Плацебо

— Что это за «Расаяна», о которой он пишет? — спросил Марко у Шрама. — Название снадобья, продлевающего жизнь, — меланхолично ответил тот, пристально следя за Симоной. Впрочем, делать этого было уже не нужно, она давно смирилась с тем, что ей не удастся улизнуть. Но Шрам не расслаблялся, постоянно ожидая от нее подвоха. Рейли внимательно изучала записи, периодически менялась бумажками с Марко и Мэй, но даже так это была сплошная белиберда. Элементарные понятия этот братец путал, мешал основания и причины. А самые простые вещи объяснял так, что даже такой опытный алхимик как Марко не мог разобрать. Рейли понимала, что все это часть какого-то шифра, что нужно искать между строк, но все смешивалось в кашу. Она не могла сосредоточиться и перечитывала одно предложение по несколько раз. — Интересно, не имеет ли он ввиду философский камень? — задумчиво произнес Марко. — Посмотрим. «Обращает железо в золото, а стариков делает молодыми». Что это за «Аврелиан»? — Так мы называем золото. — В основном речь в тексте идет о бессмертии и золоте, — заключил Марко. — Может быть, это из-за того, что брат Шрама-сана сильно увлекался восточной алхимией Ксинга? — пролепетала Мэй. — В смысле? — На моей родине бессмертного называют «истинным существом». Выражаясь буквально — «идеальным существом». А так как золото — идеальный металл, порой мы называем «идеальное существо» — «золотым». — Понял. — Марко вздохнул. — Значит, идеальное существо — это золотое существо. — Говорят, это потому, что тот, кто принес алхимию в Ксинг, был бессмертным мужчиной с золотыми волосами и глазами, — гордо произнесла Мэй. — Ого, — удивленно воскликнула Уинри. — Золотые волосы и глаза? Совсем как у Эда и Ала! Симона не сдержала улыбку, и Шрам, нахмурившись посмотрел на нее. Остальные так же обратили на эту эмоцию внимание, ожидая объяснений от Рейли. — Говори, что знаешь! — рявкнул Шрам. — Симона, тебе что-то известно об «идеальном существе»? — заинтересованно спросил Марко. — Уинри, — Рейли повернулась к девушке, а та удивленно вылупилась на нее. — Ты знакома с Ваном Хоэнхаймом? — Отец Эда и Ала? — уточнила она. — Я очень плохо помню его. Рейли снова улыбнулась, но уже только на одну сторону, и прикрыла глаза. — Я лично с ним не знакома, но благодаря Энви и Ласт, которые добыли всю информацию о нем, я знаю довольно много. — Рейли говорила очень спокойно, чем насторожила всех вокруг. Они были достаточно взволнованы и напряжены, но она сохраняла хладнокровие в голосе. — Дело в том, что «идеальное существо» и Ван Хоэнхайм — это одна и та же личность. Раздались удивленные возгласы наперебой. Лицо Мэй вытянулось, Уинри даже подпрыгнула на месте от изумления. Две химеры, созданные Рейли, начали говорить, что это невозможно. Марко задумчиво произнес «Невероятно». И только Шрам молча хмурился, буравя взглядом Симону. Она поймала его глаза и не стала отводить. За столько времени она привыкла к этому лютому, полному злобы и ненависти взгляду, что он уже не оказывал на нее такого воздействия. — И что это значит? — спросил Шрам. — А то, что Хоэнхайм такой же винтик во всем этом, как и каждая ценная жертва. — Как он смог добиться бессмертия? — спросил Марко, пытаясь понять что-то из бредовых записей ишварита. — В этих бумажках может и есть ответ, но я не вижу его, — ответила Рейли и положила на землю несколько листов. Она сцепила руки на груди и прикрыла глаза. — Но если просто подключить логику… — С помощью философского камня можно регулярно восстанавливать свой организм, грубо говоря, омолаживать его, — сказал Марко. — Когда ты сам являешься философским камнем, тебе не нужно делать это специально, — спокойно произнесла Рейли, а на ее губах была легкая, едва уловимая улыбка. Снова поднялась волна возмущения, удивления и непонимания. А Шрам продолжал хмуриться. — Ты хочешь сказать… — начал Марко. — Люди Ксеркса не исчезли в «никуда». Энергия их душ заключена в Хоэнхайме. То же самое хотят провернуть в Аместрисе. — Как это возможно? — спросил Марко, быстро прокручивая у себя в голове мистическую историю Ксеркса. — Я думал о том, что они хотят создать философский камень, но… — В момент преобразования он стоял в центре, поэтому энергия сконцентрировалась в нем и в… — Я помню… Человека… — неуверенно произнесла Мэй. Было видно, что ее трясет от тех воспоминаний, что скользят в ее голове. — В Централе. У него была такая чудовищная ки, какой я никогда не встречала. — Это не человек, Мэй, — ответила Симона. — Это Отец гомункулов. Он так же находился в центре преобразования. Поэтому души разделились между ним и Хоэнхаймом. — Расскажи обо всем подробнее, — потребовал Марко. — Этот Хоэнхайм замешан в делах гомункулов? — Нет, он играет против них. О нем ничего не слышно уже много лет, поэтому я не представляю, что он сейчас делает и где находится. Просто меня в свое время предупреждал о нем Энви. — Ты думаешь, Хоэнхайм как-то связан со всем этим? — спросил Марко. — Есть те, кто видел Истину, а есть те, кто и есть Истина. Ван Хоэнхайм больше чем просто сверхсущество. По сравнению с нами, он — Бог, хотя по факту им и не является. По природе он человек, но возможности его безграничны. — И ты все это знаешь, потому что… — начал Шрам, но Рейли осмелилась перебить его. — Потому что я знаю Отца. Они с Хоэнхаймом связаны. Похожи, как близнецы. И способности у них практически одинаковые. — Практически? — уточнил Марко. — Сложно ответить на этот вопрос, — произнесла она с горькой усмешкой. — Просто я не знаю предела их возможностей, поэтому не могу судить, насколько они одинаковы. — И как же нам тогда остановить этого Отца? — пробубнил Марко. Его плечи опустились, а пальцами он сильнее сжал дневник брата Шрама. Рейли поджала губы и опустила взгляд в пол. Единственный способ выжить — сбежать из страны. Но такой ответ никого из собравшихся вокруг нее не удовлетворит. Поэтому она просто молчала, давая понять, что не знает. — Надо еще покопаться в этих записях, — задумчиво произнес Марко. — В этих записях ничего путного нет, ты это понимаешь, — отрезала Симона. — Нужно разгадать шифр, и только тогда, но ничуть не раньше, эта околесица станет внятной. Если здесь вообще есть шифр. Знаешь, сколько в свое время я встречала горе-алхимиков, которые путались в собственных словах, пытаясь найти то, о чем они не имели представления? — Шифр должен быть, — прохрипел Марко, в надежде перечитывая то, что практически выучил наизусть. Рейли закатила глаза и встала на ноги, намереваясь отойти в сторону от огня. Ее за плечо схватил Зампано и грозно посмотрел. Джерсо стоял рядом и щетинился так же, как и его приятель. — Куда собралась? — процедил он. Рейли смерила его усталым, полным сарказма взглядом. Но тот этого не понял и по-прежнему ждал ответа. Он сильнее сдавил ее плечо, желая и вовсе сломать его, но Симона даже не дернулась от боли. Зампано ее подопытный, и пусть Рейли находилась в очень шатком положении, но он для нее так и остался тем человеческим материалом, из которого она делала химер. Ее немного веселила вся эта ирония, что теперь они довлеют над ней, поэтому даже позволяла им в какой-то степени испытать все краски власти. Но у всего есть предел, и Рейли почувствовала, что он настал. Ее взгляд переменился, и Зампано и Джерсо теперь узнали в нем ту самую садистку, что сделала из них химер. — Забавно, что именно вы двое больше всего строите тут из себя моих жертв. Беспощадная докторша, — Рейли подняла брови «домиком» и заговорила театрально жалобно, — изувечила ваши праведные жизни, превратив в монстров… — Она сделала паузу и добавила уже своим более низким тоном: — Я права? Хотите рассказать всем, какая я ужасная? Так это уже не новость. Лучше поведайте о том, кем были до того, как стали химерами, и почему именно вас выбрали на эти роли. Но еще более любопытны те вещи, что вы начали творить уже после своего перевоплощения. — Рейли снова сделала паузу, чтобы каждый понял и проанализировал ее слова. Зампано слегка расслабил хватку, потому что внутри у него все начало дрожать от вины и добивающего взгляда Симоны. — Пусть идет, — бросил Шрам. — Далеко все равно не сможет. Рейли тяжело сглотнула, но виду не подала, что согласна с ишваритом. Из этих туннелей действительно только один выход, и Йоки его ищет, и нет никакого шанса на то, чтобы Симона наткнулась на него случайно. А сбежать по пройденным ходам в лапы Кимбли, который привезет ее обратно в Централ на плаху, она тоже не хотела. Оставаться сейчас в этой странной и разношерстной компании сейчас наиболее выгодно для нее. Шрам все это понимал, в отличие от глупых химер. Зампано отпустил ее, и Симона торопливым шагом двинулась за угол, чтобы побыть одной. Она прижалась к стенке и сползла по ней на землю, пряча лицо в ладони. Положение у нее незавидное, но лучшее из того, что сейчас может быть. Рядом со Шрамом и остальными у нее хотя бы есть шанс добраться до границы, Симона это понимала. Она не представляла, как будет справляться в чужой стране без документов и визы, но в Аместрисе ей оставаться опасно. Кимбли идет по пятам. И рано или поздно, он ее настигнет, а, значит, поймает и привезет в Централ. Против него у нее нет шансов. — Думаешь о том, чтобы сбежать? — над ней раскатистым голосом проговорил Шрам. Рейли резко подняла голову вверх, а тот опустился на землю рядом с Симоной. За все их знакомство Шрам несколько раз хотел убить или покалечить ее, но Мэй всегда успевала предотвратить худшее. Но Рейли было страшно не того, что он все же убьет ее. Со временем он привык к ее надменности, сарказму и хладнокровию. Она боялась, что он за всем этим увидит то, чего на самом деле нет. — А ты думал я с вами останусь бороться против Отца? Вам его не победить. И чем раньше вы в этом признаетесь сами себе, тем лучше. Останется больше времени на побег. Шрам плотно сжал челюсть, да так, что желваки пришли в движение. В темноте Симона слабо могла различить выражение его кровавых глаз, но знала, что он смотрит на нее осудительно. — Единственная надежда — это дневник твоего брата. Но ты же понимаешь, что он не алхимик со стажем. Даже если мы разгадаем его шифр и сможем понять все наработки, нет гарантии, что эта теория сработает на практике. — Но ты даже этого не хочешь делать. — У Марко опыта больше, чем у меня. А в восточной алхимии разбирается только Мэй. Сначала я думала, что в этих записях реально есть что-то, но я вижу только бред. — Некоторых вещей Марко не знает, а они могут быть полезны. — Ты о Хоэнхайме? Теперь ты знаешь о нем, но что изменилось? — Если он против гомункулов и Отца, возможно, он захочет быть на нашей стороне. А по твоим словам этот человек особенный. — Одиночка стал искать команду? — усмехнулась Рейли. — Все время ведь ты работал один. А тут вдруг тебе понадобился кто-то еще. Шрам ничего не ответил, а просто отвернулся, уставившись в стену перед собой. Рейли видела, что он хотел что-то сказать, но или не решался или не мог подобрать правильных слов. Будто у Шрама были какие-то очень веские доводы, которые заставят Симону остаться и помогать в полную силу. — Я понял, что ты чувствуешь. Я и сам когда-то чувствовал так же. — Шрам снова повернулся, но Рейли все равно не видела его глаз. — Когда-то я познал предательство и потерю близкого человека. Мой брат… Сначала я был страшно зол, что он оставил меня здесь одного. Он тот, кто должен был выжить из нас двоих, но… Потом пришло опустошение и обида на него. Мне проще было умереть, чем знать, что существую ценой его жизни. А затем пришла такая ненависть… Я не мог спать из-за нее, не мог жить, раз за разом прокручивая в голове все события в Ишваре. И ненависть переросла в желание отомстить всем государственным алхимикам, а потом и добраться до того, кто затеял эту войну. И я жил только этим. — Почему ты рассказываешь мне это? — спросила Рейли, хотя прекрасно смогла сопоставить себя с ним. Предательство Кимбли уже истощило ее, и Симона была в шаге от того, чтобы начать ненавидеть его. — Борясь в одиночку, я зашел в тупик из-за собственных неправильных решений. И понял это благодаря маленькой девочке и ее другу. Но многие мои ошибки уже не исправить. У тебя есть шанс не наделать еще больше глупостей в этой жизни. Рейли поджала губы, решив промолчать. — И я знаю, какого это, — продолжил ишварит, — когда всю твою жизнь оценивают по самым худшим поступкам, зачеркивая все хорошее, что ты сделал. Но еще хуже, когда ты сам ставишь на себе крест, отказываясь идти вперед. — Я не из тех, кто борется до последнего. — Да? — рыкнул Шрам, но Рейли даже не дернулась. — То есть это кто-то другой поубивал сотни подопытных, чтобы найти лекарство от рака? У тебя есть возможность пусть и не исправить ошибки, но приложить руку к тому, чтобы спасти множество людей. Но вместо этого ты хочешь трусливо сбежать, чтобы сгнить потом в собственной ненависти. Ишварит встал на ноги и подошел к повороту. Свет от огня теперь подсвечивал его, и Симона внимательно смотрела на Шрама. — Ты здесь больше не пленница, и если захочешь, ты сможешь уйти в любой момент. Но помни о том, что я тебе сказал. — Ты тоже помни про то, что, скорее всего, проиграете. — Лучше я умру, сражаясь за то, во что верю, чем останусь жить, зная, что предал свои принципы. Еще несколько секунд кровавый взгляд буравил Симону, и она как завороженная не могла оторваться, пытаясь упорядочить перекопанные мысли и чувства. Но Шрам ушел, оставив ее одну принимать решение. Рейли перевела взгляд на пустую стену. Если она останется, рано или поздно ей придется столкнуться с Кимбли. Столкнуться с тем, кого она никогда не могла победить.