Мне снится старый друг, который стал врагом, Но снится не врагом, а тем же самым другом. Со мною нет его, но он теперь кругом, И голова идет от сновидений кругом. Е.А. Евтушенко
Семестр так и не закончился, но об этом позже. Не хочется переходить к самому ужасному раньше времени. Сперва о моём визите в Малфой-мэнор. Нет, Драко не исключили из Хогвартса, поскольку ни одна другая школа волшебства не приняла бы студента с Тёмной меткой. Минерва наложила кучу штрафных баллов и ограничений и назначила ему испытательный срок в три месяца. Драко всё это было безразлично, но вопреки моим опасениям в школе долгое время не случалось ничего дикого и необъяснимого. И на том спасибо! Не знаю, как на это смотрел профессор Дамблдор, но, насколько я понимаю, при всей глубине раскаяния, молодой декан Слизерина — вчерашний Пожиратель Смерти — не мог привить своим студентам отвращение к Волдеморту. Ни до воскрешения этого чудовища, ни, тем более, после. Если бы в факультетской гостиной Северус яро отстаивал права магглов, а потом отправлялся с родителями своих учеников в ночные налёты, он кончил бы, как Чарити Бербидж. Вероятно, он пользовался своим авторитетом в… других кругах и репутацией страшного тёмного волшебника, чтобы поддерживать дисциплину на факультете, но мне такие способы недоступны, и слизеринцы сводят меня с ума. Драко Малфой в первую очередь. После случая с Распределяющей Шляпой, который закончился для мистера Гойла ампутацией руки и отбытием в больницу Святого Мунго, мистер Малфой отнюдь не проникся ко мне уважением и доверием. Напротив, он взял за правило устраивать представления на каждом уроке ЗОТИ. Благо, теперь слизеринцы обучались только с хаффлпаффцами. Так что Драко без устали задавал вопросы о том, как наложить защиту от Авады Кедавры, и не вредит ли это мозгу спасаемого. А также пользовался вербальными чарами вместо невербальных и придумывал прочие безобидные шалости. Я снимала с него баллы, отводила к Горацию или назначала отработки у себя в кабинете — чтобы был под присмотром. Периодически мы прогуливались к Минерве, и всё текло своим чередом. Словом, к его матери меня привела не школьная рутина, а вопросы иного рода. О проблемах с учёбой я упомянула лишь потому, что домашний эльф Малфоев, витиевато извинившись, отказался пускать меня в ворота. Но волшебное слово «отчисление» подействовало, и сезам отворился. В прошлом году сюда попадали только по Тёмной Метке, и до сих пор всё вокруг отравлено ядовитыми чарами. Огромный парк одичал и болен, а особняк за парком кажется давно заброшенным и обветшавшим. Что ж, если Нарцисса Малфой не желает меня видеть, ей приятно будет узнать, что и мне глубоко отвратительно переступать порог бывшей резиденции Волдеморта. Но, как я уже отмечала, сближаешься с Северусом, и с тобой начинают происходить странные вещи. На входе в пустой полутёмный холл я спотыкаюсь о тяжёлые дорожные кофры — больше здесь ничего нет. Лишь потемневшие портреты в дорогих рамах. Портретов много — семейство живёт здесь восемь или девять веков… и что им не жилось? В этом гулком зале я не могу избавиться от неприятного ощущения — будто кто-то глядит в спину. Будто я до сих пор слышу крики замученных здесь пленников. В гостиной, где принимает меня Нарцисса, вся мебель стоит в чехлах. Из прежней, как не трудно догадаться, богатой обстановки, бросаются в глаза только золочёные змеи, украшающие раму огромного зеркала над камином. По сумрачной глади зеркала наискосок проходит ломаная трещина. Домовик затворяет за мной двери и спрашивает, не принести ли чаю. Но хозяйка считает, что чай мне не нужен. Присесть она тоже не предлагает. Домовик исчезает с почти неслышным хлопком, и мне на мгновение кажется, что я единственное живое существо, оставшееся здесь. Нарцисса в своём светлом платье скорее напоминает призрака. Даже странно, что она отражается в зеркале, под которым стоит. Только призраки замирают так неподвижно. И глядят так бесстрастно. Когда им совсем скучно. Её прохладную прозрачную красоту, кажется, не трогает время. Чем-то она похожа на Флёр, но от той исходит тепло живого колдовства, которое всех вокруг делает милее. А к Нарциссе не хочется приближаться. Надо же — сколько спеси! Мне даже делается смешно. — Что тебе угодно? У меня очень мало времени, — произносит она. Так мог бы говорить айсберг, кочующий в вечном холоде. Видимо, я правильно сделала, явившись без приглашения — меня бы не пригласили. А так хотя бы застала её дома. — Добрый день, Нарцисса, — произношу я, стараясь быть вежливой. — Ты уезжаешь? Прямо сейчас? Я искренне удивлена — Малфои покидают родовое гнездо? — А ты пришла, чтобы спросить меня об этом? — раздражённо уточняет она. — Я никому не обязана отчитываться, но ответ очевиден. Да, я уезжаю. Когда и куда, не важно. — То есть, Драко останется один? Я бросаю плащ на спинку дивана, и Нарцисса, поняв, что в два слова меня не выпроводишь, всё-таки присаживается за пустой чайный столик. — Ты так печёшься обо всех учениках или мой сын чем-то отличился? — вопросом на вопрос отвечает она. — Драко — совершеннолетний. Он в состоянии сам о себе позаботится. И сам за себя ответить. — Вероятно, — соглашаюсь я, опускаясь в зачехлённое кресло напротив неё. — Но отвечать он будет перед законом. Если не возьмётся за ум. Драко совершает странные и небезопасные поступки. И не хочет ничего объяснять. Возможно, ты объяснишь? Пока не дошло до беды. На секунду в глазах Нарциссы вспыхивает неподдельная ненависть и… страх. Мне даже становится не по себе, и я с сожалением припоминаю, что палочка осталась в кармане плаща. — Я бы ещё поняла, если бы со мной хотели поговорить Минерва или Гораций, — цедит она с презрением. — Но при чём здесь ты? Решила отыграться на моём сыне? Только попробуй. Рискни. До чего неприятная женщина! Просто фурия. Или отчаявшаяся мать. Не знаю уж, насколько Нарцисса знакома с тёмными искусствами, но её муж и сын носят Метку Волдеморта, а значит стоит опасаться худшего. — С некоторых пор меня не пугают проклятия, — отвечаю я как можно спокойнее. — Причина проще, чем ты думаешь. Ни Минерва, ни Гораций не видели, как ты приходишь по ночам в Хогвартс. А я видела. И считаю, что это связано с поведением Драко. Нарцисса мгновенно и смертельно бледнеет. Просто до обморока. Я ещё не пришла в себя после прошлой её метаморфозы, а тут она, словно змея, опять сбрасывает кожу. — Почему же ты явилась сюда, а не в Аврорат? — говорит она через силу. — Потому что я знаю, что это бесполезно. Вы, Малфои, умеете виртуозно ускользать от обвинений. Северус, скорее всего, тоже откажется говорить. А если заговорит, это ударит только по нему. Нарцисса хотя бы виделась с мужем. А как там Северус, я не представляю. Родных у него нет, спросить не у кого. А в Хогвартс почти ничего не сообщают. В интересах следствия. — А до Северуса тебе что за дело? — на лице Нарциссы Малфой отражается искреннее недоумение. Я понимаю, что при всём желании не смогу объяснить ей такие вещи. И вряд ли захочу. — Влюбилась, — отвечаю. — Вот как? — видно, что собеседница ни на кнат мне не верит. — До такой степени? — Как кошка. — Что ж, бывает, — произносит она, чуть помедлив, прежним бесстрастным голосом. — Но мы не имеем отношения к его неприятностям. Меня даже передёргивает. — Люциус имеет. Не забывай, я видела, как всё начиналось. В это трудно поверить, но были времена, когда даже Северус Снейп не владел заклятиями страшнее Вингардиум Левиоса. А Люциус был старостой факультета и уже тогда мутил воду. И Северуса всюду таскал с собой. Впрочем, к концу первого курса тот уже мог сдавать ЖАБА по любимым предметам. Так что чутьё Малфоя не обмануло. А чем всё закончилось, полюбуйтесь. — Меня не интересуют твои домыслы, — не моргнув глазом, отвечает Нарцисса. — И я никак не возьму в толк, при чём тут мой сын? — Драко выкрал из школьной кладовой смертельный яд, а после пытался поразить тёмным проклятием других студентов. И ранил преподавателя, — напоминаю я резко. На меня-то Обливиэйт не накладывали! — Именно после того случая ты приходила к Северусу. Не из-за Драко, который уже ничего не помнил. Из-за чего тогда? Может быть, из-за Люциуса — ему и нужен был яд? Нарцисса выпрямляется в кресле и несколько мгновений пристально изучает моё лицо. — Если бы Северус рассказал тебе о той встрече, ты не пришла бы, — произносит она задумчиво. — Так вот, встречи не было. Ты сама сказала — Драко ни о чём не помнит. Я тоже. — Драко помнит о чём-то другом, — утверждаю я не менее настойчиво. — Я надеялась, что и ты вспомнишь — ради собственного сына. Пока он не угробил себя и других, хватаясь за всё, что плохо лежит. Он в панике и не знает, что делать. Я не прошу передавать мне ваш разговор с Северусом. Я прошу сказать только, чего так боится Люциус? — Люциус? Теперь она, кажется, поражена. — Твой муж, — подсказываю я осторожно. — Он так спешит умереть, что готов пожертвовать собственным сыном. Я плохо знаю Люциуса, но, кажется, ни то, ни другое ему не свойственно. Ведь это уже третий суд над ним. Пора бы привыкнуть! Лицо Нарциссы становится совершенно несчастным. — Он… сломлен. Повредился рассудком, — роняет она, как в забытьи. Я едва удерживаюсь от крика. Люциус Малфой всюду по пятам следовал за Волдемортом, участвовал во всех его зверствах! Люциус лично пытал неугодных хозяину и… долго перечислять. И всё это нисколько его не подкосило, даже наоборот! Но стоило прикоснуться к его драгоценной персоне, как краска посыпалась. — Что же его сломило? — спрашиваю я почти шёпотом. Но она молчит. — Нарцисса, убийство отца убило бы и Драко. Вот он бы точно сломался! И попал бы в Азкабан. Люциуса уже не спасти, но ты спасёшь сына — подумай! — Ты-то больше всех в этом понимаешь, так? — она внезапно вскидывается, как кобра. — Наша главная героиня! Умерла она! Я бы тысячу раз умерла за Драко! Тысячу! Да я и так умираю долгие годы. Долгие. Годы, — она вдруг встаёт и начинает ходить по комнате, нервно ломая пальцы и натыкаясь на мебель. — Да что с тобой говорить — тебя подослал этот никчёмный Орден, ведь так? — осведомляется она с яростью. — О, Салазар, когда же это закончится?! Почему нас не хотят оставить в покое? Что ж, по крайней мере, я попыталась. И честно её предупредила. Как одна мать другую. Я поднимаюсь с дивана и протягиваю руку за плащом, но Нарцисса вдруг больно хватает меня за запястье. — Зачем ты пришла? — бледнея от гнева, спрашивает она. — Поучить меня? Не сомневайся, я знаю, что делаю! И делаю, что могу — защищаю свою семью. А что можешь ты? Что ты можешь?! — Драться. Насмерть, — сообщаю я, вырвав у неё руку. Нарцисса вдруг замирает и будто вновь сбрасывает кожу. — А я уже не могу, — отвечает она устало. — Ни на той стороне, ни на этой… Но ты права — уезжать надо налегке. Подожди минуту. Она скрывается за двустворчатыми дверьми, а я думаю о том, что не решилась бы пить здесь чай. Гарри говорил, прямо под полом этой гостиной — темницы для пленников и хранилище тёмных артефактов. Хотя теперь вход туда, скорее всего, опечатан… Нарцисса возвращается, неся в руках продолговатую деревянную шкатулку. Резную. Старинную. Наверняка запертую, хотя замка не видно. Хозяйка дома ставит своё подношение на пустой столик между нами. Я, не стесняясь, достаю волшебную палочку и проверяю, не опасно ли брать это в руки. Нарцисса смотрит на мои старания с усмешкой. — Дотрагиваться можно, но открывать не пытайся. Нужно специальное слово. Не спрашивай, какое. Это всё, что я знаю. И уверена, Люциус знает не больше. — В чём смысл? — интересуюсь я, рассматривая подарок со всех сторон. — Не имею понятия, — отвечает она, не моргнув глазом. — Но эту вещь дал моему мужу Волдеморт. И попросил надёжно спрятать, пока за ней не придут. Вот — считай, что ты пришла. Не думаю, что Волдеморт имел в виду меня. Точно, не меня. — Забирай это и дерись, сколько хочешь, — не без издевки предлагает Нарцисса. — А наша война закончилась. Я так решила. — Ты могла давно передать это аврорам! — я с трудом удерживаю желание достать платок и протереть руки после того, как трогала эту дрянь. — Я стараюсь поменьше иметь с ними дело, — надменно отзывается хозяйка Малфой-мэнора. — И потом, ты ведь понимаешь — это могло сильно повредить Люциусу! Шкатулка долгое время хранилась в его личном сейфе, это уже перед обыском я её перепрятала. Мне хочется наслать на неё какой-нибудь неизлечимый сглаз. Всё-таки, эти Малфои − настоящие змеи! Но я не могу нарушить законы гостеприимства, хотя Нарцисса не слишком гостеприимна. — А что же сейчас? — спрашиваю я с недоверием. — А сейчас Люциусу всё равно. Это ты заметила верно. Зато Драко успокоится. Он хороший мальчик! — вырывается у неё с внезапной горячностью. Да уж. Не то слово. — Поверь мне, Драко хороший, — она так настойчиво убеждает меня, словно я судья Визенгамота. — Он должен закончить Хогвартс, у него должна быть… жизнь. Но мне всё равно лучше уехать — так о нас скорее забудут. — Я тебя не держу, — отвечаю я искренне и направляюсь к двери, прихватив сомнительный подарок. — Ещё одно, — помедлив, произносит Нарцисса. — Если захочешь помочь Северусу, лучше подождать… с год. Когда дело такое шумное, это плохо. В Визенгамоте побоятся брать деньги. Но, когда деньги потребуются, скажи Драко, что пора вернуть долг. Если сами не захотите тратиться. Она меня удивила. Правда. Но лучше бы она подсказала, как устроить побег. Год — это слишком долго. — Спасибо. Я справлюсь, — отвечаю я, берясь за дверную ручку в виде змеиной головы. — Прощай, Нарцисса. — Прощай, Лили, — бросает она прохладно. Уже в сумерках я возвращаюсь по длинной тисовой аллее к входным воротам, чтобы аппарировать. Возвращаюсь и думаю о том, что всё золото Поттеров, Блэков и Малфоев, и даже все сокровища мира не возвратят нам потерянный мир. Не возвратят ни крупицы потерянного. А создавать новый мир адски трудно. Кладёшь один кирпич, выпадают два. Малфой-мэнор и его хозяйка произвели на меня очень тягостное впечатление. Но Малфои приспосабливались ко всему. Наверняка и в этот раз приспособятся. К добру или к худу. Мне же пора возвращаться в Хогвартс — на вечер назначена отработка с одним… хорошим мальчиком. Но сначала в Аврорат. Свою ношу я не могу доверить даже самой преданной сове. Только из рук в руки — лично Долишу. То-то он будет рад!* * *
Шкатулка Волдеморта наделала в Аврорате неожиданно много шума и была торжественно переправлена в Отдел тайн, где тут же покрылась строжайшей тайной, о которой назавтра знал весь Магический мир. Моё дело было расписаться, где надо, и забыть об этом, но оказалось, что странная история имеет ещё одно, на первый взгляд незначимое продолжение. Через несколько дней я снова сижу в кабинете Северуса, на этот раз предусмотрительно прихватив тёплую шаль. Этот кабинет до сих пор никто не занял и, видимо, не займёт. Он уже превратился в своеобразный музей. Так что я спокойно проверяю здесь задания по ЗОТИ. Трактаты на тему «Лазейка в законе» продолжают прибывать со всех курсов нескончаемым потоком. Встречается и полезная информация. Особенно от мисс Грейнджер. Если бы ещё знать, в чём состоит главное обвинение! Мог ли он в самом деле нарушить закон? И если да, то как и зачем? Собравшись с силами, я в очередной раз заставляю себя повернуть медаль. Наш разрыв на почве политических взглядов, о котором газеты любили фантазировать, как и о сходстве патронусов, на самом деле выглядел, как жуткая подростковая склока. Мой будущий муж и его приятели накинулись на моего без пяти минут бывшего друга. Я пыталась их разнять, Северус нахамил мне, придравшись к чистоте крови, я нахамила ему в ответ, придравшись к чистоте белья, тем всё и кончилось. То есть, не кончилось, но я ушла рыдать к Плаксе Миртл и решила, что больше не влезу между ними, даже если рухнет Хогвартс. Хогвартс не рухнул, хотя я дорого дала бы, чтобы всё это вообще не случалось. Но это не значит, что у меня нет ответа на главный вопрос — не считаю ли я, что перегнула палку. Ответ — нет. Более того, я её где-то недожала, но на большее моего ума не хватило. Тут, как оказалось, нужна была фигура уровня Альбуса Дамблдора, да и ему пришлось тяжко. Я же в пятнадцать лет поняла только, что мой друг предал меня самым подлым образом — в большом и в малом. Конечно, Северус тоже посчитал, что я его предала, оставив на растерзание Мародёрам. Ну так мне этого и хотелось! Я уже решила махнуть рукой на дружбу, только бы он почувствовал всё на собственной шкуре. Если до него не доходят слова. Почувствовал, каково это, когда тебя бросают лучшие друзья именно в тот момент, когда весь мир готов на тебя ополчиться. Ни за что ни про что! Тебя могут оскорбить, как угодно. Сделать с тобой, что угодно. Как его приятели, которые издевались над Мэри. И нет никакой защиты. Никто тебя не выручит, не погладит по головке и не подаст штанишки. Ни черта такого не будет, Сев! Будет Авада Кедавра — секундная вспышка, и всё. Вот, что я увидела за его словами. А он за моими ничего не увидел. И про Мэри, я думаю, даже не вспомнил. Хотя она тоже была моей подругой. Но тот случай по его же словам был ерундой, над которой можно лишь посмеяться. Мэри ведь — грязнокровка! Вот потому-то её и убили в восемнадцать лет. Авадой Кедаврой. Уверена, что наши лоботрясы — Джеймс и компания — не зашли бы так далеко в своих нападках на Северуса. Которых я, кстати, никогда не одобряла. Просто господин Сохатый слушал меня в то время не больше, чем Принц-полукровка. А для Северуса вообще существовали только его страдания. Которые были столь глубоки, что за них следовало мстить до смерти. И после смерти, по возможности отыгрываясь на детях. Так что даже Левикорпус встряхнул его недостаточно. Он так ничего и не понял. Тогда, по крайней мере. Разве что с годами. Очень, очень надеюсь, что тот случай отчётливо пропечатался в его затуманенной голове и поспособствовал озарению. «Лили, прости», растянутое на годы — это исключительно его выбор. Я простила бы сразу, откажись он от своей дури. Я и простила. Как только он понял, за что просит прощения. Я думаю о Северусе, а смотрю на мистера Малфоя, которого тоже ничему не научил Левикорпус. И который тоже пойдёт под Визенгамот и кончит Азкабаном, если не прекратит свои выкрутасы. Драко делает вид, что не замечает моего взгляда, он предельно сосредоточен на очень сложном задании. Разбирается на полках, отделяя годные ингредиенты для зелий, которые надо отнести Горацию, от негодных, которые надо отбить, отскрести и выбросить. Я не издеваюсь и не запрещаю ему пользоваться волшебной палочкой — я просто наблюдаю, чтобы он опять что-нибудь не стащил. Нехорошо так говорить, но мистер Малфой здесь именно потому, что пытался взять книгу в Запретной Секции библиотеки, подделав подпись своего декана. За такие выходки мадам Пинс карает пожизненным отлучением от библиотеки с показательным разрыванием формуляра. Но это не имеет значения — Драко вряд ли закончит школу, и все его преподаватели бессильны этому помешать. Но мы всеми силами стараемся. Хуже тёмного мага только маг-недоучка… — Можете назначать мне любые взыскания, и даже выгнать из школы. Но не трогайте мою мать. Мэм, — вдруг произносит он без всякого предисловия. У меня возникают подозрения насчёт легилименции — это стало бы последней каплей — но мистер Малфой даже не смотрит в мою сторону. — Прошу прощения? — я оставляю кончик пера на недочитанной строке и поднимаю глаза. — Что тут непонятного? — он оборачивается с таким высокомерием, словно находится не на отработке, а в кресле Министра магии. — Отец больше не выйдет из Азкабана и лишён всяких прав. Я — его единственный наследник, и все, кто желает навестить Малфой-мэнор, должны прежде спросить моего разрешения. Последние месяцы стали для Драко тяжёлым испытанием. Он заметно исхудал, под глазами — синяки, и угол рта подёргивается от нервного тика. Но он продолжает упорно, даже с вызовом копировать Люциуса. Отпустил волосы до плеч, не снимая, носит фамильный перстень. И искренне верит в то, что говорит. В безграничную, всепобеждающую власть Малфоев. Откуда такая уверенность? Что у них за козырь? Я откладываю перо и смотрю на него очень-очень внимательно, стараясь отбросить предвзятость. Хороший мальчик. Взрослый. Ответственный. Заступается за мать. Нет, не получается! Сейчас взгляд Драко ещё холоднее, чем у Нарциссы. По нему нереально ничего прочесть. А ещё он прикрывается окклюменцией — по напряжённому выражению лица это заметно. Пока что. Немного потренироваться, и он сможет, как бывший Хозяин, наглухо закрываться от людей. — Мистер Малфой, что вы всё время пытаетесь мне сказать? — спрашиваю я терпеливо. — Что-то ведь должно стоять за вашими изречениями. Кроме нежелания закончить образование. — Я сказал ровно столько, сколько хотел, — сообщает он тараканам в банке, давая этим понять, что разговор окончен. — В таком случае, простите, мистер Малфой, — отвечаю я, стараясь не повышать голос. — Жаль, что я не такой желанный гость в вашем доме, как Волдеморт. Я лишь хотела помочь вам. Больше помогать не буду. На секунду Драко высовывается из своей раковины и, кажется, вот-вот заговорит искренне, но этого не происходит. Словно что-то отбрасывает его назад. — Вот и прекрасно, профессор Поттер, — произносит он в прежней манере. — А то один уже был такой… — И что же? — я удивляюсь неожиданной потуге на откровенность. — Ничего. Сидит в тюрьме за убийство. Так что поменьше слушайте мою мать… По-моему, всё готово, мэм. Будете проверять? — Обязательно проверю. Но вы можете быть свободны. Драко удаляется, гордый и непонятый. И удел его — вселенское одиночество. Я прикладываю пальцы к вискам. А чего я хотела? Я даже с собственным сыном не могу нормально общаться. Один Мерлин знает, что творится в их головах! А Слизерин — вообще тайна за семью печатями. — Ничего не могу понять. Кажется, он должен был успокоиться, но что-то незаметно. Нет, я ещё не настолько сошла с ума, чтобы говорить с пространством. Я жалуюсь портрету, который снова повесила над шкафом — ему же скучно. Этот кабинет обычно необитаем, и Дамблдор редко сюда заглядывает, но сейчас он на месте — по старой памяти. Ну почему у меня опять такое ощущение, будто я что-то упускаю? Что я упускаю, Сев? Что такого ты знал? Мне кажется, он сказал бы, если б имел в виду что-то конкретное. Нет, это всё проклятые полутона и тени. Смутные подсознательные ощущения. Малфой слишком нервничает, на закрытом заседании Визенгамота присутствовали не те люди, Аргус отчего-то уронил щётку. Что-то не так, не так, не так. После многолетних тренировок Северус, конечно, научился улавливать такие вещи, а я не могу. А вдруг это я виновата? Помешала ему сосредоточиться и подумать? Что-то его тревожило, это точно. Я ведь чувствовала, почему я его не расспросила? Но мы говорили только о прошлом, словно будущего вообще нет. А тут ещё Азкабан! Но Малфой всё-таки слишком нервничает. — Я сама виновата. Никак не научусь понимать слизеринцев. Совершенно не представляю, как Северус с ними управлялся! — признаюсь я измученно. — У Северуса Слизерин в костях и крови, — утешает меня покойный директор Хогвартса. — Но ты, Лили, искренне переживаешь за этого юношу, что куда важнее. Но менее результативно. Чем дольше я нахожусь здесь, тем глубже погружаюсь в параллельную вселенную. Надо отдохнуть. Хотя бы немного побыть на свету, а то здесь всё крысы-крысы-крысы… — Альбус, вы видите крыс? Или видели при жизни? — О! — отвечает он с готовностью. — Я видел таких тварей, о которых всем вам лучше не знать. Гриффиндорцы тоже умеют загадывать загадки. Но мы с ним друг друга поняли.