Меж небом и пропастью

— И что ты можешь сказать? — огненное марево охватило обоих, скрывая от чужих глаз. Пламя ревело и взмывало вверх, поднимая за собой вихри воздуха. — Наруто… Наруто..? — как в бреду повторял Учиха, смотря сквозь блондина. Голубые глаза давно потемнели, а зрачки едва ли не затапливали всю радужку. И то, за счёт вытянутой формы. Курама бесновался внутри, взбешённо колошматя хвостами о каменные стены. — Да скажи хоть что-нибудь! — выпалил Узумаки, сделав шаг навстречу… А кто Мадара ему теперь? Кто? Друг ли? Любимый ли? Враг ли? Наруто не знал… не знал уже… — Наруто! — резко крикнул Учиха, вскинув голову. — Но как?! — брюнет кинулся к Узумаки, но остановился под ледяными глазами, промораживающими до костей. — Что?.. — Ты же обещал, — неожиданно тихим голосом выдавил блондин, глубоко вздохнув. — Обещал… И всё псу под хвост, Мадара! — от звериных зрачков по голубой радужке поползли алые пятна, а голос медленно стал звенеть утробным рыком. — Как ты..? — Учиха запнулся на полуслове, заметив глаза Узумаки. До этого ему казалось, что Наруто никогда не был в таком… взбешённом состоянии. Никогда. — Я не из твоего времени, — хрипло заметил Наруто, прикрывая глаза. — Ты поверишь, что я случайно попал на сотню лет назад из-за куриного почерка Хаши-хаши? — по-птичьи склонив голову к плечу, как-то странно хмыкнул блондин, так и не открыв глаз. А по бескровным губам расползлась склизкой змеёй усмешка. — Все беды из-за этого почерка… — отстранённо заметил он. — А ты так не думаешь? — парень открыл глаза, и Учиха едва удержал себя от того, чтобы содрогнуться. Прежде льдинисто-голубые, глаза Узумаки полыхали кроваво-алым маревом, что рассекали узкие щёлки звериных зрачков. Рыжее пламя, что бесновалось вокруг, неожиданно приглушённо вспыхнуло и взвилось в небо сильнее, словно отозвалось на зов. Светлые волосы беспощадно трепали восходящие потоки раскалённого воздуха. Губы всё так же тянулись в пропитанной насквозь горечью усмешке. А глаза горели обидой и звериной тоской. Мадара сглотнул и едва-едва не потупил взгляд, кое-как удержав себя в руках, сжав кулаки до треска костящек. — Понятно… — холодно бросил брюнет. Смоляные волосы упали на лицо, скрывая то, как мужчина закусил губу. Ветер толкал в спину, пробираясь под багряный доспех, плавя лопатки пламенем Девятихвостого. А Учиху бил озноб. — Да что тебе понятно? — яростно прорычал Узумаки, отведя взгляд в сторону, и рухнул на землю, подобрав одну ногу под себя. — Чёртов Учиха, — пренебрежительно бросил блондин. Мадара лишь дёрнул уголком губ не то в улыбке, не то в усмешке. Но Наруто не видел. — И что будешь делать? — прикрыв глаза, парень завалился на спину, раскинув руки. Пламя продолжало бесноваться, сжимаясь в кольцо, не подпуская никого ни на шаг вне огненных стен. — Это Тобирама… — раскалённый ветер подхватил сиплый голос проклятого Учихи и метнулся в сторону Узумаки. Тот приподнял светлую бровь. — Что «Тобирама»? — раздражённо скосив взгляд на когда-то любовника, Наруто дёрнул плечом. — Тогда Изуну убил Тобирама… — Понятно, — Наруто выдохнул и поджал губы. — Вот почему ты напал на него… А как же Хаширама? — Идиот, который бросился во спасение брату, — коротко ответил Учиха, не смея двигаться с места. Словно его приковало к земле. Расправленные плечи, неестественно прямая спина и отчего-то болезненный взгляд, скрывающийся за сеткой алого Мангёко Шарингана. Наруто позволил себе хриплый смешок. — Почему ты мне ничего не сказал? — вдруг серьёзно спросил блондин, устремив взгляд куда-то вверх, где рыжее пламя касалось пронзительно-голубого неба. — Почему, Мадара? Вот только не говори, что это не моё дело. Мы с Изуной, конечно, друзьями не были. Даже приятелями нас сложно было назвать… Но он умирал на моих руках, Мадара… Ты понимаешь? — кровавые глаза стрельнули в сторону молчаливого брюнета. Слишком прямого. Слишком напряжённого. И полностью расслабленный Узумаки ему в противовес распластался по горячей земле. — Он… — Учиха запнулся и поднял глаза. — Ты не поймёшь, Наруто. Тебе всё равно меня не понять… — мужчина покачал головой. — Мадара, — Узумаки смотрел цепко. Пробирающе даже. Но обвинения в его глазах Учиха не увидел. Лишь упрёк и усталость. Под личиной раздражения. — Девятихвостый убил моих родителей спустя всего час после моего рождения. Ты знаешь, кем они были? Знаешь? Джинчурики Курамы, ставшая таковой сразу после Мито, и Четвёртый Хокаге. Забавно? Не то слово, Мадара! Говоришь, мне не понять тебя, да? Тупой теме то же самое говорил. После твоего фееричного ухода под рёв Курамы, Тобирама, став Хокаге, отстранил Учих от власти. Уже после смерти отца твои идиоты-потомки захотели вернуть былое величие и готовили восстание, оказывается. Представляешь? И один из них ради мира во всём мире решил стать отступником во благо деревни и перебил к чертям соклановцев, оставив лишь братца. А тот воспылал к своему «спасителю» ярой ненавистью и едва меня не прикончил ради чудо-глазок клана, — Наруто махнул рукой в сторону брюнета. — И знаешь, где? Не поверишь! В Долине Завершения! Там, где Хаширама пытался втемяшить в твою проклятую голову хоть крохи здравого смысла! Какие же вы Учихи дебилы! Кретины! Идиоты! И что, ты думаешь, этот придурок сделал? Грохнул родного брата, чтобы отомстить за родителей. Своего спасителя грохнул! — Узумаки взбешённо долбанул кулаком по земле и заскрипел зубами. — Наруто… — Родного брата, Мадара… — голос Узумаки был слишком спокойным. Хриплым и холодным. Даже чуть насмешливым. Наруто глотал некоторые звуки, еле сдерживаясь. Балансируя на волоске между бешенством и истерикой. — Он убил того, кто любил его больше жизни… Понимаешь, Мадара? Понимаешь? Итачи… благородный идиот! Решил умереть от руки теме. Грехи он свои искупит перед собой и младшеньким. Ага, как же! Все вы Учихи — дебилы! Благородные, чёрт вас дери, дебилы безмозглые! — в сердцах взревел Узумаки, сильно жмуря глаза, останавлявая злые слёзы. — Что ж вы за дебилы, а? — Наруто открыл уже голубые глаза, не решаясь смотреть на Мадару. По виску скользнула слеза. Парень рвано выдохнул, едва не проскулив от досады. — Я… — Учиха сделал небольшой шаг в сторону блондина и остановился, не зная что и сказать. — Я говорил с ним, Мадара. С Итачи, — уточнил джинчурики, снова закрывая глаза, даже не пытаясь смахивать с ресниц злые слёзы. — До того, как теме прикончил его. Ты знаешь… он был болен. Болен! Он сгубил собственное тело своим Мангёко Шаринганом и позволил брату добить себя, как полудохлую псину в подворотне. И даровал Саске наследие клана — Мангёко. Ты понимаешь? И мне ещё сунул проклятый глаз бывшего товарища, Шисуи, чтобы в случае чего я остановил теме, когда тот попрёт с местью на Коноху, узнав правду. И этот благородный дурак сам же попался под этот глаз и теперь жилы рвёт, вдалбливая истину в тупоголового братца. Он теперь труп, но продолжает жертвовать собой на благо деревни! Каков дурак! А Саске мечется из крайности в крайность, не зная, что делать и куда податься. Даже в Акацуки попёрся. Но его, похоже, и оттуда турнули. В подробности я не вдавался. Они лишь подростки, — страдальчески вздохнул блондин с надрывом в голосе. — Сколько Итачи было, когда он вырезал клан, м? Пятнадцать? Шестнадцать? А Саске сейчас сколько? Столько же. Боже, сколько на их руках крови?! — вдруг взвыл Узумаки, накрыв лицо сгибом локтя, как-то странно всхлипнув. — Боже… — Наруто… — Мадара мягко опустился рядом и протянул руку, не смея коснуться джинчурики. Мертвецки бледные пальцы так и застыли в считанных сантиметрах от плеча Узумаки. — Мадара, — сгиб локтя Наруто дёрнулся, и из-под оранжево-чёрного охваченного рыжей чакрой рукава показались опухшие раскрасневшиеся голубые глаза. — Они лишь подростки. Подростки, чёрт подери! — Ты тоже, — дёрнул уголком губ Учиха, отнимая руку блондина от его лица. Тот рвано вздохнул и устало закрыл глаза. — Заткнись, — беззлобно шикнул Узумаки. Мадара не удержал надрывного смешка. А Наруто вымученной улыбки. — Дебила кусок… Мне, в принципе, уже за сорок. Если посчитать с жизнью, прожитой тогда. — А мне за сотню, — хмыкнул брюнет. Узумаки вскинул брови и недоверчиво уставился на Учиху. — Какой ты, однако, старый, — с притворным отвращением прокомментировал джинчурики, отодвигаясь от Мадары. Тот раздражённо цыкнул. — Фу~… — Тоже мне молодой, — фыркнул брюнет. — Заткнись, — коротко бросил блондин, принимая сидячее положение, утирая основанием ладони слёзы. Повисла гнетущая тишина. Наруто пытался оправится от слёзной истерики, стыдливо опуская глаза. А Мадара боялся посмотреть на джинчурики и ненароком наткнуться на осуждающий взгляд. Отчего-то вымученная улыбка Узумаки натягивала у него внутри какую-то болезненную струну и каждый раз непрерывно стрекотала по ней током. Хотелось схватиться за сердце, бухнуться блондину в ноги и молить о прощении. В сущности, из-за опрометчивых действий Мадары и началась вся эта кутерьма с кварталом Учиха, Акацуки и Четвёртой войной шиноби. Забавно, все беды от желания мести. Отомстить — не отомстил, но заварил такую кашу, что даже спустя сотню лет её никак расхлебать не могут. Дела… Наруто хрипло рассмеялся. — Ты дебил, Мадара. Ты знаешь об этом? — Учиха глухо зарычал, но глаз не поднял. — Наворотил дел и свалил. Да, воистину проклятый Учиха, — Наруто задумчиво почесал щёку. — И что нам теперь делать? — огненно-рыжие вихри пламени продолжали гулко реветь, заглушая слова внутри кольца, отрезая джинчурики и Учиху от всего мира. — Отомстил, Мадара? — скользкое ехидство сочилось ядом в словах блондина. Отчего-то Наруто хотелось безумно расхохотаться. — Прости… — сипло выдавил брюнет. — Поздно, Мадара, — мотнул головой Узумаки. — И не передо мной тебе надо молить о прощении. А перед Итачи. Перед Саске. Перед бабулей. Перед всеми Хокаге. Перед, чёрт… Перед извращённым отшельником. Перед Нагато. Перед Конан и Яхико. Перед моей матерью. Перед Нейджи. Перед ребятами. Перед Конохой. Перед биджу… Но не передо мной… — Прости, Наруто, — голова Учихи опустилась на плечо блондина почти безвольно. Смоляные волосы рассыпались по боку джинчурики. Наруто прикрыл глаза, прислонившись к голове Мадары. — Прости… — Заткнись уже, идиота кусок, — с усталой обречённостью выдохнул Узумаки, погладив Учиху по пыльным волосам.

***

Огненное марево перед шиноби полыхало, то вспыхивая яркими рыжими искрами, то непокорно извиваясь, стремясь ввысь. Сакура сглотнула и покосилась на наставника. Какаши не отводил глаз от огненного столба, за которым скрылись его проблемный ученик и враг. И ему было страшно представить, что же там творилось. Рёв пламени нагнетал обстановку, и воздух буквально плавился. А затем появились Хокаге с Саске за спиной. И все застыли, не зная, что делать. С одной стороны, нужно уничтожить врага. С другой, к нему нельзя подобраться из-за огненного столба. А тут ещё и трупы оживших Хокаге, и отступник со своей шайкой. А где-то маячил Орочимару, вытаскивая Пятую и всех Каге. Вдруг пламя дрогнуло и стало затухать, рыжими лоскутами чакры взмывая в небо, оседая пылью. Наруто, придерживаемый Учихой, шагнул за кольцо выжженной земли. И тут же толкнул Мадару в сторону, что-то рыкнув, поправив свой плащ. — Этот Чёртов Учиха на нашей стороне! — приложив ладони ребром ко рту, крикнул блондин. И растянул губы в такой знакомой всем и каждому идиотской улыбке. Сакура дёрнулась и тут же рыкнула в ответ: — Тупоголовый идиот! — а из глаз брызнули слёзы. Куноичи рванула к сокоманднику, но была остановлена рукой Хатаке. — Какаши-сенсей? — Погоди, Сакура. Чем докажешь, что ты не под действием Мангёко Шарингана Учихи Мадары? — обратился к джинчурики пепельноволосый. Узумаки выпал в каплю — об этом он как-то не подумал. Блондин скосил глаза на Мадару. Тот с независимым видом посмотрел на джинчурики, мол, сам разбирайся. Наруто поджал губы. — Вы читаете Ича-ича? — с сомнением в голосе ответил Узумаки. Сакура подавилась возмущением, а Какаши цокнул языком. — Допустим, — кашлянул Копирующий ниндзя. Харуно звучно хлопнула себя по лбу ладонью. Саске под боком возмущённо засопел. Заприметив оживших Хокаге за спиной теме, Наруто заметно оживился. Узумаки настойчиво потянул Мадару за рукав в сторону Каге Конохи. Внутри недовольно бурчал Курама, а блондин настойчиво перебивал Лиса, мысленно с ним переругиваясь на повышенных тонах. И неожиданно расплылся в улыбке, не скрывая красных пятен на щеках — Девятихвостый в запале отпустил ехидный комментарий по поводу их, Наруто с Мадарой, отношений. Не со зла, конечно, но точно не от хорошей жизни. Джинчурики зарделся и, сдвинув брови, мысленно устроил биджу взбучку. Хокаге стояли, как громом поражённые. Минато как-то странно расплылся в улыбке, пока Хаширама сосредоточенно вглядывался в лицо незнакомого-знакомого блондина, а Тобирама напару с Хирузеном стояли в сторонке, не понимая, что вообще за чертовщина творится. Саске неопределённо хмыкнул и уже хотел было разразиться пафосной речью, мол, теперь я претендую на кресло Хокаге! Но тут же стушевался под взглядом кроваво-алого Шарингана Мадары. Помимо огненной чакры Лиса, внутри Узумаки клокотало что-то ещё. Нечто тёплое ворочалось в грудной клетке под сердцем, обдавая рёбра странным колко-приятным чувством. И почему-то хотелось верить, что теперь всё будет хорошо. Казалось, за спиной простираются огненные крылья феникса, восставшего из пепла. Щёки стягивали следы от слёз, а губы продолжали растягиваться в успокаювающе-идиотской улыбке. Всем знакомой. И для всех служащей сигналом, что всё в порядке. Война непременно кончится. И на небе вновь вспыхнет рассвет. Как вечная огненная птица раз за разом простирает свои полыхающие крылья, так и солнце вновь расцветёт багряным цветком между землёй и небесами. Наруто почувствовал, как мёртвые пальцы Мадары стиснули его руку, и немного замедлился, скосив взгляд на Учиху. Не зная брюнета достаточно долго, можно было сказать, что тот просто раздражён и недоволен. Но Наруто знал Мадару, как облупленного, и видел, что Учиха колеблется между бесконечной бездной и обрывом над пропастью, что, в сущности, и не отличаются. Словно джинчурики снова вернулся в прошлое, когда Мадара был ещё жив. И даже ледяные пальцы Учихи казались ему такими же живыми, как и в последний день перед битвой в Долине Завершения. Узумаки стиснул ладонь Мадары сильнее. И тихо-тихо шепнул одними губами, смотря прямо в чёрные глаза: — Всё в порядке, Чёртов Учиха… Мадара дёрнул уголком рта и едва заметно мотнул головой. Наруто склонил голову к плечу и настойчиво потянул руку Учихи, безмолвно утверждая, что нельзя останавливаться. Тот лишь обречённо выдохнул и прикрыл глаза, полностью сдавая позиции. Джинчурики же продолжил тащить брюнета в гущу событий. И плевать, что подумают другие. И им обоим казалось, что они сейчас болтаются где-то между вечностью и бездной. Меж небом и пропастью…