёну — Чон Хван, по словам директора, и был новым главой их фирмы. Невысокого роста, толстый, неказистый, с залысиной на затылке и маленькими глазками, которые больше походили на поросячьи — он сразу не понравился Бэкхёну. И та сальная улыбочка, которую он послал ему, при этом говоря, как он рад их будущему сотрудничеству. Блевануть хотелось прямо там. Видел он уже таких: добившись высот в карьере, они сразу же начинают считать, что им ничего не грозит, и пускаются во все радости жизни: женщины, алкоголь, деньги. И раз такого человека назначили их главой, то, по-видимому, на их фирме поставили жирный крест.       И весь ужас ситуации ещё омрачался тем, что Бэкхён находится буквально в двух шагах от желанного кресла. Господин Ли уволился, и на его место сейчас шёл отбор кандидатов, в число которых входил и Бэкхён, а взгляд нового главы фирмы не сулил ничего хорошего.       А ещё ничего хорошего не сулила температура тела почти под тридцать девять градусов, раздираемое болью горло и голова, которая явно старалась прикончить болевым шоком своего обладателя. Официальную встречу со своим новым руководством пришлось отложить на добрых три недели. И всё было бы не так плохо, если б его личным лечащим врачом-сиделкой-няней на добровольных началах не вызвался побыть друг, соратник и просто — Ким Чондэ. Вообще, Бэкхён и сам мог за собой поухаживать, но разве этого кого-то волновало? Чондэ было скучно, а потому он, прознав о болезни друга, тут же фактически к нему и переехал. Толку от него, конечно, было не много, но хотя бы не скучно. С Чондэ вообще скучно не было никогда, у него вечно: то комедия, то трагедия, то абстракционно-психологический триллер с примесью юмористического утреннего шоу. Поэтому тяжёлые мысли Бэкхёна о том, что желанное место уплыло у него из рук, о том, что в свои почти тридцать лет у него ни жены, ни детей, ни даже намёка на это и о том, что некогда любимое место работы теряет свой статус, всплывали не так часто. Он даже предложил как-нибудь съездить купить собаку, хоть кто-то родной будет ждать его дома и радоваться тому, что Бэкхён у него просто есть. Но Чондэ отмёл это предложение, резонно заметив, что у его будущей пары, возможно, будет аллергия. У Чанёля была аллергия… Почему Бэкхён это вспомнил, он и сам не знал, но с доводом решил согласиться. Прецедент был — вывод сделан.       И вот настал день Икс: после трёх недель отсутствия машина Бэкхёна вновь заняла свое место на подземной парковке фирмы. Скрипя сердцем и зубами он направлялся на работу, уже готовясь узнать, что желанное место занято, а их миром управляет свиноматка мужского пола. Ещё только на выходе из лифта его под руку подхватила коллега, одна из тех, с кем отношения поднялись до планки «приятельские». По странному стечению обстоятельств звали её Ли Хёрин.       — Бэкхён, ну наконец-то, я уж думала, ты нас решил покинуть насовсем. Даже слухи ходили, что тебе предлагали место в другой фирме. Но я в них, конечно, не верила. Ты столько пропустил, наш новый директор он просто — вау! Кстати, желанное тобой место ещё свободно, поскольку ты кандидат, а со всеми кандидатами беседуют отдельно. Таких красивых и очаровательных мужчин, как он, я давно не встречала. Это, кстати, его инициатива, познакомиться со всеми кандидатами на твоё будущее место. А Пак, он высокий, хорошо сложен, с обворожительной улыбкой, обходительный, вежливый…       — Хёрин, стоп! Давай по порядку, перестань перепрыгивать с темы на тему. Я не понимаю даже половины из того, что ты говоришь, — сказал Бэкхён, путаясь в показаниях, откровенно не понимая как то, что он видел, может хоть кому-то понравиться. Взяв девушку под локоть, он ненавязчиво повёл её в сторону своего кабинета.       Да, Ли Хёрин обладала способностью выдавать потрясающее количество информации на единицу времени, но в двадцать лет это простительно. И всё же, болтун — находка для шпиона. А девушка мало того, что много говорила, так она была ещё и кладезем слухов, сплетен, домыслов и была в курсе абсолютно всего, что творилось в их фирме, причём, наверное, на интуитивном уровне она отсеивала для себя всю ложную информацию. Впрочем, это абсолютно не мешало ей распространять ложные слухи с небывалой скоростью, но действительно стоящей же информацией она делилась далеко не со всеми.       Каждый выживает, как может, Бэкхён не раз уже использовал девушку как поставщика нужных ему сведений, Хёрин же, в свою очередь, так же использовала в своих интересах Бэкхёна. К мнению Бёна прислушивались, а иметь в союзниках человека с достаточным влиянием всегда выгодно. Их отношения можно было назвать дружбой на взаимно выгодных условиях. Все разговоры они предпочитали вести тет-а-тет: меньше лишних ушей, меньше ненужных проблем. К тому же, Бэкхён на личном опыте уяснил, как опасны разговоры в людных местах.       — Хорошо, прости, Бэкхёни. Господи, мне кажется, ты за время болезни ещё похудел, точнее, вообще исхудал, — не унималась девушка, потрепав парня по щеке. — Тебе надо лучше питаться. Предлагаю вечером в пятницу сходить куда-нибудь. О, ещё вспомнила, представляешь, говорят, у нашего директора школьную любовь тоже звали Ли Хёрин. Вроде как кто-то из наших сотрудников когда-то учился с ним в одной школе, может и у меня есть шанс?       — Тебе же Чхве-сонбе нравится, — напомнил Бэкхён, а следом до него дошёл смысл слов девушки. Так и не дойдя каких-то пару шагов до своего кабинета, он резко остановился, поражённо смотря на спутницу. — Прости, а как, говоришь, зовут нашего директора?       — Пак Чанёль. Да у него даже имя шикарное!       Схватив Хёрин за руку, Бэкхён буквально влетел в свой кабинет, таща девушку за собой. Одно совпадение — нормально, два — сомнительно, три — невозможно, и если исходить из этой логики, то жизнь молодого человека приобрела весьма странный поворот. Странный и не желанный.       — Показывай, — сказал парень, так и не отпустив локоть коллеги.       — Что показывать?       — Фото. Хёрин, не придуривайся, я знаю, что оно…       Но не успел он договорить, как в дверь постучались и, не дождавшись ответа, посетители вошли в кабинет.       — Здравствуйте, господин Бён… и госпожа Ли. Мы видимо немного не вовремя, — с насмешкой в голосе сказал один из двух вошедших мужчин.       Чхве Минхёк при старом начальстве занимал должность секретаря директора, видимо, сейчас мало что изменилось. Парень он не плохой, но вот подколоть любит, невзирая на окружение и ситуацию — положение позволяет. Бэкхён и Хёрин как по команде отлетели друг от друга.       — Нет-нет, — тут же отозвалась девушка. — Вы всё не правильно поняли, господин Чхве. Мы с Бэкхёни… Бэкхёном… Господином… Бён? Смени фамилию — она ужасна. Мы с ним не делали ничего такого. Просто долго не виделись, мы близкие друзья, ну, точнее, не настолько близкие, да и вообще, просто коллеги!       — Хёрин! — прервал девушку Минхёк. — Я просто пошутил.       Только Бэкхён заметил, как на это имя дёрнулся рядом стоящий с Чхве мужчина.       Что говорила Хёрин, он не слушал, да и не мог услышать из-за внезапно образовавшегося шума в ушах. Перед ним во всей своей красе стоял Пак, мать его, Чанёль. Возмужавший, но не так уж сильно и изменившийся, лишь став ещё лучше. Годы красят, что тут скажешь? Всё, как и говорила Хёрин: высокий, хорошо сложен — прямая осанка, уверенный взгляд, он явно знает, как надо держаться, чтобы произвести должное впечатление.       — Господин Бён, — легко поклонившись, сказал Чанёль. — Рад с Вами, наконец-то, встретиться.       Лишь тогда, когда Пак Чанёль насмешливо выгнул бровь, Бэкхён вышел из оцепенения, в котором только что пребывал.       — Здравствуйте, господин Пак, — поклонившись, ответил Бэкхён. — Могу я узнать, что привело вас в мой кабинет?       — Всего лишь визит вежливости. Я хочу лично познакомиться со столь ценным сотрудником, как вы. Как оказалось, найти вас немного трудно. Слышал, вы недавно перенесли болезнь, как ваше самочувствие?       — Благодарю за беспокойство, со мной уже всё хорошо, — ответил Бэкхён, стараясь не обращать внимания, как от одного голоса Чанёля у него подкашиваются колени, и уверенный взгляд, которым прожигал его Чанёль, нисколько не улучшал положение. Или же ему это всё только казалось, а виной всему был лишь тот факт, что Бэкхён оказался не готов к этой встрече.       — Что ж, рад это слышать. Прошу вас после обеда зайти ко мне в кабинет. Нам надо обсудить некоторые… вопросы, — последнее слово Чанёль произнес с небольшой заминкой, медленно скользя взглядом по телу Бэкхёна.       — Как скажете, господин Пак.       Как только дверь за мужчинами закрылась, Бэкхён на негнущихся ногах дошёл до своего стола и упал в кресло.       — Правда, он само очарование? — тут же спросила Хёрин.       — О да, ещё какое, — с сомнением в голосе ответил Бэкхён.       — Вот! Ну, наконец-то ты это признал, я практически год пытаюсь тебе это в голову втолдычить. Минхёк — он просто прелесть, я бы так хотела с ним встречаться.       — Хёрин, тебе работать не пора? — спросил Бэкхён, отчаянно желая остаться одному в кабинете и хотя бы попытаться вернуть себе моральное равновесие.       — О да, точно! Я в обед за тобой зайду! Су по тебе тоже скучает. Но, как всегда, он в этом не признается. Мы с ним вместе зайдём…       — Да, да, хорошо, — чисто на автомате ответил Бэкхён.       Как оказалось, Чанёль хотел с ним поговорить не наедине. Обрадовало это Бэкхёна или же нет, он и сам не понял. С одной стороны, увидев других людей в кабинете нового директора, он почувствовал некоторое облегчение, к разговору с глазу на глаз он был ещё абсолютно не готов. А с другой стороны, им надо было поговорить, он хотел разобраться хотя бы в том, как теперь вести себя. Ему нужно было знать, кто теперь они друг для друга. Просто начальник и его подчинённый, или же начальник и подчинённый, у которых есть общее прошлое.       «Мой самый лучший хён». Бэкхён сглупил. Спустя семь лет он чётко осознавал то, насколько сильно он налажал тогда. Налажал во всём, в чём только можно было. Он ошибался с самого начала, и это касается не только Чанёля, а всего того, что происходило. Просто тогда он многого не знал, недостаток информации ведёт к неправильным выводам, а те, в свою очередь, влекут за собой неправильные действия.       Да, отец Чанёля по-крупному подставил отца Бэкхёна. Да, его с позором сместили с должности, и он был вынужден покинуть свой пост. Но переезд из Сеула не был необходимой мерой. У мамы Бэкхёна был старший брат, который на тот момент работал в правительстве, и вполне мог помочь с устройством его отца на работу. Более того, он это предлагал, но гордость, самомнение и эгоизм не позволили его отцу согласиться на это предложение. Он решил, что сам обустроит жизнь своей семьи как можно дальше от Сеула. А ведь если бы он только согласился на то предложение, то всё было бы совершенно по-другому. Об этом Бэкхён узнал уже гораздо позже от того же человека, который и предлагал помощь — своего дяди. Но прошлого не воротишь, изменить уже ничего нельзя, остаётся только извлекать уроки. И первый урок, который извлёк Бэкхён — никогда не отказываться от предложенной помощи. Собственными силами можно добиться многого, а собственными силами и с чужой помощью — большего. Поэтому, когда дядя позвонил и предложил вернуться на родину, сказав при этом, что его уже ждёт вакантное место, Бэкхён тот час же согласился.       Ещё одной ошибкой был побег от Чанёля. Тут без обоснуя. Бэкхён просто сожалел, что тогда разорвал связь. Можно было продолжать общаться и постараться остаться друзьями. Но он банально испугался и трусливо сбежал, стараясь прикрыться вымышлено благородным предлогом о том, что так всем будет лучше.       — Господин Бён, задержитесь, пожалуйста, мне ещё есть, о чём с вами поговорить, — сказал Чанёль, когда совещание в его кабинете было окончено, и все остальные действующие лица засобирались по своим делам.       Само совещание, как оказалось, представляло собой стандартную процедуру собеседования с кандидатом на место начальника. Ничего особенного там не было, зачитка сухой характеристики кандидата и стандартный набор вопросов ему.       — Да, конечно, — отозвался Бэкхён, останавливаясь на полпути к спасительной двери.       Дождавшись, когда последний человек покинет пределы кабинета, Чанёль, не спеша, начал подходить к Бэкхёну. И с каждым шагом они всё меньше были уверены в том, что произойдет в следующее мгновение.       — Здравствуй, Бэкхён, — сказал Пак Чанёль, подойдя практически вплотную.       — Здравствуй, Чанёль, — ответил Бэкхён, отходя на два шага назад.