Переплетено

Денис чувствовал, что теперь его жизнь кардинально изменится. Больше не будет позорных подработок, отказов в организации концертов и волн негативных комментариев и сообщений в его адрес. Начинается новая жизнь, в которой больше не будет места старому Джонибою – понтовому, наглому, чересчур самоуверенному. Конечно, он не стал бесконфликтным и положительным героем – ссоры и разногласия всегда были и будут подпиткой для рэпа. Денису вспомнились слова Мирона, написанные ему ещё в далёком две тысячи девятом, когда они оба только начинали, засиживались на Рэп.ру и других сайтах: «У дисса должен быть повод, а биф это тактика. Начиная первым, не лезь на рожон и оценивай трезво: сможешь тягаться с ним, или нет, но, разумеется, когда считаешь нужным, ты должен ответить на дисс в свою сторону – вопрос репутации». Своим покровительственным тоном, который ощущался даже сквозь буквы на экране, Окси частенько отмечал их с Джони разницу в семь лет, мол, «Я старше и знаю о жизни больше». В данный момент он готовится к концертам в Петербурге и Риге. Причём, его на них пригласили – неплохие клубные площадки на полторы тысячи человек. В связи с тем, что русский рэп стал невероятно популярен и выбился в топы самых прослушиваемых жанров, такое количество зрителей можно назвать средним. А лет десять назад это казалось сказкой. На концерты его пригласило частное лицо, связавшись с менеджером по электронной почте, так как после баттла его популярность резко возросла. Денис очень удивился, увидев знакомый номер ранним утром. Он не слышал голоса своего менеджера вот уже год. Денис решил не презентовать новые треки, а вместо этого исполнить старые, самые популярные, чтобы во весь голос заявить: «Вот он, я, вернулся». Концерты можно ожидать спустя три месяца, о чём было объявлено на его официальной странице, а после эта новость разлетелась по всем социальным сетям. Конечно, она нашла бурный отклик, но далеко не у всех положительный. Денис решил не контактировать с хейтерами и не читать комментариев на этот счёт: главное – это делать своё дело – репетировать, как проклятый и продвигаться. Что расстроило Джони сильнее – так это бесконечные звонки от беспокоящихся друзей и приятелей: «А ты уверен, что стоит? А ты думаешь, получится?». Хотелось бросить всё, послать всех и крикнуть: «Да блять, просто смотрите на меня, поддержите меня!». Весь его бывалый оптимизм испарился, и Дениса начала съедать скованность, неуверенность. Денис впал в то самое состояние: полная изоляция от внешнего мира. Он знал, что он трудоголик, но не мог проконтролировать себя, чтобы чересчур не перенапрячься. Целую неделю он только и делал, что репетировал и тренировался. Изредка он выходил в киоск, чтобы купить себе быстрые закуски, на которые у него не было аппетита, так что он таскал лишь сухари и пил воду. Чтобы совсем не сойти с ума, он решил завести дневник. Это, конечно, по-детски, но ему нужно было хоть где-то выговариваться, даже если новой информации не поступало. Когда он писал в нём: «А что если я провалюсь, а что если…», его порой посещали параноидальные мысли, а что если этот дневник попадёт в чужие руки? Когда ему в очередной раз позвонил один из его многочисленных друзей, живший в Питере, и заладил то же: «Деня, а ты уверен?», он не сдержался и высказал всё на повышенных тонах, высказал всё, что думает обо всех «предателях», вывалил на беднягу все те слова и обвинил его в том, к чему тот не имеет никакого отношения. После этого бурного монолога, он почувствовал себя опустошённым, и понял, что ему всё же нужно поговорить хоть с одной разумной душой. Он решил, что завтра же позвонит Сифо, тот был единственным, с кем он был готов общаться сейчас, так как он отреагировал на новость более или менее нормально. Джони было плевать на то, что он не особо устойчив к алкоголю, и он решил выпить немного водки, хоть и твердил себе, что завязал. Но разочек никому не навредит. Он открыл заначку и достал наполовину пустую бутылку. Когда он допивал вторую рюмку, он внезапно почувствовал себя идиотом. Из-за истерики, которую он закатил своему приятелю. Из-за того, что решил изолироваться от тех, кто правда волновался за него. Из-за того, как вёл себя с Оксимироном, как скакал вокруг него, как собачка. Как робел перед ним, как подбирал слова перед тем, как что-либо сказать ему, как приехал к нему, как по щелчку. Алкоголь, ударивший в голову, будто вынес все несуществующие мысли, будто вытащил всё, что Денис пытался спрятать глубоко в себе. Он чувствовал, что уже на грани, что любое внешнее воздействие выведет его из хрупкого эмоционального равновесия. Он выпил ещё одну рюмку, после чего схватил дневник и начал лихорадочно царапать тупым карандашом набор слов, всё, что приходило на ум. Внезапно накатившая волна алкоголя затмила разум и смешалась с его собственными мыслями и тревогой, которые вкупе со стрессом создали адскую смесь в его душе. Ему вспомнились те взгляды после Версуса, ему вспомнились крики, адресованные Окси в тот день, ему вспомнилось, как он растолкал толпу и убрался восвояси, ему вспомнилась та ночь после поражения, когда он долго бил стену и содрал руки в кровь, ему вспомнились дни, когда он подолгу не мог заснуть и не мог перестать думать о будущем его карьеры, его самого, ему вспомнилось то волнение в день, когда вышел Версус, как он пытался оставаться сильным, и делать вид, что его ничего не задевает, как его карьера, строившаяся долгими годами упорного труда, риска и сумасшествия, пошла под откос. Его рука непроизвольно начала выводить лишь одно имя – Оксимирон. Эти каракули резко переходили в неразборчивые петли и штрихи, оставляя дыры в листе. Он не думал ни о чём, не замечал горького, резкого вкуса водки, выпивая её прямо из бутылки, не замечал, что всё вокруг будто расплылось – из-за слёз и количества разом принятого алкоголя, и не слышал собственного сдавленного крика. Когда он с громким стуком поставил уже почти пустую бутылку на стол и смахнул рукой дырявый дневник, он почувствовал, как он разом лишился сил. Не было облегчения, осталась лишь печаль и разочарование в себе. Но думать об этом он не мог. Сознание постепенно начало покидать его, и он заснул, плюхнувшись на мягкий ковёр. Утром у Дениса было ощущение, что он парализован. В буквальном смысле, у него двигались лишь зрачки. Всё тело было скованно какими-то невидимыми цепями, а голова трещала, как по швам. Он кинул взгляд на бутылку, стоявшую на столе и удивился, как вчерашняя доза не убила его, или не довела до больницы. Пролежав пятнадцать минут в попытке прийти в себя, он резко поднялся и сделал два больших шага в сторону кушетки, чтобы опять лечь, но уже на более мягкое место. Он лежал час и смотрел в потолок, за окном вовсю бушевало солнце, скорее всего, сейчас уже больше полудня. Он почти не помнил того, что было вчера, но пробубнил: «Вот я ебанутый». Действительно, это и есть результат недельной изоляции и перегрузки. Он опять заснул и проснулся уже поздним вечером. Он чувствовал себя намного лучше, так как был в состоянии дойти до ванной и умыться, после чего смог каким-то образом переодеться, чтобы выйти на свежий воздух. Атмосфера ночного города всегда приводила его в чувство. Денис планировал сделать пару кругов вокруг квартала, но ноги его словно сами вели куда-то вдаль. Он прошёл несколько километров, даже не взяв с собой телефона, так как не думал, что его путешествие так затянется. Он посмотрел на наручные часы – время около часа ночи, а город и не думал засыпать, хоть это был далеко не центр. Денис вспомнил, что сейчас суббота, поэтому никто и не думает прекращать гуляния. В конце дороги виднелся Старбакс, и внезапно Денису очень захотелось кофе. Благо, в карманах куртки завалялась мелочь. Он бодрым шагом дошёл до стеклянной двери, прошёл внутрь. Дойдя до кассы, он очень сильно удивился. В просторном кафе было от силы десять человек, а за самым дальним столиком в правом углу сидел Мирон, который судорожно глотал таблетки вместе с эспрессо, держа в другой руке тонкий блокнот и ручку за ухом, чей столик был захламлён пустыми стаканчиками от горького напитка и скомканными листами. А дело было в том, что две недели назад Мирон почувствовал, что дрожь в его руках и импульсы в голове стали учащаться, как и дурные мысли, которые всё чаще лезли в голову, и его всё чаще подмывало сотворить что-нибудь неадекватное. Он был на профилактике всего за два месяца до этого, и не понимал, в чём дело. И прописанный Фонтурацетам, который надо принимать два раза в неделю ни чем не помогал. Заботливая Женя заметила перемены в друге и настояла на том, чтобы он записался на приём к своему лечащему врачу. Тот посоветовал исключить из рациона любые провоцирующие продукты, содержащие кофеин, алкоголь, и так далее, и назначил ещё пару таблеток, которые стоит пить, когда симптомы проявляются. Это должно было остановить преждевременный рецидив. После того, как история с Джонибоем забылась обществом и, что самое главное, он вроде разрешил её с ним самим, он вышел из ступора, который мешал ему заниматься делом. Мирон стал готовиться к концерту, записывал микстейп, решал проблемы Букинг Машин, занимался менеджментом и организацией артистов, встречался с друзьями, в общем, участвовал в социальной жизни. Но у него постоянно было ощущение, что чего-то не хватает, что он что-то упустил. Он был на нервах, но продолжал делать то, что велел врач, и ему, вроде бы, становилось легче. Одним тёмным вечером он решил прогуляться по городу и, проходя очередную улицу, заметил большой освещённый биллборд, на котором был изображён Денис, и на нём было написано толстыми зелёными буквами: «Эпичное возвращение Johnyboy», и ещё какая-то информация о месте и дате, шрифтом поменьше. Мирон долго смотрел на чужое лицо – закрытые глаза, выступившая вена на лбу, микрофон, вплотную приближённый к открытому рту. Сразу было видно, что человек занят агрессивной читкой. Его умилила такая странная реклама, которая наверняка влетела Джони в копеечку, и была близко не так эффективна, как пост в большом рэперском паблике. Он широко улыбнулся, когда подумал о том, что, возможно, Денис просто хотел покрасоваться на большом биллборде. «Ах да, я совсем забыл пожелать ему удачи на концерте»: пробормотал он. Постояв ещё немного, он зашёл в кофейню, и сел за стол у большого окна на всю стену. Попивая чай, он задумался о своём, непроизвольно водя глазами по биллборду с Джонибоем. Его отвлёк громкий смех подростков, зашедших в помещение. Когда Мирон краем уха услышал, о чём они говорили, он поспешно накинул капюшон и уткнулся в мобильник. Он исчез – этот навык развивался у него пропорционально тому, как росла его популярность. Он любил внимание, но сейчас оно было лишним. Парни сели достаточно близко, чтобы он мог разобрать их диалог: - Бля, я ору. Кто вообще пойдёт на его концерт? - начал первый. - Хуй знает, ебать, - ответил второй, после чего они громко засмеялись. - Реклама ещё пиздец, - поддержал другой, после чего они перекинулись ещё парой ядовитых словечек в сторону Джони, и начали болтать о своём. У Окси тут же испортилось настроение, упало, как шкала на термометре. В такие периоды он чрезвычайно восприимчив к стрессу и любому эмоциональному воздействию. Он чувствовал, что это так несправедливо, но он не был готов встать и заступиться, потому что это ничего бы не решило. Или из-за трусости. Или из-за того, что он не имеет права заступаться за Дениса после всего, что сделал. Он думал, что эта тема закрыта, но оказалось всё совсем не так. Он снова бросил взгляд на большой чёрно-белый биллборд и почувствовал ком в горле. Ведь Денис не тот подросток, который баттлился с ним полтора года назад, он изменился, он вырос, ведь когда-то Окси называл его «охуенно талантливым» и они так часто переписывались и договорились о том, что им нужно как-нибудь встретиться и выпить, ведь в тот день Джони отнёсся к Мирону, как к другу, ведь тот баттл был всего лишь игрой. Мирон не чувствовал жалости, а лишь сожаление и вину, которые никуда не ушли после того рукопожатия, ведь внешне всё остаётся таким же. Но, помимо них, было что-то ещё, необъяснимое. В то время, как Мирон продолжал смотреть на биллборд, он думал, что всё произошедшее случилось не просто так. Из оков собственных мыслей его снова вырвал гогот других подростков, которые говорили о том же, что и предыдущие. И после этого Мирон почувствовал дрожь во всём теле, которая только усиливалась, и её не могли унять даже таблетки. Тогда он на ватных ногах вышел из здания, дошёл до отдалённого забытого двора, сел на одинокую скамейку, освещённую приглушённым светом уличных фонарей и остался наедине со своими симптомами там, трясущийся и судорожно всхлипывающий. А утром он очнулся в своей квартире, рядом с Охрой и Порчи, которые спали на полу, рядом с его кроватью. После того случая, Окси стал каким-то потухшим, видимо, маниакальная стадия сменилась депрессивной. Таблетки, которые он не забывал принимать лишь из-за напоминаний Вани, звонившего ему несколько раз на дню, казалось, совсем не помогали. Когда он услышал от Жени, что они собираются отменить концерт, который должен состояться вот уже через две недели, он почувствовал, как что-то словно подтолкнуло его сознание к реальности. Он решил, что ни за что не отменит концерт после всего, что произошло, он знал, что отменить этот концерт означает поставить крест на своей карьере, а этого он точно сделать не мог. Он пообещал им, что обязательно вылечится, во что бы то ни стало, хоть и чувствовал, что может не сдержать своего обещания. Его как никогда раздражало нахождение в плену своего тела. Он был готов лечь в больницу и пичкаться транквилизаторами круглыми сутками, но это было исключено, так как это бы сильно подорвало его и без того хрупкое здоровье. Именно в тот вечер он решил пойти в Старбакс и напиться там эспрессо вперемешку с таблетками, чтобы вызвать маниакальную стадию, активирующую его. В тот момент, когда они встретились взглядами, оба почувствовали, что их сердца на мгновенье замерли. Но Денис поспешно отвёл взгляд после такого зрительного контакта, в отличие от Мирона, продолжавшего в ступоре пялиться на него. За ту миллисекунду Джони показалось, что он увидел в Мироне всё: агонию, последствия болезни, разъедавшей его, усталость, нервозность, беспокойство. Мирон успел уловить синяки вокруг красных глаз Дениса и крайнюю степень шока, и некоего... смущения? Он не понимал. Джони протараторил свой заказ и начал нервно отбивать такты на поверхности стойки. Он чувствовал взгляд Мирона, он видел его насквозь, впечатывал его в землю своими огромными светлыми глазами. Но он не знал о том, как Денис, перед выходом из дома, решил пролистать свои последние записи в горе-дневнике, чтобы разобраться в том, что случилось. И он не знал, что он увидел там: «ОксимиронОксимиронМиронМирон Мирон Ненавижу Ненавижу Люблю ненавижу люблю люблю ненавижу». Он не знал о том, что именно поэтому тот решил прогуляться и прошёл несколько километров, оказался на другом конце города, и непроизвольно решил зайти в Старбакс около его, Мирона, дома. И он точно не знал, что Денис всё время думал об этих записях, и мысли о них не покинули его и тогда, когда он встретил самого Мирона. Мирон, казалось, даже не видел Дениса, а смотрел куда-то сквозь него. Но потом, поняв, что он уже довольно продолжительное время буравит взглядом другого человека, он тут же перестал и снова уткнулся в свой блокнот. Денису казалось, что прошла вечность, пока его заказанный кофе готовился, но это заняло всего минуту. Он хотел было выскочить из заведения и быстрым шагом уйти домой, но что-то остановило его, что-то подсказало ему, что они оба оказались здесь и сейчас не просто так. Он немного поколебался перед тем, как собрать всю свою решимость и пройти несколько шагов, чтобы сесть за тот самый столик. Мирон, когда заметил приближающуюся фигуру, начал лихорадочно собирать листочки, сгребать их в одну кучу, и смахнул стаканчики, которые с лёгким стуком упали на пол, и покатились в сторону кассы. - Ты намусорил, - укоризненно сказал Денис, отодвигая стул и садясь напротив. Мирон хмыкнул. "Ни привет, ни здрасьте". - Почему ты здесь? – спросил Окси, это первое, что пришло ему на ум. И он даже не подумал, что этот вопрос был не совсем логичным. Но он застал Дениса врасплох. Ему вдруг серьёзно показалось, что он пришёл сюда специально. Видно, оба были не в состоянии нормально мыслить. - Я… - Джони сделал паузу, думая, что ответить, - я просто проходил мимо и захотел попить кофе, - без сомнений ответил он, ведь это и есть правда, после чего сделал глоток горького напитка. Мирон задумчиво промычал и проглотил ещё одну таблетку. Повисла тяжёлая тишина. Оба хотели сказать друг другу о многом, и в то же время, не могли подобрать нужных слов. Денис продолжал думать о своём дневнике. - Зачем ты пьёшь эти таблетки и ещё выпил так много кофе? Это же вредно, - заметил Денис и мысленно улыбнулся самому себе – ему ли об этом судить. - Это помогает мне работать, - сухо ответил Мирон, глядя на свои трясущиеся руки, после чего он достал телефон и разблокировал его. Денис сделал ещё один глоток. Краем глаза он увидел в телефоне своё фото, как только экран зажегся. Он сделал вид, что не заметил, хотя внутри него что-то перевернулось. В последний раз Мирон пользовался своим телефоном, чтобы найти в Гугле фото Джонибоя. Почему-то, при взгляде на него Мирону становилось немного спокойнее, словно какой-то из многочисленных камней падал с его сердца. Он поспешно вышел в меню и начал лихорадочно пролистывать страницы интерфейса. После этого он поднял глаза на Дениса, непринуждённо пьющего кофе. В тот момент Окси казалось, что биение его сердца слышно на всё кафе. То ли это из-за принятой только что таблетки, то ли из-за неожиданного появления Дениса, но хрупкое внутреннее спокойствие мигом испарилось. Каждый из них видел, в каком состоянии находится другой, и оба чувствовали досаду – ведь совсем недавно всё было так хорошо, так многообещающе, они пожали руки и разошлись, каждый вперёд - к своей цели. А теперь они оба в шаге от комы. - Ты тоже неважно выглядишь, - отметил Мирон, оглядывая Дениса. - Что значит "тоже"? – спросил Денис, делая ещё один глоток. Скорее всего, это легко читалось в жалостливом взгляде Дениса, который водил глазами по осунувшемуся лицу Окси. - Да с бодуна я, - слабо улыбнулся Джони, переведя взгляд на Мирона, а затем вниз на собственную руку, безвольно лежащую на столе. В ответ Мирон лишь хмыкнул и продолжил писать что-то в своём блокноте. Денис решил не нарушать эту идиллию, он знал, как это ужасно - когда тебя отвлекают от написания треков. Молчание вернуло Дениса к своим мыслям. Шум дороги за стеклянной дверью, приглушённые разговоры из разных концов комнаты, мягкое чирканье карандаша о бумагу стали фоновыми, заставляя его расслабиться. Куда больше тех «люблю» его напрягал собственный нервный срыв и та сцена, что он закатил, хоть её никто и не видел. Нет, он не любит человека, сидящего напротив него, так же, как и не ненавидит. Денис снова посмотрел на Мирона и осознал, что он точно беспокоится за него в данный момент, и именно поэтому он резко схватил его за руку, когда тот, не убирая глаз от листка, собирался отправить себе в рот ещё одну таблетку. - Что бы это ни было, нельзя пить так много таблеток, - серьёзно сказал он. - Да что ты знаешь? – раздражённо бросил Окси. - Это оно, да? – спросил Денис. Конечно, он знал о болезни Мирона, ведь это общеизвестный факт. Но он никогда не думал, что у него это на таком серьёзном уровне, и уж тем более не думал, что сам увидит симптомы. Хотя, однажды, несколько лет назад, он провёл почти всю ночь, путешествуя по разным сайтам и читая о симптомах, стадиях развития и методах лечения Маниакально-Депрессивного Психоза. Однако, сейчас он почти ничего не помнил об этом. - Через две недели у меня концерт. Я пытаюсь справиться с депрессивной стадией, - ровно ответил Окси. Денис сильнее сжал его руку, но Окси удалось вырваться, и он уронил таблетку. - Ищи её теперь, - скомандовал Мирон, - это последняя была. - Не будь ребёнком, - сказал Денис, - насчёт концерта… - Ты тоже мне скажешь, что не стоит, а?! Тоже скажешь, что лучше его отменить, что у меня не выйдет? – не выдержал Окси. На секунду Джони потерял дар речи, но затем продолжил: - Нет, я хотел сказать, что тебе не нужны таблетки, чтобы хорошо провести этот концерт. Забей на всё, принимай минимум таблеток и съебись куда-нибудь за город, а потом будешь свежий. Денис понимал Мирона, понимал, что ему нужен этот концерт. И понимал, что он чувствовал, когда близкие люди не верили в него и советовали перестать. А Окси успокоился, подсознательно уловив это во взгляде Дениса. - Пиздуй домой и поспи. А потом езжай в санаторий, или хер его знает, - от волнения он начал материться. Ему казалось, что он вывернут наизнанку, - а… а через две недели… возвращайся и сделай охуенный концерт. Я думаю, что твои эти симптомы, они проявились на нервной почве, и вовсе не из-за болезни, - неуверенно продолжил Денис, - и если убрать этот внешний раздражитель, то и всё вернётся в норму. Окси был очень удивлён. Он продолжал смотреть на Джони, после чего совсем обмяк и опустил плечи. Напряжение, сковывавшее его всё это время испарилось также быстро, как и появилось. - Хорошо, спасибо, - тихо ответил Мирон, но Джони всё равно услышал и слабо улыбнулся. Окси встал из-за стола и, кивнув на прощание, вышел из кафе. Денис, недолго подумав, решил догнать его, чтобы убедиться, что тот в порядке. - Твой дом вон там, - сказал Денис, кивнув в сторону серого высокого здания на обратной стороне дороги. - Да что ты? - съязвил Мирон, - это МДП, а не Альцгеймер или слабоумие. В ответ Джони лишь рассмеялся, Мирон тоже улыбнулся, и попрощался. Перейдя дорогу, и, заметив, что недавний собеседник ещё не ушёл, он помахал рукой, а потом развернулся и скрылся в ночи. Джони смотрел ему вслед и думал о своей фотографии на экране чужого телефона. Окси послушался совета Дениса и решил немедля поехать в санаторий с большой компанией самых близких друзей, чтобы немного развеяться. А подготовку к концерту он поручил оставшимся Мамаю с Женей, которые отнеслись к этому с полным пониманием, ведь никто не сможет сделать это лучше них без участия самого Мирона. Там он хорошенько отдохнул, не думая ни о чём, изредка принимая таблетки и придерживаясь здорового питания. Его друзья в поддержку ему тоже ни разу не взяли и сигареты в рот и не притронулись к алкоголю. По возвращению он смог устроить шикарный концерт, произведший фурор на публику. Но что-то останавливало его ввести набор цифр и позвонить «виновнику» его ремиссии и всего остального. Ему не хотелось говорить этого по телефону, и никакие слова не смогут передать той благодарности. Дни после концерта тянулись медленно, а Мирон всё пытался найти подходящее время, чтобы встретить Дениса и поговорить с ним. Он не знал, что ему скажет, но в предвкушении встречи на него накатывало необъяснимое волнение, что он чувствовал себя ребёнком. Конечно, Мирон всегда был эмоциональным, но он не помнит, когда в последний раз чувствовал что-то подобное к простому знакомому. Хотя, простыми знакомыми их назвать сложно. - Мы сделали охуенный концерт в Ледовом на пятнадцать тысяч человек! – не сдержался Дарио и обнял сразу троих Ваню, Мирона и Мамая. Они дружно засмеялись, после чего Порчи предложил устроить спонтанную вечеринку в большом особняке, который являлся штаб квартирой Букинг Машин. - Давайте позовём кучу народа, просто всех подряд, кто придёт, - подхватил Мирон. Окси ждал только одного человека. И он обязательно должен появиться, всегда ведь появлялся.