Месть. Конец истории.

      Всю дорогу до офиса Бэкхёна не покидало чувство, что «к очку Саурона подбираются два дятла», то есть чувство неминуемого фаталити буквально с момента открытия глаз не отпускало. На работу Бэкхён приехал только ближе к обеду, с утра решив лично проверить продукцию, направляемую за рубеж, но там все было настолько идеально, что даже противно.       Первый звоночек прозвенел в тот момент, он вышел из лифта: проходящая мимо Хёрин сначала удивлённо посмотрела на него, а затем, молча подойдя, ободряюще похлопала по плечу и направилась дальше. Второй тоже не заставил себя ждать: из-за поворота вывернул разъярённый До Кёнсу. Бэкхёну одного взгляда на него хватило, чтобы начать медленно отходить обратно к лифту, а когда тот лишь одними губами произнес: «Только попробуй», то и вовсе стремглав забежать в кабину и начать судорожно нажимать на кнопку.       — Чанёль, прости, но мне кажется, сегодня я работаю здесь, — сказал Бэкхён, зайдя в кабинет и кинув портфель на одно из кресел.       — О, Бэкхён, ты мне как раз нужен, подпиши это, — проигнорировал ранее произнесённую фразу Чанёль, указывая на папку, лежащую на краю стола.       По мере прочтения документа ощущение неминуемого пиздеца уже прочно укоренилось.       — Видимо, жить я теперь тоже буду здесь, — пробормотал Чанёль, ставя свою подпись под документом.       — Диван в твоем распоряжении, — сказал Чанёль, ловя хмурый взгляд собеседника. — Да ладно тебе, ты же сам хотел, чтобы До работал у тебя, — продолжил Чанёль, не отрываясь от экрана монитора. — Теперь у тебя есть надёжный помощник.       — Я-то хотел, а вот Кёнсу как-то не особо рвался.       — Расслабься, без его согласия я бы всё равно не смог его перевести, так что мы с директором Кимом поговорили с Кёнсу, и он дал своё согласие на перевод. Так что все без претензий.       — Чанёль, когда тебя вызывают сразу и глава филиала и твой непосредственный начальник, тут вообще сложно чему-то противиться.       — Потому что я такой неотразимый и мне невозможно отказать? — улыбнувшись, спросил Чанёль, наблюдая, как его собеседник устало трёт висок.       — Твое самомнение не знает границ.       — А ты бы мне смог отказать? — спросил Чанёль, хотя в его глазах и тоне явно сквозила фраза из разряда «Ты мне не сможешь отказать и сам об этом прекрасно знаешь. Мне надо только надавить на тебя».       — Я по долгу службы должен уметь это делать, — выкрутился Бэкхён признавая тот факт, что прийти в этот кабинет было не самой лучшей идеей, ибо он уверен, что в последнее время у его друга/начальника/ночногоэротическогокошмара (нужное подчеркнуть) поехала крыша. Хотя, возможно, это у него самого из-за ночного буйства фантазии, рвущего одеяло реальности на кусочки одностороннего восприятия мира, медленно, но уверенно, отъехала крыша. А, как следствие, он видит то, чего нет, то, что хочет видеть, слышит то, что хочет слышать, видит в вопросах второе дно. Хотя, возможно, его там и в помине нет. Или же он видит всё так, как оно есть?       С того момента, как Бэкхён забрал Чанёля из бара, прошёл месяц, и он готов был поклясться на Библии, что этот месяц был призван для того, чтобы свести его с ума. Первое время всё было ещё нормально, но потом начался кромешный ад для и так расшатанной психики. Дело было даже не в том, что его не отпустили в отпуск и не дали свалить в Америку, а в том, что Чанёля стало в разы больше: они постоянно сталкивались в коридорах, в лифте, на парковке. И если это ещё как-то пережить можно было, то возросший тактильный контакт сводил с ума, и, вроде бы, прикосновения ничего не значащие, но…       Ничего, вообще ничего Бэкхён больше не брал из рук начальника. Спасибо, и так хреново. Каждый раз. Каждый чёртов раз Чанёль умудрялся делать так, что их пальцы соприкасались; при этом он легко их поглаживал, смотря в глаза таким взглядом, что сомнений не оставалось — тебя только что оттрахали так, что всей порноиндустрии и не светило никогда. Пальцы Чанёля — это, кажется, новый фетиш сознания Бэкхёна. Ему бесчисленное количество раз говорили, что его собственные пальцы это чуть ли не произведение искусства. Кажется, ничто в этом мире не получало столько комплиментов, сколько руки Бэкхёна. Так вот, к каждому, кто хоть раз сделал ему подобный комплимент, Бэкхён был готов ехать с фотографией пальцев начальника. Не, ну, а хули он один-то страдает? Страдает оттого, что его сознание ярко вырисовывает картины, как он облизывает эти самые пальцы, потому что смазки под рукой нет; как Чанёль начинает трахать его рот, на что он лишь стонет, позволяя делать всё, что Чанёль захочет. Лишь бы делал, лишь бы не останавливался. Лишь бы не звенел грёбаный будильник, который то ли спасает, то ли убивает его каждое утро.       А в заполненном людьми лифте? Чанёль притягивал его ближе к себе чуть ли не вплотную, хоть иногда ситуация этого и не требовала. Да какое, к чёрту, иногда? Всегда! И стоило ему притянуть к себе, как организм устраивал бойкот и напрочь отказывался слушаться своего хозяина. От одних воспоминаний горячего дыхания на собственной шее, когда Чанёль, чуть наклонившись, что-то говорил ему на ухо, Бэкхёну хотелось волком выть или же заполучить себе ту штуку из фильма «Люди в чёрном», которая стирает память. О да, она бы ему пригодилась, и первое, что он бы стёр — это воспоминание о том чертовом поцелуе. Господи, как же он ненавидел себя за эту слабость. Он потом ещё неделю не мог смотреть на губы своего начальника, не начав представлять себе, как эти губы будут скользить по его разгоряченной коже, как он, Бэкхён, будет прикусывать их зубами, а потом, пройдясь по ним кончиком языка, в конце углубит поцелуй и будет наслаждаться их мягкостью. Бэкхён не мог работать, спать, есть: те тысячи магнитиков, которые активировались во время их недопоцелуя, всё никак не хотели успокаиваться и тянули его. Он до боли заламывал пальцы, чтобы не дать им прикоснуться к Чанёлю, потому что это будет фаталити, финиш, его уже не откачают после. И если этого кажется мало, то неделю назад Вселенная решила выстрелить ему контрольным в голову из пушки. Секретарю Минхёку позарез понадобилась подпись начальника, причём срочно, от слова еще вчера надо было. Но дорогой начальник на работе отсутствовал, трубку не брал и будет/не будет, чёрт знает. А дальше всё просто Минхёк — Хёрин — Бэкхён плюс несчастное выражение глаз девушки и плаксивый голос. Оправдавшись тем, что ему всё равно в ту сторону ехать, так уж и быть, царь снизойдет до смердов и заедет за подписью. Даже отвезёт бумаги по адресу назначения, раз уж туда и направляется. Чанёль был в спортзале. Просто повезло, что он сам накануне об этом поведал. К слову, в «повезло» верилось слабо. А когда в почти безлюдном зале Бэкхён нашел Чанёля, то понял, что «повезло» вообще не вариант. Ибо вид того, как Чанёль без футболки подтягивался на турнике — это даже не контрольный в голову, это тотальный over kill, game over. Бэкхён проиграл по всем фронтам. Он застыл памятником, неотрывно следя, как мышцы Чанёля напрягаются, как его грудная клетка вздымается от тяжёлого дыхания. Как же хотелось прикоснуться к влажной коже, пальцами очертить чёткий рельеф пресса, перейти на руки, ощутить подушечками пальцев каменные бицепсы. Чанёль, разжав кисти рук, легко спрыгнул на пол, взглядом прибив и так окаменевшего Бэкхёна к полу. Он подходил медленно, вальяжно, но неотрывно смотря в глаза, прожигая до самой души и вытаскивая на свет всё то потаённое, что Бэкхён упорно прятал от всех, и в первую очередь от себя самого. Взгляд Чанёля был похож на взгляд победителя, идущего к желанному призу, на взгляд хищника, загнавшего жертву в угол так, что деваться ей уже некуда, пути отступления отрезаны. Шансов нет. У Бэкхёна горло сдавило, он дышал через силу, что уж говорить о том, чтобы отвести взгляд. Он палился по полной, но сделать ничего с этим не мог. А «победитель» был всё ближе, и с каждым шагом, с каждым миллиметром магнитики становились всё мощнее, а шум в ушах — всё громче. Взгляд Чанёля медленно переместился с глаз на губы. И Бэкхён понял, что попал. Если Чанёль сейчас его поцелует, то всё — у него не будет вариантов на отказ, он не сможет. От осознания собственного бессилия хотелось провалиться под землю. А тем временем Чанёль уже подошел вплотную, так, что Бэкхён ощущал запах дорогого парфюма, смешанного с запахом пота, разгорячённой кожи, он видел бисеринки пота на коже, как одна из них медленно скатывалась по шее к ключицам и, чуть задержавшись там, катилась ниже, по груди. Бэкхён приложил титанические усилия, чтобы поднять взгляд, потому что если бы он этого не сделал, последствия были бы катастрофичны. Но поднимать взгляд было поганой идеей. Чанёль смотрел в глаза не моргая, Бэкхён очарован взглядом. Он убит и воскрешён им одновременно. Если бы трахать можно было взглядом, то он уже кончил бы, и не раз. Словно в замедленной съемке Бэкхён видел, как Чанёль опускает взгляд ниже, на губы, как медленно наклоняется и выдыхает, опаляя их горячим дыханием, а в ответ губы Бэкхёна приоткрываются сами собой. Секундный взгляд в глаза и ухмылка, говорящая, что Чанёль всё видит и всё знает, и что отнекиваться бесполезно — не прокатит. А затем Чанёль наклонился ниже и подхватил бутылку воды с пола, которую Бэкхён так и не заметил. Чанёль пил жадно, большими глотками, и Бэкхён пару секунд любовался тем, как двигался его кадык при каждом глотке, а потом пришло осознание полнейшего пиздеца. Краска стремительно прильнула к лицу. Закрыв бутылку, Чанёль поставил её обратно на пол, выхватил из ослабевших рук папку с теми бумагами, которые надо подписать, и сразу же, открыв нужные страницы, поставил там свои подписи. Шах и мат. Бэкхён слил партию всухую. Никакого «повезло» не было, всё было разыграно по нотам, автор которых Пак Чанёль. И как завершение своей симфонии, он возвращает папку туда, откуда взял и, нагнувшись, заглядывает в глаза, но в этот раз смотря участливо, будто с волнением, при этом приложив руку тому на лоб.       — С тобой всё в порядке? Ты какой-то красный, может, температура? А, хён?       Последний аккорд. Бэкхён разворачивается и уходит. Подальше от этого Дьявола. А вслед ему летят смех и фраза: «Ты не сможешь убегать вечно!»       А дальше всё по старой схеме: они вновь играют в кошки-мышки. Оба делают вид, что не было никакого спортивного зала. Бэкхён как-то попытался завести разговор об этом, но в ответ получил полный удивления взгляд — Чанёль упорно делал вид, что ничего особенного в зале не было. И Бэкхён уже откровенно потерялся в том, какую игру ведёт Чанёль. Чего именно он добивается? Если это сам Бэкхён, то у него был миллиард возможностей уже получить его. Ему ничего не мешало прекратить все ещё тогда, в зале, или же еще раньше, тогда, когда Бэкхён забрал его из бара. Или там что-то другое? Раньше же такого не было, что сейчас изменилось? У него вопросов больше, чем ответов…       — По долгу службы… — задумчиво протянул Чанёль, вторя словам Бэкхёна. — А что, если я прекращу принимать отказы. Что тогда будешь делать?       Ну вот, опять. О чём конкретно он спрашивал? О том, что в начале месяца они чуть ли не до хрипоты спорили о необходимости поездки Бэкхёна в Китай, у них же целый штат и куча людей, в чьи обязанности так или иначе входят поездки к сотрудничающим фирмам, что Бэкхёну вообще-то не надо так часто уезжать? Или же что-то другое? Если да, тогда что именно? Он устал думать и гадать, ему надоело ходить по минному полю, у него нервная система расшаталась в хлам.       От неминуемого ответа Бэкхёна спас стук в дверь и Минхёк на пороге. Ещё ни разу в жизни Бэкхён не был так рад появлению этого человека — да если бы можно было, он его расцеловал.       — Господин Пак, прибыл представитель компании Water 7, — сообщил Минхёк.       — Они ж только в следующем месяце должны были быть, — переводя удивлённый взгляд с Чанёля на его секретаря и обратно, сказал Бэкхён.       — Говорят, что прислали факс, что их представитель приедет раньше. Бэкхён-ши, вы в курсе этого?       — Ни сном, ни духом, — ответил молодой начальник, мысленно фейспалмя и отправляя лучи ненависти своему бывшему помощнику, который, видимо, в очередной раз потерял важный документ.       — Минхёк, пригласи их. Мы по ходу разберёмся, — спокойно сказал Чанёль и, как только его секретарь скрылся за дверью, тут же тихо добавил. — Представитель, а не начальник.       — Господин Пак, захлопнитесь, пожалуйста, — прошипел Бэкхён, не желая снова начинать бессмысленный спор.       После непродолжительного ожидания дверь кабинета снова открылась, пропуская внутрь делегата американской компании и Минхёка.       — Господин Пак, господин Бён, представитель компании Water 7 — Тэа Ханкон, — представил девушку секретарь. Имя Тэа означает подарок Бога, и Бэкхён готов в это верить. Да он был готов поверить во что угодно: в Бога, в Дьявола, в Санта Клауса, в Бугимена, во что скажут, в то и будет верить до конца своих дней. Смотря на девушку, он физически ощущал, что ему легче дышать. Что говорил Минхёк дальше, он откровенно не слушал, что отвечал Чанёль, его тоже не особо волновало, он лишь смотрел, смотрел и смотрел на свой спасательный круг в лице миниатюрного представителя американской компании. Бэкхён видел, как на лице девушки появляется такая родная и нежная улыбка, как она кланяется в идеальном уважительном поклоне, которому её научил сам Бэкхён, и он не может сдержать улыбки, когда слышит любимый голос, так часто спасавший его. Она говорила на чистом корейском, а Бэкхён улыбался еще ярче, потому что помнил, как помогал ей учить этот язык, а она смеялась, обнимая его, и говорила, что эту белиберду невозможно запомнить, а произнести и того хуже. Ему больше не надо было ехать в Америку: та, к кому он так рвался, сама приехала к нему. Их разговор занял не так много времени: девушка вкратце изложила, чего ожидает от этого визита, Чанёль извинялся, что они были не готовы к её приезду. Она улыбалась и говорила о том, что её приезд всего лишь пробный выезд, она здесь для прощупывания почвы, чтобы понять возможности сотрудничества их компаний. Поэтому ничего страшного не случилось, и что её визит можно расценить как визит вежливости, и что начало работы можно отложить на завтра, а лучше на послезавтра. Бэкхён сообщил, что послезавтра суббота, она внимательно всматривалась в его лицо и вынесла вердикт, что понедельник — идеальное решение. Чанёль предложил проводить её, но она мягко отклонила его предложение, переключив внимание на Бекхёна.       — Бэкки, ты же проводишь меня?       И Бэкхён снова улыбался, потому что впервые за, казалось бы, вечность, его не раздражает это обращение. Он попрощался с Чанёлем и направился к двери, не замечая тяжёлого взгляда, направленного в его спину.       Бэкхён проводил девушку, но не до выхода, а до своего кабинета, по пути заглянув к Кёнсу. Тот был очарован. Кажется, он и забыл о том, что злился, о том, что не хотел переводиться. Тэа всегда так делала — мешала людям злиться, разгоняя, казалось бы, только своим присутствием все негативные мысли. Бэкхён сообщил, что с понедельника Тэа и Кёнсу будут работать вместе, он полностью перекладывает всю ответственность за девушку на плечи помощника. Такой искренней благодарности в глазах подчинённого он ни разу в жизни не видел.       — Ты мне расскажешь, что происходит? — спросила Тэа, когда они с Бэкхёном остались наедине в его кабинете.       — Мой бывший помощник потерял, не донёс или что ещё он там сделал, ваше письмо, и мы ждали представителя твоей фирмы только в следующем месяце.       — Ясно. А происходит что? — поймав удивлённый взгляд, Тэа лишь снисходительно покачала головой и пояснила. — Бэкки, идиотом не прикидывайся, ты прекрасно понимаешь, о чём я спрашиваю.       — Ты никогда не перестанешь меня так называть?       — Да ладно, тебе нравится. Признай уже это. И да, жить я буду у тебя, так что давай сюда адрес, ключи и можешь начинать страдать от этого факта, — произнесла девушка, протягивая руку.       — Вот от этого факта я точно страдать не буду, — улыбнулся Бэкхён, передавая связку ключей. — Я провожу тебя до такси.       — Ладно, но не думай, что ты ушёл от разговора. Ты всё мне расскажешь, хочешь того или нет.       — Расскажу.       Тэа провела в Корее чуть больше двух недель, и Бэкхён был уверен, что это лучшее, что случилось с ним за последнее время. На работе они контактировали редко, всё, что девушке могло понадобиться от его отдела, ей с радостью предоставлял Кёнсу. Она всегда улыбалась и говорила, что его глаза её покорили. Кёнсу смущался, но был доволен и уже радовался, что его перевели в другой отдел. Бэкхён в такие моменты мысленно ставил себе пятерку за сообразительность. Вечерами Тэа вытягивала Бэкхёна из того болота мыслей и сомнений, в которое он сам себя загнал. И, к слову, она больше не спрашивала о причинах его состояния. Только в самый первый день скинула фотку Ёли с подписью «Я передумала. Можешь не рассказывать. Тут и так всё понятно. Ненавижу чёртова медведя!», едва не доведя этим Бэкхёна до инфаркта, потому что именно в тот момент, когда он открыл фото, рядом стоял Его Величество Пак Чанёль. Чанёль все эти недели ходил мрачнее тучи, даже очарование Тэа, которому покорились абсолютно все сотрудники, не действовало на него. Он был вежлив, но от его тона нестерпимо веяло холодом. Даже сотрудники их компании терялись в догадках: директор всегда старался расположить к себе людей, как сотрудников их фирмы, так и партнёров. А в случае с представителем американской компании его словно подменили. Вечером, когда Бэкхён лежал на коленях у Тэа, а та перебирала пряди его волос, он наконец-то нашёл в себе силы принять всё то, что происходило в его жизни. И начало всему положила одна простая мысль. Чанёль ревновал Бэкхёна к Тэа.       Ровно через неделю после своего появления Тэа затащила Бэкхёна в ближайшую парикмахерскую и передала в руки стилиста с фразой «Вот это надо привести в человеческий вид», имея в виду его прическу. На следующий день, когда их разбудил звонок будильника, девушка подняла голову с груди Бэкхёна (подушкой она принципиально не пользовалась) и, смотря на него всё ещё сонными глазами, тихо произнесла: «Если ты и сегодня наденешь один из своих дурацких костюмов, Бэкки, я клянусь, что разрежу их все». Затем, ударив его пальчиком по кончику носа, встала с кровати и направилась в ванную комнату. На мгновение она замерла напротив плюшевого медведя и, повернувшись, спросила о том, кто же всё-таки такая эта Чанни. Бэкхён опять начал повторять это имя во сне, как и когда-то давно, когда они только начинали встречаться. Ей было крайне любопытно, что же такого есть в этой девушке, подарившей медведя, что Бэкхён всё никак не может её забыть. И даже ей, Тэа, не удалось затмить её. Хотя она старалась, даже очень. В тот день Бэкхён впервые пришёл на работу не в костюме, чем поразил многих. Но эта новость быстро сошла на нет: её перекрыло то, что начальник отдела по международным отношениям нашёл свою вторую половинку в лице американки. Их видели на парковке, как они вместе приехали на машине Бэкхёна. И крайне подозрительно всем показалось то, что Бэкхён был одет в черные джинсы и водолазку, а жакет, ремень на джинсах и даже ремень от часов были белоснежны, а девушка облачилась в белый костюм-тройку, чёрного цвета блузу, часы на её руке были чёрной парой часов Бэкхёна. Эти двое слишком гармонировали, особенно когда дарили друг другу нежные улыбки. Все говорили, что Бэкхён смотрит на Тэа преданно и влюблённо, а девушка старается держаться к нему чуть ближе, чем нужно по этикету, и никогда не упускает случая сжать его руку. В тот же день фирма узнала, что такое «Пак Чанёль не в духе». Досталось всем, кроме самих виновников дурного настроения начальника.       — Я — дурак, — тихо сказал Бэкхён.       — Не новость. Давай что-то оригинальное, — сказала девушка, дёргая его за прядь волос.       — Собирайся. Хочу тебя отвезти кое-куда.       — Куда? Ты время…       — До самолета ещё куча времени. Собирайся.       Они приехали в старую часть города, которая когда-то считалась его пригородом. Они приехали туда, где всё началось.       — Мы планируем к кому-то вломиться? — спросила Тэа, выйдя из машины и с сомнением поглядывая на дома.       — Нет, — улыбнулся Бэкхён. — В этом доме я раньше жил. А вот там, — махнув вниз по улице рукой, — жил Чанёль.       — Вы так давно знакомы? Почему ты никогда не рассказывал о нём?       Бэкхён привалился спиной к машине, задумчиво смотря в сторону своего старого дома.       — Потому что всё слишком сложно. Наша с ним история слишком сложна. Мы росли вместе, наши отцы работали вместе, а потом отец Чанёля подставил моего. После мы не виделись десять лет, затем столкнулись в школе, он меня не помнил, я ему не говорил до самого своего отъезда в Америку. Это если вкратце и утрированно. Я тогда много чего натворил, о чём вспоминать не хочу.       — В жизни нет ничего сложного. Это мы сложны. Жизнь — простая штука, и в ней чем проще, тем правильнее.       — Оскар Уайльд. Один из твоих фаворитов, ты любишь его цитировать.       — Хорошо б и твоим фаворитом он стал. Ты всегда был таким. Придумывал проблемы на пустом месте, а потом загонялся из-за них. Хотя ответ всегда был на поверхности. Но его-то ты и игнорировал в первую очередь. Я отправила тебя сюда сильным и уверенным в себе. Ты не боялся ничего, тебя не волновало общественное мнение. Ты знал, чего хочешь и как этого добиться, ты не отступал, не прятался. Почему ты опять заполз в свою раковину, из которой я тебя с таким трудом вытащила? Я не спрашиваю о причинах, грёбаный медведь на твоей полке красноречиво говорит о них. Я спрашиваю, почему ты позволил себе снова бежать от реальности, а не принять её, подстроив события под себя?       — Потому что… — договорить ему не дал звонок телефона. — Прости, это Чанёль. Надо ответить.       — Чан… Ёль, — тихо произнесла девушка, с подозрением смотря на друга, а затем её губ вновь коснулась улыбка. — Ты еще больший дурак, чем думаешь, Бён Бэкхён.       Кинув лукавый взгляд на своего спутника, девушка задумчиво постучала кончиком пальца по своим губам, припоминая, что случайно подслушала разговор Пак Чанёляо его планах на вечер.       — Наши сомнения — это наши предатели. Они заставляют нас терять то, что мы, возможно, могли бы выиграть, если бы не боялись попробовать. Уильям Шекспир. Мера за Меру. Подумай об этом на досуге. А сейчас я хочу в бар, — сказала Тэа, как только Бэкхён подошёл к ней.       — Но самолет…       — До самолета еще куча времени, — повторила Тэа ранее услышанную фразу.       В баре было шумно и многолюдно, но это не помешало услышать радостный крик Чондэ, который постарался всем сообщить, что появилась сладкая парочка. Тэа смеялась в голос, Чондэ улыбался в ответ. Бэкхён встретился взглядом с тяжёлым взглядом Чанёля. Тот прикрыл глаза и отвернулся, словно бы ему было больно на это смотреть. Бармен картинно рыдал и говорил, что не может к ним присоединиться и что ему безмерно жаль, что через несколько часов девушка покинет страну. Она улыбалась и говорила, что после такого у неё не остается выбора и ей придется вернуться обратно. Чондэ ей больше нравится улыбающимся. За столик они пересели втроем: Чанёль, Бэкхён и Тэа.       Девушка говорила без умолку, делилась впечатлениями от этой поездки, говорила о том, как в свободное время они с Бэкхёном посетили много интересных ей мест. Она говорила, что от сотрудничества их фирм ожидает многого, что надеется, что будет приезжать сюда очень часто.       — Вы довольно сильно сблизились, — как бы невзначай сказал Чанёль, но от его голоса у Бэкхёна сжалось сердце, он ещё ни разу не слышал, чтобы тот говорил так надломлено.       — Мы дружили, когда я учился в Америке, — пояснил Бэкхён.       Не желая, чтобы Чанёлю было хуже, он не сказал о том, что…       — Мы встречались, когда он учился в Америке…       Да, вот именно об этом.       — …А еще, — девушка подняла правую руку, на которой надето кольцо, и Бэкхён мысленно застонал. — Это кольцо должно было стать моим обручальным, но я успела разорвать отношения раньше.       Бэкхён впервые за всё время пребывания подруги в этой стране пожалел, что она сейчас здесь. Ему было страшно смотреть на Чанёля.       — А почему вы расстались?       — Я не буду довольствоваться вторым планом. Даже если это Бэкхён.       Чанёль удивлённо смотрел на девушку, Бэкхён мечтал провалиться под землю.       — Я не смогла вытеснить из его сердца ту, что появилась там до меня. Да он до сих пор хранит дурацкого медведя, которого она ему подарила! Кто вообще дарит парню плюшевые игрушки?       Тэа улыбалась, но лишь губами, взгляд был серьёзен, она точно знала, ЧТО и КОМУ она говорит. Все за столом понимали это. Бэкхён думал, где он прокололся, Чанёль думал о том, что эта девушка ему начинает нравиться, Тэа думала, почему они сами не смогли разобраться в элементарном. Хотя она больше чем уверена, что причина этого начинается на «Б» и заканчивается на «экхён».       — Медведя? — переспросил Чанёль.       — Ну, такого плюшевого, у него лента красная на шее. Ты знаешь, — утверждала девушка, переходя на неформальный стиль общения.       — Знаю, — подтвердил Чанёль, взглядом пытаясь прожечь дыру в Бэкхёне, сидящем напротив и старательно разглядывающем пол.       — А ещё она до сих пор ему снится. Он часто ночью повторяет её имя — Чанни. Странное имя для девушки, хотя, я же американка, мне все корейские имена кажутся странными и необычными.       — Мне надо поговорить с Чондэ, — сказал Бэкхён и ретировался из-за стола.       — Не переживай, — сказала Тэа и показала ключи от машины. — Никуда он не денется.       — Когда ты всё поняла? — улыбаясь, спросил Чанёль.       Да, эта девушка определённо ему нравится.       — Заподозрила ещё в первый день, когда ты попытался расчленить меня взглядом; когда же он согласился меня проводить, я думала, что убьешь обоих. Дальше мне надо было только понаблюдать и послушать, что говорят остальные. Недавно мы были там, где вы жили в детстве, он мне вкратце рассказал про вашу жизнь — именно тогда последний кусочек головоломки встал на место. Сложить один плюс один и, в итоге, получить два, не так сложно, когда умеешь наблюдать.       — Ты не так проста, как кажешься со стороны.       — Верным мужьям шалуньи и насмешницы; А маску благочестия носят грешницы, — поймав удивлённый взгляд, девушка снисходительно покачала головой. — Это Шекспир. Чанёль, расскажи мне вот что: я так и не поняла до конца, какую именно игру ты вёл. Чего ты хотел добиться в финале? Ты давил на него, чуть ли не носом тыкая в его собственные чувства, эмоции, желания, но, доходя до определенной отметки, ты всегда отступал и ждал…       — Того, что он сам ко мне придёт. Он сам принял решение уехать и оборвать все связи, он сам не оставил мне шанса связаться с ним. И исправить это должен именно он. К тому же, как говорится, «ласковое слово и мужику приятно», мне нужны были реальные доказательства, что он чувствует ко мне что-то больше, чем просто желание потрахаться. А ещё мне было просто любопытно, как он себя поведёт и сколько ещё времени он будет позволять себя изводить перед тем, как что-то, наконец-то, сделает. Но он вечно старается куда-то убежать, и я не понимаю, что именно его так пугает.       — Забей.       — Прости?       — Забей. Я тебя уверяю, девяносто процентов того, что его пугает — это глупые предрассудки общества, какие-то нормы морали и ещё чертова куча всего того, что на самом деле никакого значения не имеет. Кстати, у вас в фирме работает Джихун, он открытый гей, и за семь лет работы он не поднялся выше клерка, хотя все вокруг отмечают то, что этот парень просто золото, а не работник. Но повышения ему не дают. И все уже давно сделали вывод почему. А теперь представь, как это отразилось на такой впечатлительной натуре, как Бэкки.       — Умоляю, скажи, что это всего лишь твои предположения.       — Я больше чем уверена, в том, что всё именно так и есть.       Чанёль тихо рассмеялся, прикрывая глаза рукой.       — Он идёт. Быстро отвечай, ты на машине? — спросила Тэа.       — Нет.       — Нам пора ехать, — сказал Бэкхён, подойдя к столу.       — Хорошо, — улыбаясь, ответила девушка. — Господин Пак, вы же не откажете мне в удовольствии и проводите меня?       — Ну как тут откажешь? — даря девушке ответную улыбку, сказал Чанёль.       Бэкхён лишь закатил глаза. В принципе чего-то подобного он и ожидал, оставляя этих двоих наедине.       Всю дорогу до аэропорта они ехали молча, каждый погружённый в свои мысли. Лишь когда регистрация была пройдена, а багаж сдан и пришло время прощаться, тишина была нарушена.       — Ну, вот и всё. Мне пора домой, — сказала Тэа, улыбаясь мужчинам.       — Звони мне почаще.       — А ты перестань оставлять мне сопливые сообщения на автоответчике. Бэкхён, — строго сказала девушка, даже без малейшего намёка на улыбку. — В своей жизни мы можем найти себе оправдание, а можем — здоровье, любовь, понимание, приключение, богатство и счастье. Мы создаем свою жизнь силой своего выбора.       — Ричард Бах, — ответил Бэкхён. — Тэа, я понял твою мысль ещё на Шекспире.       — Ну слава богу. Я постараюсь приезжать к тебе чаще. И, Бэкки, выкинь ты уже это плюшевое безумие.       — Я буду скучать, — сказал Бэкхён, порывисто обнимая девушку. — И я постараюсь больше не разочаровывать тебя, но Ёли я не выкину.       Отпустив его, Тэа повернулась к другому.       — Я была рада познакомиться с тобой. Хоть ты и не девушкой в итоге оказался, чему я на, самом деле, даже рада. Принцесса у нас всегда была с придурью.       — Тэа! — возмущенно воскликнул Бэкхён, вызывая улыбки на лицах своих спутников.       — Я тоже рад встречи с тобой, Тэа Ханкон, — протягивая ладонь для рукопожатия, сказал Чанёль.       Девушка с секунду на неё подозрительно смотрела, а затем, сделав шаг вперед, обняла за пояс, прижавшись к Чанёлю.       — Ты же не думал, что сможешь этого избежать? — спросила Тэа и улыбнулась оттого, что её обняли в ответ. — Ты мне понравился, но если обидишь его, тебя ожидают все круги ада.       — Да это он меня постоянно обижает!       — Чанёль! — снова возмущённо воскликнул Бэкхён.       Отойдя на пару шагов, Тэа улыбнулась, поочередно посмотрела сначала на одного, затем на второго мужчину.       — До встречи, Бэкки. До встречи… Чанни, — махнув на прощание рукой, она направилась к пункту досмотра.       Уже у входа в зал ожидания, она вновь обернулась и, помахав, сложила руки рупором, громко прокричав на английском:       — Чанёль! Трахни ты его уже наконец-то!       Бэкхён профейспалмил и, покачав головой, направился к выходу в надежде, что люди вокруг не поймут, что тут сейчас было. Чанёль в это время смеялся и махал на прощание уходящей девушке. ***       Всю дорогу назад Бён рассказывал про свою жизнь после того, как уехал. Он рассказывал про учебу, про то, как познакомился с Тэа, про то, как они встречались и расстались, став друг другу еще ближе, чем были до этого. Он всё говорил и говорил, вот только не о том. Он предложил отвести Чанёля домой, потому что ему нужно было время всё обдумать и переварить. Но Чанёль сказал, что они едут домой к Бэкхёну. Видимо, последнее напутствие Тэа он воспринял всерьёз.       Чем ближе они подходили к квартире, тем больше начинал волноваться Бэкхён. Им действительно НАДО поговорить. Им надо наконец-то расставить все точки над «i», во всем разобраться и спокойно жить дальше. Но как начать этот разговор? Нет, ну серьёзно, как? Не говорить же что-то вроде: «Всё это время я тайно на тебя дрочил, ты снился мне каждую грёбаный ночь, а утром я просыпался и упорно зарабатывал себе мозоли на руках. Я видел всё, что ты делал, но не хотел этого принимать и понимать. Я не мог пересилить себя, ибо я: параноик, истеричка, и, видимо, да, принцесса. В общем, сорян, что я такой мудак». Сняв верхнюю одежду и обувь, Бэкхён прошёл в комнату, останавливаясь на середине и отчаянно ища выход; он понятия не имел, что ему сейчас следует предпринять. Его взгляд бездумно бродил по комнате, как, вдруг, зацепился за окно, через которое он много лет назад сбежал.       — Если ты хотя бы дёрнешься в сторону этого грёбаного окна, я переломаю тебе ноги, — услышал Бэкхён.       Повернувшись вполоборота, он посмотрел на Чанёля, который, привалившись плечом к косяку, смотрел на него и, кажется, правда не моргал.       — Мы сначала поговорим или же мне сразу начать раздеваться? — спросил Бэкхён, в принципе, уже заранее зная, какой ответ получит, но попробовать стоило.       — Ты говорил всю дорогу, пока мы ехали сюда.       — Я не об этом.       — «Об этом» ты тоже мог говорить всю дорогу, я тебе не запрещал.       — То есть второй вариант?       Чанёль на это лишь кивнул.       Глубоко вздохнув, Бэкхён подошёл к кровати и, порывшись в прикроватной тумбе, повернулся.       — Ок. Вот презервативы, — сказал он, кинув указанный предмет на кровать. — Вот смазка, — она отправилась туда же; разведя руки в стороны, он продолжил. — Вот я.       Чанёль подошёл к Бэкхёну, по пути сняв джемпер и кинув его на диван. Он замер в двух шагах и выжидающе посмотрел на него.       Бэкхён медленно скользил взглядом по телу напротив, вновь ощущая, как активизируются чёртовы магниты, но только в этот раз он уже не противился им. Протянув руку, он подушечками пальцев дотронулся до живота, наблюдая как тот напрягся и на нём четче показались кубики пресса. Его завораживало, как напрягаются чужие мышцы по мере того, как рука поднимается выше. Он не заметил, как оказался вплотную — лишь ощущение чужого горячего дыхания на собственной коже подсказывало об этом. Бэкхён исполнил своё недавнее желание и на деле проверил, каковы на ощупь бицепсы Чанёля. Он вёл руками по горячей коже, млея от этого ощущения. Положив ладони на шею, кончиками пальцев надавив на затылок, заставляя чуть нагнуться и, приподняв голову, встретился взглядом.       — Прости меня, — еле слышно сказал Бэкхён, почти касаясь при этом чужих губ. — За то, что сбежал тогда. За то, что убегал и прятался всё последнее время. За то, что не признавал очевидного. Я дурак, параноик и, похоже, да, истеричка.       — Принцесса тебе подходит больше, — чуть хриплым голосом ответил Чанёль.       — Ну, так что? Я прощён? — уточнил Бэкхён, проведя кончиком языка по нижней губе Чанёля.       — Ты же знаешь, что тебе надо сделать, чтобы я простил тебя.       — Упасть перед тобой на колени и отсосать? — чуть задумавшись, спросил Бэкхён, чем вызвал тихий смех.       — Я, конечно, не это имел в виду, но ход твоих мыслей мне нравится. Поцелуй меня.       Коротко выдохнув в приоткрытые губы, Бэкхён прихватил зубами нижнюю губу Чанёля и, чуть потянув на себя, отпустил.       — Бэкхён.       — М-м-м, — произнёс он, обводя кончиком языка контур губ Чанёля, и сразу же наклонил голову, мягко прикасаясь поцелуем к чужой щеке.       Ведя дорожку из лёгких поцелуев по скуле, медленно подбираясь к уху, он всем телом ощущал, как напряжён молодой мужчина напротив. О, боги! Как же это было прекрасно: чувствовать жар тела, лёгкую дрожь от напряженных мышц, слышать хриплое дыхание и знать, что это не сон, что его в очередной раз не разбудит будильник. Опустив одну руку на грудь Чанёля, он чувствовал ладонью тяжёлые удары сердца.       — Чанни, — простонал Бэкхён, прикусывая в этот момент мочку уха и сжав волосы на затылке.       У Чанёля от этого стона чуть ноги не подкосились, как же давно он мечтал его услышать! Но ещё больше он хотел услышать, как Бэкхён не стонет его имя, а кричит от удовольствия, и он клятвенно пообещал себе, что сегодня он заставит его делать это часто. Очень часто. Так, что на следующий день и слова сказать не сможет из-за сорванного голоса. Но чертов Бэкхён! Он всё сопротивлялся и никак не хотел делать то, что от него хотят.       Он медленно поглаживал чужую грудь и, царапнув ногтем по соску, вновь укусил за ухо, сразу же разжимая зубы и лаская потревоженное место языком.       У Чанёля рефлекторно дернулись руки, чтобы прижать наглеца к себе, но нельзя было. Он такой же упёртый.       — Бэкхён, ты играешь с огнем, — сказал Чанёль.       Ему и так было трудно сдерживаться. Когда между ними была ещё хоть какая-то дистанция, он мог держать себя в руках, но сейчас, когда желанное тело находится в столь опасной близости, с каждой секундой терпение становилось всё меньше, а выдержка грозилась дать сбой.       — Ой ли? — тихо отозвался Бэкхён, отойдя от Чанёля. — А если я сделаю так? — он стянул с себя кофту, отбросил в сторону, отмечая, как жадно Чанёль впился взглядом в обнаженную кожу и, опёршись рукой о тумбу, стоящую позади него, продолжил. — Или так? — он поднёс к губам пальцы, медленно облизывая их так, чтобы Чанёль видел любое движение его языка, а затем, проведя влажную дорожку по шее к груди, он сжал свой сосок, едва запрокинув голову, с наслаждением выдохнул.       — А сейчас я что делаю?       Бэкхён прекрасно понимал, что обычно то, что он делал, называется «рыть себе могилу», и, судя по бугру на штанах Чанёля, эта могила была большая. Очень большая.       Чанёль оказался возле Бэкхёна в долю секунды, нависнув над ним, упираясь руками в крышку тумбы, но всё так же не прикасаясь.       Они стояли так близко друг к другу, но их все ещё разделяли жалкие миллиметры пространства. Оба дышали тяжело и глубоко, но одним дыханием. Они утопали в глубине глаз друг друга, наслаждаясь моментом. Бэкхён поднял руку и аккуратно очертил контур губ Чанёля. Его сжигало изнутри желание поцеловать, вновь ощутить их мягкость. Но ещё не время.       — Знаешь, Чанёль, мне нравятся правила этой игры, — сказал Бэкхён, чуть сильнее нажимая пальцем на нижнюю губу, на мгновение проникая в теплоту чужого рта, тут же задыхаясь от накативших эмоций, когда горячий язык прошёлся по пальцу. Схватив за руку и одновременно с этим надавив на плечо другой руки, Бэкхён завалил Чанёля на кровать, нависая сверху.       — Мне правда очень-очень нравится эта игра.       Приподнявшись на локтях и чуть прищурившись, Чанёль наблюдал за действиями партнёра. Ему эта игра уже порядком действовала на нервную систему. Точнее, игра действовала на член, а вот он уже на нервную систему. Как же ему хотелось поменяться местами, вдавив хрупкое тело в кровать, и целовать. Целовать, пока губы не начнут болеть. Пока Бэкхён не начнется просить о большем. И он ему это даст. О да! Сначала он будет его подготавливать: долго, тщательно, лаская губами член и каждый раз задевая пальцами простату, и делать он это будет до тех пор, пока не доведёт до черты, но вот пересечь её не позволит. Когда же он, наконец-то, окажется внутри этого потрясающего тела, он будет медленно двигаться, ловя взглядом любые изменения на красивом лице, а потом, не выдержав, сорвётся, втрахивая Бэкхёна в матрас, зажав его руки над головой. И вот, когда до оргазма останется совсем чуть-чуть, он снова перейдёт на медленный темп, слушая, как Бэкхён умоляет дать ему кончить. Когда дыхание уже выровняется, а тело прекратит пробивать дрожь от недавнего финала, он поставит Бэкхёна на колени, и будет умирать, наблюдая, как его собственный член погружается в податливое тело, а на самом теле расцветают красные пятна от жёсткой хватки. После, уже смотря, как его сперма покидает чужое тело, он снова войдет туда, сразу тремя пальцами, и будет трахать, слушая жалобный скулеж, потому что на полноценные стоны у Бэкхёна не будет сил, но ему придется их где-то найти. Потому что после он посадит его на себя и будет подгонять движения бёдер редкими, но сильными ударами ладони по ягодицам. Бэкхён, в принципе, со всеми своими выкрутасами заработал себе и более грубое обращение, но это будет в другой раз. Он снова сорвётся и возьмёт инициативу в свои руки, а его собственную усталость будет разгонять боль в спине от ногтей, впивающихся в кожу. Так что, ладно уж, пусть Бэкхён пока развлекается, ему предстоит тяжёлая ночь. Очень тяжёлая ночь. Ибо после всего, что будет, им явно понадобится душ, а фантазия о том, как стоны мелодичного голоса отдаются от кафельных стен, смешиваясь со звуком льющейся воды, занимает второе место в рейтинге фантазий, как и где Чанель будет наслаждаться желанным телом.       — Хорошо, малыш, — сипло выдохнул Чанёль. — Давай поиграем.       — Малыш? — переспросил Бэкхён, на секунду задумываясь и улыбаясь своей солнечной улыбкой, от которой у Чанёля всегда сердце замирало. — Мне нравится, пусть будет «малыш».       Бэкхён прижался губами к шее, ощущая биение пульса, короткими поцелуями опускался ниже, а руками изучал тело под собой. Он сходил с ума от ощущения вседозволенности и власти, которую давал ему Чанёль. Где-то на краю сознания отмечая, что рано или поздно, но на нем отыграются за это. Но кого волнуют такие мелочи, когда он наконец-то может прикасаться к телу, которое так долго преследовало его во снах и наяву, заставляя стирать ладони чуть не до искр?       Дойдя поцелуями до груди, он сначала поцеловал один сосок, потом второй, но не двинулся ниже. Подняв взгляд, убедившись, что Чанёль на него смотрит, он кончиком языка принялся ласкать чувствительное место, позволяя лицезреть каждое движение юркого языка. Но ведь этого мало. Бэкхён резко сжал зубы на соске, чуть оттянув его, и снова начал ласкать языком, а руками поглаживая каменный пресс, успокаивая.       Чанёль дёрнулся, желая ухватиться за наглеца, но успел себя остановить, лишь сжав одеяло, и отметил лёгкую ухмылку на чужом лице оттого, что это действие не осталось незамеченным.       Выпрямившись, Бэкхён уселся на чужих бёдрах так, чтобы член, всё ещё скрытый под грубой тканью, упирался прямо в его зад.       — Чанни, — тихо позвал он, медленно покачиваясь на бёдрах, давя своим весом на пах. — Чего ты хочешь?       — Это твоя игра, ты в ней главный.       Улыбнувшись, Бэкхён взял руки Чанёля и направил к своему телу, ведя одной рукой по своим рёбрам, а другую прижал к бедру, ощущая, как слегка подрагивают чужие пальцы.       — Знаешь, — сказал Бэкхён. — Мне очень часто снилось, как ты берёшь меня в своем кабинете, а смазки под рукой нет, — на этих словах он поднёс чужую руку к своим губам и провёл языком по подушечкам. — Я облизываю твои пальцы, а потом ты начинаешь буквально трахать ими мой рот, — на этих словах Бэкхён взял в рот два пальца, с наслаждением посасывая их, показывая Чанёлю на практике, что это за ощущения, а тот еле сдерживался, чтобы не приступить к исполнению этого сна вот прямо сейчас. Другой рукой Бэкхён провёл вдоль своего тела, остановив её на рёбрах, надавливая большим пальцем Чанёля на свой сосок, при этом не сдерживая стон наслаждения, вибрацией проходящим по пальцам, и начиная двигаться на бёдрах активнее.       Для Чанёля это была пытка, словно все круги ада единовременно. Его самообладание с каждым мгновением слабело. У него всё тело сводило от желания взять инициативу в свои руки. Но он держался. Целых секунд десять он был молодцом, а после всё полетело к чертям. Он всё же перехватил инициативу, и вправду начав трахать пальцами чужой рот, сильнее давя на сосок, играя с ним. А Бэкхён этого, кажется, и не заметил: его руки безвольно опустились, царапая короткими ноготками бока партнёра, а бёдра сами по себе усилили трение между ними.       Но в тот момент, когда Чанёль уже был готов послать всё и начать реализовывать свои планы, Бэкхён резко прижал его руки за головой к кровати, при этом нависая сверху и тяжело дыша. Он пытался выровнять дыхание и дать себе время для передышки. Всё же секса у него не было слишком давно. А когда же под тобой находится Пак Чанёль и его член так замечательно давит на твой зад, тут ни о какой выдержке и речи быть не может.       Опустившись, Бэкхён тихо выдохнул от прикосновения к горячей коже.       — Чанни, — фактически проскулил Бэкхён, разжимая хватку и скользя ладонями по рукам.       Всё, последние предохранители слетели. Чанёль, издав гортанный рык, резко перевернулся, вжимая всем своим весом чужое тело в кровать, при этом двигая бёдрами, имитируя половой акт. А Бэкхён скулил и царапал ногтями кожу мускулистых рук. Но стоило Чанёлю потянуться к чужим губам, как Бэкхён, очнувшись от забытья, оттолкнул его, скидывая с себя.       — Нет! Так не пойдёт, — приняв сидячее положение, Бэкхён медленно скользнул взглядом по всему телу Чанёля, чуть задерживаясь на ремне. — Это не по правилам.       — Ты всё время играешь не по правилам, — ответил Чанёль, протягивая свою руку к желанному телу, но её тут же отвели, укладывая на кровать.       — Мне можно.       — Бэкхён, я не железный и, поверь, ты очень скоро нарвёшься.       — А что если я скажу, что ты сможешь брать меня, — на этих словах Бэкхён перевернулся набок, шепча в ухо партнёра томным голосом, — где хочешь, когда хочешь, как хочешь, — он ногтем прочертил линию вдоль кромки джинс. — В своём кабинете, в моём, в наших квартирах, в машинах, да хоть на барной стойке у Чондэ, если…       — Если?       — Разрешишь мне тебя привязать, — ответил Бэкхён, указывая аккуратным пальцем на кованое изголовье кровати. Чанёль с сомнением посмотрел сначала на изголовье, затем на Бэкхёна.       — Я отвяжу тебя, как только ты попросишь, и дальше я твой. Полностью, — последнее слово он выдохнул прямо в приоткрытые губы. — Я буду подчиняться, выполнять даже самые сумасшедшие идеи.       Чанёль сомневался пару секунд. Позволить привязать себя к кровати, когда ты можешь просто взять то, что хочешь, а не собственноручно подписываться на будущие пытки, а, он был уверен, что его ожидает испытание не из лёгких, сомнительное удовольствие. Но, с другой стороны, Бэкхён, который полностью подчинён твоим желаниям и готов в любой момент их исполнить. Это на самом деле дорогого стоит, с учётом того, как Бэкхён любит сопротивляться просто потому, что так захотел.       — Хорошо, — тихо выдохнул Чанёль.       Бэкхён улыбнулся и принялся расстёгивать ремень на чужих джинсах, при этом поймав удивлённый взгляд.       — А мне больше нечем, — пояснил он свои манипуляции. — Повернись.       Чанёль, всё ещё сомневаясь в правильности принятого решения, медленно лег вдоль кровати, прижимая свои руки к изголовью.       Вытащив из петель ремень, Бэкхён привязал им чужие руки, а проверив, что те надежно закреплены, удовлетворенно вздохнул.       — Кстати, — вдруг изрёк он, поймав в ответ взгляд, в котором читалось «я так и знал». — Попросить ты должен так, чтобы мне понравилось. Так что постарайся, Чанни, — выдохнул в губы партнёра Бэкхён, а затем, наконец-то поцеловал их, тут же проникая языком глубже.       Они целовались долго, сладко, неистово; Бэкхён тихо постанывал в поцелуй, не забывая ласкаться своим телом о тело Чанёля, а тот неосознанно напрягал руки в желании дотронуться. Но чёртов ремень! Чертов Бэкхён! Ох, как же долго ему придётся отрабатывать этот вечер.       Прервав поцелуй, Бэкхён довольно улыбнулся.       — Как долго я мечтал об этом, — протянул Бэкхён и зашептал на ухо Чанёлю, периодически касаясь его губами. — Твои губы, Чанёль, они постоянно манят меня. Да и не только они. Губы, пальцы, руки, взгляд, голос. Помнишь нашу встречу в спортзале? Помнишь, я уверен. После неё в этот список добавилось твое тело. Каждую ночь ты врывался в мои сны, а после этого… То, как ты брал меня в моих сновидениях… Чанёль, это божественно, и я знаю, что в жизни это будет в десятки, нет, в сотни раз лучше. Ты только представь, как я буду стонать и выгибаться, когда ты будешь засаживать мне глубоко, сильно, жёстко. Не жалея. Не смей меня жалеть, Пак Чанёль. Никогда. Я только позволяю называть себя принцессой, но я не хрустальный. Я хочу грубости, такой, чтоб голос был сорван, такой, чтобы по всему телу были отметины от твоих рук. Я хочу смотреть в зеркало и видеть на себе напоминание того, кому принадлежит мое тело. Чанни… — на последнем слове взмолился Бэкхён.       — Развяжи, — хрипло выдохнул Чанёль. Горячий шёпот, казалось, пробирался под кожу, отзываясь там маленькими разрядами тока, а тело буквально разрывало от желания, но ремень на руках…       — Нет. Рано.       Бэкхён начал спускаться поцелуями от шеи по груди, по животу, с наслаждением обводя рельефные мышцы пресса, а затем еще чуть ниже. Он расстёгивал чужие джинсы, не отрывая губ от кожи. Стянув с Чанёля абсолютно всю оставшуюся одежду, он посмотрел на обнажённое тело перед собой, на секунду задерживая свой взгляд на члене, который совсем скоро будет выбивать из него стоны. Он понял, что растягивать его самого придётся долго, ну, или завтра ему будет очень неприятно. В принципе, когда на собственный член давит грубая ткань, причиняя дискомфорт, о последствиях думается в последнюю очередь.       — А помнишь, — сказал Бэкхён, обхватывая чужой член ладонью, начиная медленно надрачивать, при этом смотря в глаза, ловя любую реакцию на свои слова. — Я ведь когда-то абсолютно не умел делать минет, — наклонившись, он провёл кончиком языка по стволу. — Так вот, с тех пор ни черта не изменилось, — облизав головку и буквально на пару секунд беря её в рот, активно лаская языком, чуть посасывая. — А хочешь знать — почему?       Чанёль не хотел. Он хотел, чтобы Бэкхён наконец-то заткнулся и занял свой милый ротик более важным делом. Например, тем, которое сейчас колом стоит у него прямо перед лицом, но он прекрасно отдавал себе отчёта, что если сейчас скажет об этом, его мучения продлятся дольше, чем могли бы.       — Я так и не смог себя заставить, — тем временем продолжал Бэкхён, скользя рукой по члену. — Я уже говорил, что после тебя встречался с парнями? Ни с одним не смог. Ты даже в Америке не хотел меня отпускать. Стоило мне собраться с духом и решить, что я хочу это сделать, как перед глазами появлялся ты, — он начал покрывать мелкими поцелуями плоть, находящуюся у него в руке, периодически лаская её языком. — И после этого я каждый раз расставался. Потому что уже не мог на них смотреть.       — Малыш, помнишь про «упасть на колени и отсосать»? Ты уже на коленях. Смекаешь?       Бэкхён лишь улыбнулся и, облизнув свои губы, щедро смачивая их слюной, обхватил ими член, заглатывая так глубоко, как только мог. Он медленно посасывал головку, периодически лаская её языком и чуть помогая себе рукой. Другой рукой он мягко поглаживал внутреннюю сторону бедра Чанёля, с каждым разом подбираясь всё ближе к паховой области. Он делал всё медленно, не спеша, иногда резко ускоряясь, чем срывал с чужих губ сладкие стоны, но потом так же резко переходил на ленивый темп. Выпустив член изо рта, он, подняв взгляд, встретился с маслянистым взглядом Чанёля. Улыбнувшись, нарочито медленно высунул язык, касаясь головки и, не торопясь, облизал её, затем начал ласкать круговыми движениями, периодически сосредотачивая своё внимание на уздечке, но внимательно следя за тем, чтобы Чанёль ни на миг не отводил взгляд, чтобы видел каждое движение его языка. Ему доставляло немыслимое удовольствие видеть Чанёля в таком состоянии: приоткрытые губы, напряжённые мышцы, вздувшиеся вены и взгляд, в котором явно читалось желание.       Удовлетворившись увиденной картиной, Бэкхён прикрыл глаза и, обхватив член губами, принялся его интенсивно сосать, при этом помогая себе рукой. Чанёль выгнулся с тихим стоном, рефлекторно дёргая руками, отчего изголовье кровати жалобно скрипнуло. С каждым движением головы Бэкхёна он стонал всё громче, при этом неосознанно двигая бёдрами в задаваемом темпе. Бэкхён уже практически приловчился расслаблять горло. Но, блядь, Чанёль! Стоило на мгновение потерять бдительность, как он двинул бёдрами сильнее, вгоняя глубже свой член, отчего Бэкхён чуть закашлялся, но смог справиться с собой и не оторваться от процесса. Ударив ладонью по чужому бедру, он замедлился и чуть ощутимо сжал зубы. Чанёль дёрнулся и зашипел от боли, бросая недовольный взгляд, прочитав в ответном взгляде: «Сам виноват».       Чаее, может быть, и возмутился бы этому, но сильный язык, с нажимом прошедший по уретре к уздечке и несколько раз по венчику головки, а затем снова начавший интенсивно ласкать член, лишил его этой возможности, выбив разом весь воздух из лёгких. Опустившись языком по стволу, Бэкхён принялся ласкать яйца, поочерёдно вбирая каждое в рот, не останавливая движение руки.       Вновь вернув свои губы на член, он с ещё большим усердием начал выбивать чужие стоны наслаждения.       А Чанёль в это время пытался не лишиться рассудка. Если то, что сейчас делает Бэкхён, называется «не умею делать минет», то что будет, когда он научится? У Чанёля мышцы горели огнём от напряжения, а лёгкие — от частого дыхания; как же ему сейчас хотелось прикоснуться к желанному телу, но чертов ремень на запястьях! Он проклинал тот момент, когда согласился на это, но и одновременно с этим благословил. Он бы не выдержал всего этого.       — Всё, я устал, — вдруг сказал Бэкхён, садясь между разведённых ног, тяжело дыша, однако ласкающая рука никуда не исчезла, хотя двигалась она значительно медленнее.       Облизнув свои губы, Бэкхён чуть недовольно сморщился и, пару раз причмокнув губами, встал с кровати, внимательно рассматривая плоды своих усилий.       — Ну, я сделал всё, что мог, — сказал Бэкхён и, наклонившись, сладко поцеловал откровенно охуевшего Чанёль. — Приятно оставаться.       Отсалютовав, Бэкхён подхватил свою кофту с пола и вышел из комнаты.       — Бэкхён! — крикнул Чанёль. — Бэкхён, мать твою, если ты сейчас свалишь, то клянусь тебе, я тебе шею сверну, когда найду!       — Да ты, блин, найди сначала, Шерлок! — услышал Чанёль ответный крик. — К тому же, ты слишком сильно хочешь меня трахнуть, а значит, время насосать прощение у меня всяко будет!       Выругавшись себе под нос, Чанёль напряг руки, пытаясь освободиться, но кровать не поддавалась, лишь пару раз обнадёживающе заскрежетала, но не поддалась.       — Не смей ломать мою кровать! Тебе меня на ней еще трахать и трахать. Имей совесть! — вновь раздался голос Бэкхён, а через мгновение появился и он сам, недовольно прикасаясь пальцами к уголкам своих губ. — Ну, серьёзно, чего занервничал-то?       — Я тебя задушу.       — Правда? — улыбнулся Бэкхён, ставя на тумбочку бутылку с водой и коробку салфеток; потянувшись рукой, он скользнул пальцами по ненавистному Чанёлем ремню, пробегаясь подушечками пальцев по чужим. — А что, если я развяжу тебя прямо сейчас?       Чанёль лишь хмуро на него посмотрел.       — Да, ты прав, — согласился Бэкхён. — Хреновая идея.       Бэкхён начал неспеша раздеваться, при этом внимательно смотря на Чанёля в надежде уловить в его взгляде хоть толику потепления, но тот всё оставался непреклонным. Откинув одежду, Бэкхён забрался обратно на кровать, устраиваясь между разведенных ног партнёра, и тяжело вздохнул.       — Сосать прощение?       Чанёль, прикрыв глаза, согласно кивнул, а Бэкхён с сомнением посмотрел на чужой член и опять потрогал свои губы.       — А может, другие варианты? — с надеждой в голосе спросил он.       — Можешь меня развязать.       — Не-не-не, я лучше… — он не стал договаривать: в принципе, и так всё понятно.       Положив руки на бёдра Чанёля, он медленно начал поглаживать их, как-то жалобно смотря на его пах.       — Да ради Бога, Бэкхён! Не убью же я тебя, сними ты этот чёртов ремень.       — И лишить себя такого удовольствия? Ну уж нет, — ответил Бэкхён, прикасаясь поцелуем к тазовой косточке.       Чанёль лишь тихо выдохнул, стараясь расслабиться, отдаваясь на волю тёплых губ и нежных рук.       — Бэкхён, я уже рук не чувствую. Я тебе разрешу как-нибудь потом меня ещё раз привязать.       Бэкхён насмешливо посмотрел на Чанёля, одним взглядом сообщая, что ни на грамм не поверил ему.       Да, не разрешит. Хера с два он ещё раз на это согласится.       А Бэкхён тем временем всё больше увлекался изучением тела любовника. Он скользил языком, прикусывал кожу, тут же зацеловывая те места, оставил парочку засосов на рёбрах. Руками не переставал ласкать бёдра, иногда подбираясь к паху, и почти сразу же «отступая» назад.       — Прости. Я правда перегнул палку, — прошептал Бэкхён в чужие губы и, не дожидаясь ответа, начал ласкать их короткими прикосновениями губ. — Я храбрюсь, — признался он между поцелуями. — Я только однажды был снизу, и мне немного не по себе.       На последней фразе глаза Чанёля вспыхнули: ему не надо было пояснять, тут и так понятно, что именно под словом «однажды» имел в виду Бэкхён.       — В этот раз я буду нежен, — заверил Чанёль.       — Ты и тогда не был груб.       Чанёль утянул его в томный поцелуй, а затем почувствовал прикосновения подушечек пальцев к кистям рук, и давление ремня на запястья пропало.       Запустив руку в шелковистые волосы, Чанёль медленно перевернул Бэкхёна на спину, углубляя поцелуй, а другой рукой скользя вдоль тела. Пальцами от шеи к груди, сжав сосок и сразу же двигаясь дальше, по животу, по внешней стороне бедра, чуть сжимая его, и следом переходя на внутреннюю сторону. Обхватив рукой член, медленно скользя по нему, Чанёль краем взгляда уловил, как Бэкхён сжимает в руках одеяло.       — Отпусти одеяло, оно тебе ничего не сделало, — сказал Чанёль, едва касаясь своими губами чужих. — В отличие от меня.       В следующую секунду он впился поцелуем куда более грубым, чем предыдущий, фактически насилуя рот партнёра своим языком, сжимая пряди его волос в руке, заставляя запрокинуть голову. Размазывая предэякулят большим пальцем, Чанёль ускорил движения руки, наслаждаясь тихими стонами Бэкхёна в поцелуй и тем, что руки того все же оказались у него на спине, скользя взмокшими пальцами по коже или же царапая её короткими ногтями.       Оторвавшись от губ, Чанёль сразу же перешёл поцелуями на шею, прикусывая кожу и опускаясь ниже, повторяя движение руки. Он опустился к груди, ощутимо сжимая зубами сосок, отчего мужчина под ним застонал в голос, а затем втянул его в рот, посасывая и лаская языком. Ниже, по рёбрам, оставляя после себя ряд красных пятен-засосов, до пупка, обведя его по контуру и скользнув языком во впадинку, а затем снова наверх.       — Перевернись, — прошептал Чанёль в аккуратное ухо после того, как оставил за ним засос.       Бэкхён подчинился, сразу же вставая на колени и упираясь лбом в согнутые в локтях руки.       Найдя в кровати ранее кинутую смазку, Чанёль мягко погладил напряженные бёдра.       — Протяни руку, — сказал он, уже представляя будущую картину. — Тебе же будет спокойнее, если ты сам всё сделаешь.       И следом Бэкхён ощутил на пальцах прохладный гель. Чуть погрев его, он почувствовал, как Чанёль мягко разводит его ягодицы в стороны. Осторожно прикоснувшись к колечку мышц и немного покружив по нему, он осторожно протолкнул один палец, тихо выдыхая и ощущая, как усилилась хватка на ягодицах. Привет, будущие синяки, спасибо, Чанёль.       Первый палец прошёл легко — самоублажение подобным образом для него не редкое явление; на втором пальце стало чуть неприятно, но рука, переместившись с ягодицы на член, отогнала неприятные ощущения. Неожиданностью стал чужой палец: Чанёль решил помочь более действенно.       Опёршись на кровать согнутой в локте рукой, Чанёль зарылся носом в волосы Бэкхёна, при этом переплетая пальцы их рук и слушая тяжёлое дыхание. Он двигал рукой осторожно, периодически меняя темп, сбивая Бэкхёна с его собственного ритма.       А потом Бэкхён сорвался на болезненный стон, интуитивно сжимаясь и пытаясь уйти от неприятных ощущений, но его удержали на месте, прижимая весом тела к кровати и покрывая короткими поцелуями плечи, шепча при этом слова успокоения.       — Тише, мой хороший, тише. Всё хорошо, — шептал Чанёль где-то в районе шеи, добавив четвертый палец.       — Катись к чёрту, — выдавил Бэкхён и в следующий момент протяжно застонал от ускорившегося движения пальцев и того, что Чанёль задел простату.       Чанёль при каждом движении старался задеть чувствительную железу, то своими пальцами, то пальцами самого Бэкхёна, а тот сходил с ума от ощущений. Да, сначала было больно, но это ощущение быстро сошло на нет. Он задыхался от собственных стонов, с силой сжимал чужую руку, закидывал голову, открывая лучший доступ к своей шее алчущим губам, и подавался движениям, а потом разочарованно простонал, когда в один момент всё закончилось. Упасть ему на кровать не дала рука Чанёля, уверенно перехватившая поперёк груди.       Перевернув его на спину, Чанёль раздвинул его ноги и, смазав свой член прохладным гелем, резко вошел в податливое тело, пока хозяин этого самого тела не успел сориентироваться.       — Потерпи, скоро станет легче, — прошептал Чанёль, касаясь взмокшего виска Бэкхёна.       — Гори в аду, — ответил тот, болезненно морщась оттого, что Чанёль медленно начал входить глубже.       Войдя до конца, Чанёль замер, внимательно вглядываясь в лицо любовника: зажмуренные глаза, нахмуренные брови, покрасневшие щеки, приоткрытые губы и тяжёлое дыхание.       Чанёль млел от этого вида, сколько раз он представлял его себе, выуживая из памяти картины прошлого, но реальность была куда лучше! И дело было не только в том, что он наконец-то получил того, о ком так долго грезил. Ему кружил голову тот факт, что никому больше Бэкхён не позволил того, что позволяет ему. Никто не ощущал жар этого тела, эту потрясающую узость, ни за чьи плечи он так не хватался дрожащими руками, пока привыкает к наполненности, ничьи бёдра он не зажимал так коленями. И теперь Бэкхён принадлежит только одному человеку, у него больше нет выбора — если понадобится, Чанёль готов его к себе хоть цепями приковать.       Когда дышать стало чуть легче, тело немного расслабилось, а нахмуренная складка между бровей исчезла, Бэкхён медленно открыл глаза.       — В порядке? — спросил Чанёль, на что парень только согласно кивнул и, приподнявшись, прикоснулся поцелуем к губам.       Чанёль медленно двинулся назад, наблюдая за тем, как Бэкхён откинулся на спину, как он вздохнул сквозь приоткрытые губы. А после Чанёль одним мощным толчком вновь заполнил мужчину под собой, и он готов поклясться, что стон, сорвавшийся с чужих губ — это самое чувственное, что он слышал. Желание вновь услышать этот стон заполнило его изнутри, заставив тело двигаться раньше, чем мозг обработал информацию. И осознал он это только тогда, когда его слуха вновь коснулся этот божественный звук, а чужие руки сжали плечи чуть сильнее. Что происходило дальше, Чанёль плохо помнил, замутненное сознание отпечатало лишь то, как потрясающе было двигаться в Бэкхёне, как громкие мелодичные стоны практически непрекращающимся потоком ласкали его слух, а аккуратные ноготки царапали кожу плеч.       С помощью какой-то неведомой высшей силы Чанёль смог замедлить темп, возвращая себе хоть какую-то ясность ума и оттягивая финал. Вот только если бы не жалобный, сбивчивый шёпот на ухо и горячие короткие прикосновения сухих губ до всего, чего только могут дотянуться…       — Умоляю, не надо.       Одна фраза и всё — усилия по возвращении самоконтроля рухнули как карточный домик. Чанёль полностью опустился, вдавив Бэкхёна всем своим весом в кровать и просунув руки под разгорячённое тело, сжал руками упругие ягодицы и чуть разводя их в стороны.       Скорее где-то на уровне интуиции, чем реально осознавая, что происходит, Бэкхён закинул ноги на спину Чанёля, облегчая тем самым ему задачу, открыв лучший доступ к себе.       А дальше всё смешалось в какой-то невообразимый коктейль из боли и наслаждения, потому что Чанёль уже не ощущал, с какой силой сжимает в руках чужие ягодицы и насколько жёстко вбивается в податливое тело. Бэкхён же не отдавал себе отчета, что впивается ногтями в ни в чём не повинную кожу плеч. Оба лишь ощущали приближение оргазма и понимали, что вот теперь всё. Всё так, как и должно было быть всегда, всё встало на свои места, каждый из них наконец-то с тем, с кем всегда должен был быть.       Волна наслаждения первым накрыла Бэкхёна, заставив выгнуться, срывая с губ полукрик, и приняла физическое изображение в виде восьми полос на плечах Чанёля, который практически следом ощутил на себе её действие, лишь за мгновение «до» успев выскользнуть из горячего тела…       Только после того, как эмоции поутихли, тело перестала пробивать мелкая дрожь и дыхание почти пришло в норму, Бэкхён дотянулся до салфеток, вытирая себя и Чанёля от следов их любви. Закончив с процедурой очищения, он взял бутылку с водой, сразу же её ополовинивая.       — И что дальше? — спросил Бэкхён, когда жажда была утолена, а бутылка перешла к Чанёлю.       — Еще пара минут перерыва, и раунд два, — ответил Чанёль, отправив уже пустую бутылку на тумбочку.       — Не смешно. Я серьёзно спрашиваю, что мы будем теперь делать дальше?       — Тебя всегда после секса поболтать тянет? Я это на случай того, покупать мне кляп или это единовременная акция, — спросил Чанёль, за что сразу же получил ощутимый тычок под рёбрами. — Да откуда мне знать, что будет дальше? Может, меня завтра машина собьёт, может, твой самолет рухнет или у кого-то из нас найдут неизлечимую болезнь. Бэк, прекрати думать, мы уже не раз убеждались, что твои размышления об отношениях ничем хорошим не заканчиваются. Давай мы будем просто жить дальше и разбираться с проблемами по мере их поступления, а не выдумывать их заранее.       — То есть, тебя совершенно не беспокоит, чем для нас могут обернуться эти отношения?       — Качественным и регулярным сексом и, кстати, о нём, — нависнув над Бэкхёном, сказал Чанёль, потянувшись к его губам. — Перерыв окончен.       — Погоди, — встрепенулся тот, упёршись руками в чужую грудь, не позволяя себя поцеловать. — Про раунд два это же шутка была?       Чанёль перехватил чужие руки, ласково поглаживая запястья, а затем, коротко поцеловав каждую ладонь, прижал их к кровати, фиксируя одной своей рукой.       — Тебе не кажется, что вопрос нахождения моего члена в твоей заднице — это вообще не тема для шуток? — ответил Чанёль, покрывая торс партнёра короткими поцелуями. — И, кстати, я всё еще не выполнил своё обещание, а это не хорошо, обещания надо выполнять.       — Какое обещание? — спросил Бэкхён, блаженно прикрывая глаза и расслабляясь.       — Не помнишь? То, которое я дал тебе перед твоим побегом в Америку.       — Ты обещал меня найти.       Чанёль коротко рассмеялся и опустился поцелуями ниже, свободной рукой оглаживая внешнюю сторону бедра.       — Не это. Правда, я немного затянул с исполнением, но сегодня постараюсь загладить свою вину, — погладив нежную кожу под коленкой, Чанёль двинулся рукой вверх по ноге, подбираясь к мягкой ягодице.       — Да что ты такого тогда обещал? — спросил Бэкхён, улыбаясь, потому что поцелуи на его коже вновь начали подниматься вверх.       — Вспоминай.       Бэкхён задумался, вызывая в воспоминаниях тот день. Он позвонил, чтобы попрощаться, нес какую-то ахинею, Чанёль просил его остаться, он сказал, что не может… Блядь! «И тогда, поверь, болящий неделю зад покажется тебе раем, если ты сейчас же не сдашь билет». Фраза яркой вспышкой всплыла в сознании, отчего он резко дёрнулся, но у Чанёля реакция оказалась лучше, и всё, что изменилось — это усилившаяся хватка на запястьях.       — Вспомнил?       — Чанни, у меня на завтра, вообще-то, планы.       — Отменишь, — сказал Чанёль, впиваясь грубым поцелуем в губы и ликуя оттого, что Бэкхён практически сразу же ответил с не меньшим пылом.       Да, обещания надо выполнять, особенно когда они так хорошо сочетаются с твоими желаниями. И как показала практика, с желаниями Бэкхёна они тоже отлично сочетались.