Месть. Конец истории.

      — Чанёль, — тихо выдохнул Бэкхён, сильнее прогибаясь под горячей рукой, ведущей по спине.       Следующее, что он ощутил — это мягкое прикосновение губ к обнажённому плечу, а после — резкий укус в то же место и то, как Чанёль резко вошёл в него. Бэкхён лишь блаженно простонал, прося начать быстрее двигаться, мечтая получить желанную разрядку, но Чанёль медлил. Он двинулся назад, практически полностью выходя, а затем резко вновь вперёд. Бэкхён мечтал кончить, но железная хватка на запястьях не давала ему возможности прикоснуться к себе.       — Чанёль, — простонал парень. — Молю тебя. Я больше не могу.       И снова молчаливый поцелуй в плечо, снова медленные движения, сводящие с ума. В теле напряжён каждый мускул, каждая клеточка его тела буквально вопит о необходимости оргазма, но Чанёль… Он никак не хочет двигаться быстрее, лишь медленно покачивает бёдрами, он никак не хочет пойти навстречу желаниям парня под собой. И в тот момент, когда Бэкхён уже готов разрыдаться от отчаяния, в его сознание проникает знакомый и ненавистный писк, отгоняя ощущение чужого тела.       Бэкхён медленно открыл глаза и повернул голову в сторону орущего будильника. Снова сон. Опустив руку под резинку спальных штанов, он несколькими движения довёл себя до оргазма, при этом мысленно проклиная всё на свете и, в первую очередь, виновника всей этой ситуации.       — Как же я тебя ненавижу, Чанёль, — тихо прошептал Бэкхён, смотря в потолок.       Время — штука странная: в одно мгновение оно тянется подобно резине, в другой же момент убегает сквозь пальцы, не оставляя за собой вообще ничего. Для Бэкхёна прошедшие три месяца с момента назначения Чанёля на должность относились ко второму варианту. Размеренная жизнь слишком резко закрутилась, и он просто не успевал отслеживать всё, что происходит. Его готовы были назначить на место начальника, несмотря на возраст и, по отношению к другим кандидатам, сравнительно небольшой стаж работы и слишком хорошие отзывы от бывшего руководства. Как однажды рассказал ему Чанёль, бывший начальник Бэкхёна на вопрос о том, кого бы он сам назначил на своё место, выразился примерно так: «Если тебе надо, чтобы начальник хорошо работал — назначай кого хочешь, а если хочешь невозможного, чтобы цели были достигнуты любой ценой, назначай Бёна. Этот мелкий засранец душу может вытрясти из самого Дьявола». Но вопрос о компетентности всё ещё стоял, а потому Бэкхёну было дано три месяца на то, чтобы заключить договор поставки с китайцами: если справится — место его. Бэкхён справился за два месяца и семь дней, но с тех пор он ненавидит всех китайцев. Упрямые ублюдки.       Правда, во всём этом был один момент, который смущал. Слишком легко все согласились с его назначением, и мысль о том, что Чанёль назначил его на эту должность не просто так, всё чаще появлялась в сознании. Все утверждали — паранойя. Все, включая самого Чанёля. Бэкхён не верил. Чондэ вообще поржал, что в его случае не удивительно, и заявил, что Бэкхён просто выдаёт желаемое за действительное. Третий сон за неделю и восемнадцатый за месяц с участием Чанёля заставлял задуматься над словами друга.       — Ёли, — тихо выдохнул он, смотря на плюшевого друга. — Что мне делать?       Медведь на разговор был не настроен.       — Ты такой же придурок, как и тот, кто тебя подарил, — сказал Бэкхён игрушке, но медведь снова тактично промолчал.       Глубоко вздохнув, Бэкхён прикрыл глаза, стараясь ни о чём не думать и просто давая себе время ещё пару минут полежать. Как случилось так, что он вновь мыслями вернулся в свой сон, он так и не понял, но поймал себя на мысли, что пытается вспомнить, какими были прикосновения Чанёля в его сне. Это что-то из особо извращённого уровня мазохизма — представлять, как руки Чанёля скользят по коже, как прикасаются губы, как мягко и ненавязчиво раздвигают его ноги. Резко сев на кровати, Бэкхён несколько раз глубоко вдохнул и потряс головой, силясь отогнать от себя эти мысли. Бесполезное действие, глупая привычка, когда-то давно позаимствованная у той, что смогла отогнать собой воспоминания о Чанёле, вытеснив из груди давящее чувство одиночества и позволившая вздохнуть свободно. Дотянувшись до телефона и найдя нужную запись в списке контактов, Бэкхён сомневался лишь пару секунд перед тем, как приложить аппарат к уху. В Вашингтоне всего девять вечера, но на звонок никто не ответил — лишь родной жизнерадостный голос сообщил, что у звонившего есть возможность оставить свое сообщение.       — Мне тебя не хватает, — тихо сказал Бэкхён, записав свой голос на память автоответчика и завершив вызов.       Ещё раз глубоко вдохнув, он всё же встал с кровати, начиная свой утренний ритуал перед выездом на работу. ***       Идя по коридору в направлении своего кабинета, Бэкхён кожей ощущал напряженную атмосферу, царящую по всему их офису. Тихие перешептывания сливались в один противный шум, а более громкие голоса сразу же замолкали, стоило ему появиться в поле зрения говорящих. Это бесило. Бэкхён не любил быть не в курсе происходящего, и поэтому, первым делом зайдя в свой кабинет, написал смс той, которая могла пояснить ситуацию. Долго ждать не пришлось: уже через каких-то семь — восемь минут Хёрин появилась на пороге кабинета Бэкхёна с неизменной фразой: «Кофе».       — Чёрный и без сахара, — в тон девушке ответил он.       — И с коньяком, — сказала Хёрин, усаживаясь в кресло.       — Ещё даже не обед, а уже коньяк, — резюмировал Бэкхён. — В чём проблема?       — Для поддержания нервной системы. Потеря близкого человека — это большое горе. Я потеряла дедушку, так что мне это знакомо. В какой-то степени.       — А теперь по порядку. Кто? Кого? И почему вся фирма об этом перешёптывается так, что уже пингвины на Южном полюсе в курсе? — сказал Бэкхён, ставя перед визави чашку с кофе.       — Сегодня ночью умер отец господина Пака.       — Прости, что? — переспросил Бэкхён, садясь в своё рабочее кресло.       — Рак головного мозга. Он скончался сегодня ночью. Как ты можешь быть не в курсе?       — А с чего я вообще должен быть в курсе этого?       — Не важно.       Хёрин ещё что-то говорила, но Бэкхён её уже не слушал. Пак-старший мёртв, тут вроде бы должно появиться какое-то облегчение, но его нет, лишь мысль: «Как Чанёль?» билась под корой головного мозга. Ненависти, что когда-то была, уже давно нет, он даже с какой-то стороны понимал, почему Пак-старший поступил так.       — Чанёль здесь? — спросил Бэкхён после непродолжительного молчания.       — Бэкхён, какое «здесь»? Я не удивлюсь, если он в ближайшие дни вообще не появится. Потерять отца, это ведь… я даже не представляю, каково ему сейчас. Ты разве никогда не терял близких?       Он терял, и именно поэтому ещё после первого вопроса начал набирать номер своего начальника, но трубку, как и ожидалось, никто не взял. Следом был набран телефон его секретаря, который сообщил, что Чанёль на месте, но никого не хочет видеть.       — Хёрин, мне надо отойти, — сказал Бэкхён, вставая из-за стола.       Он почти бегом направился в кабинет директора. Минхёк, правда, попытался его остановить, но лаконичное «мне можно» пресекло все попытки секретаря на корню. Лишь стоя в кабинете и смотря Чанёлю в глаза, он задался вопросом: «Что я тут делаю?».       — Как ты? — спросил Бэкхён, проходя в кабинет.       — Уже в курсе? — полувопросительным тоном ответил Чанёль. — Пришёл позлорадствовать?       — А похоже? Чанёль, я серьезно, как ты?       — Оставь свою наигранную жалость при себе, я же знаю, что ты его ненавидишь.       — Уже давно нет, — тихо сказал Бэкхён и, развернувшись, направился к двери. Разговаривать с Чанёлем, когда он был в таком состоянии, видимо, бессмысленно, и его можно понять — не абы кого потерял.       — Бэкхён, постой. Прости, просто я… останься.       Бэкхён развернулся и внимательно посмотрел на мужчину, тот всё так же сидел за своим столом, теперь лишь прикрыв рукой глаза, словно пытался взять эмоции под контроль. Обогнув стол, Бэкхён встал рядом с Чанёлем, положив руку на плечо, пытаясь хоть так поддержать. На протяжении нескольких минут никто из них не проронил ни слова. Чанёль пытался справиться с собой, а Бэкхён просто не знал, что делать или говорить.       — Ты, правда, его больше не ненавидишь? — спросил Чанёль, откинувшись в кресле и внимательным взглядом изучая человека перед собой.       — Да, правда, — ответил Бэкхён, задумчиво смотря в панорамное окно перед собой. — Папа сам виноват во многих проблемах, что были после того, как он покинул свой пост. Я просто тогда этого не знал или не хотел знать. Глупый ребёнок, у которого образ отца приравнен к идеалу, а винить кого-то в наших проблемах надо было. Я видел только очевидное, не желая копнуть хоть немного глубже. Прости меня, Чанёль, я, правда, сожалею обо всём, что тогда произошло.       — Давай поговорим о чём-нибудь другом, мне надо отвлечься, — сказал Чанёль, встав с кресла и направившись в сторону мини-бара.       — О чём? — улыбнулся Бэкхён.       — Не знаю. Как твои китайцы? Слышал, у тебя с ними высокие платонические отношения.       — О, нет, — усмехнулся Бэкхён. — Такими они были, когда я был на испытательном сроке, теперь же я очень даже серьёзно подумываю о том, что они — это расплата за все мои грехи.       — Ты гиперболизируешь… Они не могут быть настолько ужасными.       — Грехи или китайцы? — уточнил Бэкхён.       Ответом ему был тихий смех Чанёля и протянутый стакан с жидкостью янтарного цвета. Дальше разговор как-то потёк сам собой, без особых акцентов на чём-либо, просто Бэкхён старался отвлечь Чанёля от болезненной реальности, а тот, в свою очередь, не сопротивлялся. Всё же это гораздо лучше, чем сидеть в одиночестве и вариться в соку из собственных мыслей и сожалений. Но у всего хорошего есть свой предел, и как бы Чанёлю не нужно было сейчас дружеское плечо, работу никто не отменял.       — Чанёль, если тебе… не знаю… надо будет с кем-то поговорить или же… — уже около двери, запинаясь, начал говорить Бэкхён, собираясь покинуть кабинет своего начальника.       — Спасибо, Бэкхён, — уловив суть мысли, ответил Чанёль.       Это стало переломным моментом их отношений, которые до этого не поднимались выше отметки «рабочие». Как и тогда, много лет назад, всё потекло как по маслу: сначала появились совместные «может, сходим кофе попьем?», затем появились и совместные перерывы на обед, позже стали появляться «пошли вечером в бар, мне выпить надо» и вечерние звонки по телефону под эгидой «мне скучно, говори со мной». И именно по этому, увидев вечером на дисплее своего телефона имя начальника, Бэкхён не сильно удивился.       — Кто такой До Кёнсу? — первое, что услышал в телефонной трубке Бэкхён.       — И тебе привет, Чанёль.       — Да-да, привет. Кто такой До Кёнсу?       — Сотрудник нашей фирмы. Ужасный сотрудник нашей фирмы. Безалаберный, невнимательный, недисциплинированный, да и что уж греха таить, туповат он, — выдал свой вердикт Бэкхён, откладывая в сторону проект договора и забираясь с ногами на диван.       — Бэкхён, ты уверен, что мы об одном и том же человеке говорим?       — Абсолютно. Давай его переведём ко мне в отдел? Я сделаю из него хорошего сотрудника. А то бедный отдел финансов, у них и так много работы, у тут еще этот До, — улыбаясь, сказал Бэкхён, при этом набирая сообщение Кёнсу. «Су, тобой Пак интересуется. Есть предположения зачем?»       — Ты ненавидишь финансистов, — заметил Чанёль.       «Вообще не в курсе. Не смей врать ему обо мне!» — прочитал сообщение Бэкхён на своем лэптопе.       — Я буду их ненавидеть чуть меньше, — честно заверил он.       «Когда я так делал?»       — Что-то не сходится: у меня сведения о До Кёнсу ровно противоположные твоим, — не унимался Чанёль.       «Всегда! И не смей его уговаривать сделать меня своим помощником!»       — Они врут, а я прав. Давай его ко мне переведём. Я даже лично проконтролирую процесс его обучения, назначим его, например, моим помощником. Как идея? Мне кажется — отличная.       «Да больно надо!»       — А чего ты сам ему это не предложишь? Приукрашивать действительность у тебя хорошо получается, даже китайцы ведутся. Хотя, дай угадаю, он не согласился?       «Ты уже месяц меня уламываешь на это; и почему о Пак Чанёле ты мне только сейчас говоришь?»       — Да, не согласился. Сказал, что не будет работать под началом такого мудака, как я, — ответил Бэкхён, при этом судорожно соображая, что ответить Кёнсу, ибо говорить, что начальник на проводе в одиннадцать вечера как-то не солидно.       «Забыл»       — И с чего такое рвение заполучить себе До?       — Да с того, что он губит себя в этом болоте! И ему там не место, я вижу, какие у него могут быть перспективы, но этот старый мудак Ким не даёт ему расти. Таких способных и ответственных людей я не видел уже давно. Чанёль, отдай его мне, очень тебя прошу.       — Я не могу без его согласия.       — Можешь. Просто поставь свою подпись на приказе о переводе, а с кадровиками я сам договорюсь и подпись Су раздобуду. От тебя требуется лишь твоя подпись… ну, и отклонить три-четыре заявления Су об увольнении, — не сдавался Бэкхён.       — Значит, Су… — многозначительно произнес Чанёль. — А как у него с иностранными?       — Было бы плохо, я его к своему отделу и на пушечный выстрел не подпустил. А с чего это тебя вообще его персона заинтересовала?       — Да так, — отмахнулся Чанёль. — Как китайцы?       — Чанёль, тему не переводи. Что не так с Кёнсу?       Как-то так сложилось, что Кёнсу и Бэкхён пришли в компанию практически одновременно и сразу же нашли общий язык, хотя и работали в разных отделах. И с того момента, как Бэкхён стал начальником отдела, утянуть Кёнсу к себе в помощники было его новой идеей-фикс. Но Кёнсу никак не хотел соглашаться, мотивируя всё тем, что от Бэкхёна помощники бегут точно крысы с тонущего корабля, никто не мог с ним сработаться. Кёнсу действительно был хорошим сотрудником: сообразительным, трудолюбивым, внимательным, и он не бегал с глупыми вопросами каждые десять минут, причём теми вопросами, на которые мог ответить и сам, надо было лишь чуть-чуть поднапрячь серое вещество в голове. Да и за время общения с Бэкхёном он также был осведомлён, как и что происходит в отделе.       — Бэкхён, я твой начальник, отвечай на вопрос.       — В одиннадцать вечера ты мне кто угодно, но только не начальник. Что не так с Кёнсу? — сказал Бэкхён, мысленно уже празднуя свою победу. — Учти, если я узнаю, а я узнаю, что кто-то решил насолить Су, пусть лучше сам увольняется, я ж в противном случае ему жизни не дам.       — Ты так о нём беспокоишься. Как кто угодно, но только не начальник, можно я задам личный вопрос?       — А потом ты мне ответишь, что тебе от него надо? — спросил Бэкхён, уже предположив, какой вопрос он должен был услышать.       — Да.       — Задавай.       — Он всё еще у тебя? Мой подарок. Ёли.       — Нет, — тут же ответил Бэкхён, кидая испуганный взгляд на плюшевого медведя, стоящего на книжной полке. Не этого вопроса он ждал, вообще не этого. — Я выкинул его ещё перед отлётом в Америку. Прости.       — Ничего, — ответил Чанёль, хотя Бэкхён мог поклясться, что слышал в его голосе разочарование. — Бэкхён, мне пора, дела ждут, завтра поговорим. Пока.       — Пока, — сказал Бэкхён, удивленно смотря на трубку, из которой теперь доносились короткие гудки. — Слышь, плюшевый, твой даритель, кажется, умом тронулся.       Встав с дивана, Бэкхён подошёл к плюшевой игрушке, внимательно её разглядывая, словно бы видел в первый раз, а не знал каждую ворсинку.       — Тебя же на самом деле выкинуть надо, и на кой черт только храню?       Игра воображения Бэкхёна нарисовала на статичной морде зверя скептическое выражение, которое словно бы говорило «А то ты сам не знаешь. Пытался ты уже как-то выкинуть меня, а потом час в панике искал под окнами общежития».       — Мудак пушистый, — сказал Бэкхён, возвращаясь обратно на диван и с тоской смотря на договор, лежащий перед ним. — И китайцы тоже мудаки.       Читать предлагаемые китайцами условия поставки после странного окончания телефонного разговора вообще не хотелось, поэтому, вытянувшись на диване и закрыв глаза, Бэкхён прокручивал в голове недавний разговор и всё, что происходило с ним в последнее время, не замечая, как медленно погружается в сон.       То, что они сблизились с начальником в плане общения, несомненно, радовало его, но вот вопрос о старом подарке стал неожиданностью. Бэкхён боялся этого вопроса, ведь, если подумать, причина, по которой медведь всё еще не на помойке, только одна. И называть эту причину Чанёлю он не собирался, да и себе он всё ещё не мог в этом признаться. Потому что когда годами вбиваешь себе в голову мысль, что ничего нет и быть не может, потом от неё очень сложно отказаться. Да и упрямая мысль, что общественность не приемлет подобных отношений, особенно от людей находящихся на руководящих должностях, пугала до дрожи в коленях. Поэтому Бэкхён был твёрдо уверен, что единственно возможные отношения с Пак Чанёлем — это дружба. Не важно, что даже при воспоминаниях о Чанёле где-то там, под грудной клеткой, немного слева, начинает приятно тянуть, а практически каждое утро он просыпается со стояком и непомерным желанием того, чтобы в реальности ощутить всё то, что в его снах делал Чанёль — это не важно, это пройдет, он справится с этим.       Звук входящего звонка заставил спящего Бэкхёна подскочить на диване. Едва сообразив, что вообще происходит, он потянулся за телефоном, попутно кинув взгляд на часы, которые показывали четыре утра.       — Чондэ, ты охренел звонить мне в такое время, — вместо приветствия сонным голосом сказал Бэкхён.       — Прости, что разбудил, но тут один субъект, подозрительно точно похожий на твоего начальника по всем параметрам, включая имя, очень удачно надирается у меня в баре.       — И что? — устало спросил Бэкхён, встав с дивана и направившись в сторону кровати, желая лишь продолжить свой сон.       — Памятуя о том, что вы с ним друзья, да и со мной тоже… короче, забери его или, если знаешь его адрес, давай я его на такси домой отправлю.       — Я без понятия, где он живет, на ID-карте написано же.       — Бэк, у тебя самого что там написано?       — Черт, — выдохнул Бэкхён, в очередной раз вспоминая, что не изменил там адрес проживания.       — Вот и я о том же. Ну, так что, поможешь? — с надеждой спросил Чондэ.       — Он много выпил? — спросил Бэкхён, примиряясь с тем фактом, что, кажется, в ближайшее время он явно не встретится со своей кроватью.       — Много, но не до отключки. Но чует моя чуйка, всё этим и грозит закончиться. Боюсь, у меня скоро закончится виски.       — Не смей давать ему пить!       — И как я, по-твоему, это сделаю?       — Не знаю, сок яблочный наливай, они в приглушенном свете по цвету не сильно отличаются.       — Бэкхён, ты серьёзно думаешь, что он не отличит яблочный сок от виски? Хотя человеку, выпившему почти бутылку, думаю уже всё равно.       — Ему лучше отключиться до того, как я приеду. Жди меня, скоро буду.       Дорога от кровати до бара друга заняла не больше получаса, хорошо, что ночью дороги практически пустые.       — Бэк! — услышал Бэкхён, как только зашёл в бар, оглядевшись, он заметил Чондэ, машущего ему из-за барной стойки.       — Привет, — сказал Бэкхён, подойдя ближе.       — Привет. Спасибо, что приехал, и ещё раз извини, я, правда, не знал, что делать.       — Да всё в порядке, где он?       — В дальнем зале и, Бэк, за мной должок, — сказал Чондэ, при этом подмигнув.       — Сочтёмся.       Чанёль нашёлся довольно быстро, правда, не один, а в компании девушки, вид которой явно намекал, что она здесь не для поиска своей вечной любви, а скорее, для поиска вечного кошелька. Она что-то активно шептала Чанёлю на ухо, прижимаясь к нему, а он, кажется, вообще наглухо игнорировал тот факт, что рядом с ним сидит живой организм. Такой тип девушек Бэкхён знал очень хорошо, жертвы моды на пластическую хирургию, внешне схожие друг с другом: либо все они ходили к одному и тому пластическому хирургу, либо просто делают себе лица под копирку. Лица кукольные, а одежда больше открывает, чем закрывает. С виду милейшие создания, а на проверку все пустышки, желающие лишь лёгкой жизни.       — Чанёль, — позвал Бэкхён, подойдя к столику парочки.       — Бэк, — выдохнул Чанёль, пытаясь сфокусировать свой взгляд на стоящем перед ним человеке, узнавая скорее по голосу, нежели по тому, что увидел.       — Тебе уже достаточно. Пора домой, — сказал Бэкхён, забирая у друга из руки стакан со спиртным и отставляя его на стол.       — Я не хочу домой, там так одиноко.       — Хорошо, поехали ко мне, только поехали, — не отступался Бэкхён, перехватывая Чанёля за запястье, пытаясь заставить встать его из-за стола, на удивление тот поддался сразу же.       — Педики, что ли? — с презрением в голосе произнесла девушка.       Вот оно: та фраза, тот тон — олицетворение параноидального страха Бэкхёна. Он не крутится в мыслях двадцать четыре на семь, но каждый раз, когда просыпается желание послать всё к черту и высказать Чанёлю всё, от и до, этот страх набатом бьёт в мозг, заставляя вновь и вновь прятаться за ширмой исключительно дружеских отношений. Бэкхён устал. Он устал от работы, снов, мыслей, от вечного страха, что Чанёль узнает о его навязчивых сновидениях, и эта фраза с презрением слетит именно с его губ; от вечного страха быть осмеянным обществом, от вечного страха снова потерять Чанёля. В третий раз он себя уже не соберет. Он всё ещё прекрасно помнил, что было с ним, когда только переехал в Америку, и ещё раз проходить это не было никакого желания. Он устал от всего и сразу.       — Милая моя, — сказал Бэкхён, опираясь рукой на стол, наклонился к девушке так близко, что их лица разделяли какие жалкие несколько сантиметров. — Тебя так расстроило то, что он может вместо тебя выбрать парня? Я хочу тебя заверить: такие, как он, не обращают внимания на таких, как ты, и дело тут вовсе не в ориентации, а в том, что твой потолок — это такие, как вон тот мужчина, — на этих словах он взял девушку за подбородок и повернул её голову, указывая на другой столик, за которым сидел мужчина лет пятидесяти, а его облепили две девушки, таких же, как и та, которая сидела перед Бэкхёном. — Видишь разницу? Тому бедняге нужна подобная тебе, деталь интерьера рядом и красивая кукла в постели, только лишь затем, чтобы потешить его эго, но подобным тому, кто сейчас стоит у меня за спиной, надо не это. Поэтому, — погладив девушку по щеке и заставив снова посмотреть на себя, сказал Бэкхён, — в следующий раз, когда будешь искать себе жертву, не стоит прыгать выше собственной головы, меньше разочарований будет. Всего хорошего.       Выпрямившись, Бэкхён развернулся и направился к выходу, не забыв по дороге схватить Чанёля, который всё это время пребывал в каком-то своём алкогольном мире. Проходя мимо барной стойки, он жестом показал Чондэ, что девушка сама оплатит счёт и, махнув на прощание, вышел на свежий воздух.       — Дела у него, блин, — бурчал себе под нос Бэкхён. — Нахрен ты сюда вообще попёрся? На дом шлюху вызвать не мог, ну или в отель, если брезгуешь их приводить к себе?       Отпустив руку Чанёля, он снял машину с сигнализации и кинул короткое «садись», всё так же не смотря на своего спутника. Бэкхён не прекращал брюзжать практически всю дорогу до дома, высказывая, абсолютно не стесняясь в выражениях, Чанёлю всё, что он думает по поводу катания по Сеулу в пять утра и вытаскивания пьяных начальников из лап алчных блядей. Чанёль же, наоборот, молчал и вообще не подавал признаков жизни; лишь его тяжелое, глубокое дыхание сообщало о том, что пациент жив.       — Чанёль, если тебе плохо, то скажи, я остановлю машину, — сказал Бэкхён, положа руку на плечо друга, при этом заглядывая ему в лицо, когда они остановились на очередном светофоре.       — Нормально, — сипло выдохнул Чанёль.       — А может, всё же остановить? Чанни, у меня салон стоит как один маленький европейский ребенок на чёрном рынке. Я ж заебусь машину отмывать, если ты тут сейчас блеванёшь.       Чанёль медленно открыл глаза, прожигая Бэкхёна тяжелым взглядом.       — Нет, ну, если нормально, так нормально, — тут же сказал Бэкхён, нажимая на педаль газа и продолжая путь до дома, при этом тихо добавив себе под нос, — Надеюсь, завтра ты будешь подыхать от похмелья.       — Куда мы едем? — спросил Чанёль, осматриваясь по сторонам.       — Ебать, — тихо выдохнул Бэкхён. — Домой, Чанёль. Мы едем домой.       — Но я не хочу домой.       — Мы едем ко мне домой, — уточнил Бэкхён, про себя отмечая, что ему больше нравилось, когда рядом сидящий объект молчал.       — А зачем мы туда едем?       — Спать.       — С кем? С ним?       — Что?       — Что «что»?       — «С ним» — это с кем? — четко проговорил Бэкхён, чувствуя, как начинает нарастать его раздражение.       — Ты о чём? — удивленно спросил Чанёль, отрываясь от созерцания пейзажа за стеклом и переводя полный непонимания взгляд на Бэкхёна.       Посмотрев немного на своего пассажира, Бэкхён вновь вернул своё внимание управлению машиной, решив, что в данной ситуации лучшая защита — это игнорирование.       — А ты знал, что ДНК человека на 40 процентов совпадает с ДНК банана? — вдруг изрек Чанёль, вызывая тем самым у Бэкхёна желание приложиться головой к рулю, ну, или же приложить голову Чанёля к торпеде своего авто.       — Будто вернулся в прошлое, — вздохнув, сказал Бэкхён.       — Ты о чём?       — О том, что ты тогда тоже любил чушь пороть, — ответил Бэкхён, наконец-то паркуясь у своего дома. — Всё, приехали.       До квартиры они поднимались молча, чему безмерно радовался Бэкхён, уже предвкушая, как его уставшее за день тело окажется в мягких объятиях кровати.       — Ты всё ещё здесь живешь? — с сомнением в голосе спросил Чанёль, подозрительно косясь на дверь.       — Ну да, — пожав плечами, ответил Бэкхён, пропустив вперёд своего спутника и закрыв за ним дверь.       — Почему?       — А почему нет? Это моя квартира, с чего это я должен жить где-то в другом месте?       Когда верхняя одежда была снята, Бэкхён нагнулся достать еще одну пару домашних тапочек, как почувствовал, что его левую ягодицу сначала погладили, а затем нагло сжали.       — Чанни, либо ты убираешь от меня свои лапища, либо сейчас тапком в лоб получаешь, — сказал Бэкхён, смотря на друга из-за плеча. Он бы, конечно, сразу зарядил им, но то, с каким сосредоточенным выражением лица Чанёль смотрел на его зад, очень веселило.       — Круассанчики, — изрек Чанёль, напрочь игнорируя опасность, грозящую его лбу.       — Чанёль, ты в край уже пизданулся?! Какие, к черту, круассанчики?! — провопил Бэкхён, резко повернувшись к другу-алкоголику.       — Не вопи, принцесса, — улыбаясь, сказал тот, — французские. Слушай, Бэк, а у тебя есть что выпить?       — Ты даже представить себе не можешь, в какой ты опасной близости от того, чтобы сейчас оказаться за дверью. Мой дружеский совет тебе, иди лучше в ванну, пока на самом деле не оказался там.       На этих словах Бэкхён направился в комнату, но на пороге его светлую голову посетила не менее светлая мысль: Чанёля-то он привез, а вот спать его куда положить? На диван это двухметровое безобразие не поместится, на пол его тоже не особо положишь, застудит себе еще Чанёль-младшего.       Скрестив руки на груди, переводя взгляд с кровати на диван и обратно, Бэкхён прислушивался к звукам воды из ванной, попутно пытаясь решить дилемму. Они оба вполне спокойно поместятся на кровати, но как это будет выглядеть? Бэкхён мог просто лечь на диване, но блин, он слишком мягкий, и после него болит спина, одна ночь, конечно, не смертельно, но…       — Да пошло всё к черту. Нормально это будет выглядеть, — прошипел Бэкхён, уверенно направившись к кровати.       Чанёль явил свое нетрезво стоящее тело буквально минут через десять, неуверенно держась за косяк двери и смотря на хозяина квартиры, который сидел в кровати и, едва хмурясь, вчитывался в текст отложенного недавно договора.       — Я, конечно, не против, если ты решил лечь у двери, но в кровати, все же, будет удобнее. Ты так не считаешь? — спросил Бэкхён, не отрывая взгляд от текста перед собой. — И да, у меня решительно нет ничего, что бы подошло тебе по размеру, так что спи в чём есть.       Подойдя к кровати, Чанёль буквально рухнул на неё.       — Я, конечно, сказал, что можешь спать в чём есть, но штаны-то хоть сними.       Сосед по кровати лишь отрицательно что-то промычал в подушку. Вздохнув, Бэкхён отложил чтиво и, перевернув гостя на спину, стянул с него штаны, кинув их на ближайший стул.       — Хён, ты такой заботливый, — на грани шёпота сказал Чанёль, заставляя Бэкхёна удивлённо замереть.       — Спи, бестолочь, — буркнул тот, списав услышанное на слуховые галлюцинации. ***       Будучи человеком, любившим подольше полежать в выходной день в кровати, Бэкхён проснулся непозволительно рано, а виной тому было утреннее солнце, которое, пробиваясь из-за неплотно зашторенных окон, светило в глаза. Вот только попытавшись отвернуться, он столкнулся с небольшой проблемой. Тело, которое недавно скромно заснуло почти на самом краю кровати, теперь же лежало непосредственно на хозяине квартиры и крайне наглым образом, по мнению последнего, сжимало его в своих, кажется, железных объятиях.       — Да чтоб тебя, — тихо выругался Бэкхён, попытавшись выбраться из «капкана смерти», но не тут-то было: тело, недовольное, что его побеспокоили, лишь что-то помычало и еще больше подмяло его под себя.       — Господи, да за что мне всё это? — прохныкал Бэкхён.       Пара минут активных действий, и он вздохнул свободно, а тело даже не попыталось прийти в сознание, лишь заменив образовавшуюся пустоту ближайшей подушкой.       Осторожно примостившись рядом, Бэкхён начал разглядывать спавшего друга. Он часто ловил себя на мысли, что засматривается на Чанёля, но так близко он его видит впервые с момента своего побега. Очень медленно, нерешительно, чуть подрагивающей рукой он потянулся к волосам. Они на ощупь всё такие же мягкие, какими он их помнит, намного мягче, чем кажутся со стороны. Его одновременно радует и пугает тот факт, что он всё ещё помнит такие мелочи о Чанёле. Опустив взгляд, рассматривает неглубокую морщинку между бровей, опускается ниже, по щеке, обводит контур губ и зависает. Ему до одури хочется поцеловать их, но ему страшно. Он столько сил потратил, чтобы сбежать от этих воспоминаний, он так хочет, чтобы Чанёль был ему просто хорошим другом. Он так устал мучиться от разрывающих его противоречий, что уже бесил сам себя. Он же не такой слабак, что здесь-то не так? Почему, когда дело касается Чанёля, у него никак не выходит взять себя в руки?       — Пошло всё к черту, — тихо шепчет Бэкхён, и, наклонившись, целует Чанёля, прижимаясь всем телом.       Он хотел сначала просто чмокнуть, но ему не оторваться. У него под кожей тысячи магнитиков, которые тянут, и чем ближе он, тем сильнее притяжение. Бэкхён забывается, полностью отдаваясь моменту, ему плевать, что Чанёль спит, его не волнует, что запах и привкус перегара неприятно щекочет нос и вкусовые рецепторы. Бэкхён приходит в себя только тогда, когда через сон Чанёль начинает отвечать на поцелуй, ему хватает несколько секунд, чтобы сбежать в ванную, и он не замечает, что Чанёль так и не открыв глаза, улыбается.       Привалившись спиной к двери, Бэкхён пытался унять бешено бьющееся сердце. Ему нужен перерыв. Ему нужно разобраться в себе и расставить все точки над «i», но вот только сам он не может этого сделать. Ему нужна помощь, и в его жизни есть только один человек, который может помочь. Ему к НЕЙ надо, ему нужно в Америку, иначе он сойдет с ума. Включив душ, он встал под струи прохладной воды, приводя эмоции в порядок.       Чанёль явил себя ближе к обеду, молча прошествовал мимо Бэкхёна, сидящего на кухне, прямиком к холодильнику. Выудив оттуда бутылку минеральной воды, он сразу же ополовинил её под насмешливый взгляд друга.       — Что, сушняк мучает? — спросил Бэкхён, щелкая мышкой и закрывая все программы, с которыми работал.       — Не то слово. Как я здесь оказался?       — А сам-то как думаешь?       — Сам я сейчас думать не в состоянии.       — Оке-е-ей, а с какого момента ты не помнишь? Круассанчики?       — Какие, к чёрту, круассанчики? — спросил Чанёль, присаживаясь за стол и массируя виски.       — Вот и мне до сих пор интересно.       — Последнее, что помню, это как выпил за сохранение популяции панд. С двумя девушками, одну, кажется, звали Гаён, а другую Суён. Они сёстры. Брюнетки и кажется, близняшки.       — Чанёль, расскажи мне, а ты в бар поехал шлюху снимать или сам шлюханить?       — Не смешно, — угрюмо сказал Чанёль, прикладывая бутылку воды ко лбу.       — Так я и не смеюсь, мне, правда, интересно. Просто, когда я тебя обнаружил, то у тебя была кардинально другая компания.       Встав из-за стола и порывшись в своих запасах, Бэкхён положил перед другом таблетку обезболивающего и, как только тот её выпил, он взял его за руку, возвращаясь обратно в спальню.       — Давай в кровать, а то у тебя цвет лица что-то как-то не айс.       — Но я не хочу один в кровати лежать, тут тоскливо одному, — проныл Чанёль, но в кровать все же залез, сразу же заматываясь в кокон из одеяла.       — А вот это, кстати, причина того, почему ты здесь находишься. Вчера ты тоже отказался домой ехать, пришлось к себе вести. И вообще, Чанёль, давай договоримся сразу: если ты решил убраться в хлам, то, пожалуйста, не в баре Чондэ. Можешь хоть сюда приехать и тут нажраться. Мне вообще не улыбается перспектива мотаться по Сеулу в пять утра и забирать тебя из баров.       — Спасибо, что забрал.       Бэкхён лишь сочувственно посмотрел на друга и вздохнул, как бы говоря, что выбор у него был не велик. Устроившись рядом и взяв пульт от телевизора, Бэкхён бездумно защёлкал каналами, выбирая что бы им посмотреть.       — Стой! Верни! — вдруг воскликнула куча из одеяла.       Вернувшись на канал назад, Бэкхён с удивлением обнаружил, что на экране весело поют два львёнка в окружении различных представителей африканской фауны.       — «Король лев»? Ты серьёзно?       — Ну, а что? Классный мультик же! А от сцены, где к Симбе приходит Муфаса и говорит, что тому надо вернуться на своё место, меня так вообще в дрожь бросает.       Бэкхён уже видел этот мультик, но так давно, что уже и забыл половину, и на сцене, про которую говорил Чанёль, он особенно заострил внимание. Правда, его всё же больше заинтересовала фраза Симбы про то, что, вернувшись, он снова столкнётся со своим прошлым, от которого он так долго прятался. Переведя взгляд на соседа по кровати, Бэкхён с грустью подумал, что от него он тоже очень долго прятался и, по всей видимости, всё ещё это делает. Чанёль, будто почувствовав что-то, оторвался от просмотра и перевёл взгляд на Бекхёна, смотря тому в глаза. Какое-то время они молча смотрели друг на друга, и Бэкхён уже начал медленно наклоняться, не особо отдавая себе отчёта в своих действиях, как зазвонил телефон, оставленный в кармане куртки. Он-то и вывел из своеобразного транса; моргнув пару раз, он быстро слез с кровати и чуть ли не бегом кинулся к телефону, потому что осознание того, что он собирался сделать, не заставило себя ждать.