Плацебо

Земля под ногами содрогалась, а в воздухе разливался свинцовый запах крови. Сквозь тяжелые взрывы, автоматные очереди слышались обреченные крики и детский вой. Из полыхающих желто-красным пламенем зданий доносились жуткие нечеловеческие вопли заживо горящих людей. Иногда они сгорали быстро, так быстро, что не успевали понять, как умерли. Но порой им случалось гореть медленно, чувствуя всю мучительную агонию. Кому-то удавалось выскочить на улицу, срывая с себя одежду, но там их встречали пехотинцы, стрелявшие во всех без разбора. У кого-то даже получалось извернуться от пуль или осколков снарядов. И тогда он бежал подальше, что есть силы. Так далеко, чтобы никто не смог его настигнуть. В этот момент перед лицом смерти накрывала жгучая жажда жизни. Выжить любой ценой – это теперь было единственным, о чем можно было думать. И этот самый момент, когда прямая угроза оказывалась достаточно далеко, ишварит встречался взглядом с беспощадными ледяными глазами. И эта улыбка. Косая, безумная. Он понимал, что загнан в угол. Со всех сторон солдаты, государственные алхимики, а он один против них. Без оружия, без шансов. В кровавых глазах отражалось только яростное желание жить. Взрывы как раскаты грома накрывали улицы, но небо было ясным, ни облачка. Сухой свирепый ветер поднимал песчаные бури, а солнце, будто издеваясь, нещадно жарило. Кимбли гордо стоял на крыше, любуясь проделанной работой. Кого из ишваритов не разрывало на части в один миг, того придавливало разваливающимися как карточные домики зданиями. И тогда он мог сутками лежать и медленно умирать от потери крови или эмболии, а порой и от голода или жажды. Вдруг здание под ногами Багрового подозрительно затрещало. Последняя атака серьезно потрепала его, и Кимбли заметил серьезные трещины. Он быстро сообразил, что к чему, и помчался к другому краю, чтобы перепрыгнуть на соседнюю крышу. Пол под ногами стал раскалываться и расползаться. Осталось всего несколько метров до прыжка, нужно только успеть. Пол резко провалился, Кимбли задержал дыхание и прыгнул, и в этот же момент здание с грохотом рухнуло, поднимая огромные клубы пыли. Багровый приземлился на крышу жестко, оперевшись на руки, и что-то хрустнуло в правом запястье. Резкая боль пронзила, но он сдержал вскрик, недовольно фыркнув. Кимбли спустился по пожарной лестнице на улицу. Кругом ходили солдаты и проверяли трупы. Кто из ишваритов был еще жив, того добивали выстрелом в лоб. Выжившим солдатам помогали встать на ноги, кто не мог, тех тащили на спине к полевому госпиталю. Он находился не так далеко, поэтому Кимбли, потирая правое запястье, двинулся в ту сторону. Кто-то из сержантов просил его помочь, но тот брезгливо отнекивался, ссылаясь на травму. Кимбли предчувствовал все унижение, что испытает сейчас. Он ненавидел докторов, этих напыщенных циничных зазнаек. В палатке стоял шум, суматоха. Доктора выглядели более спокойными в отличие от медсестер, которые носились с бинтами, повязками и шприцами. Да, Кимбли ненавидел уколы. Только представит, себе как холодная стальная иголка проникает под кожу, так по спине бегают мурашки. Кимбли стоял чуть справа от входа, но никто не обращал на него внимания. Он несколько раз пытался заговорить с медсестрой, но она упорно не замечала его. Сначала он хотел казаться вежливым, порядочным. Но спустя бесчисленное количество минут, ему это притворство надоело. В один момент он крепко схватил медсестру за плечо здоровой рукой, а она чуть не расплескала физраствор в колбе. - У меня вывих. – Он подсунул ей под глаза изрядно опухшее запястье. - Я медсестра, а не доктор, я не имею права осматривать пациентов. – Она бросила на него строгий взгляд, вырвав плечо из захвата. - Так приведи ко мне кого-нибудь, голубушка, я подожду здесь. – Кимбли уселся на стул рядом с полкой с бинтами, колбами и биксами. - У вас ничего срочного, так что ждать придется долго, - ответила медсестра и упорхнула к орущим от боли раненным солдатам, вокруг которых суетились доктора. После пятнадцати минут Кимбли начал кипеть. Все эти медицинские запахи вперемешку с кровью кружили голову, в ушах уже звенело от суеты и стонов. И в тот момент, когда он хотел закатить истерику, к нему подошел мужчина в белом халате. - Что у вас? – Он махнул рукой, и та медсестра подставила ему стул, и он сел. - Вывих. – Кимбли протянул руку. Доктор взял ее, покрутил, а Кимбли дернулся от боли. - Нужен рентген, - сказал доктор, задумчиво потирая подбородок. – Может быть и перелом. - Да я только чуть-чуть упал, какой перелом?! - Мне некогда с вами возиться и уговаривать. Решать вам. – Доктор отпустил руку, а Кимбли ее прижал к груди, потирая больное место. – Мы отправляем машины с раненными солдатами в медсанчасть, поезжайте с ними, там есть рентген. Возьмите это. – Доктор чиркнул на бумажке неразборчивым подчерком несколько слов, поставил подпись и всучил Кимбли. – Это направление на рентген и осмотр к хирургу. - Хорошо, - буркнул Кимбли, и доктор ему кивнул и отошел к другим больным. Багровый тяжело вздохнул и вышел. Рука продолжала ныть, а каждое прикосновение отзывалось болью. Кимбли скрипнул зубами, но уселся в машину с другими раненными солдатами. Те с опаской посмотрели на него, и тут же потупили взор, когда встретили беспощадные искры, летящие из холодных глаз. В медсанчасти дела обстояли еще хуже, чем в полевом госпитале. В приемном отделении стоял сумасшедший шум. По лавкам сидели бойцы, истекающие кровью, но в сознании, на полу на носилках лежали подстреленные солдаты, а медсестры и санитары бегали от одних к другим, регистрируя и отправляя к хирургам и травматологам самых срочных. Кимбли понял, что просидит здесь всю жизнь, если не будет понастойчивее. Его травма не такая серьезная, поэтому управятся с ним быстрее остальных. Он прошмыгнул мимо регистрационного стола – это оказалось совсем не трудно в такой суете. Проем вывел его в коридор со множеством дверей, а в конце была лестница, ведущая вверх и вниз в подвальные помещения. Он осторожно приоткрыл одну из двустворчатых дверей. В комнате было сразу четыре операционных стола. Вокруг суетились доктора, медсестры и медбратья, кругом стоял шум, но он отличался от того, что был в регистратуре. Здесь, словно на передовой, доктора четко отдавали приказы. Ни одного лишнего суетливого движения, все четко, слажено, будто муравьиная ферма. - С дороги! – До Кимбли донесся вопль, и тот отскочил в сторону. По коридору на каталке везли раненного, медсестра держала капельницу, фельдшер бежал рядом, зажав сонную артерию, но кровь все равно хлестала во все стороны. Кимбли отошел, чтобы на него не попало, и заворожено стал наблюдать. - Нужен доктор! – Они завезли каталку в операционную, а Кимбли оставался снаружи и, придерживая дверь рукой, смотрел. - Этот стабилен, - раздался женский голос. От другого операционного стола отошла женщина-хирург и сбросила окровавленные резиновые перчатки прямо на пол. Медсестра подала ей коробку с другими и свежую маску. - Ранение в шею, артерия не задета, но кровотечение обильное, - быстро докладывал фельдшер, продолжая держать пальцы на ране. - Он сейчас захлебнется собственной кровью! Набор для интубации! – командовала доктор. – Где интерн Донован?! - Здесь! – Подскочил молодой парень, на ходу сменяя перчатки, но маску оставил ту же. Медсестра всучила ему трубку и ларингоскоп. – Я справлюсь! - Напряженный пневмоторакс слева, - констатировала доктор. – Шприц! Медбрат тут же подал его, а она вынула поршень и со всего размаху вставила в грудь. Солдат тут же попытался вздохнуть, но стал захлебываться кровью. - Давление падает, - сказала медсестра, глядя на прибор. – Кислород уже сорок. - Донован! – выкрикнула доктор. – Быстрее! - Я не могу пробиться, гематома мешает! – Забеспокоился интерн. - Набор для трахеостомии! – выкрикнула она. - А что мне делать? – спросил фельдшер. - Ему еще нужна кровь, поэтому так и стой, - говорила доктор, а сама уже скальпелем делала глубокий надрез на горле и вставляла туда трубку. Донован продолжил за нее, закрепляя трубку на шее, а доктор стала подсвечивать фонариком в глаза, приподнимая опущенные веки. Она нервно сглотнула, но перепроверила еще раз. – Зрачки не реагируют на свет. – Она потрепала его, проверила пульс и обреченно вздохнула. – Нет двигательной реакции. Смерть мозга. Все ошарашено замерли и посмотрели на нее. Она сняла перчатки, маску и бросила все на пол. Руки интерна задрожали, а глаза были широко раскрыты. Он смотрел на своего учителя, боясь услышать от нее продолжение. - Время смерти 15:11, - сказала она и направилась к двери. Кимбли отскочил в сторону, чтобы ему по зубам не заехало дверью. Доктор как фурия вылетела из операционной и устремилась в противоположном направлении. Когда за ней захлопнулась дверь, Кимбли отмер. Багровый понял, что все это время он как столб стоял и смотрел, как откачивают бойца, получившего казалось бы простое пулевое ранение. При нынешних возможностях, он мог бы выжить, но каждая секунда на счету. Долго ли его везли, не справился интерн или сам доктор? Любое промедление стоит чьей-то жизни. Из операционной вышел фельдшер и медбрат. Они кинули короткий взгляд на Кимбли и молча двинулись на улицу. Один из них достал сигареты и протянул другому. Багровый хотел их остановить, чтобы те осмотрели его вывих, но, цокнув, сжал в руке несчастное направление от полевого доктора. Как же он ненавидел все эти госпитали. Эти стены пропитаны горем, страданиями, и не теми, которые он любил лицезреть в глазах убиваемых им ишваритов. В воздухе витала убитая надежда, липкими щупальцами проникая в самые потаенные уголки души. - Ты что здесь делаешь? – До ушей Кимбли донесся знакомый голос. Он повернул голову и встретился с пронзительно голубыми глазами той женщины. - У меня вывих. – Кимбли протянул ей смятую бумагу. Он заметил, что на ней и лица нет, плечи опущены, но не стал лезть не в свое дело. Своими притворными утешениями он не поможет. - То есть ничего срочного? – Она вскинула брови и поджала губы, вырвав листок. Женщина внимательно прочитала и вздохнула. Кимбли теперь мог поближе ее рассмотреть. Одежда была вся измазана в крови: простой хирургический костюм темно-синего цвета, уродливая кожаная обувь. Свою шапку доктор сняла, и в крупный пучок на затылке были затянуты пепельно-пшеничные волосы. Некоторые пряди торчали, но она не обращала на это внимания. Доктор подняла на Кимбли глаза, и он заметил витиеватый рисунок на радужке. - Меня зовут Симона Рейли, теперь я твой лечащий врач. За мной, - сказала она, щелкнув пальцами, как будто официанта позвала, и двинулась по коридору. – Это может быть перелом. Тебе на рентген надо, солдат. - Я государственный алхимик, - заметил Кимбли, почувствовав укол своей гордости из-за такого пренебрежительного обращения от этой докторши. - Это не меняет того факта, что ты солдат. – Симона открыла ему дверь в комнату. - Очень неуважительное отношение к старшему по званию, - заметил он с ухмылкой, проходя внутрь. К его удивлению тут оказалось пусто: ни орущих пациентов, ни ошалелых медсестер, ни циничных докторов. Все были заняты чем-то важнее, чем делать ему чертов рентген. - Приношу свои извинения, господин майор, но на лбу у вас звание не написано, а мундир с погонами, наверное, остался на поле боя. Снимай ремень, другие металлические предметы и клади туда, - сказала она и махнула рукой на стул возле двери. Кимбли молча сделал то, что от него просят, и, придерживая здоровой рукой штаны, чтобы они не упали, подошел к ней обратно. – Надевай вот это. – Симона протянула ему свинцовый фартучек и помогла закрепить его. – Клади руку на стол ладонью вверх. Пальцы расправь и не шевелись. Кимбли пыхтя и бормоча что-то о вежливости, о «будьте добры» и «пожалуйста» выполнял каждый ее приказ. Симона вышла в соседнюю комнату и нажала на кнопку. Аппарат пискнул, и в громкоговорителе раздался ее голос: - Теперь ладонь вниз. И не шевелиться. Аппарат снова пискнул, и из комнаты вернулась Рейли. Она развязала фартук и помогла снять. - Выйдешь в коридор, увидишь дверь. Это процедурная, подожди там. Кимбли даже нечего было добавить к такой суровой сухости. Он надел ремень и вышел. Напротив действительно была процедурная, и там он сел на кушетку. Кругом стояли разные колбочки, растворы, перевязочные бинты и шины. И этот же мерзкий медицинский запах. Кимбли поморщился и заерзал. Где чертова докторша с результатами? Снаружи раздавались какие-то суматошные крики, слышалась беготня, а Багровый смотрел на опухшее ноющее запястье. Он просидел еще добрых десять минут, прежде чем двери открылись. Симона была в свежей крови, а в руках она держала два снимка. Рейли прицепила их на доску и включила свет. В процедурную зашел Донован. - Что ты видишь? – спросила она его, сложив руки на груди. - Полулунная кость на месте, - несмело начал интерн, проверяя реакцию Рейли. – Контактирует с лучевой. Остальные смещены в тыльную сторону. - Так что, - подал голос Кимбли с ехидной улыбкой. Он ничего не понял из того, что сказал интерн, но догадывался, что оказался прав, и рентген изначально был не нужен. – Жить буду? - Да, это просто вывих, - заключил Донован, отвечая добродушной улыбкой. - Я вправлю, а ты ассистируешь, - сказала Симона и подошла к Кимбли, беря его за больную руку. – Теорию ты знаешь, поэтому просто смотри внимательно. Донован стал крепко удерживать плечо Кимбли, а Симона цепко взялась за пальцы и резко рванула кисть на себя. Раздался хруст, и Кимбли зажмурился от боли. - А разве не вкалывают при таких случаях обезболивающее? – спросил он, переводя дыхание. - Его слишком мало. На всех не хватает, - сурово ответила Рейли, доставая набор для перевязки. – Я беру перерыв на пятнадцать минут, а ты на всякий случай сделай контрольный снимок и зафиксируй запястье. И да, господин государственный алхимик, вам положен отдых. Через две недели придете ко мне, я проверю состояние. Или к любому хирургу или травматологу в больнице в Централе, если к тому моменту этот ад закончится. - Какие две недели?! – ошарашено спросил Кимбли, сдвигая брови на переносице. – Я на войне, если вы не заметили. - Я тоже, если вы не заметили, - Симона слегка повысила голос. – Хотите усугубить свое положение, пожалуйста. Но, по-моему, алхимикам нужны две руки для своей работы. Не сделаете, как я говорю, необходима будет операция, а после нее четыре недели реабилитации. Я передам эти снимки и свои рекомендации вашим командирам, и вас отстранят от работы. Так что выбирайте: либо две недели, либо четыре. Не дожидаясь ответа, она развернулась и вышла, хлопнув дверью так, что с потолка посыпалась штукатурка. Донован несмело предложил Кимбли пройти к рентгену, а у того внутри все кипело. Мало того, что неудачное приземление вывело его из строя на две недели, так его еще и как щенка отчитала какая-то докторша. Неслыханная дерзость. Кимбли тяжело дышал и стрелял глазами по сторонам, позволяя интерну после снимков накладывать унизительную гипсовую лонгету. - Просто сегодня тяжелый день, - вдруг произнес Донован. Он больше не мог терпеть пыхтение Кимбли, его взгляд и недовольную гримасу, будто все вокруг виноваты, что он получил вывих. - На войне каждый день тяжелый. – Багровый закатил глаза, цокнув языком. – И что теперь на пациентах срываться? - Она же как лучше хочет. – Донован отрезал бинт, отпуская руку. – Готово. - Благодарю, - спокойно произнес Кимбли, поднимаясь на ноги. - Вот заключение, второй экземпляр мы пошлем в вашу часть, чтобы… - Я понял, - остановил его Кимбли, обреченно кивая головой. Не видать ему передовой в ближайшие четырнадцать дней. - До свидания. Кимбли выдавил из себя учтивую улыбку напоследок и развернулся к двери. - Э… - протянул интерн, и Багровый посмотрел на него через плечо. – Могу я задать один вопрос? Кимбли повернулся к нему и с любопытством кивнул. - Конечно, я здесь совсем недавно, но… Все военные, кого я встречал, отчасти были рады, что их отправляют домой в связи с тем или иным недомоганием. Но почему вы так хотите вернуться в бой? - В отличие от других мне повезло, и я люблю работу, которую когда-то выбрал, - Кимбли, прикрыв глаза, ответил с двусмысленной улыбкой на лице и вышел за дверь.