Линии крови

Разумеется, той ночью она не пришла. Ее слова задели меня больше, чем я мог предположить. Действительно, что мне от нее нужно? Почему так больно, когда она говорит, что я такой же, как все, хотя она полностью права? Я весь день думал, как с ней помириться. Делать первый шаг было страшно, меня никогда не беспокоили чьи-то обиды, но эта ссора была невыносимой. Я так растерялся во время разговора, что снова надавил на больное и заставил ее подчиниться. Когда у меня хватит сил не принуждать ее ни к чему? Терзаемый такими мыслями, я весь день незаметно ходил за ней. Почему-то Грейс вздумалось подрезать все цветы в букетах у нас дома, и этот процесс затянулся почти до вечера. Я каждый раз пытался подойти к ней заговорить, но просто не мог и снова скрывался от ее взгляда, любуясь ее грациозными движениями и этими потрясающе живыми эмоциями у нее на лице. Я прямо читал, о чем она думает: вот она заботливо подрезала все стебли, вот с гордостью оглядела творение своих рук, вот бросила усталый взгляд на диван, но решила доделать трудное дело до конца, а вот посмотрела в окно, видимо, из-за духоты. Ее эмоции настолько захватывали меня, что я сам чувствовал их так же ярко. Давно уже я не ощущал, что действительно живу. Я не могу ее потерять, только не ее. Надо что-то придумать и помириться. ГРЕЙС Я чувствовала себя настолько скверно, что решила подрезать розы в букетах, чтобы хоть немного отвлечься. Все-таки, когда работаешь руками, становится легче, потому что в голову не лезут всякие ненужные мысли. Например, что я слишком резко вчера с ним разговаривала. Не стоило говорить, что он недостоин того, чтобы за него выйти замуж, и уж тем более, что он такой же, как все. Он как раз не как все и этим сильно меня раздражает. Но он и сам хорош! Сказать мне, что я не могу при нем сидеть! Это вообще что за отношение? Я служанка, конечно, но нельзя же так мне этим тыкать. Тем более что я правда не хотела его обижать. У меня сложилось такое ощущение, что он почему-то очень расстроился. Надо было держать себя в руках, как можно было такое сморозить? И как мне теперь извиниться? Хотя почему это я должна извиняться, если он тоже поступил ужасно. А я еще ужаснее. Нет, надо что-то делать. Вот такие мысли я прокручивала по кругу у себя в голове. Даже не заметила, как наступил вечер, а это значит, что я не принесла ему обед. О боже, я никчемная служанка и не могу даже нормально позаботиться о человеке. И на кухню я не заходила, а ведь наверняка они меня там ждали. Надеюсь, они позаботились о Хёнкёне. Правильно, как-то без меня же они справлялись! Хотя теперь это моя работа, и я должна следить, чтобы он не остался голодным. К моему удивлению, на кухне никого не было, и следов того, что кто-то что-то готовил последние несколько часов, тоже. Они что, правда забыли про Хёнкёна?! Я побежала к его кабинету и постучала, молясь, чтобы он оказался там. Даже не дожидаясь ответа, я влетела в комнату и застала Хёнкёна за какими-то бумагами. Увидев меня, он поднял голову и удивленно посмотрел на меня. Я быстро поклонилась и выпалила: - Ты обедал? Он на секунду задумался и смущенно покачал головой. - Вот я так и думала! - возмущенно сказала я. - Стоит не уследить, и эти оболтусы оставят тебя голодным! Я мигом, ладно? Опять не дожидаясь ответа, я унеслась на кухню. Счастливая оттого, что могу хоть как-то загладить свою вину вкусной едой и может быть даже помириться с ним. Я замерла перед холодильником, придирчиво осматривая его содержимое. Так, салат, базилик, спаржа. Ммм, бекон... Да! Обжарить в молоке! Ну конечно! И немного вареной картошки, которая по счастью осталась с завтрака. Я затанцевала по кухне, колдуя над плитой и просматривая за чаем, который как раз должен бы завариться к тому времени, как я закончу. Расставив все на подносе, я с замиранием сердца понесла его в кабинет. Опять забыла постучать, а, ладно! - Готово! - радостно провозгласила я. - Уже? - Хёнкён удивленно посмотрел на меня, потом на поднос, и его глаза заблестели. Видимо, он был доволен тем, что я приготовила. - Извини, пожалуйста, что сегодня не принесла тебе обед, - виновато сказала я. - Ты наверно очень голоден. На губах у Хёнкёна появилась робкая улыбка. - Не переживай так за меня, я уже в том возрасте, когда люди могут о себе позаботиться, - Хёнкён подмигнул мне и взял в руки палочки. Я не смогла сдержать ответную улыбку. Такое облегчение, хотя сердце все еще колотится как бешеное. Я была рада снова видеть его таким. Он хитро сощурился: - А ты вообще сама-то пробовала, прежде чем меня кормить? Я покраснела: - Там было не так много картошки и спаржи... - А вдруг оно ужасно получилось и я умру? - Мне будет жаль, - рассмеялась я. - То есть... На этот раз прервала его я: - Ешь, что дают! - Понял, - подозрительно быстро сдался Хёнкён и подцепил палочками первый кусочек. Я с замиранием сердца наблюдала за его реакцией. Он медленно пожевал, подумал, поразмышлял над смыслом бытия и, наконец, поднял палец вверх. Я прикусила губу, чтобы не рассмеяться. Все-таки есть в нем что-то очаровательно ребяческое. И я рада, что мы помирились. Ну или по крайней мере, разговариваем. Тут до меня дошел манящий запах бекона, на который в порыве вдохновения на кухне я не обращала внимания, и поняла, что сама тоже не обедала. Очевидно, у меня на лице все было написано, потому что Хёнкён вдруг сказал: - Ну вот, я не умер, теперь наконец можешь попробовать и ты. Я замахала руками. - Да ну что ты, ешь, я для тебя же готовила! - Да ладно, немножко! Он поманил меня пальцем, и я сделала шаг вперед. Тут он довольно улыбнулся и, хлопнув себя по ноге, сказал: - Садись ко мне на колени, так удобнее будет тебя кормить. Я вмиг покраснела до кончиков волос. - Ты можешь хотя бы пять минут не дразнить меня? - возмутилась я. Он рассмеялся, и я снова не смогла сдержать улыбку. - Я рада,что ты все-таки не умер. - Несмотря на все твои старания? - улыбнулся он в ответ и принялся снова с аппетитом уплетать то,что я приготовила. - Извини за вчера, - я опустила глаза, снова чувствуя вину за резкие слова. - И ты меня извини, - просто сказал Хёнкён. - Я много думал над тем, что ты сказала... - Это неправда! - начала я. - Нет, это правда, - резко сказал Хёнкён. - Я действительно думал только о себе, забрал тебя из дома, обещая, что ты будешь счастлива, а сам обращался с тобой совсем не так, как ты этого заслуживаешь. Я стояла, потрясенная, не зная, что сказать. Он встал из-за стола, подошел ко мне и взял мое лицо в свои ладони. - Ты не моя служанка и не моя игрушка. Ты часть нашей семьи, так что давай покончим с этим маскарадом. Он смотрел мне прямо в глаза, и у меня внутри все перевернулось от его взгляда и этих ладоней... А еще от смысла его слов. - Извини, что так вел себя. Обещаю, что больше не обижу тебя и никому не позволю. И да, тебе больше не нужно носить эту форму и готовить. - Но я хочу готовить для тебя, - встревоженно сказала я. Он смущенно улыбнулся и ответил: - Ну тогда готовь в свое удовольствие, мне будет очень приятно. Я покраснела еще раз и кивнула. Я очень-очень постараюсь. Чтобы он умер скорее от того, что я приготовлю, чем от голода. Он как-то долго на меня смотрел, не говоря ни слова, и мне уже стало неловко от этой ситуации. Он был так близко и смотрел на мое лицо так пристально, что я боялась дышать, и только слышала тяжелый стук своего сердца о грудную клетку. Он, все еще задумавшись, провел языком по губам, потом кашлянул и отвел взгляд, мигом выпустив мое лицо из рук и отвернувшись. - Но если ты всерьез решила готовить для меня, - как-то неестественно бодро начал он, взяв меня за руку и потянув к столу, - то сама голодной оставаться тоже не должна. Хёнкён усадил меня в кресло, сам сел напротив и взял палочками кусочек бекона с картошкой. - Да я в состоянии и сама поесть, - смущенно рассмеялась я. Он, казалось, оскорбился, а потом сделал грустные глаза: - Не лишай меня последней радости в жизни! Я засмеялась еще громче, но все же пододвинулась вперед и открыла рот. Он осторожно положил кусочек мне на язык и внимательно уставился на меня. Хм, на мой взгляд, солоновато получилось и надо было немного лука добавить. В следующий раз точно буду пробовать. Заметив, что Хёнкён все еще пристально смотрит на меня в ожидании реакции (как будто это он готовил!), я, настолько серьезно, насколько могла, подтвердила: - Есть можно. Он удовлетворенно хмыкнул и взял еще кусочек. Когда я проглотила и его, снова увидела, как он меня вопросительно уставился. Я опять еле сдержалась, чтобы не рассмеяться, и сказала обычным голосом: - Нормально, надо еще приготовить. Хёнкён вдруг вскочил с места и подошел к окну. ХЁНКЁН Я думал, у меня сердце из груди выпрыгнет! Внутри было такое смятение, я сам не знал, чего ждать: то ли я клыки выпущу, то ли начну прыгать на месте, но что-то сделать очень-очень хотелось. Я и раньше кормил своих подруг и все это было прелюдией к романтическому продолжению, но сейчас это было волнующе, но совсем не в том плане. Она такая милая, я готов был всю жизнь смотреть на нее, а еще, когда я подношу руку с палочками к ее рту, у нее сердечко тоже начинает учащенно биться! Для нее это тоже волнительно? Чтобы не выдать своего оживления, я повернулся и сказал умоляюще: - Сделай, пожалуйста, еще чуть-чуть, так вкусно! Она улыбнулась и сразу встала с кресла, довольная и решительная. - Только себе сделать тоже не забудь! - я успел крикнуть ей вслед, прежде чем она исчезла за дверью.