Терапия

— Что мне сделать, чтобы ты перестал бояться? Чеслав стиснул зубы и беспомощно оглянулся на Майзу. Тот был крепко занят разговором и в сторону барной стойки даже не смотрел. Вино постучал ногтем по столешнице, привлекая его внимание. — Что я должен сделать, Чес? Чеслав мельком глянул на его улыбчивую рожу и поспешно упёрся взглядом в чашку. Бурый напиток был густым, как патока, и вкусно пах шоколадом. Чеславу очень хотелось плеснуть какао в лицо ублюдку и позорно сбежать. Но, во-первых, далеко он не убежит, потому что Вино увернётся. А во-вторых, ему уже настоиграло бегать от этого психа. Вино был частым гостем у Гандоров, равно как и его новообретённая семья, поэтому сталкивались они регулярно. И всякий раз Вино донимал его. И всякий раз Чес, снедаемый бесконтрольным ужасом, убегал прочь. — Ты не будешь пить? Рука Вино потянулась к чашке, и Чес отпрянул, одёрнул пальцы, чтобы не приведи Господь не прикоснуться к человеку, который ему, бессмертному, высшему существу, вселял практически священный страх. Было в этом страхе что-то экзистенциальное, что-то… сверхъестественное. Хотя причины, пробудившие его, были вполне логичны и закономерны. Удивительным же был тот факт, что со временем пугающие образы, в которых фигурировал покрытый с ног до головы кровью проводник трансконтинентального поезда, не истончились и не побледнели, как обычно случается. Напротив, фобия нарастала подобно абсцессу, пухла и гноилась, никак не желая вскрыться и иссякнуть. Чеслав закрыл глаза, внутренне уговаривая себя перестать паниковать. Он в безопасности. Среди родных. Майза никогда не позволит Вино обидеть его. Отдышавшись, Чеслав снова посмотрел на чудовище, искалечившее его рассудок едва ли не сильнее, чем Фермет 200 лет назад. Вино глядел на него поверх дымящейся чашки, и в глазах его была бездна. Тьма, которая клубится в самых недрах вселенной. Тяжёлая и вязкая, как болотная жижа. Чеслав почувствовал, как в животе что-то перевернулось. Мочевой пузырь вдруг будто тисками сжали — вот-вот потечёт по ноге тёплая струйка, пачкая шорты и длинные белые гольфы. Подавив вопль, Чеслав неловко спрыгнул с высокого барного стула и скрылся за дверью клозета. Майза, от внимания которого не укрылось произошедшее, выразительно посмотрел на Вино, но тот выглядел сущим ангелом. Лицо светилось неподдельным удивлением и сопереживанием. Допив какао, он лениво поднялся, сунул руки в карманы и двинул следом за Чеславом. На предостерегающе сдвинувшиеся брови Майзы киллер ответил обезоруживающей улыбкой и сложившимися в кольцо большим и указательным пальцем. Чеслав едва успел справиться с ремнём и расстегнуть пуговицы на шортах. Руки сделались ледяными, задеревеневшие пальцы не слушались, возились с застёжкой долго и неуклюже. Звонко ударившая по фаянсу тугая струя принесла временное облегчение. «Он не человек. От него даже пахнет не как от человека», — думал мальчик, которому нынче сравнялось двести тридцать два года, заправляя в шорты выбившуюся сорочку. Спустив воду, он вышел из кабинки, вымыл руки и уставился на своё отражение в зеркале. От одной только мысли, что сейчас придётся выйти и снова терпеть компанию Вино, делалось тошно. А уходить одному было страшно. Эннис вернётся нескоро. Где гарантии, что психопат не пойдёт следом, чтобы изловить в переулке и уволочь в своё гнездо, в уютную пыточную камеру где-нибудь под крышей одной из высоток Манхэттена? Чеслав зябко передёрнул плечами. Нет уж. Лучше перетерпеть здесь, на виду у названых братьев. Если совсем станет невмоготу, можно и к Майзе пересесть. Чеслав умылся, выбрал из стопки аккуратно сложенное белое полотенце, прижал мягкую ворсистую ткань к лицу, а когда снова устремил взгляд к зеркалу, то сперва даже не понял, что отразившийся там мужчина не плод его угнетённой страхом фантазии. Вино поймал его взгляд. С лица Чеслава, и без того обычно бледного, сбежали последние краски. Кожа сделалась неприятного серого оттенка, под глазами залегли сизые тени. Он обернулся с тупой обречённостью, упёрся лопатками в стойку. Собранное было по крупицам мужество разлетелось, разбилось вдребезги. Вино защёлкнул замок. Чеславу казалось, что он падает с большой высоты. Пол под ногами вдруг утратил форму, начал крениться, как палуба корабля, попавшего в шторм. Да. Он был снова на борту «Advenna Avis», а напротив него стоял восставший из Ада Фермет. И в руке у него светился от немыслимого жара железный прут. И не было на теле мальчика ни единого места, которое бы не вспорол, не проткнул или не прижёг этот раскалённый добела кусок металла. — Маленький эксперимент, Чес, — шептал опекун, гладя его по щеке горячими пальцами. — Маленький эксперимент. Пошатнувшись, Чеслав начал заваливаться вбок, но сильные руки вцепились в предплечья и удержали, прижав к гранитной стойке. От грубого соприкосновения с острой гранью спина вспыхнула болью. Чеслав поморщился. Боль не дала сознанию раствориться в блаженном небытии. — Тебе нехорошо? Ненавистный голос резанул по ушам, сгоняя остатки обморока. Вино опустился перед ним на корточки и взял за руку. Чеслав даже не пытался вырваться. Равнодушно смотрел, как Вино поднёс его ладошку к своим губам, как прижался ими к холодной, как у мертвеца, коже, покрытой плёнкой испарины. Сейчас сомкнутся белые ровные зубы, хрустнут нежные косточки и откушенные пальцы полетят на начищенный до блеска кафель, упадут на ровную поверхность с глухим звуком, разбрызгивая кровь, чтобы через мгновение вернуться на место, прирасти заново, будто ничего и не было. Язык Вино скользнул между средним и безымянным пальцами. Неприлично и влажно блеснул красный кончик, исчез и тут же возник снова. Вино обнял губами верхние фаланги, протолкнул пальцы до основания в рот и медленно вытащил. Чеслава затрясло. Глядя, как то скрываются, то появляются вновь пальцы, он всё ждал и ждал той знакомой, родной почти боли, которая приходила к нему ночами вместе со ртом, полным острых клыков, и отсвечивающими красным глазами монстра, ждал и никак не мог дождаться. Вино вылизывал его ладошку, ласкал губами и языком, щекотал между пальцами, вместо того, чтобы, как в прошлый раз, откусить полкисти разом. Ноги задрожали и подломились. Чеслав осел на пол и опустил голову. Ожидание боли было мучительней даже, чем сама боль, и на этот раз у него не было ни сил, ни желания бороться с порождением своих кошмаров. Ручка двери несколько раз дёрнулась, после чего раздался требовательный стук и обеспокоенный голос Майзы. — Чес? У тебя всё в порядке? — У нас всё в полном порядке, мистер Аваро, — немедленно откликнулся Вино. Майза помолчал немного. — Чес? — спросил он снова, и в одном этом коротком вопросе было столько угрозы, что Чеслав невольно взглянул на дверь. — У нас же всё в порядке, правда, Чес? — Вино улыбнулся алчно и хищно. — Всё, — начал, было, мальчик, но голос сорвался. — Всё хорошо, Майза. Вино улыбнулся шире. — Мистер Стэнфилд. Откройте дверь, будьте добры. — Одну минутку. Он встал сам и помог подняться Чеславу. Ноги того держали скверно. Взгляд застыл, как у мёртвой рыбы. Оправив Чеславу задравшийся жилет, Вино включил воду, вымыл мальчику руки с мылом, стряхнул с плеча воображаемую пылинку и только после этого выполнил требование Майзы. Тот при виде довольного киллера и потерянного Чеслава едва удержался от желания врезать Вино по лицу. Всегда сдержанный и вежливый Майза выглядел настолько угрожающе, что Вино рассмеялся и вскинул руки, держа ладони на уровне груди. — Чесу стало дурно. Наверное, от жары. Тут ужасно жарко, тебе не кажется? Майза перевёл взгляд на Чеслава. Голова у того была понуро опущена, а когда поверх легла ладонь Вино — вжалась в плечи. Для него эта рука весила непомерно. Больше всего Майзу удивило то, что Чеслав, который ненавидел, когда кто-то прикасается к его голове, руку Вино даже не попытался сбросить. Стоял молча, согбенный, словно древний старец. — Мы с Чесом решили прогуляться. Чес вздрогнул. Рука Вино с головы переползла на плечо и прижала мальчика к бедру убийцы. — Я так не думаю, — Майза сложил руки на груди, всем своим видом демонстрируя упрёк и несогласие. — О, это не вам решать. В баре играл джаз, разговор между ними происходил тихо, без лишних эмоций, но по какой-то причине царящий до этого момента весёлый гомон начал стихать. В их сторону оборачивались люди, почуявшие всколыхнувшую прокуренный воздух угрозу. — Согласен. Не мне, — Майза присел перед Чеславом. — Чес? Ты правда собрался уйти с этим уважаемым джентльменом? Чеслав молчал. Атмосфера стремительно накалялась. Лак Гандор сегодня не почтил бар своим присутствием, а утихомирить Вино мог только он. Все это понимали. И, несмотря на это, каждый из присутствующих был готов жизнь положить за Майзу, если дело дойдёт до драки. Крепкие мужчины в чёрных костюмах вставали с насиженных мест. Джазисты смолкли. Вино бегло окинул взглядом помещение. Взгляд был насмешливым. В конце концов, никто в целом мире не способен навредить богу. А Вино считал себя богом. И что такое мир, если не площадка для его игр? — Чес? — повторил Майза, чувствуя десятки взглядов, устремлённых в спину. — Ты хочешь остаться со мной? Официантка разбила бокал, напуганная приключившейся враз переменой в настроении посетителей. Никто даже не глянул в её сторону. Бармен нервно стиснул спрятанную под стойкой двустволку. И в этот момент Чеслав поднял глаза на Майзу. — Душно здесь, мы пойдём на свежий воздух, — он улыбнулся открыто и жизнерадостно, будто и в самом деле был маленьким мальчиком, потому что так улыбаться могут только дети. — А потом заглянем ко мне, — киллер многозначительно подмигнул Майзе, крепче прижав к себе Чеслава и погладив его большим пальцем по плечу. — Да. Мне захотелось сходить в гости к Вино, — Чеслав сделал расстроенное лицо, будто выклянчивал сладости. — Нельзя? Майза опешил. — Ты уверен? — Конечно. Видно было, что Майза колебался. Он знал Чеслава и знал, как у него хорошо получается притворяться. Вопрос в том, зачем ему притворяться сейчас и уходить с этим во всех отношениях неприятным типом. Уж не для того ли, чтобы не допустить кровавую резню, сопутствующую любому конфликту, в который оказывался вовлечён Вино? И тут, совсем немыслимое дело, Чеслав доверчиво сунул руку Вино в ладонь и потянул того к выходу. — Пусть Эннис заберёт меня попозже, — попросил он, обернувшись у самой двери. И Майзе казалось, что он видел просвечивающий через маску дружелюбия ужас. Но Вино был прав. Решать не ему. Едва оказавшись за порогом, Чеслав снова ссутулился и поник. Бравада далась ему нелегко. Пальцы тонули в большой прохладной ладони — не вдруг отберёшь. Вино держал обманчиво легко, но едва Чеслав потянул руку на себя, пальцы сомкнулись стальным замком, грозя превратить конечность в смятый бесформенный обрубок, похожий на кривую ветку иссохшего дерева. Если бы Чеслав посмел оторвать взгляд от мысков собственных туфель и посмотрел на Вино, то беды было бы не избежать. На его крики сбежалось бы полквартала, и улица омылась бы кровью. Чеслав понимал это. Понимал и потому молчал, глядя себе под ноги. За недолгое время, что он успел провести в качестве любимца семьи Мартило, Чеслав увидел больше любви, чем за все прожитые годы. Он впитал её, словно губка, до последней капли. Изголодавшийся по дружбе и ласке, он наконец-то перестал вздрагивать каждый раз, когда с губ срывалось настоящее имя, да и привычка представляться Томасом постепенно сходила на нет, потому что исчезла нужда лгать. Среди здоровенных чернявых мафиози, у каждого из которых на счету не одна и не две загубленные человеческие жизни, он вёл себя сущим ребёнком. Не потому что пытался втереться в доверие, а потому что они окружили его неподдельной родительской заботой, баловали и лелеяли, словно он и впрямь приходился им младшим братом. Чеслав ценил каждое мгновение, проведённое среди близких. Потому что знал, что счастье быстротечно. Потому что зла в мире всё-таки больше, чем добра. А ему там, на обитой бархатом скамье «The Flying Pussyfoot», под расслабляющий мерный стук колёс, объявило вендетту сосредоточение мирового зла. Вино. Клэр Стэнфилд. Чёрный железнодорожник. Приёмный сын семьи Гандор. Человек, который помышляет себя создателем всего сущего. Человек, который радостно смеётся, прижимая руку ребёнка к шпалам, зависнув в нескольких дюймах от земли, уносящейся из-под брюха поезда со скоростью шестьдесят миль в час. Хохочет, глядя, как рука стирается до локтя вместе с плотью, кровью и костями, а потом уходит, пообещав вернуться вскоре, чтобы продолжить разговор по душам. Да нет, пожалуй. Не человек вовсе. Чеслав помнил, как лежал между колёсными парами, оглушённый невозможным грохотом движущегося состава, и проклинал собственно бессмертие, не принёсшее ему ничего, кроме страданий. Разбросанные между рельсами остатки руки не спешили регенерировать, слишком высока была скорость поезда, но угнездившаяся в каждой клеточке тела боль не волновала его. В конце концов, он к ней привык много лет назад. Чеслава страшило разнообразие неизведанных доселе пыток, коими Вино обещал вознаградить его за малодушное желание извести пассажиров вагона-ресторана. Может, попытайся Чеслав оправдаться, попытайся он объяснить убийце, зачем… А может, и нет. Как бы там ни было, Чеслав предпочёл не унижаться и сейчас пожинал плоды собственного честолюбия. В конце концов, родители избрали для него верное имя. «Что такого? — думал он тогда, глядя на приближающегося Айзека. — Что такого плохого в желании выжить? Почему, чтобы жить, мне непременно нужно мучиться? Да чем же, Господи, я заслужил всё это?». И так много было в нём этого отчаянного, мечущегося внутри желания познать руку не карающую, но одаривающую, что возводимая десятилетиями броня треснула, не в силах выдержать искренности Айзека и Мирии. Они стали для него светом. Богом, если хотите. Они и Майза. И Эннис с Фиро. Чеслав почти привык уже к неведомому ранее чувству защищённости, когда Вино лишил его даже слабого призрака надежды. Явился злым языческим ангелом, напомнил о непростительном и низвергнул из тёплого райского сада в пучины ада. — Ибо я господь, бог твой, бог ревнитель, наказывающий детей за вину отцов до третьего и четвертого рода, ненавидящих Меня, — прошептал Чеслав, шагая по мостовой, и хихикнул. -…и творящий милость до тысячи родов любящим меня и соблюдающим заповеди мои, — немедленно откликнулся Вино. — Ты соблюдаешь заповеди, Чес? Чеслав не ответил. Он снова погрузился в тягостные воспоминания и очнулся, только когда в замке провернулся ключ. Квартира у Вино оказалась самая обычная. Ни тебе жутких картин на стенах, ни испанской кобылы в зале. Двухкомнатные апартаменты. Вино усадил Чеслава на диван, а сам скрылся на кухне, откуда тут же донеслось дребезжание посуды. Чеслав подтянул колени к подбородку, пошевелил пальцами ног. Вино велел разуться, но тапок не предложил, уверенно прошествовав в гостиную в одних только носках. Чеслав пожал плечами. Если это можно назвать причудой убийцы, то она будет самой невинной из прочих. Во всяком случае, куда невиннее привычки наматывать кишки жертв на столбы вдоль железной дороги. Вскоре перед Чеславом стояли чашка горячего чая и блюдце с парой сэндвичей. Вино предпочёл чёрный кофе. «Готовится к продолжительной бессонной ночи», — Чеслав криво ухмыльнулся и глянул в сторону окна, занавешенного плотной тёмно-бордовой портьерой. К слову, обивка дивана была точно того же оттенка. Гадать о любимом цвете Вино не приходилось. — Как твои дела, Чес? Как тебе живётся под крылышком у Майзы? — Вино отхлебнул кофе и хитро прищурился. — Никто не обижает? Чеслав смотрел, как дымится над чашкой парок, и молчал. — Ты из дома вообще выбираешься иногда? В Нью-Йорке есть, на что поглядеть. Ожидание — хуже всего. — Попроси Эннис сводить тебя в театр. Не всё же шляться по кабакам с ма… — Может, хватит? — голос Чеслава звучал совсем по-другому. Не так, как в баре часом раньше. Голос взрослого, которого по нелепой кармической случайности поместили в тело ребёнка. — Что ж. Может, и хватит, — Вино поставил чашку с недопитым кофе на разделяющий их столик. Он поманил к себе Чеслава указательным пальцем. Между лопаток разом сделалось мокро. Чеслав опустил ставшие вдруг чужими ноги на пол. Ступни по щиколотку утонули в ворсе ковра. Чтобы заставить себя приблизиться к Вино, ему потребовались воистину титанические усилия. Киллер подхватил его подмышками и усадил на колени. Лицом к себе. — Маленький храбрец, — Вино откинулся на спинку кресла, ладони прошлись по бокам дрожащего крохотного тела и улеглись на бёдра, поверх натянувшейся ткани шорт. — Скажи-ка. Что, по-твоему, я собираюсь с тобой сделать? Большими пальцами Вино принялся массировать застывшие практически в судороге ноги. — Наказать, — Чеслав уставился на кружившие по внутренней поверхности его бёдер пальцы. Что сперва? Сожмёт, сдавит кожу до кровавых синяков? Пальцы вдруг замерли. — Наказать? — Вино надавил снизу на подбородок Чеслава, заставив того поднять голову. От наигранного удивления на лице убийцы стало гадко. — За что же мне тебя наказывать? Обхватив голову мальчика ладонями, Вино чуть запрокинул её вверх и в сторону. Язык обжёг ледяную кожу от ключицы до правого уха. «Вот сейчас, — почти с облегчением подумал Чеслав, жмуря глаза. — Сейчас вопьётся зубами и выдернет горло, будто волк». И снова боль запаздывала. Напряжение сделалось невыносимым, и мышцу бедра всё-таки пронзил острый, как кинжал, спазм. Боль пришла с неожиданной стороны, больше удивив, чем напугав. Чеслав охнул, дёрнулся, склонившись над ногой и впившись в неё коротко стрижеными ногтями, хотя судорога схлынула практически сразу. Он досадливо нахмурился и бросил затравленный взгляд на Вино — не обозлился ли? Вино прикрывал рот ладонью, а когда отнял её, на пальцах и нижней губе показалась кровь. Чеслав недоумённо моргнул. Видимо, наклоняясь, он ударил Вино лбом по лицу и разбил тому губы. Непредумышленно. Сердце пропустило удар. Чеслав ошарашено смотрел на не менее ошарашенного Вино, и вдруг его разобрал смех. Никому и пальцем тронуть ублюдка не удавалось с тех пор, как он встал на стезю наёмного убийцы, и тут на тебе. Пустили кровь в собственной гостиной. Да он вообще, Вино этот, помнит, что в нём течёт точно такая же алая жидкость, как в обычных людях? Кровь, которую он так охотливо проливает за деньги и ради собственной прихоти? Вряд ли. Судя по комичному почти недоумению на роже, вряд ли. Чеслав смеялся звонко и серебристо, а Вино никак не мог придумывать подходящей случаю реакции. Разъярится? Или, наоборот, спустит, проигнорирует, чтобы сквитаться позже? Страшные мысли теснил хохот. Руки обвили хрупкое тельце и прижали к груди. «Сейчас будет не до смеха. Сейчас хрустнут рёбра, а лёгкие наполнятся огнём», — подумал Чеслав, но смеяться не перестал, напротив, прыснул пуще прежнего, уткнувшись носом в сорочку. Вино гладил его по спине. «Медлит. Изводит. Быстрей бы уже, — смех начал стихать. Истерика иссякала понемногу. Чеслав глубоко дышал, чуть царапая нос о пуговицу. — Не пахнет ведь. Должен бы пахнуть хотя бы по́том, ведь в баре и впрямь было жарко». Запах был. Запах чужих сигар и сигарет. Сорочка вобрала его, как и прочая одежда. А вот своего запаха не было вообще. — Будет чем похвастаться Майзе, — Вино перестал прижимать его к себе, улыбнулся, взъерошил волосы, испортив пробор. Чеслав привычно втянул голову в плечи, как своевольный кот, спешащий ускользнуть от руки чрезмерно ласкового хозяина. Между ног упиралось твёрдое. О, если Вино выберет этот способ истязательств, его постигнет глубокое разочарование. Регенерация работала прекрасно, растянутые ткани сжимались мгновенно, причиняя не дискомфорт даже, боль, стискивали так, что ни о каких плотских удовольствиях думать не получалось. Фермет пытался и нашёл, что засовывать внутрь Чеслава различные предметы куда приятней и интересней, чем себя. Длинные пальцы распустили бант из тонкой шёлковой ленты, повязанный на шее мальчика. Вино жестом велел Чеславу поднять руки и стянул с него шерстяной жилет. Он ловко расстегнул пуговицы на сорочке до середины и чуть приспустил её, обнажив узкие белые плечи. Притянув Чеслава за отвороты блузы, Вино поцеловал его в уголок рта, одной рукой ухватил под бедрами, другую прижал к спине, поднялся и понёс мальчика в спальную. Оказавшись на кровати, Чеслав не двинулся с места, хотя очень хотелось отползти подальше. Глядя, как Вино расстёгивает и вынимает из петель брюк чёрный кожаный ремень, он дёрнулся, вспомнив тяжёлую железную бляшку на ремне Фермета, которым тот с одного удара однажды выбил ему несколько зубов, превратив щёку в кровавую бахрому. Дёрнулся и тут же вытянул шею, подставляя лицо под удар. Знакомые пытки он выдержит с лёгкостью. Вино повесил ремень на спинку стула, и Чеслав тихонько вздохнул. Конечно, Вино придумал для него что-то поинтереснее, чем порка. Что-то, от чего взрослые бывалые мужчины в его руках превращались в таких вот маленьких мальчиков, седых, правда, от творимых над ними зверств, давились слезами и звали маму. Чеслав без единого звука позволил уложить себя и стянуть шорты вместе с бельём. Он лежал перед Вино в наполовину расстёгнутой сорочке и белых гольфах до колен, смотрел равнодушно, без тени смущения. Всё это уже было. Вино выглядел совсем как тогда. Голодные глаза, пугающие, нечеловеческие, и в них — уверенность. Он насытится. Возьмёт своё сам. По праву сильного. У Чеслава всё-таки перехватило дыхание. Нет. Никак не получается изображать равнодушие. Слишком свеж был пережитый в поезде кошмар, ненадёжные швы разошлись, обнажив оставленные Железнодорожником раны. Паника ударила из центра груди, оглушила, детское лицо исказила гримаса ужаса, верхняя губа поползла вверх, обнажая зубы. Чеслав чувствовал себя добычей. Он и был добычей. Маленьким, скорчившимся в изголовье кровати оленёнком, над которым возвышался жестокий зверь, сильный, знающий цену себе и всем остальным. Инстинкты говорили зверю, что жалкое существо, подвывающее у его ног, находится в самом низу пищевой цепочки. Того и гляди само издохнет. Вино раздеваться не стал. Присел на краешек кровати, достал из-за пояса брюк револьвер. Красивое, рабочее явно оружие с потёртой тёмно-коричневой рукоятью орехового дерева. От пистолета приятно пахло оружейным маслом. Чеслав удивлённо посмотрел на револьвер. Что может быть скучнее? Когда Вино с мягкой улыбкой протянул оружие мальчику, тот сдвинул брови у переносицы и посмотрел на убийцу тяжёлым взрослым взглядом. — Возьми. В подтверждение моих благих намерений, — Вино вложил пистолет в детскую руку, приладил большой палец Чеслава к курку и помог взвести. Пистолет был почему-то тёплым и приятно лежал в ладони, но Чеслав даже не подумал использовать его, тупо разглядывая серую сталь. Вино ухватился за тоненькие ножки, развёл их в стороны. Чеслав позволил ему это с рабской покорностью. Он знал, что некоторые мужчины и женщины неравнодушны к детским прелестям, знал и даже несколько раз, когда дела его были совсем плохи, пользовался этим знанием, цепляя в подворотнях возле баров и пивнушек пьяных посетителей. Они щедро платили за его рот и ещё щедрее — за возможность воспользоваться собственными ртами. Грязными, вонючими, полными гнилых зубов или наоборот сверкающими белоснежными улыбками — Чеславу было без разницы. Ему нужны были деньги, а это был самый лёгкий способ их заработать. И он бы согласился сейчас на тысячи этих жадных ртов, если бы мог торговаться, но Вино вряд ли предоставит ему подобную возможность. Убийца взял его губами. Взял языком и нёбом. А Чеслав сидел, потея от ужаса, сжимая в мокрой ладони револьвер, и ждал, когда уже начнётся Mortis Saltatio, когда брызнет горячая, солёная кровь, окрасив лицо Вино в его любимый цвет, снова превращая респектабельного господина Стэнфилда в монстра, знакомого всем злосчастным пассажирам «The Flying Pussyfoot». И каждая секунда — целая жизнь. Вино ухватил Чеслава под бёдрами и задрал их выше, потянув мальчика на себя, чтобы он не упёрся головой в кованую спинку кровати. Щекотнув носом промежность, Вино лизнул его между бёдер и попробовал просунуть язык в очаровательную светло-коричневую дырочку, но она оказалось сжатой до судороги. Убийца погладил её подушечкой среднего пальца, потом вдруг убрал руку и задумчиво уставился на свою ладонь. — Будет лучше, если ты сделаешь это сам. — Сделаю что? — Расслабишь себя. — Это бесполезно. Регенерация… — Не спорь, Чес. Пистолет остался лежать на кровати. Чеслав пожал плечами и встал на четвереньки, прогнувшись в спине, потянулся, было, к заду, но Вино перехватил его ладошку. Он обхватил губами его пальцы, как тогда, в баре, обильно смачивая их слюной. Чеслав хмыкнул, подождал, пока Вино закончит, и, обернувшись через плечо, пропихнул в себя палец. Всё это было слишком скучно. Слишком просто. Фермету тоже нравилось смотреть, как Чеслав сам себя ласкает, поэтому он, стремясь угодить своему тюремщику, стонал и шептал его имя, изображая удовольствие. На самом деле, приятно, конечно, не было. Сейчас Чеславу не нужно было притворяться. Он механически двигал рукой, хмуря тонкие брови, гадал, зачем Вино всё это нужно и, погружённый в тёмные мысли свои, оказался совершенно не готов к мокрому и горячему, заменившему его пальчик. Чеслав мяукнул и дёрнулся, но куда ему, оленёнку, против матёрого волка. Он тут же обмяк, опустился головой и грудью на матрас, подставляя бёдра, уткнулся лбом в сложенные руки, потом повернул голову набок и нашёл мутноватым взглядом револьвер. Как просто всё стало бы, будь он смертным. Одна пуля в висок — и свободен. От Вино, от прошлого, от всего. Убийца слегка сжал ладонью его гениталии, обхватил пальцами маленький член, и Чеслав потихоньку начал млеть. В конце концов, почему бы и не сомлеть? Ведь куда приятней, когда тебя трахают языком, а не кочергой. Или нешкуренной ручкой от швабры. Горлышком винной бутылки, а сразу следом — штопором, которым эту самую бутылку открывали. Фермет не мудрствовал особо — всё более или менее подходящей формы шло в ход. Мальчик закрыл глаза и попытался заглушить неприятные воспоминания. Язык у Вино оказался длинным и обжигающим, пальцы — ловкими, обещающими. Чеслав отдался этим языку и пальцам без единого возражения и молча наслаждался неожиданной лаской, выдавая себя не звуками, а телом, то сильнее прогибая поясницу, то замирая совершенно неподвижно. Дыхание было тяжёлым и рваным, иногда исчезающим вовсе. От сладости худой живот втягивался почти до спины, кожа на рёбрах натягивалась, и видно было, как сильно бьётся бессмертное сердце под этой бледной до прозрачности кожей. «Скоро это закончится, — думал Чеслав, оттопыривая зад. — Скоро он сочтёт, что я потерял бдительность, что поверил его рту и рукам, что забылся в достаточной мере. И обрушит на меня ад». Пистолет притягивал взгляд. Чес медленно потянулся к нему тяжёлой, непослушной рукой. Не хватило пары сантиметров. — Ты можешь оттрахать меня им, — пальцы судорожно сжали простыню, глаза закатились, Чеслав вздрогнул всем телом, оглушённый оргазмом, сглотнул с трудом и продолжил: — Можешь выстрелить внутрь. Фермет так не делал. — Зато я делал, — Вино перевернул обмякшее тельце на спину. — Поверь, в этом зрелище нет ничего интересного. Ты получишь в итоге визжащий кусок мяса, который несколько часов будет загибаться от внутреннего кровотечения. Вот если сунуть человеку в задницу динамитную шашку, тогда получается знатный фейерверк. Подёрнутые поволокой глаза прояснились. Чеслав смотрел со странной смесью ужаса и предвкушения. — Но дома это делать не рекомендуется. Кишками и дерьмом забрызгает всю квартиру. — Мы всегда регенерируем из того, что имеем. У меня не отрастёт новая рука, если её отрубить… или стереть об рельсы. Вернётся прежняя. Каждый кусочек. До последней капли крови. Можно не переживать за обои. Вино вздохнул, устало как-то потёр шею, покосился на пистолет. Чеслав с надеждой проследил за его взглядом. — Ты хочешь, чтобы я это сделал? Чтобы вставил в тебя кольт? Чеслав нервно дёрнул уголком рта и заставил себя кивнуть. — И что потом? Трахать им твою крохотную сладкую задницу, пока прямая кишка не превратится в кровавые ошмётки? Не давать регенерировать? Рвать, вспарывать, пихать до самой рукояти, пока ты блюёшь от боли? Чеслав кивнул снова. Кожа покрылась мелкими мурашками, глаза блестели от непролитых слёз, и мальчик боялся моргнуть, потому что тогда они прольются из уголков глаз, щекоча уши, пятная и без того влажную от пота простыню. — Идея, конечно, заманчивая. Зафиксируй её в памяти. Осуществим как-нибудь в другой раз. Чеслав моргнул. Слёзы залили уши, и он раздражённо утёр их об плечи. — Тогда сделай что-нибудь ещё, — мальчик приподнялся на локтях, посмотрел на Вино со злостью. — Хорошо, — удивительно покладисто согласился тот, грубовато развёл в стороны острые коленки, склонился между ними и вобрал в рот маленький мягкий член. Чеслав напряжённо следил за его действиями. Раздосадованный. Влажный. Слишком уставший. — Боишься? — Вино лизнул кончиком языка чудесный коричневый шовчик между яичками. — Боишься или надеешься? Чеслав улыбнулся. Спокойно поднял пистолет. И выстрелил убийце в голову. Клацнул боёк. Мальчик почти видел, как пуля вошла аккурат промеж глаз. Как дёрнулась голова, как из раскуроченного затылка до самой стены брызнуло кровью, осколками черепа и кусочками мозга. Почти чувствовал, как пряно пахнуло свежим мясом, и тяжёлая голова упала между широко распростанных ног, дав возможность насладиться неаккуратной бурой раной, обрамлённой слипшимися волосами. Клацнул боёк. Чеслав перестал улыбаться. Молча откинулся назад, на мягкий упругий матрас. Вино невозмутимо отсасывал ему. — Там есть патрон. Один, — сообщил он доверительно, оставив на секунду своё увлекательное занятие. — Признаться, ты меня удивил. Я думал, у тебя кишка тон… Чеслав лёжа крутанул барабан, взвёл кольт заново, сунул дуло себе в рот и нажал на курок. — Чес, — Вино укоризненно покачал головой, осторожно вынул пистолет из ослабевших пальцев, положил на прикроватный столик. Поблескивающие на кованом изголовье капли крови вдруг заскользили вниз, будто живые, поползли по кровати вместе с мешаниной из серого и белого, втянулись внутрь мёртвой головки, не оставив и следа на постельном белье. Чес распахнул глаза. Тяжело вздохнул. — Эннис придёт за мной. — Не придёт. Никто. За тобой. Не придёт. От низкого угрожающего шёпота у Чеслава перехватило дыхание. Он смотрел, как Вино склоняется ниже и ниже, как приближается к его лицу оскаленный в улыбке рот. Смотрел и никак не мог понять, чего ему хочется больше: плюнуть монстру в гадкую рожу или обвить ногами, прижаться к обтянутым дорогой тканью бёдрам, чтобы удостовериться, что Вино возбуждён ничуть не меньше его самого. — Как жаль, что ты не обрёл бессмертие в более зрелом возрасте. — Не то чтобы у меня был вы… Голодный рот приник к бледным сжатым губам, язык толкнулся в стиснутые зубы, Чеслав дёрнул головой, пытаясь увернуться, но Вино схватил его за подбородок. — Что ещё за проявление характера? — он чуть сжал мягкие щёчки, с удовольствием разглядывая умильную мордашку. — Давай, Чес. Будь и дальше послушным мальчиком. Снова жёсткие губы впиваются поцелуем, но рот Чеслава упрямо сжат в тонкую линию, и тогда Вино зажимает ему нос, и мальчик терпит до последнего, лёгкие горят огнём, но он не разжимает зубы и не закрывает глаз, в которых темно уже от нехватки кислорода. …Вино разжал пальцы. — Ладно, — процедил он, резко отстранившись. Вжикнула молния на модных брюках. Вино грубо задрал тонкие ножки в белых гольфах, встал на колени. Твёрдое и горячее скользнуло по ноге мальчика, оставив влажную блестящую полосу. Чеслав знал, что у Вино ничего не выйдет. Знал и всё равно испуганно пискнул, крепче хватаясь за кованые прутья кровати, когда тот навалился. Вино прошёл между сведённых бёдер, сжал их сильнее ладонями, придвинулся плотнее и толкнулся, сладко проехавшись по лобку Чеслава, прижав его возбуждённый член своим. Чеслав едва сдержал крик, когда Вино толкнулся снова. Он видел, что ему не хватает, что ему скорее мучительно, чем приятно между слишком тощих для этого процесса бёдер, но, Господи Иисусе, зрелище было фантастическое. Эта имитация своим жаром обманула все чувства, все мысли, Чеславу казалось, что Вино внутри него, в его теле, по-настоящему. И тело само дорисовало нужные ощущения, наполнив низ живота жидким огнём, ещё чуть-чуть — и потечёт наружу отовсюду разом, сжигая их обоих. — Ещё, — жадно выдохнул Чеслав, поддав навстречу. В глазах темнело, вместо лица Вино было размытое светлое пятно, и Чеслав потянулся к этому свету, как к солнцу, обеими руками, оторвав от кровати лопатки. Насквозь мокрая сорочка липла к спине. — Ещё! — зарычал сквозь зубы, как волчонок, уподобляясь на мгновение загнавшему его хищнику. Вино покорно опустился ниже — согнутые в коленях ножки разошлись в стороны, дав ему место — и подставил лицо, безропотно позволил крохотным детским пальцам впиться острыми ногтями в кожу щёк. Мышцы спины задрожали от напряжения, но Вино не обратил на боль внимания, поглощённый огромными тёмными глазами, глубокими, древними, такими же пустыми, как его собственные. Чеслав бесконечно медленно моргнул и разжал пальцы, снова упав на прохладную простыню. Пойманный его глазами Вино увидел, как в них возвращается страх, и подмял горячее тельце под себя, перевернулся вместе с ним так, что Чеслав оказался сверху, распалённый и растерянный, но хотя бы не испуганный, как прежде. Осознав себя сидящим голым задом на твёрдом, как камень, стволе, Чеслав вдруг покраснел, метнул на Вино недоверчивый взгляд и тут же уставился в сторону, стыдливо поправив сползшую с плеч сорочку, не зная, куда деться от мучителя и его голодной улыбки. Вино цапнул его за руки, потянул на себя, заставив лечь на живот, прижал голову ухом к своей груди, практически чувствуя пальцами, как у того волосы на затылке встали дыбом. — Бьётся? — спросил насмешливо, свободной рукой огладив прикрытую сорочкой спину. Чеслав не ответил. Он вообще не услышал Вино, потому что гремевшая в ушах кровь заглушала все звуки, и Вино не стал повторять вопрос. Постепенно Чеслав расслабился. Пульс перестал напоминать автоматную очередь, тело слегка остыло, дыхание вернулось в норму. Ладонь Вино ласково, с лёгким шорохом перемещалась от лопаток к пояснице, взлетала на пару секунд и повторяла движение заново. От огромного, по сравнению с его собственным, тела шло ровное, мягкое тепло, как от крупного пса. В детстве у Чеслава был пёс — большой аляскинский маламут, и это сравнение удивило его самого, потому что псу Чеслав безгранично доверял. То, что этот отвратительный убийца пусть даже на секунду вызвал ассоциацию с верным другом и защитником, злило и смущало. Ощущения уюта и безопасности были ложными, лживыми, как любые слова и действия Вино. Чеслав попробовал разозлиться по-настоящему и не смог. Пускай делает, что хочет. А пока можно просто лежать с закрытыми глазами, прижавшись щекой к горячей коже, и слушать… Он медленно поднял голову и глянул на Вино округлившимися глазами. — Ну, это уже обидно, знаешь ли, — киллер несильно ущипнул его за нос. — Так таращиться. Я же живой человек, а не труп. Голова вернулась на место. Вино тяжело вздохнул, всколыхнув лежавшее на нём тельце. — Но я тебя понимаю. Иногда я просыпаюсь ночью и долго прислушиваюсь сам к себе, потому что мне кажется, что оно перестало биться. Он позволил Чеславу полежать несколько минут, а потом пододвинул его выше, обхватил голову ладонями и сказал: — Сегодня только хорошее. — Сегодня? — Чеслав упёрся руками в его грудь и своенравно мотнул головой, избавившись от захвата. — А завтра? А послезавтра? «А через три сотни лет?» — подумал, портя нежное детское лицо кривой циничной ухмылкой. — Завтра… — Вино сел и чуть склонился вперёд, обняв Чеслава одной рукой, а другой придерживая его затылок так, что тот оказался практически лежащим на его руках. — Завтра буду буквальным, точным и исполнительным. Буду делать ровно то, что ты скажешь. Буду стрелять, жечь, резать и рвать зубами. Буду выкручивать и ломать твои тонкие косточки, сдирать бледную кожу, выдавливать глаза. Набью тебя стружкой, как чучело, и заклею рот — посмотрим, сможешь ли регенерировать, или будешь просто умирать и просыпаться, раз за разом, пока не спятишь от калейдоскопа чудовищной боли. А хочешь — похороню заживо. И ты проведёшь вечность под двухметровым слоем земли. И никто не услышит твоих криков. Чеслав смотрел почти безмятежно, но Вино заметил, как взмокли его хрупкие ключицы, каким неровным опять сделалось дыхание. — Но если ты передумаешь, я буду ласков с тобой, как сейчас, — он поцеловал его в сомкнувшиеся веки. — Потому что сейчас, если ты не заметил, мне хочется вставить в тебя не кольт, а собственный член. И трахать тебя всю ночь, и весь день, слушать, как ты стонешь и скулишь, пока я натягиваю твою шелковистую дырочку, скользкую от моей спермы. Чеслав покрылся мурашками с ног до головы и судорожно глотнул воздуха, чувствуя, как задыхается от непонятного, распиравшего нутро чувства. Горячий мокрый язык проскользнул в приоткрывшиеся губы и забился в самое горло. Чеслав уронил взметнувшиеся было руки, позволив Вино насиловать свой рот, в который раз уступая его алчному напору. От сказанных им слов его трясло, жгучее, нездоровое возбуждение нахлынуло с новой силой, превратив живот в раскалённую печь. Придерживающая его поясницу ладонь заскользила ниже, сжала ягодицу, кончики пальцев прошлись по ложбинке, заставив Чеслава зажмуриться от удовольствия и прогнуть спину сильнее, и от усилившегося ощущения твёрдости между их животами захотелось кричать, но рот был занят чем-то абсолютно непристойным. Вино перестал вдалбливаться в глотку и теперь мягко вылизывал его нёбо, посасывал кончик языка, целовал покрасневшие, распухшие губы, лаская рукой его задницу. Пальцы щекотали и дразнили сжавший уже не от страха, а от желания сфинктер, пульсирующий и готовый, казалось бы, принять. Одуревший от похоти Чеслав дёрнулся, прерывая поцелуй, сжал на плечах Вино пальцы. Он повернул голову набок и зажмурил глаза, выражение лица сделаюсь отчётливо болезненным. Вино тряхнуло. Он бросил мальчика на кровать и снова опустил лицо между бёдер. Внимательно следя за Чеславом, готовый остановиться в любую секунду, он взял его в рот, одновременно надавив пальцем на потемневшее колечко мускулов. Чеслав соблазнительно ахнул, смял в кулаках простынь, выгнулся, упираясь в кровать лопатками, содрогнулся всем телом в сухом мучительном оргазме, и, обессиливший, рухнул обратно. — Чёрт, — пробормотал Вино, взбудораженный до предела. Он прополз на четвереньках вперёд, выпрямился, расставив колени по бокам от предплечий Чеслава, схватил свой член и принялся энергично надрачивать, закусив губу и не отрывая взгляда от мальчика. Впервые за всё это время хвалёное самообладание изменило ему, мокрая от пота чёлка некрасиво падала на лицо, светло-карие глаза сделались почти бордовыми. Чеслав, утомлённый и мягкий, как подтаявшее масло, заметил этот сбой в выверенном, отлаженном социопатическом механизме, томно сощурил глаза и улыбнулся. Вишнёвый от поцелуев рот широко открылся, выпустил розовый язычок, на который почти сразу брызнули густые, тягучие капли, пачкая губы, подбородок и щёки. Свободной рукой Вино ухватился за кованую спинку кровати, не доверяя вдруг ослабевшим коленям, другой продолжил выдавливать сперму на бледное лицо. Чеслав проглотил всё, что попало в рот, и показательно облизнулся. — Ч-чёрт, — повторил Вино, пытаясь отдышаться, мягко говоря, удивлённый неожиданной и жутковатой эротичностью открывшегося ему вида. — В следующий раз возьму у Майзы фотокамеру. Чеслав забавно скосил глаза кверху и потрогал свою чёлку. — На волосы попал. — Я не специально. — Врёшь. Вино расплылся в улыбке, молча соглашаясь. …Через полчаса отмытый и высушенный махровым полотенцем Чеслав сидел, пождав ноги, в гостиной, утопая в рубашке Вино. Рубашка была белой, как первый снег, и вкусно пахла стиральным порошком. Чеслав осторожно пил какао, крепко сжимая горячую чашку обеими ладонями, следя, чтобы напиток не пролился и не испачкал тонкую льняную ткань. Вино плюхнулся рядом и бесцеремонно пересадил мальчика на свои колени, довольно слушая, как тот шипит, отставив какао подальше. Отобрав у Чеслава чашку, Вино поставил её на столик и удобно откинулся на диван, закрыв глаза. Он чувствовал, как тот елозит, устраиваясь удобнее, как вздыхает и укладывается головой на грудь, подложив сомкнутые ладошки. Слушал, как дыхание становится глубоким и ровным по мере того, как мальчик погружался в сон, пока не сомлел сам, убаюканный живым, тёплым весом примостившегося сверху тельца, тихим посапыванием и биением бессмертного сердца. В дверь постучали. Не костяшками пальцев, а кулаком, громко и решительно, с явным намерением выломать её к чёртовой матери в случае малейшего промедления хозяина. Вино возвёл очи горе. В семье Мартило все горазды гневно стучать в любые двери. За порогом, конечно, оказалась Эннис. Стоило Вино приоткрыть дверь, как она влетела в апартаменты — крохотный огненный ураган, готовый убивать. Она вскинула руки, чтобы схватить Вино за грудки, попутно отметив, что рожа у того расцарапана, одновременно обшаривая встревоженным взглядом комнату, но тот уклонился, дав обзор на диван. — Чес, — выдохнула она, лаской проскочив мимо Вино, и опустилась перед сонным мальчиком на корточки. — Ты в порядке? Чеслав зевнул, прикрыв рот ладошкой, и потёр глаза, смущённо улыбаясь названой сестре. Заметив, во что он одет, Эннис побледнела от ярости, метнула злобный и подозрительный взгляд на Вино, как медведица на охотника, посмевшего приблизится к её медвежонку. Она разрывалась между потребностью свернуть Вино шею и необходимостью унести Чеслава подальше от этого психопата. — Какао пролил, — Эннис недоверчиво посмотрела на чашку, на которую указал Чеслав. — Вино одолжил сорочку. Ты пришла забрать меня домой? — Он тебе ничего не сделал? — перебила его Эннис, продолжая сверлить хозяина квартиры тяжёлым взглядом. На несколько секунд воцарилась тишина. Улыбка Вино сделалась совсем уж ядовитой. Он как будто надеялся даже, что Чеслав расскажет Эннис, чем именно они здесь занимались последние несколько часов. Ему не довелось сойтись с этой девицей в схватке, и он был не против наверстать упущенное, ощущая кипящую в ней силу. — Вино? — голос Чеслава прозвучал тихо и задумчиво. Убийцы подобрались, одновременно готовясь к броску: Эннис тронула рукоять спрятанного в сапоге ножа, Вино по-птичьи согнул пальцы. — Нет. Мы просто играли. Напряжение никуда не делось. Вино и Эннис к тому моменту были слишком заняты друг другом, чтобы обращать внимание на саму причину конфликта. — Эннис, — Чеслав повысил голос, сжал ладонями щёки сестры и с усилием повернул лицо к себе. — Пойдём. Я хочу спать. Эннис посмотрела на него внимательно, нахмурив красивые брови, и, к облегчению по крайней мере одного из присутствующих, кивнула. Подхватив Чеслава на руки, она резко повернулась к выходу, готовая прорываться с боем, но Вино выглядел абсолютно расслабленным и с вежливой улыбкой протягивал ей туфли дорогого гостя. Эннис пронеслась мимо, на ходу отобрала туфли и вылетела прочь, прижимая мальчика к себе. Быстро сбежав по лестнице, она сердито зацокала каблуками по тротуару, обещая устроить не уследившему за Чеславом Майзе ад на Земле. Робкая просьба Чеслава позволить ему идти самостоятельно была категорически проигнорирована. Чеслав вздохнул, обнял Эннис покрепче и через её плечо посмотрел на тёмные окна дома. Примостившийся на подоконнике Вино стряхнул пепел с сигареты и махнул ему рукой. — Приходи завтра! — крикнул он, явно потешаясь над нервно обернувшейся Эннис, тут же стиснувшей Чеслава ещё крепче, как будто кто-то собирался вырвать мальчика из её рук. — Пошёл к чёрту, Клэр! — отрапортовала обычно куда как менее эмоциональная миссис Фиро Прочензо. Вино на секунду показалось даже, что она собирается одарить его неприличным жестом, но обошлось. Каблуки застучали чаще. — Придёшь, Чес? Где-то рядом залаяла собака, разбуженная громкими голосами сумасшедших людей, перепутавших день с ночью. — Я буду ждать! — Господи-Боже, да заткнитесь уже! — Три часа ночи, кому там не спится?! Из окна на третьем этаже кто-то наугад выплеснул содержимое ночного горшка. Вино хохотнул в кулак, глядя, как Эннис едва успела отпрыгнуть от благоухающего потока нечистот. К первой собаке и возмущённым соседям присоединилась ещё пара взволнованных псов, и вскоре улица наполнилась шумом и гвалтом. Вино, весьма довольный этой маленькой провокацией, удовлетворённо закрыл окно и пошёл на кухню, чтобы сварить себе кофе. Мурлыкая под нос замысловатый мотивчик, он поставил турку на огонь, готовый поклясться, что видел, как Чеслав кивнул. Даже если нет — у них впереди всё время мира. «Мы подружимся, Чес», — подумал Клэр Стэнфилд, глядя, как закипает вода. — «Вот увидишь».