Переплетено

Денис наконец понял, о каких выходках Мирона всё это время шла речь. Разгадывать его поведение уже не оставалось сил. После всего, он так и остался закрытой книгой. Вместе с той кровью, которую Денис смыл после той драки в баре, он смыл и все мысли и чувства, направленные на Мирона. Пусть остаётся эфемерным, нереальным, далёким и совершенно непонятным, а оттого враждебным существом, каким он и казался долгое время. Лишь один раз через три дня после этой выходки Денис проверил Твиттер Мирона в надежде, что там всё как всегда. И вправду: обсуждения разных клипов, какие-то неожиданные мысли и какие-то новости, и прочее в этом роде. Ещё из прогулки по социальным сетям Денис понял, что каким-то образом все вдруг перестали обсуждать эту драку. Но было совершенно неважно, почему. До концерта в Петербурге оставалось четыре дня. Росло напряжение, но вместе с тем, выросло и количество поддержки. Объявились старые друзья и приятели, объявились фанаты. Видимо, новый трек кого-то и затронул. Денису не хотелось праздновать и расслабляться раньше времени. Казалось, хорошее выступление у него в кармане. Ведь так говорили все вокруг, но самому ему было трудно в это поверить. В то же время Мирон продолжил работать. Он был занят новыми планами, идеями, знакомствами, что думы о предстоящем концерте посещали его буквально на пару минут в день. На концерте должно быть две тысячи человек, число купивших близилось к этой цифре. Мирон купил билет и себе за день до того, как был объявлен солдаут. Он знал, что аудитория там будет всякая. Будут фанаты, будут поддерживающие, будут знакомые и друзья, будут и те, кто ради угара пойдут туда… и будет он сам, не знающий, к какой категории себя отнести. Денис пытался держать себя в стабильном состоянии, настраивался на позитивное. За день до концерта у него из ниоткуда появились силы. Отчего-то поселилась уверенность в себе, в завтрашнем дне и в том, что он делает. В ту ночь он лёг спать и приснился ему странный и приятный сон, который наутро он так и не смог вспомнить. Помнил только голоса, говорящие ему, что у него всё получится, что его треки зашли всем, кому он давал послушать, что не зря он столько работал и выстрадал. И среди этих голосов он отчётливо слышал и Мирона. Мирон незадолго до концерта думал обо всём, что привело к этому моменту. Он думал о том, что вся жизнь Дениса с момента его возвращения похожа на сказку. На одну из тех сказок, которые Мирон читал в детстве, тихо желая когда-нибудь прикоснуться к ним, а может, и принять в них участие. Когда-то давно у Мирона спрашивали, что он думает по поводу того, что карьера Дениса резко закончилась, он порой отвечал: «Да нифига она не закончилась. Был бы сильнее, смог бы он всё восстановить». Конечно, легко сказать. А ведь он сам еле-еле выдержал одну сотую того, что пришлось перенести Денису. Именно поэтому он и считал Дениса главным героем — не смотря ни на что, он, как и любой главный герой любой сказки, преодолевает непостижимые другим трудности, опасности, попутно успевая спасти и подружиться с другими персонажами, а потом следует его счастливый конец, с намёком на продолжение. Но что волновало Мирона сильнее всего — какой конец будет у сказки Дениса? Есть ли надежда, что в жизни может всё вот так случиться красиво и идеально? Сначала герой терпит поражение, потом проходит какой-то путь в одиночестве и борьбе, а потом возвращается вновь, чтобы показать себя миру. Мирон был готов своими руками создать этот счастливый конец, пусть даже используя своё мнимое влияние. Когда-то ему казалось, что он перевернул игру, что он в индустрии рэпа в России всесилен, что может повлиять на карьеру кого угодно. Конечно, это всё детский сад и пример Дениса наглядно ему показал, что это близко не так. Разрушить-то он разрушил, а воссоздать — какой там! Он заснул беспокойным сном, предварительно дав себе клятву, что ни за что на свете не вмешается в это выступление. Он оставил бредовые идеи о том, чтобы «прикоснуться к сказке» и решил, завтра как и тысячи других людей, быть простым её свидетелем. День концерта выдался пасмурным, хоть и передавали солнечную погоду. Но это не беда, ведь он должен начаться в семь вечера на крытой площадке. Весь день Мирона прошёл как обычно. Днём он встретился с парой ребят в студии, обсудил работу, съездил по разным делам, проведал болеющего приятеля, выгулял Лаврика, позвонил Мамаю, попросил контакты организаторов Денисовского концерта и попросил ничего об этом не спрашивать. Илья поделился контактами и, в свою очередь, попросил Мирона обойтись без выходок. Тот лишь посмеялся и пообещал, что ему просто нужно посмотреть на качество, потому что на этой же площадке он планирует провести концерты парочки их артистов. Отчасти это было правдой. Мирон с их помощью планировал прийти позднее, чтобы его никто не заметил в темноте клуба. Он не ожидал, что в предвкушении встречи с Денисом, пусть косвенной, у него начнётся мандраж. На ватных ногах с виду спокойный и невозмутимый Мирон зашёл в клуб как раз в тот момент, когда Денис закончил читать первый трек. Толпа кричала и аплодировала, как и на любом приличном концерте. Людей было немного меньше, чем ожидалось. Но по выступавшему было видно, что его всё очень даже устраивает. В один момент что-то подсказало Денису, что Мирон оказался в зале. Паника, волнение, прилив сил и желание что-то опять доказать ему наполнили Дениса. Да так, что он сбился и пришлось начинать трек заново. Он не спешил отчаиваться, хоть и дал слабину мгновенно пронёсшейся мысли: «Вот неудачник!» Денису хотелось увидеть Мирона в толпе, словить его взгляд, а тот смотрел, затаив дыхание, желая стать невидимым. Концерт вышел без происшествий, что уже сделало его хорошим. Новые треки зашли народу, хотя Мирону понравились только две песни из новых трёх. Третья показалась ему через чур откровенной, выворачивающей наизнанку… что он заклеймил её слишком “ванильной”. Он молча ушёл с концерта, раньше всех остальных. После этих трёх часов проведённых с Денисом, он осознал, что может, ему достаточно, что насытился, что наконец сказка подошла к своему логическому завершению. Тем временем Денис всё отсчитывал секунды своего выступления, поняв, что всё это вовсе не его. Кого он пытался впечатлить? Что он пытался доказать? Нужно ли ему было ликование и одобрение публики, похвала лицемеров, похвала друзей, которые считались близкими, но не понимали его? Нужна ли ему эта карьера, если он не нашёл в этой толпе единственную пару глаз? Зачем работать дальше, если он заслужил признание единственного человека? Ну нет, ну не могло вот это всё только ради него одного затеваться, с досадой думал он. У Дениса появилось желание призвать Мирона к ответу. Он не мог позволить ему опять уйти, оставив ещё больше вопросов. Помимо этого, хотелось убить эту необъяснимую тоску, появившуюся после того твита. Тут решался вопрос всего его существа, его предназначения, всей его жизни, что, по сравнению со всем этим, было проще простого признаться в том, что он полюбил Мирона. Потому что это казалось малейшей мелочью, незначительнейшей из бед, чем-то, не заслуживающим переживаний. После концерта Денис заявил, что устал и хочет побыть один. Друзья его с пониманием разошлись по домам. Толпа из нескольких фанатов сфотографировались с ним, попросили автографы и разошлись. Пустота сопровождала Дениса до концерта, во время и теперь он остался совсем один и после. Внезапное желание напиться было подавлено образом Мирона, внезапно явившемся ему в голове: он осуждающе смотрит на него и качает головой. Домой Денис не торопился, его там ждала лишь нагнетающая пустота и стол, заваленный черновиками несостоявшихся песен непонятно о чём, непонятно, зачем написанных. Вдруг, он испытал злость. Злость от того, что жил во лжи, от самого факта, что какой-то другой человек, вроде никогда не бывший близким имеет над ним такое влияние, такое значение. Всё, я смог реанимировать свою карьеру своими руками, я доказал прежде всего себе, что я не слабак. А теперь пора снова прекращать и идти вперёд. Денис и пошёл вперёд. Вперёд к слабо освещённому парку. Хотелось немного прогуляться по одинокой аллее, по тропинке, усыпанной опавшими листьями. Осень была в самом разгаре, и Денису вдруг подумалось, что и в его жизни наступила осень. Эти все гниющие листья — останки его карьеры, символом которых являлись старые порванные черновики. Подобные бредовые мысли всё чаще посещали его голову. Внезапно, ему почудилось, что на скамейке в конце тропы кто-то сидит. Убыстрив шаг, Денис понял, что ему совсем не почудилось. Сомнений не было — это Мирон. В нетерпении, но стараясь не выдавать себя, Денис ещё немного убыстрив шаг, и лишь подойдя достаточно близко, чтобы не приходилось громко кричать, спросил: — Что ты здесь делаешь? Мирон поднял голову и замер, будто увидел привидение. Денис сел рядом, но Мирон продолжал молчать. — Ты решил закончить карьеру, — сказал Мирон так, что Денис не понял, вопрос это, или утверждение. — И ты тут ни при чём, — продолжил Денис. — Так это правда? — тревожно спросил Мирон. В ответ Денис лишь усмехнулся. — С тобой-то я могу честно говорить, — вдруг начал Мирон, — много чего хотелось сказать тебе. Во-первых, я поражён. И тем, что ты вернулся, и тем, что я не ошибался с самого начала, что ты талантливый, да просто не по пути тому пошёл по тупости своей, и что ты просто взял и въебал чуваку, хоть не должен был, и что так держался во время концерта. Я всё видел. И, я о таком, что ты сделал… я только в книгах о таком читал, — завершил он. Денис не помнит, когда в последний раз слышал столько тёплых слов за раз. От того и оставила вся эта речь Мирона такое болезненное впечатление. — Ты тоже послушай… — начал было он. — Нет, давай я уже до конца. И, как я сказал, я такое только в книгах видел. Но ещё, как бы это не звучало… это не просто похоже на книгу, это как сказка. И мне приснился такой тупой сон, но как будто вписывающийся своей приторностью и невероятностью во всё, что произошло. Как будто стою я на концерте и опять жалею о том, что было в прошлом. Не знаю, смотря на тебя, не могу не сожалеть. Это так тупо и нахуй тебе не нужно, но я не могу не думать, я слабее этого. И мне приснилось, короче, как будто ты меня со сцены позвал вместе тот наш дебильный баттл зачитать. Только мы фразы переиначивали, чтобы не так обидно было, чтобы было по-дружески, как и должно было быть, а все вокруг радовались и ликовали. А в конце мы так и сделали то ебанное… селфи. Ну как, похоже на сказочный хэппи энд? — заключил он, нервно усмехнувшись. Денис заметил, как Мирон крепко сжал ладони, чтобы унять дрожь. Но даже так она продолжалась и он не знал, куда их девать. В глубине души раздался крик. Но этот крик не принёс облегчения, как бы ему сильно ни хотелось, а только грусть и обиду на весь этот мир. — Так получилось. Получилось то, что получилось. Оказалось, не люблю я уже музыку, пусть и проснулся какой-то талант, как ты там говоришь. Для меня это скорее глубокомысленность. Я не такой умный, как ты, и с неба звёзд не хватаю. И я всегда делал это, потому что мне это приносило удовольствие, — в голосе Дениса проскользнула нотка ностальгии, — и мне даже нравилось бифовать и выпускать все песни подряд, и говорить всем вокруг, что я самый охуенный. Было весело. Мне даже очень нравилось, когда меня искусно последними словами обсирали, но лучше тебя этого никто сделать бы не смог, – нервный смешок, — и как я с этого тащился, а взбесился я тогда на самом деле из-за тупой реакции окружающей толпы и судей, вообще не из-за тебя, — Денис перевёл дыхание и продолжил, — мне не стать супер популярным с моими данными, а это бы стоило того, даже если мне уже не нравится музыка. А наслаждения я от этого уже не получаю… — А как-нибудь его можно вернуть? — тихо спросил Мирон, — жаль, если пропадёт такой артист, каким ты стал. И нет, я это говорю не из вежливости, тогда я бы тут не сидел в ожидании твоего появления! — вырвалось у него, — я честно, честно так думаю. И оттого я так хотел тогда тебя на баттле растоптать, потому что уважал. Потому что видел это всегда, хоть все вокруг и говорили обратное. Ты же помнишь, как я писал тебе ещё в две тысячи восьмом, что ты талантище! Просто тебя невзлюбили, и ты сам начал чем-то не тем заниматься, а я предпочёл тебе одобрение большинства. — Предпочёл… мне? — спросил Денис. Это всё, что он услышал, всё, на что он обратил внимание. — Ладно, немного приврал. Думаю, я считал так подсознательно. На тот момент я так глубоко не думал, это я сейчас так думаю и мне кажется, что всегда так было, настолько это реально. И, видя тебя, видя, кто ты есть на самом деле, и как ты смог это всем показать, я понимаю, что сейчас я бы выбрал общение с тобой, чем сотню этих лицемеров двуличных. И я готов был выйти на сцену и осуществить свой сон, но не стал, потому что пообещал себе, что не буду вмешиваться в твою жизнь. Вот так мне похуй на всех. И если бы это оживило твоё желание писать треки дальше, я клянусь, что вышел бы в Риге с тобой на одну сцену. Денис не знал, что на это ответить. — А я бы тебя позвал, — наконец выдал он, встретив удивлённый взгляд Мирона, — но не буду. Потому что тебя это точно загубит, а этого мне нихуя не нужно. Точнее, это последнее, чему бы я позволил случиться, — сказал Денис, смотря Мирону прямо в глаза. Мирон почувствовал, как будто барьер, закрывающий его душу рухнул в один миг, оставив её нараспашку. До того нереальным казалось происходящее вокруг, что Мирон ждал, пока Денис, он сам и вообще весь мир вдруг испарится. Раз это всё нереально, подумал Мирон, значит можно сделать то, что никак не вяжется с реальностью. В тот момент, когда, после нескольких секунд молчания, Денис собрался отвернуться, Мирон быстро поцеловал его в щёку, после чего замер в ожидании. И только тогда он вернулся в реальность, думая о том, что наверное, тут же умрёт, если его засмеют. Денис не мог поверить, поэтому просто таращился круглыми глазами на Мирона и, прежде чем забыться в долгом ответном поцелуе, успел только подумать о том, что более смелого поступка он за всю жизнь не встречал. Денис был честен перед собой, ведь он смог признать, что полюбил человека своего пола, но был он настолько недосягаем, что эта мысль никак его ни тревожила. Мирон же являлся человеком, живущим эмоциональными порывами и понять, сколько будет длится его чувство к Денису, и существует ли оно вообще, совершенно невозможно. Забыв о том, что когда-то наступит завтра, когда-то придётся отстраниться друг от друга и потом умереть от смущения, оба всеми силами старались тянуть время и попытаться принадлежать этому моменту.