Переплетено

Денис не видел Мирона вот уже две недели и ничего не слышал о нём. Новости он давно не читает, потому как полностью отвык от всяких социальных сетей. Да и информацию о людях он с недавних пор предпочитает узнавать сам, а точнее, непосредственно из первоисточников. Потому что он знает, как люди говорят друг о друге. Надо сказать, Мирон вызывал у него очень странное чувство. С одной стороны, у него было непреодолимое желание предложить свою помощь, охота заявить: «Я всегда здесь и ты можешь положиться на меня.» Но с другой стороны, а что такого он мог предложить? Это желание было таким нелепым, что Денису ничего не оставалось, кроме как ругать себя каждый раз, когда он задумывался об этом. Внутренние упрёки превратились в бесконечное душевное истязание. Денис был уверен в том, что Мирон благодарен ему. Но что интересно, ему больше не нужна была ни его благодарность, ни его признание. Больше всего Денис корил себя за мысль о том, что он искренне переживает за этого человека. Но это странное чувство беспокойства он бы не назвал жалостью. А дело в том, что в последнее время в рамках продвижения своего тура Денис был приглашён на множество вечеринок, на которых были и другие русские рэперы. По молодости Денис спокойно относил себя к этой категории, но став старше, он понял, от чего многие достойные исполнители так критикуют эту среду. Он слышал, как о Мироне говорят те, кого тот искренне считает своими хорошими приятелями. Но пытаться что-то им доказывать и копаться в чужом грязном белье Денис не хотел, но всё равно отчего-то чувствовал сильную досаду. Если бы они знали, что все их впечатления об этом человеке и о его поступках ложные, они бы, может, не говорили так. Психическая болезнь — вот то, что заслоняет его невидимым барьером, создаёт оболочку вокруг настоящей личности Мирона. Денис заметил это, заметил с того самого баттла в две тысячи пятнадцатом. Ему казалось, будто в оппоненте переключается рубильник, он читал это в его глазах. В одно мгновение они могли стать или одержимыми, или пустыми. Конечно, все знают о его недуге, но как и сам Денис в прошлом, недооценивают его. То, как Мирон рассказывает о своей болезни в интервью и, что она является одной из основных тем в его треках, когда-то казалось Денису странным: ну кто будет так спокойно и во всеуслышание говорить о том, что у него не все дома? Лишь только теперь до него дошло, что всё это время Мирон пытался предупредить остальных, что на самом деле он не тот, кем может казаться, что его порой обескураживающие поступки это не то, что совершил бы он настоящий. Мирон всеми силами пытается показать, каким он может быть хорошим, какой он на самом деле, не будь он болен. Осознав всё это, Денис стал сопереживать этому человеку. Нет, никто из этих рэперков никогда не поймёт и не увидит этого, а доказывать это бессмысленно, думалось ему. И опять он ругал себя за эти мысли: с чего бы ему хотелось быть тем самым человеком, который что-то разглядел в Мироне, что-то понял, в конце-концов, не всё ли равно? Но увидев все эти симптомы, став свидетелем настоящей душевной боли, которая во всех красках отражалась в чужом взгляде, ещё тогда, в кафе, он просто не смог остаться в стороне. Более того, он не мог до конца понять, что же его гложет: неспособность оказать помощь и дать хоть малейший намёк, что он понял то, что Мирон так долго пытался донести до остальных, или что-то ещё? Он не был уверен и в том, что определится со своим отношением, поговори он с Мироном с глазу на глаз. Похожее чувство у него было незадолго до их баттла. В те дни он думал: «Ну теперь-то всё точно решится.» Но та встреча только оставила больше вопросов. Как можно что-то решать, когда ничего и не было? А ещё Денис очень злился на себя, потому что он единственный, кто так заморачивается обо всём происходящем, что предмет его размышлений занят своим делом, своей объективной ответственностью перед публикой, откатывая концерты и работая, и что ему, Денису, надо бы заняться тем же. Поставив точку в своих долгих межличностных размышлениях, Денис продолжал готовиться к концерту. Примерно так проходил почти каждый его день. Конечно, Денис и понятия не имел, что в эти же самые моменты Мирон каждый день своего тура ломал голову над тем, как отблагодарить его за оказанную моральную поддержку. Если посмотреть со стороны, то ничего особенного Денис не сделал. Дал совет, молча посидел рядом. Но он оказался рядом именно в тот момент, когда Мирону казалось, что он остался совсем один в целом мире. Кто знает, думал он, что бы с ним было, не появись Денис тогда? Может, он бы довёл себя до дурдома или обморока, или конвульсий? Его хрупкая на тот момент психика нашла опору тогда, когда это было жизненно необходимо. Именно поэтому Мирон мучился, думая, что наверняка Денис это сделал просто так, невзначай, не придавая этому какого-либо значения. Конечно, с чего бы? То, что он сам принимает это так близко к сердцу, это только его дело. Благодарить за такое было бы нелепо, но тем не менее, воспринять это как должное Мирону никак не удавалось. Он не может просто забыть, как его в буквальном смысле спасли, хоть и не специально. Мирон всё думал, что бы такого он мог сделать. Помочь распиарить концерт? Он знал Дениса, знал, что тот может воспринять это как подачку. Опять же, не хотелось смешивать личное с работой. Мирону тоже хотелось всячески поддержать Дениса, дать ему знать, что верит в него, в то, что предстоящий концерт пройдёт шикарно. Возвращение Дениса обещало быть шумным, так как билеты раскупаются молниеносно, чему, конечно, поспособствовал и баттл, в котором он хорошо себя проявил, и само судейское решение. Мирон был искренне рад таким успехам, такому триумфу, но также его не оставляло желание помочь, как Мирон Денису, а не Оксимирон Джонибою. Всё же он не придумал ничего лучше, чем позвать его на тусовку Букинг Машин в честь завершения больших концертов. Денис пообещал, что придёт. По мере того, как приближалось начало вечера, напряжение и волнение в Мироне росло, а он никак не мог противиться этому. Его движения стали более дёрганными и взгляд бегал сильнее, чем обычно, хоть с виду он и выглядел обычным. Эти изменения в нём заметила только Женя, но не стала акцентировать на этом внимание, а просто попыталась отвлечь Мирона на что-нибудь ещё, занимая его разными бессмысленными разговорами и шутками. — Чего ты как робот? И взгляд стеклянный такой, — наконец рассмеялась она, оставив попытки успокоить друга. В ответ Мирон лишь криво улыбнулся и продолжил высматривать приходящих гостей. Дениса всё не было видно и Мирон уж было подумал, что тот вообще решил не прийти, как вдруг заметил его разговаривающим с кем-то в собравшейся у входа толпе. Лавируя между гостями, не забывая поздороваться и поболтать с каждым из них, Мирон походил на вращающуюся юлу. Денис совсем не был так возбуждён этой встречей, а просто мысленно благодарил Мирона за то, что тот вытащил его в люди. А всё дело в том, что он настолько закрылся в себе морально, что даже не смотря на визиты друзей, на посещения разных мероприятий, он чувствовал себя словно в аквариуме. Встряска в виде вечеринки по такому приятному поводу, которую ещё и очень веселил Мирон, щебеча, как птенец и крутившись вокруг гостей, в буквальном смысле оживила Дениса и вернула его в прежнее русло. Как ему, по крайней мере, казалось. Денис всегда считал себя человеком стабильным, но всё время после того самого баттла с Мироном, его сердце наполняли разные противоречия, не давали ему покоя, захватили его душу целиком. Возможно, именно поэтому он стал по-настоящему творческой личностью. Именно из-за всех этих терзаний и дум, посещавших его каждый день, которые разбили его вдребезги помогли ему собраться вновь и, более того, стать таким, каким он никогда не был. Но даже не смотря на приобретённую силу и уверенность в себе, страдания Дениса не покинули. Но они стали неотъемлемой частью его личности. Теперь он не мог себе представить, как он жил до этого. Он забыл, какого это — относиться ко всему просто и бесчувственно. Чем дольше Денис жил в том мире презрения и ненависти вперемешку с безразличием, тем больше он познавал себя, углублялся в свою собственную душу. Тратил дни и ночи на то, чтобы сочинить что-нибудь достойное, чтобы слепить нового себя. Тысячи исчирканных страниц были отправлены в мусорное ведро. Нынешний Денис не помнит, какая жизнь была у него до этого. Но что важнее, у него теперь теперь нет иллюзий, что если он добьётся какой-то намеченной цели, он покорит вершину. Борьба никогда не закончится. Тусовка продолжалась уже долгое время, а многие и не думали уходить. Казалось, всем вокруг так весело, настолько, что похоже, гости забыли, по какому поводу они все здесь собрались. Яркие огни вечеринки, забитые барные стойки, множество знакомых лиц, надменных лиц, высокомерных лиц, лиц снобов, лиц неформалов, кричащие колонки, облака сигаретного дыма вдруг стали чем-то единым в голове Дениса. И это единое было напоминанием о ложных представлениях, о времени, потраченном впустую на совершение непоправимых ошибок молодости. «Это не моя вечеринка», только и думалось ему. Ведь это прошлый Денис ходил на такие мероприятия, чтобы чувствовать себя крутым и своим. Это прошлый Денис хотел влиться в компанию Оксимирона. Допив второй стакан виски, Денис поймал себя на мысли, что вот опять он в смятении. Он думал, что прошло это, позади все обиды и недосказанности. Он думал, что пришёл сюда, чтобы отдохнуть, потому что его пригласил новый друг. Думал, что пришёл сюда, чтобы отпраздновать его победу, триумф. Денис опрокинул ещё один стакан и совсем отчаялся: — Ну кто из них? Ну сколько тут человек за тебя искренне рады? — всё вопрошал он в пустоте, не слыша собственного голоса, лишь чувствуя вибрации в груди от громких басов. От мыслей его отвлёк хлопок по плечу. Денис поднял голову, чтобы увидеть подошедшего к барной стойке Мирона. Было видно, что он совсем трезвый. Когда их взгляды встретились, Мирон широко улыбнулся. — Как тебе туса? — спросил Мирон, пытаясь перекричать басы. — Заебись, — ответил Денис, наклонившись, будто на автопилоте. — Как подготовка к концертам идёт? — моментально среагировал Мирон. Денис начал рассказывать, но Мирон плохо слышал. Он напряг слух, но всё равно пропустил большую часть, слыша лишь обрывки. — Бля, нихуя не слышно, — заявил он. Денис смутился и наклонился к уху собеседника: — Я говорю, хорошо всё идёт. — Пиздец содержательно — рассмеялся Мирон. Денис в ответ лишь кивнул и уткнулся в свой стакан. Казалось, им не о чем говорить. Мирон взял микрофон у проходящего мимо Охры, и заявил всем: — Давайте выключим нахуй музыку или намного потише поставим и все спокойно пообщаемся, потому что я тут вижу все уже наебенились в конец. Да? — в ответ Мирон услышал одобрение толпы и громкость была понижена так, что теперь можно было слышать и себя, и собеседника. — Налей-ка мне виски, — сказал Мирон, обращаясь к бармену. Денис усмехнулся. Он заметил, что весь вечер Мирон не притрагивался к алкоголю до этого момента. — Что ж, за твой кам бэк, — сказал Мирон, торжественно, но с долей комичности, подняв стакан, — ой, у тебя ничего не налито. Давай-ка ему ещё одну, — обратился Мирон к бармену. Денис улыбнулся самому себе, подметив, что их общие моменты с Мироном в основном проходят в депрессивной усталости и пьянстве. Да, не смотря на то, что Мирон успешно откатал огромные концерты, Денис всё же заметил его тусклость взгляда. Но зато и следа не осталось от того биполярного блеска, который прочно связан с Мироном в памяти Дениса. Они пили в тишине минуту, думая о своём. Казалось, мыслям не было предела, но они же и образовывали пустоту в голове. — Ты прямо как и я стал много думать. Надумывать себе всякого, — вдруг сказал Мирон. В ответ Денис сделал вид, что удивился. — С чего ты взял? — поинтересовался Денис. Мирон проигнорировал вопрос. Наверное, и так всё было ясно. Денис осознал, что это заявление правдивое, весомое. На это указывало его поведение в последнее время. В сердечности своей хотел искренне помочь Мирону справиться с волной внезапного негодования и хейта, и почему-то всегда был готов примчаться по первому зову, и всё ему надо было что-то разъяснить, или поговорить. И в мнительности своей закрылся от всех знакомых и друзей. Просто пропал, пропал сильнее, чем во времена своего затишья. А всё от того, что он сам не верил в свои силы, а на остальных обижался за собственную слабость. Эти мысли пронеслись в голове Дениса. — И не может так просто пропасть и сгинуть то, что ты создавал долгие годы, над чем ты трудился, — сказал он с серьёзным тоном, потом, выдержав паузу, продолжил, — а я… я и биполярщик, и неврастеник, и надумываю себе всякого, но я всегда так жил, мне не привыкать, — рассмеялся он. Денис молча слушал. Мирону стало неловко за такие откровения. И почему он думает, что может учить Дениса жизни, может строить какие-то выводы и заявления о нём? Но тем не менее, он настолько отчётливо видит, что Денис чахнет, что не может молчать. И чем больше времени проходит, тем сильнее. И в каком состоянии он проведёт концерт? Как он на него настроится? Если так и будет продолжаться, он не сможет вернуться на сцену, его кам бэк не удастся. А этого почему-то Мирон допустить не мог. — Я люблю музыку и люблю своих слушателей, — тихо, но уверенно сказал Денис. — Этого мало, — отрезал Мирон, — ты бухаешь, постоянно тонешь в каких-то своих мыслях и жрёшь себя за каждую херню из прошлого. И чем больше ты бухаешь, тем больше это повторяется. И, блять, ты сам это знаешь. И ты, что ли с таким образом жизни надеешься сделать нормальный кам бэк? — отчего-то вспылил Мирон. — Бля, кто бы говорил! — насмешливо протянул Денис, — и я не пью вообще-то, когда готовлюсь! — горячо возразил он. — Ладно, извини, — тихо сказал Мирон, — я не должен был так… Пить надо, когда весело, а не когда хочешь уйти от своих навязчивых тёмных мыслей и обид. — Бля, пиздец тебе весело, — съязвил Денис, — это прям видно. Он не получил ответа. Вместо этого последовал взгляд, наполнившийся задумчивой грустью. Мирон понимал, что этот кам бэк — не его, что вмешиваться в чужое дело — верх эгоизма. Будто он ощущает себя центром этой ситуации. Это так нечестно по отношению к Денису, но Мирон отчего-то просто не мог заставить себя не нагнетать обстановку, не усиливать волнение. И тогда он в который раз начал думать, с чего это всё началось. «Ебанное судейство, ебанный баттл, ебанный хип-хоп.ру». Вдруг в голову Мирона врезались старые воспоминания о древних рэп форумах, о том, как они с Денисом обменивались контактами битмейкеров, обсуждали рифмы, треки, а иногда и делились произошедшим за день. Эти вещи никогда не имели ровно никакого важного значения в жизни Мирона, но отчего-то он ощутил сильную ностальгию. Мирон посмотрел на Дениса и вдруг пришло осознание: не было и дня, чтобы он о нём не думал с момента его возвращения. Он впился взглядом в сидящего рядом Дениса, пока тот не поднял голову, смотря в ответ. На секунду показалось, что на Дениса снизошло то же осенение. За эти месяцы они провели настолько глубокомысленный анализ друг друга у себя в голове, что им казалось, они знают друг друга так же, как себя, если не лучше. И за всё это время они виделись не так много, но отчего-то Мирон думал, что Денис всё время где-то рядом. — Смотри на меня, следи за мной, — решительно сказал Денис, — ты сам всё увидишь. И я не подведу, — вырвалось у него. От Мирона последовала весьма естественная для него реакция. Он громко вскрикнул «ЕЕЕ Бой» и крепко обнял Дениса, после чего немного отстранился и пихнул его в плечо. Денис не мог сдержать смеха. Достаточно пьяный Мирон созвал человек десять, и собрал их у барной стойки. Он приказал бармену налить по рюмке водки всем присутствующим. — Бля, народ, помните ебанный хип-хоп.ру? — зажёгся Мирон, спровоцировав бурную реакцию находящихся рядом, — давайте бухнём за хип хоп.ру и Джонибоевский кам бэк! — поднял тост Мирон. Остальные громко засмеялись, параллельно отпуская какие-то шутки и залпом выпили содержимое. Ощущение Миронова прикосновения долго не покидало Дениса. Ему казалось, что его всё ещё стискивают в объятиях, но он быстро выкинул эти мысли из головы. Очень не к стати в голове всплыли воспоминания о том самом дневнике. А вместе с тем в голову врезалось ещё одно воспоминание. Взгляд Дениса упал на телефон Мирона, лежащий на барной стойке. Ему вспомнилось, как Мирон смотрел на его фото у себя в телефоне. Денис был пьян, а пьяные всегда говорят, что им вздумается, даже если нельзя. Дождавшись, когда все уйдут, Денис немного приблизился к Мирону и спросил: — Мне как-то раз показалось, что у тебя моя фотка в телефоне. Почему? Этот вопрос не застал Мирона врасплох. Он всё ещё мыслил трезво и контролировал себя. Прежний он бы подумал сыграть на мнительности Дениса, поставить его в неловкое положение, сыграв недоумение, выставив его на посмешище и сказав, что ему наверняка показалось. Но теперь в его голове не было даже призрачного отголоска подобной мысли. Вместо этого ему хотелось сказать правду в чистом виде, ни разу не задумываясь. — Потому что я неврастеник, — сказал он как само собой разумеющееся, — и когда у меня была очередная вспышка неадекватности, я открыл твоё фото в гугле и извинялся перед тобой за своё поведение, — сдавленно ответил Мирон, — а теперь скажи, тебе очень нужно было это знать? — слукавил он. Вместо ответа Денис закивал. И казалось Денису, что это знание его никак не тяготило, но в сердце отчего-то закололо. Мирон вертел пустой стакан из стороны в сторону на барной стойке. Казалось, весь выпитый алкоголь разом подействовал на Дениса, ударив в голову, а раздавшиеся пульсации вызвали помутнение сознания и резкий приступ тошноты. — Я… выйду, проветрюсь ненадолго, — заявил Денис и слез со стула. Он немного пошатнулся и упал бы, если бы не мгновенная реакция Мирона. — Давай вместе выйдем, мне тоже нужно, — сказал он. Он провёл Дениса к задней площадке дома. Странно, что никого кроме них там не было. Тусклый свет фонаря, одинокая скамейка, дыхание ветра, шум сверчков оставили тусовку далеко позади. Оба забыли о ней. — Чёрт, я тоже бухой, — рассмеялся Мирон. — Отчего-то охота кричать, — произнёс Денис и усмехнулся, — но я не буду. Мирон лишь сказал, что если чего-то хочется — то это нужно и закричал сам, как бы, подавая пример. Денис расхохотался, но кричать всё же не стал. После этого оба, как по сигналу, просто рухнули на мягкую траву, залившись беззвучным, бессмысленным смехом. Мирон огляделся вокруг — да, это место явно напоминало ему о чём-то из прошлого. О чём — он вспомнить не мог. — Ты заметил, что когда мы видимся… вечно мы или пьяные, или депрессивные? — озвучил свою раннюю мысль Денис. — Это моё обычное состояние по жизни, — весело подхватил Мирон и закрыл глаза. Хотелось просто вот так лежать, вдали от всего мира. Не обращая внимания ни на кого, просто застыть в этом состоянии, и всё на этом, думал Денис. От прежних рвений взять микрофон в руки и высказать всё наболевшее за все эти годы, громко и драматично уйти, не осталось и следа. Но были также мысли другие, тёмные — так их называет Мирон. Если Денис и думал, что сейчас он просто пьяный, разбитый и несостоявшийся русский рэпер, то только очень глубоко в душе, так что эти мысли никак не мешали его блаженному спокойствию. — Никаких самобичевательных мыслей, — пробубнил Мирон. Денис повернул голову в сторону Мирона в тот момент, когда тот открыл глаза. Разумеется, не мог он просто знать, о чём он думает. Отчего-то рука потянулась к чужому лицу. Под воздействием алкоголя У Дениса было совсем плохо с самоконтролем. Но, несмотря на всю туманность восприятия, в голову опять врезались записи из дневника, которые он так отчаянно пытался стереть в своей голове. Он отрицал написанное до последнего, выдумывал разные конспирации насчёт самого себя, настолько, что аж самому становилось смешно. Казалось, Мирон ничего не имел против. По кончикам пальцев словно прошёл электрический разряд. Но большего Денис почувствовать не мог в силу опьянения. Знал только, что и этот момент запомнится ему надолго, что он непременно попадёт в копилку поводов самоанализа. Если он вообще не умрёт от смущения, или, как минимум, от огня, который, казалось, охватил всё его тело. Страшно было касаться раскалёнными пальцами, Денису казалось, что он может обжечь. Он замер на половине и рука бесчувственно упала на траву. Глаза Мирона в тот момент были закрыты, казалось, что он уснул. Денис смотрел на его лицо и думал. Всё же, несмотря на огромную силу духа, есть в нём какая-то душевная уязвимость, какая-то таинственная беззащитность, которую при свете дня он так искусно прячет под маской дерзости и похуизма. Но бывали и моменты, когда его истинная сущность выходила наружу. Например, когда он тревожно рассказывал о своём времени в немецкой школе, или обнимался с фанатами, или когда заметно нервничал перед куплетами на баттлах. Ну и, как оказалось, когда спал. Почему-то Денис всегда чувствовал, скорее подсознательно, что Мирон совсем не тот, кем себя показывает. Наверное, как и любой другой публичный человек. Но он совершенно не привык к тому, что знакомясь с людьми в реальности, можно испытывать настолько сильный диссонанс. В пьяную голову врезалось воспоминание, как он выходил из бара после страшного поражения. И тогда, перед самой дверью, он напоследок повернулся, хоть и не мог смотреть больше на своего соперника. И к своему огромному удивлению увидел, что тот смотрит прямо на него, игнорируя овации и крики возбуждённых зрителей. И вспомнил, что его взгляд в тот момент выражал сожаление и беспокойство. Но поняв, что его заметили, так быстро принял оттенок победной надменности, что до сих пор Денис думал, что ему показалось. Ещё перед баттлом Денису казалось, что соперник, словно нанизывал на себя маску бессердечности, долго настраиваясь вдали от всех. И это правда, ведь каждый свой баттл он всегда начинал с преодоления, в первую очередь, самого себя. Мирон совсем не спал, лишь притворялся, он наблюдал. Глупо было ожидать от Дениса чего-то большего. В любопытстве Мирон немного приблизился к его лицу, чтобы разглядеть получше его выражение в этот момент. Но он разглядел лишь пустоту — это лицо, казалось, ничего не выражало. Как хорошо играл Денис! Ни дрожания зрачков, ни сбившегося дыхания, ни даже покрасневших щёк. Ничто в его выражении не говорило о том, что в душе он миллион раз обозвал себя последними словами. «Вот дурак, вот чего я не хотел, так это впутывать кого-либо в свою херню! Тем более его! Этого, этого…» И с того случая в кафе Денис не произносил имени Мирона в голове, просто не мог. Это всегда был только «этот», иногда это был «он». Но отчего-то захотелось сделать над собой внезапное усилие. — Мирон, — мысленно ровно сказал Денис, и каждый звук отразился холодом по всему телу. Вот отчего Денис так боялся произнести его имя — только сделав это, можно было точно определить, безразличен ли ему этот человек, или совсем наоборот. Произнеся имя, Денис наконец смирился. Мало ему того, что была разрушена его карьера. Мало того, что была разрушена его гордость. Мало того, что была разрушена его личность. Теперь ещё и… — Ебучая привязанность, — вдруг сказал Денис вслух. — К кому? — недоумевал Мирон. Денис решил, что, не смотря ни на что, он сохранит свою тайну. Не будет он впутывать никого в свои пороки и не будет он рушить жизнь Мирона своим существованием. Из-за его возвращения вернулась его болезнь, из-за него он терпел весь этот маскарад с ЛСП, с Версусом, вынес все эти оскорбления. — Да так… думаешь, чего я так много бухаю и парюсь? — грустно засмеялся он, — есть у меня одна… — Денис резко замолк и дал своим выражением понять, что не хочет об этом говорить. Собственно, да, подумал Мирон. Никакого другого ответа он и не ожидал. Дело всегда в какой-то девушке и ему даже показалось, что у него защемило сердце от обиды за Дениса. — Жизненно… — задумчиво произнёс Мирон, и перевернулся на спину, смотря на небо. Взгляд его, казалось Денису, выражал тоску по давней возлюбленной. От этого Денис испытал облегчение, но знал, что вернувшись домой, долго будет чувствовать себя разбитым. — Я бы обсудил с тобой барышень и дал бы тебе пару советов, — рассмеялся Мирон, — да я вижу по тебе, что у тебя там всё совсем безнадёжно. Каждый звук этой фразы как будто что-то отрывал от Дениса, но потом это чувство буквально за несколько секунд стало родным и привычным. Он подхватил: — У нас всё хорошо и стабильно, да в последнее время работы так много, что времени нет на неё. Что самое ужасное, это то, что она всё понимает, и терпит, и от того, что она такая понимающая и добрая, аж больно становится, — грустно произнёс он. От начала и до конца — ложь. Не мог он говорить ничего связанного с болезненной действительностью. Чтобы не усилить боль надо лгать. Мирон лишь задумался и сказал, что всё тут ясно. «Надо просто быть мужиком и собраться с силами. Разделиться на две части, если нужно». Денис стоически стерпел его равнодушный тон и лишь пробормотал: «Да, знаю…» И больше нечего сказать. Оба пролежали ещё минуты две, пока Денис не поднялся и неловко произнёс: «Мне пора, спасибо, что позвал. Было… прикольно». Мирон лишь мысленно усмехнулся. Да, «прикольно» — подходящее слово. Он резко поднялся и, делая вид, что зевает, чтобы не смотреть в чужие глаза, пожал руку на прощание. А Денис вовсе и не смотрел, лишь поспешно удалился. Впереди много работы. Через неделю релиз трека. Ещё через неделю концерт.