Killugon Alphabet

— Это — особое дерево, — тихо говорит Гон и тут же блаженно жмурится, когда Киллуа касается пальцами его волос. — Кайто сам привез его сюда из какого-то далекого места, я не запомнил деталей. Он ловит запястье Киллуа, прижимает к лицу и целует, легко прикусывая кожу в том самом месте, где так упоительно сладко бьется пульс. Они лежат близко-близко, утопая в высокой траве, настолько мягкой, что не отличишь от сотканного заботливыми руками покрывала. Киллуа приглушенно вздыхает, совсем не сопротивляясь, когда Гон прижимается ближе, наваливается сверху и снова замирает, смотря куда-то выше лица Киллуа, даже выше его головы. — Вот, посмотри, — Гон тянется туда рукой, скользит меж высоких травинок, а в следующий же миг что-то щекочет Киллуа нос. В глазах рябит от многочисленных лепестков. Киллуа приподнимается на локтях. Веточка, которую держит Гон, видимо оказалась слишком тонка, чтобы выдержать всю тяжесть скопившихся на ней цветов. Их много, невероятно много, и все как на подбор — маленькие, светлые-светлые, с голубым отливом в самой сердцевине. Запах от них все еще сильный, невероятно сладкий, и Киллуа чуть приоткрывает рот, дышит чаще, точно боясь захлебнуться воздухом. Щеки сидящего напротив Гона заливает краска. — Филия, — произносит он, легко крутя веточку меж пальцев, так, что тысяча крошечных белых пятнышек пляшут в глазах Киллуа. — Кайто называл ее именно так. И отцвела всего несколько недель назад, видишь, какие крупные цветы? Киллуа хотел бы что-то сказать в ответ, хотел бы — толкнуть Гона в грудь и заставить, наконец, замолкнуть, вжавшись в его рот своим. Но вместо этого только обводит языком пересохшие губы. Ему беспокойно и, отчего-то, страшно хочется хоть какого-то физического контакта, пусть даже если ради этого придется наплевать на смущение и крохи гордости. Уж не виноваты ли в том эти странные цветы? — Кайто рассказывал мне, — продолжает Гон, — что из цветов филии женщины древних племен варили настои. Они верили, что всего одна капля способна влюбить человека в первого встречного. Искренне и навсегда. Представляешь? О, Киллуа представляет. Запах только что распустившихся цветов наверное был еще более сильным, еще более дурманящим. А, может быть, и пить-то ничего не надо было? Достаточно было просто один раз сделать вздох и пропасть, как пропадает сейчас Киллуа, несмотря на выдержку и свой хваленый иммунитет. — И не страшно тебе, — наконец, хоть что-то выдавливает из себя Киллуа, непривычно низко и хрипло, будто бы сорвав голос, — влюбиться в кого-то? Гон молчит, только быстрее крутит меж пальцев тонкую веточку — капли душистой росы падают Киллуа на лицо, на горящие щеки. — Не страшно, — бурчит он. А затем — наклоняется к Киллуа, мажет губами по губам, неловко, быстро и, вместе с тем, до безумия пылко. Когда он отстраняется, Киллуа едва вспоминает, как снова начать дышать. — Я ведь уже, — слишком медленно, точно любуясь им, говорит Гон. И улыбается.